CC BY
62
Р. Загора
КОНТАКТЫ ЛЮДОВИТА ШТУРА С ИЗМАИЛОМ ИВАНОВИЧЕМ СРЕЗНЕВСКИМ
Людовит Штур (1815-1856) был не только известным словацким поэтом, филологом, общественным деятелем и идеологом словацкого национального возрождения в XIX в., но и автором словацкого языкового стандарта, объединившего расколотую в языковом вопросе на два лагеря интеллигенцию. На основе предложенного Л. Штуром и его ближайшими соратниками языкового стандарта возник современный словацкий литературный язык. Штур — это и один из организаторов словацкого легиона для борьбы с венгерскими войсками в ходе революции 1848-1849 гг. в Венгрии, а также депутат парламента Королевства Венгрии, политический деятель, журналист, славист, преподаватель и философ. Так же как и у многих других славянских интеллектуалов, важным элементом мировоззрения Л. Штура была идея всеславянской взаимности и сотрудничества. Особое место в системе межславянских отношений отводилось России. Контакты и сотрудничество с представителями российской интеллигенции играли особо важную роль. На этот факт обращали внимание в разное время многие ученые и исследователи, тем не менее полную картину восстановить пока не удалось. Требуется также анализ и оценка российского фактора в развитии славянской идеи в Словакии для более целостного понимания возникновения и развития словацкого национального возрождения. Данная статья подготовлена с использованием архивных и опубликованных источников, а также материалов периодики и научных монографий.
Людовит Штур, получивший образование в евангелической гимназии города Рабе, заинтересовался проблематикой славянства благодаря профессору Леопольду Петцу1. После окончания гимназии Людовит Штур обучался в братиславском евангелистском лицее2 и активно участвовал в деятельности словацкого студенческого Общества. Благодаря своим выдающимся качествам он вскоре стал одним из лидеров этой организации. С 1834 г. он секретарь общества, а в учебном 1835/1836 г. заместитель председателя3. Однако после студенческих волнений все подобные организации были закрыты4. Поэтому при Братиславском лицее был создан Институт чешско-словацкого языка и литературы5. В 1838 г. Л. Штур поступил в университет в городе Г алле6, где между 7 и 10 февраля 1840 г. познакомился с И. И Срезневским7, находившимся там в командировке. Целью Срезневского и других русских славистов было поднять отечественную славистику на качественно новый профессиональный уровень8.
Задолго до поездки в Словакию Срезневский интересовался словацким народным творчеством — в 1832 г. вышла его публикация «Словацкие песни» (64 с.), включавшая песни, собранные у словацких продавцов и ремесленников, которых он встречал на Украине9.
Осенью 1839 г. Срезневский отправился в путешествие, которое продлилось три года10. Началось оно с Кенигсберга, где он пробыл 5 дней11. Затем молодой ученый побывал в Берлине, Дрездене, Вене, Праге, Пеште и во многих малоизвестных селениях Чехии, Моравии, Силезии, Венгрии, Хорватии, Галиции12. Познакомившись с Людовитом
© Р. Загора, 2008
Штуром во время своего пребывания в Галле, Срезневский вновь встретился с ним через год в Лужицах13, Штур отправился в познавательную поездку, о которой впоследствии написал статью для варшавского издания «Денница»14.
Во время своего пребывания в Лужице Срезневский обсуждал со Штуром и ситуацию в России15. Известны два штуровских письма, адресованных Срезневскому, относящиеся ко времени пребывания Штура в Г алле16. Одно из них написано 30 июня 1840 г. В нем Штур благодарит русского слависта за переданные ему для работы над публикацией о России материалы и просит послать еще карту России17. Как становится известно из этого письма, словацкий деятель намеревался встретиться со Срезневским примерно через семь недель в Праге18.
Встретиться им в тот раз не удалось, т. к. Срезневский продолжил свой путь19. Но в 1842 г. Срезневский прибыл на территорию Словакии и здесь встретился со Шту-ром20. На территории Словакии русский ученый находился с 19 марта по 12 июня 1842 г., путешествуя главным образом пешком и на лошади21. Л. Штур сопровождал Срезневского в некоторых поездках по Словакии и познакомил со своим братом К. Штуром22.
В письме матери Срезневский писал: «Сегодня был на лекции в Лицее. Лекцию читал Штур: он преподает сравнительную славянскую грамматику на словацком наречии. Аудитория был полна, его слушали из любви к родному языку, и он читает без платы. 2-й час была беседа, студенты декламировали и читали свои сочинения. Благородное юношество»23.
После возвращения в Россию Срезневский получал письма от Штура24. Однако Срезневский не стал отвечать ему, хотя и посылал ему книги и другие публикации и передавал приветы через священника русской посольской церкви в Вене М. Ф. Раевского25.
Срезневский вернулся в Харьков осенью 1842 г. 16 октября состоялась его первая лекция, которая была посвящена вопросам славянского возрождения26.
Поскольку наука о славянах еще не была дифференцирована, Срезневский преподавал целый комплекс предметов (используя опыт зарубежных славистов). В один курс лекций входили филология, литература, древности и история славян. Курс был разделен на три части: первую составляло энциклопедическое введение в изучение славянства, вторая посвящалась «западным славянам южной отрасли», а третья — «западным славянам северной отрасли»27.
И. И. Срезневский, кроме преподавательской деятельности, издал ряд статей о славянах, основанных на материале, собранном во время поездки28.
Так же как и Штур, Срезневский помещал свои работы в журнале «Денница», в частности и свою работу «Публичные чтения о Словянах»29. В ней упоминается и педагогическая деятельность Людовита Штура. Срезневский считал работу Штура успешной и обращал внимание и на то, что только в Братиславе славяне могут слушать чтения о себе
30
на своем языке .
Со Штуром и его соподвижниками Срезневского сближало и неприятие предложенного Яном Колларом схематического деления всего славянства на четыре части: русскую, чехословацкую, польскую и илирскую, а также его противопоставление целого частям, что оправдывало поглощение малых народов большими31. В 40-е гг. XIX в. перед словацкой интеллигенцией остро стоял вопрос о литературном языке. Словацкая католическая интеллигенция использовала т. н. «бернолаковчину», основой которой являлся западнословацкий диалект32. Лютеране использовали «библейский» чешский, в который вносились словацкие слова33. Как пишет В. Матула, «для словацкого национального движения типичен его “языковой” характер, обусловленный отнюдь не только
политикой национального гнета и насильственной ассимиляции, проводимой венгерскими господствующими классами, но прежде всего задачами и потребностями самого процесса формирования словацкой нации и национально-освободительного движения в период национального возрождения. Без преувеличения можно сказать, что языковой вопрос — и не только в смысле защиты и отстаивания языковых прав, но и в смысле создания общенационального литературного языка — является кардинальным вопросом всего словацкого национального возрождения»34. Общенациональный литературный язык в условиях существовавшего языкового дуализма должен был помочь объединить два лагеря в национальном движении — католический и протестантский35. Как пишет Мария Юрьевна Досталь, «в сложной ситуации борьбы за кодификацию словацкого литературного языка симпатии и поддержка русского слависта, посланца великой России, имела для молодой словацкой интеллигенции, возглавляемой Л. Штуром, большое значение»36.
Взгляды Срезневского на внутреннюю структуру славянства были четко выражены в рецензии на “81оуашку паго^р18” П. Й. Шафарика и более основательно в статье «Обозрение главных черт сродства звуков в наречиях славянских»37.
Русский славист выделял 12 славянских наречий: старославянское и полабское, великорусское, малорусское, болгарское, сербское, хорватское, польское, лужицкое, чешское и словацкое38.
Срезневский, как и М. А. Максимович, придерживался историко-географического принципа классификации славянских языков, которые разделил на три группы: восточные, северо-западные и юго-западные39.
Что же касается политического обустройства славянского мира, то Срезневский расходился во взглядах как с русскими представителями славянофильства, так и со славянскими идеологами зарубежных славян. Срезневский не видел смысла в политической борьбе, а также противопостановлении славянского и остального мира40.
После смерти своего петербургского коллеги П. И. Прейса в 1846 г. Срезневский (ставший в то время первым в России доктором славяно-русской филологии41) покинул Харьков и в январе 1947 г. получил кафедру славистики в Петербургском универси-
42
тете .
В Петербурге Срезневский встретился с совершенно иной ситуацией, нежели в Харькове. Более популярной областью научных исследований, чем славянство, была русская филология и древняя русская письменность. Упор в славяноведении делался на русский язык, русскую культуру и историю. Приоритетными для петербургских ученых были вопросы отечественной истории и культуры, а не славянское единство, будь то в политической или культурной области43. В связи с назреванием европейских революций 1848-1849 гг. и разоблачением Кирилло-Мефодиевского братства в 1847 г. в Киеве власть и общественность испытывали недоверие к занятиям славянской тематикой44. Кирилло-мефодиевские братчики планировали создать всеславянский союз на демократических началах45. Среди арестованных по делу Кирилло-Мефодиевского общества были знакомые Людовита Штура — Федор Васильевич Чижов и Николай Аркадьевич Ригельман, а также на границе был задержен Пантелеймон Александрович Кулиш, намеревавшийся установить контакты со Штуром46.
Поскольку идеи славянофилов после этих событий были официально признаны ложными, а славяноведение автоматически ассоциировалось со славянофильством, необходимо было учитывать этот факт при составлении программы лекций47.
В свою очередь Людовит Штур, несмотря на то что лидеры словацкого национального возрождения в конфликте Венгрии с Веной (в 1848-1849 гг.) выступали на стороне победившего правительства, был принужден не только свернуть свою деятельность, но и сам оказался под полицейским надзором48. Об этих событиях говорится в его письме Срезневскому от 15 декабря 1850 г., которое он отослал с протоиереем посольской церкви в Вене49. Речь шла о М. Ф. Раевском50. Штур также просил передать привет Надеждину, Панову и Чижову51. В следующем же месяце, не дожидаясь ответа, словацкий деятель послал своему адресату еще одно письмо, в котором сообщалось о смерти его старшего брата Кароля Штура, с которым Срезневский был знаком52.
В 1853 г. Срезневский опубликовал в журнале «Известия Императорской Академии Наук» рецензию на книгу Штура «О народных песнях и повестях племен славянских»53. «Народная поэзия Словян, как предмет ученых исследований, занимала уже многие умы, но до сих пор вышло более коротких замечаний, чем плодов обширной сосредоточенной работы»54, — писал Срезневский. Первым таким шагом, по его мнению, была диссертация Осипа Максимовича Бодянского «О народной поэзии славянских племен». Кратко охарактеризовав эту публикацию, Срезневский обращает внимание на труд Робинсон (Тальфи) и лишь потом переходит к рассмотрению содержания книги Штура «О народных песнях и повестях племен славянских». Штур, по мнению Срезневского, находился при написании своей работы в ином положении, чем Бодянский и Т альфи55. В то время как Бодянский писал свою работу в 30-е гг., а Тальфи «высказывала свои мысли более на угад, чем по сознанию, извлекая свои выводы из того немного, что ей было доступно», Штур был не только славист по роду занятий, славянин родом и природный любитель народной поэзии, но и работал во время, когда вышло много публикаций по теме исследования. «В его книге видно близкое знакомство с материалом и стремление высказать истину сознательно. Эту книгу прочтет каждый с удовольствием»56, — писал Срезневский. Однако, по его мнению, эта публикация слишком короткая и в ней есть много недосказанного. Как он утверждал, «вся она написана как вступление к сочинению гораздо большего объема»; «ни на одном вопросе автор не остановился с должною подробностию. Может быть, она и в самом деле только введение: говоря о разных качествах песен славянских (связи их поэтической мысли с природною, с семьею и родиной, их пластичности, простость выражения, грусти их настроения и т. д.), он почти не касается частичных отличий песен у разных славян, и останавливается на том, чем Бодянский кончил свое вступление, а Тальфи первую половину своей статьи»57. В заключении рецензии Срезневский отметил: «Нельзя думать, чтобы Штур находил не нужным отдельной характеристики песен каждого из народов Славянских, и позволяем себе надеяться на продолжение его труда, которое тем более нужно, что в нем могут быть дополнены по частям и пропуски, нечаянно допущенные в этой книге»58.
Л. Штур объяснил краткость своего научного труда недостатком средств для более подробного исследования59. Об этом говорится в последнем известном письме от 6 июня 1855 г.60, написанном незадолго до гибели Штура на охоте. В петербургском филиале Архива РАН, как установил автор, хранится письмо протоиерея М. Ф. Раевского от 16 декабря 1855 г., в котором священник сообщил Срезневскому о случившейся в лесу недалеко от Модры трагедии: «Мой дружеский поклон всем и от всех нас, а писать некогда. Бедный Штур на днях, будучи на охоте ранил себя смертельно. Еще дышит, но надежды не дают. Вук ковыляет по старому. Кузмани здраствует. Раевский»61.
Автором статьи был обнаружен написанный Срезневским черновик некролога Штура62, в котором сказано: «Имя Штура не один раз было занесено в библиографических
записях и известиях в числе деятелей на поприще западной славянской литературы и филологии. Недавняя кончина этого ученого и поэта, безвременно утраченного, дает повод вспомнить о всех главных его трудах и вообще о значении его деятельности. Людовит Штур был Словак из Угровца, что в Турчанском округе, как студент Пресбургского лицея стал лицом замечательным...», обладал, как пишет русский ученый, «необыкновенными и обширнейшими знаниями славян, талантом и даром слова». Срезневский характеризи-рует Штура как благородного идеалиста, преданного своей родине. Заканчивается набросок некролога словами: «он погиб от раны по моему полученной ударом пули на охоте 30 декабря прошлого 1855 г.»63.
Научные контакты Л. Штура, одного из самых выдающихся словацких деятелей, с корифеем российской славистики И. И Срезневским сыграли важную роль в расширении знаний о Словакии и в развитии славистики в России. С другой стороны, моральная поддержка И. И. Срезневского и других российских ученых помогла Л. Штуру в столь важном вопросе для словацкого национального возрождения, какой была проблема языка (хотя впоследствии, после смерти Штура, на рубеже 60-70 гг. Срезневский был склонен поддерживать мнение чешской стороны, отрицавшей существование самостоятельного словацкого языка64). Кроме того, эти контакты способствовали более близкому знакомству словацкой интеллигенции с российской культурой, наукой и их популяризации в Словакии. Полная картина общественной, политической и научной деятельности Л. Штура, а также его контактов с учеными, писателями и мыслителями других славянских народов еще неизвестна, так же как и круг всех его знакомых. Несмотря на то что с архивными материалами, касающимися жизни Л. Штура и его контактов и сотрудничества со славянской и российской интеллигенцией, систематически работали Владимир Матула, Инна Симонова, Татьяна Ивантышинова и другие ученые, есть основания полагать, что в архивах России есть и другие документы, содержащие сведения о Л. Штуре. Прежде всего, это могут быть документы переписки его знакомых.
I Mamулa В. Людовит Штур. Братислава, 195б. C. 19.
2Mamулa В. Людовит Штур. Братислава, 195б. С. 19.
3Mamулa В. Людовит Штур. Братислава, 195б. С. 2Q.
4 Golan K. Eudovit Star a slovenskё narod^ hnutie v tridsiatych rokoch 19. storocia // Eudovit Star (1815-185б). Bratislava, 195б. S. 33.
5Mamулa В. Людовит Штур. Братислава, 195б. C. 2Q. бMamулa В. Людовит Штур. Братислава, 195б. С. 2Q.
7Дoсmaль M. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 444.
8Дoсmaль M. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 99-1QQ.
9 Stanislav J. Z rusko — slovenskych kultarnych stykov v casoch Jana Holleho a Eudovita Stara. Bratislava, 1957. S. 32. 1Q Русские филологи XIX века. Срезневский Измаил Иванович // Русские филологи XIX века: Библиографический словарь-справочник. М., 2QQ6. С. 3б1-3б2.
II Лanmeвa Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 172.
12 Русские филологи XIX века. Срезневский Измаил Иванович // Русские филологи XIX века: Библиографический словарь-справочник. М., 2QQ6. С. 3б1-3б2.
13 Дoсmaль M. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 444.
14Malevic O. Znalosti ruskej predrevolucnej spolocnosti o Eudovitovi Starovi // Z dejin ceskoslovensko — slovanskych vzfahov. Bratislava, 1959. S. 343.
15 Дoсmaль M. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 444.
16 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 1954. I. S. 179-181, 183.
17 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 1954. I. S. 179-18Q.
18 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 1954. I. S. 179-181.
19 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 1954. I. S. 485.
2Q Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 188.
21 Кишкин Л. С. Словацко-русские литературные контакты в XIX веке. М., 199Q. С. 4Q—41.
22 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 188.
23 Цит. по: Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 188-189.
24 Listy Eudovita Stara / Vyd. V. Matula. Bratislava, 1999. D. IV. S. 27Q.
25 Listy Eudovita Stara / Vyd. V. Matula. Bratislava, 1999. D. IV. S. 215.
26 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 2Q1.
27 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 2Q2.
28 Русские филологи XIX века. Срезневский Измаил Иванович // Библиографический словарь-справочник. М., 2QQ6. С. 3б2.
29 Денница. Варшава, 1843. Год II. Ч. 2. С. 125-141.
3Q Денница. Варшава, 1843. Год II. Ч. 2. С. 135-13б.
31 Досталь М. Ю. И.И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 472.
32 Смирнов Л. Н. Вклад Людовита Штура в формирование литературного словацкого языка // Людовит Штур и его время (к 175-летию со дня рождения). М., 1992. С. 43.
33 Смирнов Л. Н. Вклад Людовита Штура в формирование литературного словацкого языка // Людовит Штур и его время (к 175-летию со дня рождения). М., 1992.
34 Матула В. Характеристика процесса формирования нации у словаков // Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. Отдельный оттиск. М., 1981. С. 88.
35 Матула В. Характеристика процесса формирования нации у словаков // Формирование наций в Центральной и Юго-Восточной Европе. Отдельный оттиск. М., 1981. С. 88.
36 Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 519.
37 Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 473.
38 Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 473.
39 Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 3Q8.
4Q Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 155, 2Q3.
41 Русские филологи XIX века. Срезневский Измаил Иванович // Библиографический словарь-справочник. М., 2QQ6. С. 3б2.
42 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 2Q9.
43 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 191.
44 Лаптева Л. П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2QQ5. С. 192.
45 Симонова И. Заговорщики // www.rusk.ru/st.php?idar=11Q295 // 22.Q1.2QQ7.
46 Симонова И. Заговорщики // www.rusk.ru/st.php?idar=11Q295 // 22.Q1.2QQ7.
47 Русские филологи XIX века. Срезневский Измаил Иванович // Библиографический словарь-справочник. М., 2QQ6. С. 3б2.
48Матула В. Людовит Штур. Братислава, 195б. C. б1.
49 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. D. II. S. 23б-238.
5Q Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. D. II. С. 491.
51 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. D. II. С. 238.
52 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. D. II. С. 238.
53 O narodnich pisnich a povestech plemen Slovanskych, od L. Stara. V Praze, 1853 (8': 148). Рецензия опубл. в: Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 294.
54 Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 294.
55 Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 295.
56 Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 295.
57 Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 295.
58 Известия Императорской Академии Наук. 1853. T. II. Л. 45. С. 295.
59 Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 195б. D. II. S. 3Q9-311.
6Q Listy Eudovita Stara / Vyd. J. Ambrus. Bratislava, 195б. D. II. S. 3Q9-311.
61 Письма Раевского М. Ф. И. И. Срезневскому // ПФА РАН. Ф. 21б. Оп. 5. Д. 5Q7. Л. 55.
62 Заметка о Л. Штуре с приложением перечня сочинений // ПФА РАН. Ф. 21б. Оп. 1. Д. 957. Л. 1-3.
63 На самом деле Людовит Штур умер 12 января 185б г. «Всенародные» похороны состоялись 1б января 185б г. в Модре: BednarM., BednarovaM. Zivotopis Eudovita Stara // www.stur.sk/zivotop.htm // 23.Q8. 2QQ7.
64 Досталь М. Ю. И. И. Срезневский и его связи с чехами и словаками. М., 2QQ3. С. 49Q.
