CC BY
13УДК 316.77
КОНСТРУКТЫ «РОДНОЙ ЯЗЫК» В ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ ЖИТЕЛЕЙ МЕГАПОЛИСА (НА ПРИМЕРЕ Г. УФЫ)
Рафаэль Бадретдинович Шайхисламов1, Эвеллина Винеровна Садретдинова1, Гузелия Рауфовна Асадуллина1
1Кафедра социологии и работы с молодежью, Башкирский государственный университет, Уфа, Российская Федерация
Аннотация. Процессы языковой ассимиляции, активно происходящие в условиях большого города, актуализируют проблему сохранения национальных языков. В статье представлены некоторые результаты глубинного интервью постоянного населения г. Уфы Республики Башкортостан, проведенного в рамках реализации проекта «Социальное конструирование родного языка и проблем его сохранения в молодежной среде Башкортостана» Российского фонда фундаментальных исследований в 2019 г. Авторы осуществляют анализ представлений жителей мегаполиса о родном языке, особенностях его конструирования и факторов формирования. Особое внимание уделяется особенностям конструирования родного языка ребенка, воспитываемого в полиэтничной семье, и отношению информантов к вопросам о возможности добровольного и обязательного изучения родных языков в школе. Данные переписей фиксируют снижение доли башкир, считающих родным башкирский язык. Родной язык воспринимается современным жителем мегаполиса как язык повседневного взаимодействия, язык, на котором он думает и предпочитает общаться. Жители мегаполиса демонстрируют установку на изучение языков народов, пребывающих в условиях межнационального и межкультурного взаимодействия как условие гармонизации межнациональных отношений, которая, однако, не находит отражения на поведенческом уровне, что повышает значимость изучения проблемы сохранения родного языка.
Ключевые слова: родной язык, факторы конструирования родного языка, школа, семья, крупный полиэтничный город.
Constructs "Native Language" in the Representations of Megalopolis Residents (on the Example of Ufa)
Rüfael B. Shaikhislamov1, Evellina V. Sadretdinova1, Guzelia R. Asadullina1
department of Sociology and Youth Work, Bashkir State University, Ufa, Russian Federation
Abstract. The processes of language assimilation, which are actively taking place in a large city, actualize the problem of preserving national languages. The article presents some results of an in-depth interview of the permanent population of Ufa, Republic of Bashkortostan, conducted in the framework of the project "Social construction of the native language and problems of its preservation in the youth environment of Bashkortostan" of the Russian Foundation for basic research in 2019. The authors analyze the views of megalopolis residents about their native language, its design features and formation factors. Special attention is paid to the peculiarities of constructing the native language of a child raised in a multi-ethnic family, and the attitude of informants to questions about the possibility of voluntary and mandatory study of native languages in school. Census data show a decrease in the percentage of Bashkirs who consider the Bashkir language their native language. The native language is perceived by a modern resident of a megalopolis as the language of everyday interaction, the language in which they think and prefer to communicate. Residents of the megalopolis demonstrate an attitude to the study of languages of peoples living in conditions of interethnic and intercultural interaction as a condition for the harmonization of interethnic relations, which, however, is not reflected at the behavioral level, which increases the importance of studying the problem of preserving the native language.
Keywords: native language, factors in the design of the native language, school, family, large multi-ethnic city.
Введение
Конституция Российской Федерации гарантирует всем народам право на сохранение родного языка, создание условий для его изучения и развития (ч. 3, ст. 68); каждый человек имеет право на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества (ч. 2, ст. 26). В законодательстве указано, что родным признается язык из числа языков народов России, в том числе и русский [1].
Республика Башкортостан — один из наиболее многонациональных субъектов России с чрезвычайно многообразным этническим составом населения. По данным Всероссийской переписи 2010 г. [2], в регионе проживают представители 160 национальностей. При этом этническую основу населения (около 90 %) составляют русские — 36,1 %, башкиры — 29,5 % и татары — 25,4 %. Крупнейшим городом республики с населением более 1 миллиона человек является Уфа. Национальный состав Уфы обусловлен историческими традициями его формирования. Изначально Уфа формировалась как русское военное поселение. В XIX — начале XX веков образовывались татарские микрорайоны. Индустриальное развитие города, получившего статус столицы, во второй половине XX века сопровождалось интенсивным переселением в нее татар, башкир и представителей других национальностей. При этом образовывались микрорайоны с преимущественно татарским населением, что означало наличие среды общения на татарском языке. Что касается башкир и представителей других национальностей, они расселялись в городе более дисперсно, поэтому проблема сохранения родной культуры и языка для них оказалась более острой. Отметим также, что разновременность включения в процессы урбанизации различных этносов республики оказала существенное влияние на национальный состав Уфы, где русские сегодня составляют 48,9 %, татары — 28,3 %, башкиры — 17,1 %. Жизнь в большом городе оказывает существенное влияние на индивида, меняя его. В современном обществе этническая социализация в большинстве случаев обусловлена процессами урбанизации, когда города (прежде всего крупные) играют роль центров взаимодействия наций и культур. К особенностям коммуникативного пространства крупного города можно отнести социокультурную гетерогенность; высокий уровень социокультурной мобильности; интенсивность взаимодействия с различными социальными группами; широкие возможности выбора моделей и средств поведения (в том числе языковых).
Вместе с тем социокультурная гетерогенность города, содействуя снижению значимости традиционных социальных институтов и групп (семьи, рода, культуры), порождает необходимость новых механизмов коммуникации как процесса согласования представлений и действий. Коммуникативная среда крупного города может, с одной стороны, содействовать гармонизации межнациональных отношений, но с другой стороны, часто выступает центром локализации межэтнической напряженности.
Основным средством коммуникации в крупных российских городах является русский язык, поэтому вполне оправдано, что в условиях крупного города происходят процессы языковой ассимиляции. Соответственно, в представлениях людей трансформируется отношение к родному языку: на смену пониманию родного языка как языка предков приходит представление о том, что родным является язык рефлексии и социальных взаимодействий: тот язык, на котором человек мыслит, разговаривает, пишет, общается. Подтверждается это данными переписей населения: так, с 1989 по 2010 гг. доля башкир, считающих родным башкирский язык, сократилась с 728 до 716 человек на каждую 1 000 человек данной национальности. Одновременно выросла доля башкир, считающих родным языком русский: со 101 до 137 на каждую 1 000 людей данной национальности. Аналогичные процессы происходят среди татар (сокращение с 856 до 792 человек, называющих татарский родным языком, при одновременном увеличении со 142 до 205 человек, называющих русский родным языком, на каждую 1 000 человек татарской национальности) [2].
Вместе с тем родной язык — не просто средство общения людей. Он выступает носителем и транслятором культуры, менталитета, традиций и истории каждого народа. Соответственно, процессы языковой ассимиляции побуждают задуматься о проблемах сохранения национального наследия, обеспечения воспроизводства национальной культуры при необходимости социокультурной интеграции социума.
Литературный обзор
Проблема сохранения родных языков в социологической литературе рассматривается преимущественно в контексте этнической и гражданской идентичности. При этом в социологической науке изучение данной проблемы осуществляется с двух методологических позиций: примордиализма и конструктивизма. Дж. Фишман подмечает, что «конструктивистский подход безраздельно господствует над социологическим воображением ученых. И такое господство основывается на необычном сближении Маркса, Вебера и Дюркгейма. Почти все ведущие социальные теоретики полагают, что вследствие возрастания рациональности и сложности современного общества социальные идентичности, основанные на «мифах» культурной самобытности и подлинности, становятся ненужными и неуместными» [3]. В примордиализме, считает Дж. Фишман, связь между языком и этничностью считается незыблемой святыней, и сохранение подлинной этнической идентичности кажется невозможным без традиционно связанного с нею языка. Приверженцы конструктивизма приводят примеры того, что утрата традиционного языка не приводила к утрате этнической идентичности [3].
О том, что язык обязательно выступает основанием формирования этносов и этнической идентичности, рассуждает на основе примеров из истории Европы Дж. Джозеф. Он приходит к выводу, что взаимосвязь этнической идентичности и традиционного языка является более сложной, чем это представляется многим исследователям [4]. Западные исследователи (например, в работах М. Биллига) рассматривают вопрос о соотношении официального («литературного») языка и диалекта в контексте образования и существования национальных государств (в основном на примере из истории Западной Европы) [5]. Э. Хобсбаум показывает, что в историческом плане в основе национальной однородности лежит множественная идентичность, следовательно, «национальный язык» в большинстве стран сформировался относительно недавно на основе многоязычия [6].
Проблема обучения родным языкам. По мнению Э. Хобсбаума, важнейшую роль в сохранении и трансляции родного языка играет, прежде всего, семья и практики неформального общения в ближайшем окружении человека, а не формальные образовательные практики в учебных заведениях. «...В сущности, требование официального обучения на языке, отличном от общепринятого, когда оно не приносит очевидной выгоды ученикам, оказывается требованием признания власти или статуса, а не более легкого обучения. Но оно также может быть требованием обеспечения выживания и развития «неконкурентоспособного» языка, который в противном случае обречен на исчезновение. Одно только двуязычное обучение не поможет» [6]. В то же время ряд исследователей, анализирующих языковые процессы, не занимают положение беспристрастного наблюдателя, особенно когда имеют дело с исчезающими языками. Некоторые видят прямую связь между исчезновением языка и социобиологическим вырождением. Например, профессор университета Аляски М. Краусс считает, что «языковая опасность в значительной степени сравнима с опасностью биологических видов в естественном мире и связана с ней. Языки, которые дети больше не изучают в качестве родного языка, находятся за пределами простой опасности, поскольку, если курс не будет каким-то образом резко изменен, они уже обречены на вымирание, как виды, лишенные репродуктивной способности» [7]. В отечественной науке также представлены два подхода к проблемам этничности и этнической идентичности: примордиальный и конструктивистский. При этом со временем односторонность в подходах к анализу феномена этнической идентичности постепенно уступает место взаимному
заимствованию отдельных положений. Этноязыковые процессы в различных регионах страны процессы получили достаточно полное отображение в работах М.Н. Губогло [8], В.А. Тишкова [9-10], Л.М. Дробижевой [11-12], Е.М. Арутюновой [13] и других авторов. Поскольку мы в данной статье исследуем проблему отношения к родным языкам на примере Республики Башкортостан, также отметим, что языковые вопросы в этом регионе являются предметом исследования и социологов республики (Ф.С. Файзуллин, Р.И. Ирназаров, Р.М. Валиахметов и другие [14-26]).
В то же время в социологической литературе мало изученными или вовсе не изученными аспектами этноязыковых процессов являются следующие: родной язык как процесс и результат социального конструирования (особенно в условиях билингвизма); отношение представителей различных поколений, этнических групп к изучению родного языка, языка соседей и коллег; тенденций многоязычия (ассимиляции, сосуществования, интеграции); степени осознания и особенностей конструирования проблемы сохранения языков в различных этнических группах и поколениях. Представляется, что заостренность общественного внимания вопросам школьного изучения родных языков и официальных языков республик в составе РФ не позволяет видеть более глубокие корни проблемы сохранения родных языков — особенности языковой среды в микро- и мезогруппах; изменения в ценностных ориентациях детей и молодежи (в частности, отношения к языкам, включая родному, как к терминальной и инструментальной ценности); практическое отсутствие неформального изучения родных языков.
Материалы и методы
В статье анализируются некоторые серии глубинных интервью в рамках реализации проекта «Социальное конструирование родного языка и проблем его сохранения в молодежной среде Башкортостана» в 2019 году. Информанты — 51 житель Уфы, среди которых представители разных возрастных и этнических групп. Цели интервью: 1) изучение особенностей социального конструирования концепта «родной язык» представителями разных этнических идентичностей с учетом факторов пола, возраста, типа и этнического состава родительской и собственной (при наличии) семьи, типа и этнического состава поселения; 2) изучение взаимосвязи между конструктами «родной язык» и «этническая идентичность; 3) изучение отношения к проблеме сохранения и изучения родных языков.
Достижению указанных целей призваны способствовать следующие задачи: 1) анализ коммуникативно-языкового профиля жителей многонационального мегаполиса (степень владения языками народов РФ и дальнего зарубежья; предпочтительный для общения язык(и); 2) анализ представлений о сути родного языка и факторах его формирования; 3) анализ представлений об особенностях формирования родного языка для детей из национально-смешанных семей; 4) анализ представлений о темпоральных факторах языкового многообразия и развития (перспективы сохранения языкового многообразия в Российской Федерации и Республике Башкортостан); 5) анализ представлений о возможностях и направлениях формального и информального обучения родным языкам.
Выборка глубинного интервью строилась как многоступенчатая, отбор информантов осуществлялся методом «снежного кома». Основные критерии отбора:
• социально-демографический: распределение информантов по полу и возрасту в соответствии с социально-демографическим составом г. Уфы;
• этнический: отбор осуществлялся с учетом этнического состава населения мегаполиса. В результате были сформированы следующие группы: информанты с русской, башкирской и татарской идентичностью (крупнейшие по численности этносы г. Уфы); «другие типичные» (представители народов, традиционно проживающих в городе и республике: чуваши, марийцы, украинцы и другие); «другие нетипичные» (эстонцы, азербайджанцы, узбеки и другие); информанты с множественной идентичностью.
Вопросник для интервью включал основные и вспомогательный (сведения об информантах) блоки вопросов. Основные блоки вопросов формировались в соответствии с задачами интервью. Интервью проводилось на языке, на котором информанты предпочли общаться с интервьюером. Тем самым мы получали дополнительный, существенный для определения степени владения родным языком, материал. Например, если информант считает своим родным языком башкирский, но отдает предпочтение русскому языку в общении с интервьюером — носителем башкирского языка, это свидетельствует, во-первых, о степени владения родным языком (когнитивный аспект), а во-вторых, отражает чувства человека в отношении языка (аффективный аспект). Также фиксировались особенности невербального поведения информанта, что позволило интерпретировать контекст, необходимый для понимания суждений. Результаты глубинных интервью подвергались анализу методами группировки, выявления различных типов высказываний, выстраивания нарративов, что позволило определить различные конструкты «родной язык» и «проблема сохранения родного языка».
Результаты и обсуждение
В ходе глубинных интервью один из блоков был посвящен анализу представлений респондентов о сущности родного языка. Анализ интервью позволяет выделить следующие конструкты «родной язык» в представлениях информантов. Первый конструкт — «Родной язык — это язык моих родителей». Он встречается в суждениях каждого второго информанта. Такое конструирование «родной язык» иллюстрируют следующие суждения. «.Наверное, все-таки согласен с мнением, что родной язык — язык моих родителей. (Хотя) мне трудно судить, у меня оба родителя русские» (мужчина, 34 года, русский). «Я считаю верным то, что ты должен знать. родной язык своих родителей» (мужчина, 26 лет, башкир).
Язык своих родителей в качестве родного указывают, прежде всего, представители башкирского этноса. Возможно, это объясняется и тем обстоятельством, что именно башкиры-респонденты в своих ответах подчеркивали тесную связь не только с родителями, но и с родом, с региональной идентичностью. «Родным языком является башкирский язык, который мне привили мне мои родители. Он является не только родным по крови, который мне привили, но и мы живем в Башкортостане, вот, и, на сегодняшний день, я считаю, что каждый человек, живущий в нашей республике, должен владеть этим языком» (женщина, 29 лет, башкирка).
Второй конструкт — «Родной язык — это язык, который выбирает сам человек». Придерживающиеся такого понимания отмечают, что определение родного языка — результат выбора самого человека, обусловленный категориями личного комфорта, а не определенными традициями. Такое конструирование представлено в следующих суждениях. «Я родился в Челябинской области. Так как это Россия, а там не было у нас башкир, татар . основной свой язык родной — это русский» (мужчина, 27 лет, башкир).
Третий конструкт, встречающийся в суждениях информантов, — «родной язык — это язык твоей национальности», является весьма условным. На вопрос интервьюеров «Можно ли считать родным язык той национальности, к которой принадлежит человек?», большинство затруднились ответить. Для тех, кто родился в мононациональной семье и обладает моноэтнической идентичностью, конструкты «язык моих родителей» и «язык моей национальности» фактически равнозначны. Аргументом для данного конструирования является не только этническое происхождение, но особенности восприятия языка как важнейшего компонента национальной культуры, при этом степень владения языком национальности является делом вторичным. «Раз я татарин, то я должен знать этот язык, или хотя бы считать его своим национальным, потому что это . часть этнической культуры именно моей национальности» (мужчина, 22 года, «татарин в квадрате»). Многие информанты, у которых родители — представители разных этносов (что характерно, прежде всего, для мегаполиса), не могут однозначно идентифицировать себя в этническом плане.
39
«Нет, не национальность главное, а место рождения» (женщина, 24 года, «русская-татарка»). Конструирование «родной язык — язык твоей национальности» является сомнительным для определенной части информантов в силу того, что в условиях многонационального состава республики, страны, а также значительного числа межнациональных семей сложно привязать понятие родного языка к какой-то одной национальности. «Ну, в основном я ... меня родители не учили башкирскому языку, но стремлюсь к этому. .Многие не знают своих родных языков, например, я тоже не знаю» (мужчина, 27 лет, башкир). «Есть много семей, где дети родителей одной национальности совсем не говорят на этом языке. Разве это родной язык?» (мужчина, 26 лет, башкир).
Четвертый конструкт, встречающийся в ответах информантов, представляет собой политически ориентированные представления: «родной — это государственный язык». «Я считаю, что родной язык тот, в какой стране, республике я живу» (женщина, 24 года, «русская-татарка»). Аргументация данного конструкта основана на подчеркивании особого статуса общегосударственного языка, которым владеет большинство населения страны. «Я вот был в Беларуси и Казахстане и слышал русскую речь намного чаще, чем всю остальную. Так что в самой России приоритетность русского языка очень высока» (мужчина, 23 года, русский).
Наименьшие возражения и разногласия у информантов вызывает пятый конструкт — «родным является язык, на котором ты думаешь». Многие опрошенные независимо от своей этнической принадлежности выражали свое согласие в данном вопросе: «По национальности я марийка, но разговариваю, думаю я только на русском и поэтому считаю себя больше русской» (женщина, 26 лет, по национальности — марийка, но считает себя русской). Отдельные информанты расширили данный конструкт, включая в него не только мышление, но и особенности формирования, а также поведенческие практики взаимодействия. «Родной язык. ты познаешь в детстве и можешь разговаривать и мыслить на нем» (мужчина, 26 лет, башкир). «Родной язык тот, на котором ты думаешь и свободно говоришь. .Я считаю, что человек должен и говорить на языке, не только думать» (женщина, 48 лет, русская).
Опрошенные информанты — люди старше 18-ти лет, как правило, определившие для себя, какой язык для них является родным. Другой вопрос — какой язык может считаться родным для детей, растущих в многонациональном мегаполисе. В Башкортостане на протяжении длительного времени примерно каждый четвертый брак является межэтническим, поэтому данный вопрос вызвал активное обсуждение среди информантов-уфимцев. Суждения информантов о том, какой язык можно считать родным для детей в национально-смешанных семьях, можно разделить на ряд групп. Первая, наиболее распространенная группа, — это билингвистический конструкт «родной язык детей в семьях с родителями разной национальности, язык(и), который(ые) понимают и на котором общаются оба родителя плюс русский язык». Соответственно, предполагается, что родным для детей может быть не один, а два или три языка. «У человека могут быть два родных языка» (мужчина, 26 лет, башкир). При этом зачастую русскому языку в данном конструкте отдается пальма первенства. «Тот, на котором общаются оба родителя (русский), но при этом стараться учить и другие языки» (женщина, 48 лет, русская). «Трудно сказать, вот у нас в семье я наполовину русская, наполовину татарка, муж русский, у нас русский — основной родной язык для ребенка» (женщина, 28 лет, считает себя наполовину русской, наполовину татаркой).
Второй тип конструирования родного языка для детей из семей, основанных на этнически разнородном браке, обращен к статусу русского языка как государственного и средства межэтнического общения. «Я считаю, нужно находить альтернативный вариант. Например, в России это должен быть русский» (женщина, 26 лет, по национальности — марийка, но считает себя русской). В условиях полиэтничной городской среды русский язык часто для детей, родители которых не относятся к русским, становится родным. Это происходит даже тогда, когда родители хотят, чтобы их ребенок усвоил иные, помимо русского, языки.
«Русский язык становится общим для многонационального населения» (женщина, 44 года, русская). «Очевидно, что дети в таких семьях, скорее всего, будут говорить только на самом универсальном, русском, языке, потому что тяжело научить ребенка двум языкам, привить совершенно разные традиции» (женщина, 63 года, татарка). Распространенным в представлениях информантов является конструкт «оба языка должны быть родными». «Я сам состою в таком браке. Мой ребенок знает оба языка, и, думаю, оба языка для него — родные» (мужчина, 30 лет, русский). «Сам родился в такой семье. Владею обоими языками. Ничего трудного или спорного в этом не вижу» (мужчина, 35 лет, «татарин и башкир»). Некоторые информанты, признавая, что оба языка должны быть для детей из национально-смешанных семей родными, вместе с тем, дифференцируют их по степени значимости: «Оба из них родные. Единственное, что тот язык, который более востребованный, тот язык, скажем так, лучше учить, ну, в основном, то есть, если ты живешь в России, то лучше учить, упор делать на русский язык, а не татарский» (мужчина, 22 года, «татарин в квадрате»).
Следующий конструкт — «выбор родного языка должен осуществляться по желанию ребенка», является проявлением тенденции демократизации семьи, а также растущей ориентации на детоцентризм существенной части семей. «Мой муж - башкир. Я думаю, дети будут говорить и на том, и на другом языках, ведь они очень сходны. А так, дети сами определяют, какой язык для них родной» (женщина, 26 лет, позиционирует себя татаркой). «Я думаю, дети сами в будущем решат, какой язык для них родной. Если это не будет моим родным языком, я не расстроюсь» (мужчина, 26 лет, башкир).
Однако право определения детьми какого-либо языка как родного не является общепризнанным. Часть информантов формулируют проблему родного языка детей в виде конструкта «родной язык ребенка определяется преимущественно по языку отца». Вероятно, это обусловлено патрилинеальным характером большинства семей, когда ребенок получает фамилию и отчество отца. «Ну, мне кажется, по отцу, по отцовской линии смотрят. Если отец татарин, значит, ребенок тоже татарин и должен учить больше всего татарский язык, чем башкирский. А так, он должен знать оба (языка) одинаково» (женщина, 26 лет, башкирка).
Иными информантами признается «демократический выбор» родителей (но не детей) — определение родного языка должно быть предметом совместного решения супругов. «Я думаю, что, если я окажусь в такой ситуации, это будет обсуждаться между мной и моей женой» (мужчина, 21 год, башкир). «Мне кажется, мой муж будет русским, и проблем с этим не будет. А так, все вопросы можно решить разговором» (женщина, 19 лет, русская). Некоторые информанты допускают билингвизм в отношении определения детьми родного языка, и это должно быть не стихийным выбором ребенка, а плодом усилий родителей. «Мой ребенок говорит на языке матери, но все знания он получил дома» (мужчина, 30 лет, русский). «Я думаю, мой ребенок будет знать татарский, даже если муж будет другой национальности. Муж тоже может привить детям свой родной язык» (женщина, 18 лет, татарка). В связи с обсуждением темы, какой язык следует считать родным, большинство информантов декларирует необходимость сохранения культуры и языка народов, представленных в Республике Башкортостан. Лишь 3 информанта допустили перспективу ассимиляции, когда в будущем все будут говорить только на русском языке. Так, в ответах на последующие вопросы о необходимости сохранения культуры существенная часть опрошенных занимает либо пассивную позицию (сохранять культуру необходимо, но пусть это делают другие), либо ограничивается декларативными лозунгами. Практически все информанты проблему сохранения родных языков сводят к их изучению в школе, к формальному обучению. Что касается информального обучения родному языку и культуре (в семье, в системе дополнительного образования), то такая возможность допускается немногими. Следовательно, решение проблемы сохранения родного языка практически перекладывается на школу. Каждый третий информант считает, что сохранение родного языка предполагает обязательный характер изучения в школе родных языков (русский язык для русских,
башкирский язык для башкир, татарский язык для татар и так далее). Подобную позицию иллюстрируют следующие рассуждения информантов. «Я думаю, это может быть интересно тем родителям, которые не говорят в семье на родном языке, но хотят, чтобы их дети знали этот язык» (женщина, 26 лет, позиционирует себя татаркой). «Это было бы полезно для таких семей, где родители не говорят на их родном языке, но хотят обучить ему своих детей» (женщина, 39 лет, ощущает себя скорее русской).
Тезис об обязательном характере изучения детьми родного языка встречает возражения со стороны других информантов. Среди доводов pro contra отмечается, что не всегда этническая принадлежность и владение языком (в том числе членами семьи) совпадают, и поэтому ребенку может быть сложно изучать язык своей национальности. Распространенным доводом в рассуждениях информантов об обязательности или добровольности изучения детьми языка своей национальности является практическая целесообразность изучения нерусских языков. «Я не считаю, что это так важно. Я башкир, но башкирский язык мне крайне редко пригождался» (мужчина, 21 год, башкир). В условиях растущей рационализации городской жизни, замены ценностно-рациональных установок родителей в отношении образования их детей целерациональными (что этот язык даст моему ребенку в его будущей работе и карьере?) доминирует ориентация на более глубокое изучение русского и иностранного языков, а в перспективе — наиболее востребованного английского языка. Эта установка формулируется обычно фразой «Пусть лучше изучают английский язык!».
Обязательность изучения в школе родного языка подвергается сомнению в силу качества преподавания башкирского, татарского или других языков. «Я помню, как я сидела на уроках башкирского языка и думала: «Зачем, зачем я здесь? .Процесса обучения в основном и не было. В общем, у нас не было никакой базы языковой, грубо говоря, а мы уже писали какие-то диктанты. И это вот было чисто. как на звук воспринимаешь и знаешь, что там есть какие-то буквы, которые похожи на русские. Вот думаешь: «Что мне сейчас написать?». И вот как повезет. А потом все время получаешь оценки плохие. Но, так как нельзя, наверно, было плохие оценки, мы переписывали несколько раз эти диктанты. И под конец нам уже учителя помогали: писали, какая там буква должна была быть, на доске» (женщина, 23 года, «русская с татарскими корнями»). У отдельных информантов подобная дифференциация (татарам — татарский, башкирам — башкирский и так далее) вызывает опасения в том, что это может содействовать межнациональной розни: «Я считаю, что не нужно отделять башкир от башкир, татар от татар.Они должны изучать. те или иные языки, которые обозначены в их стране.» (мужчина, 26 лет, осознает себя башкиром). Популярным у многих информантов является принцип добровольности изучения любого языка, в том числе языка своей национальности, учитывающий желание и ребенка, и его родителей. «Согласна, что должно быть добровольным, вот как раз факультативы и являются условиями для изучения детьми родного языка» (женщина, 28 лет, считает себя наполовину русской, наполовину татаркой).
Отметим также беспокойство людей относительно создания благоприятных условий для реализации данной идеи: «Если ввести для каждой национальности что-то вроде своих уроков, пусть даже дистанционных, просто сами понимаете, что у нас в классе, например, три башкира, пять татар, восемнадцать русских и для всех одновременно это все преподавать не является возможным, но это можно давать как частично домашнее задание, которое будет более централизованно проверяться, поэтому так в принципе можно сделать, да» (мужчина, 22 года, «татарин в квадрате»). «Согласна, что изучение родных для детей языков не должно быть обязательным. А вот если создать все условия, тогда, возможно, дети сами проявят желание их изучать» (женщина, 26 лет, по национальности — марийка, но считает себя русской). Вместе с тем значительная часть согласившихся с данным утверждением информантов в качестве родных языков рассматривает нерусские языки, не принимая во внимание русский язык, который также является родным для многих учеников. Лишь один респондент задался подобным вопросом: «Если так, то русский следует сделать не
обязательным для изучения. Но такое невозможно, поэтому родной язык должен быть обязательным» (мужчина, 24 года, «башкир-русский»). Информанты, категорически не согласившиеся с добровольностью практик изучения родного языка, подчеркивали роль языка в вопросах сохранения нации и культуры. «Это очень полезно. Так хотя бы кто-то будет знать свои родные языки» (мужчина, 57 лет, русский). «Изучение родных языков в родном краю должно быть обязательным» (женщина, 24 года, «русская-татарка»).
Выводы
Жизнь в крупном городе оказывает существенное влияние на человека, меняя его социокультурную гетерогенность. Интенсивность взаимодействия с различными социальными, в том числе этническими, группами обусловливают широту и амбивалентность возможностей выбора моделей и средств поведения (в том числе языковых). Проявляются этнические различия в осмыслении категории «родной язык». Тип семейной структуры и особенности семейной социализации детерминируют языковые практики индивида. Принцип добровольности изучения родного языка рассматривается как возможность изучать и не изучать язык. Осознание необходимости сохранения и поддержания языкового многообразия и культуры, а также усилий каждого отдельного человека и семьи в решении этих задач (вербальные установки) сочетается с пассивными поведенческими практиками людей. В результате изучение родного языка возлагается преимущественно на школу в сочетании с высокой долей скептицизма относительно качества образования и неоднозначностью отношения к практикам обязательного изучения языков.
Конструкт «родной язык» среди жителей г. Уфы представляет собой сложное переплетение различных представлений. Коммуникативная среда крупного города порождает контекстуально-лабильную модель поведения индивида, когда наличие представлений («хочу, чтобы мои дети знали язык предков») слабо соотносится с реальными поведенческими практиками («поскольку башкирский язык вряд ли пригодится за пределами республики, пусть лучше мои дети хорошо владеют русским языком и изучают иностранные языки»). Даже в сфере неформального (семейного) общения развитие коммуникативных навыков на языке происхождения далеко не всегда получает должное развитие. В целом взгляды существенной части информантов свидетельствуют о том, что установки на принципы межнационального и межкультурного взаимодействия, на сохранение многонациональной культуры не всегда соотносятся с реальными действиями в плане изучения и освоения этой культуры и языкового многообразия.
Благодарности
Данная статья выполнена в рамках выполнения проекта № 19-411 -020007\19 «Социальное конструирование родного языка и проблем его сохранения в молодежной среде Башкортостана», при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований и Правительства Республики Башкортостан.
Библиографический список
[1] Конституция Российской Федерации от 12.12.1993. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.constitution.ru (дата обращения: 01.05.2020).
[2] Всероссийская перепись населения 2010 г. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://rosstat.gov.ru/free_doc/new_site/perepis2010/croc/perepis_itogi1612.htm (дата обращения: 09.05.2020).
[3] Фишман Дж.А. Сегодняшние споры между примордиалистами и конструктивистами: связь между языком и этничностью с точки зрения ученых и повседневной жизни // Логос. - 2005. - Вып. 4, № 49. - С. 132-140.
[4] Джозеф Дж. Язык и национальная идентичность // Логос. - 2005. - Вып. 4, № 49. - С. 20-48.
[5] Биллиг М. Нации и языки // Логос. - 2005. - Вып. 4, № 49. - С. 60-86.
[6] Хобсбаум Э. Все ли языки равны? Язык, культура и национальная идентичность // Логос. - 2005. - Вып. 4, № 49. - С. 49-59.
[7] Krauss M. The world's languages in crisis // Language. - 1992. - Vol. 68, No 1. - P. 4-10.
[8] Губогло М.Н. Идентификация идентичности: Этносоциологические очерки. - Москва: Наука, 2003. - 764 с.
[9] Тишков В.А., Акбаев Х.М. «Народ не умирает с языком» или «язык не живет без народа»? // Смерть языка — смерть народа? Языковые ситуации и языковые права в России и сопредельных государствах / Отв. ред. Е.И. Филиппова и С.В. Соколовский. - Москва: Институт этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН, Горячая линия — Телеком, 2020. - С. 19-39.
[10] Тишков В.А., Степанов В.В. Национальные языки и этнокультурное образование в регионах России // Межэтнические отношения и этнокультурное образование в регионах России / Под ред. В.А. Тишкова и В.В. Степанова. - Москва: ИЭА РАН, 2016. - С. 3-19.
[11] Межнациональное согласие в общероссийском и региональном измерении. Социокультурный и религиозный контексты: монография / Отв. ред. Л.М. Дробижева. -Москва: Федеральный научно-исследовательский социологический центр Российской академии наук, 2018. - 552 с.
[12] Гражданская, этническая и региональная идентичность: вчера, сегодня, завтра // Отв. ред. Л.М Дробижева. - Москва: Российская политическая энциклопедия, 2013. - 485 с.
[13] Арутюнова Е.М. Этноязыковые проблемы и перспективы в образовательной сфере российских республик (на примере Башкортостана) // Социологические исследования. -2018. - № 4. - С. 25-35.
[14] Файзуллин Ф.С., Зарипов А.Я., Асылгужин Р.Р. Этническое сознание и этническая идентичность. - Уфа: Гилем, 2009. - 249 с.
[15] Валиахметов Р.М. Этнокультурный потенциал как условие и фактор гармонизации межнациональных отношений // Позитивный опыт регулирования этносоциальных и этнокультурных процессов в регионах Российской Федерации: Материалы Всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. Г.Ф. Габдрахманова. -Казань: Институт истории имени Шигабутдина Марджани Академии наук Республики Татарстан, 2014. - С. 142-146.
[16] Асадуллина Г.Р., Абрарова З.Ф., Ирназаров Р.И., Садретдинова Э.В. Родной язык как фактор сохранения этнической идентичности башкирского народа в условиях полиэтнического общества // Евразийский юридический журнал. - 2019. - № 11(138). - С. 474-476.
[17] Габдрафиков И.М. Язык и этническая культура в школах Башкирии: проблема общественного восприятия // Этнокультурное содержание образования, российская идентичность и гражданское согласие в Приволжском федеральном округе: экспертный доклад / Под ред. В.А. Тишкова, В.С. Воронцова и В.В. Степанова. - Москва; Оренбург; Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2017. - С. 11-20.
[18] Мартыненко А.В. Культурные реалии в полиэтнической школе. Проблемы преодоления нетерпимости // Этнокультурное содержание образования, российская идентичность и гражданское согласие в Приволжском федеральном округе: экспертный доклад / Под ред. В.А. Тишкова, В.С. Воронцова и В.В. Степанова. - Москва; Оренбург; Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2017. - С. 32-49.
[19] Орлова О.В. Межгрупповые отношения как результат функциональности национальных языков в образовательной среде // Этнокультурное содержание образования, российская идентичность и гражданское согласие в Приволжском федеральном округе: экспертный доклад / Под ред. В.А. Тишкова, В.С. Воронцова и В.В. Степанова. - Москва; Оренбург; Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2017. - С. 21-31.
[20] Степанов В.В. Этнокультурные потребности в школах и вузах Приволжского федерального округа // Этнокультурное содержание образования, российская идентичность и гражданское согласие в Приволжском федеральном округе: экспертный доклад / Под ред.
B.А. Тишкова, В.С. Воронцова и В.В. Степанова. - Москва; Оренбург; Ижевск: Институт компьютерных исследований, 2017. - С. 148-155.
[21] Боргояков С.А. Состояние и перспективы родных языков в российской системе образования // Наука и школа. - 2017. - № 6. - С. 20-30.
[22] Шайхисламов Р.Б., Садретдинова Э.В., Асадуллина Г.Р. Доводы за и против изучения языков в школе: результаты глубинных интервью жителей Уфы // Многоязычие как фактор сохранения этнокультурного разнообразия: образовательные стратегии. Сборник тезисов международного семинара из цикла «Диалог цивилизаций и межкультурное сотрудничество»: в рамках мероприятий Международного года языков коренных народов / Под ред. А.А. Шевцовой и М.А. Кривенькой. - Москва: МПГУ, 2019. - С. 98-99.
[23] Чупров Л.Ф. Исследование степени владения родным языком и осознания его социальной ценности родителями-хакасами // Scientific e-journal «PEM: Psychology. Educology. Medicine». 2013. - № 1-1. - С. 137-140.
[24] Бойко И.И., Долгова А.П., Харитонова В.Г. Этнокультурные предпочтения, родные языки населения Чувашии // Вестник Чувашского университета. - 2018. - № 2. - С. 31-39.
[25] Маркова Е.М. О причинах и проявлениях энантиосемии в русском языке в межславянском аспекте // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - 2010. - № 4-2. -
C. 631-635.
[26] Маркова Е.М. Культурные коннотации вторичных номинаций при обучении русскому языку как инославянскому // Вестник Московского государственного областного университета. - 2013. - № 1. - С. 1-14.
References
[1] Constitution of the Russian Federation. (1993, December). Retrieved from http://www.constitution.ru.
[2] All-Russian Population Census. (2010). Retrieved from https://rosstat.gov.ru/free_doc/new_site/ perepis2010/croc/perepis_itogi 1612.htm.
[3] Fishman, J.A. (2005). Today's disputes between primordialists and constructivists: The relationship between language and ethnicity from the point of view of scientists and everyday life. Logos, 4(49), 132-140.
[4] Joseph, J. (2005). Language and national identity. Logos, 4(49), 20-48.
[5] Billig, M. (2005). Nations and languages. Logos, 4(49), 60-86.
[6] Habsbawn, E. (2005). Are all languages equal? Language, culture and national identity. Logos, 4(49), 49-59.
[7] Krauss, M. (1992). The world's languages in crisis. Language, 68(1), 4-10.
[8] Guboglo, M.N. (2003). Identification of identity: Ethnosociological. Moscow: Nauka.
[9] Tishkov, V.N., & Akbaev, H.M. (2020). "The People do not die with the language" or "the language does not live without Naro-da"? In E.I. Filippova & S.V. Sokolovsky (Eds.), The death of the language-the death of the people? Language situations and language rights in Russia and neighboring States (pp. 19-39). Moscow: Miklukho-Maklay Institute of Ethnology and anthropology of the Russian Academy of Sciences, Hotline — Telecom.
[10] Tishkov, V.N., & Stepanov, V.V. (2016). National languages and ethno-cultural education in Russian regions. In V.N. Tishkov & V.V. Stepanov (Eds.), Interethnic relations and ethno-cultural education in the regions of Russia (pp. 3-19). Moscow: IEA RAS.
[11] Drobizheva, LM. (Ed.). (2018). Interethnic accord at all-Russian and Regional Dimension. Socio-cultural and religious contexts. Moscow: Federal Center of Theoretical and Applied Sociology of the Russian Academy of Sciences.
[12] Drobizheva, L.M. (2013). Civil, ethnic and regional identity: Yesterday, today, tomorrow. Moscow: Russian political encyclopedia.
[13] Arutyunova, E.M. (2018). Ethnolinguistic problems and prospects in the educational sphere of the Russian republics (On the example of Bashkortostan). Sociological Research, 4, 25-35.
[14] Fayzullin, F.S., Zaripov, A.Ya., & Asylguzhin, R.R. (2009). Ethnic consciousness and ethnic identity. Ufa: Gilem.
[15] Valiakhmetov, R.M. (2014). Ethno-Cultural potential as a condition and factor of harmonization of interethnic relations. In G.F. Gabdrakhmanov (Ed.), Positive experience in regulating ethno-social and ethno-cultural processes in the regions of the Russian Federation: materials of the all-Russian scientific and practical conference (pp. 142-146). Kazan: Shigabutdin Marjani Institute of history of the Academy of Sciences of the Republic of Tatarstan.
[16] Asadullina, G.R., Abrarova, Z.F., Irnazarov, R.I., & Sadretdinova, E.V. (2019). Native language as a factor of preservation of the ethnic identity of the Bashkir people in the conditions of a polyethenic society. Eurasian Law Journal, 11(138), 474-476.
[17] Gabdrafikov, I.M. (2017). Language and ethnic culture in schools of Bashkiria: The problem of public perception. In V.A. Tishkov, V.S. Vorontsov, & V.V. Stepanov (Eds.), Ethno-Cultural content of education, Russian identity and civil consent in the Volga Federal district (pp. 11-20). Moscow; Orenburg; Izhevsk: Institute of computer research.
[18] Martynenko, A.V. (2017). Cultural realities in the polyethnic school. Problems of overcoming intolerance. In V.A. Tishkov, V.S. Vorontsov, & V.V. Stepanov (Eds.), Ethno-Cultural content of education, Russian identity and civil consent in the Volga Federal district (pp. 32-49). Moscow; Orenburg; Izhevsk: Institute of computer research.
[19] Orlova, O.V. (2017). Intergroup relations as a result of the functionality of national languages in the educational environment. In V.A. Tishkov, V.S. Vorontsov, & V.V. Stepanov (Eds.), Ethno-Cultural content of education, Russian identity and civil consent in the Volga Federal district (pp. 21-31). Moscow; Orenburg; Izhevsk: Institute of computer research.
[20] Stepanov, V.V. (2017). Ethno-Cultural needs in schools and universities of the Volga Federal district. In V.A. Tishkov, V.S. Vorontsov, & V.V. Stepanov (Eds.), Ethno-Cultural content of education, Russian identity and civil consent in the Volga Federal district (pp. 148-155). Moscow; Orenburg; Izhevsk: Institute of computer research.
[21] Borgoyakov, S.A. (2017). The State and prospects of native languages in the Russian education system. Science and School, 6, 20-30.
[22] Shaikhislamov, R.B., Sadretdinova, E.V., & Asadullina, G.R. (2019). Arguments for and against learning languages at school: results of in-depth interviews of Ufa residents. In A.A. Shevtsova, & M.A. Krivenkaya (Eds.), Multilingualism as a factor of preserving ethnic and cultural diversity: educational strategies. Collection of international seminar topics from the cycle "Dialogue of civilizations and intercultural cooperation": within the framework of the international year of indigenous languages (pp. 98-99). Moscow: MPGU.
[23] Chuprov, L.F. (2013). Research of the degree of native language proficiency and awareness of its social value by Khakas parents. Scientifice-journal "PEM:Psychology. Educology. Medicine", 1-1, 137-140.
[24] Boyko, I.I., Dolgova, A.P., & Kharitonova, V.G. (2018). Ethnocultural preferences, native languages of the Chuvash population. Bulletin of the Chuvash University, 2, 31-39.
[25] Markova, E.M. (2010). On the causes and manifestations of enantiosemia in the Russian language in the inter-Slavic aspect. Bulletin of Nizhny Novgorod University N.I. Lobachevsky, 4-2, 631-635.
[26] Markova, E.M. (2013). Cultural connotations of secondary nominations in teaching Russian as a non-Slavic language. Bulletin of the Moscow State Regional University, 1, 1-14.
Получена / Submitted: 06/07/2020 Доработана / Revised: 24/07/2020 Принята к публикации / Accepted: 17/08/2020
