CC BY
108
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
УДК 81'271
Л. Г. Дуняшева, Н. В. Уткина
КОНСТРУИРОВАНИЕ ТЕНДЕРА В АФРОАМЕРИКАНСКОМ ПЕСЕННОМ ДИСКУРСЕ
Данная статья, выполненная в свете лингвокуль-турологии и лингвистической гендерологии, представляет собой анализ конструирования образа женщины в афроамериканском песенном дискурсе на примере жанров блюз и джаз.
Based on the methods of Cultural Anthropology and Gender Linguistics, the article is aimed to analyze the construction of femininity in African American song discourse on the example of the blues and jazz.
Ключевые слова: гендер, лингвокультура, песенный дискурс, афроамериканский дискурс.
Keywords: gender, linguistic culture, song discourse, African American discourse.
Целью настоящей статьи является исследование лингвокультурных особенностей и механизмов конструирования образа женщины в афро-американском песенном дискурсе на примере жанров блюз и джаз.
Материалом исследования послужили тексты песен легенд классического блюза - афроамери-канских исполнительниц Бесси Смит (1894-1937), Билли Холидей (1915-1959) и Нины Симон (19332003), чье творчество ознаменовало начало всеобщего признания культуры темнокожих американцев и возвело блюз в ранг самых популярных жанров XX в.
Важность обращения к женскому блюзу обусловлена растущим интересом к афроамериканс-кому дискурсу в эпоху глобализации, поскольку именно афроамериканская музыкальная традиция представляет главную силу в становлении и эволюции современной музыки. «Гегемония» песенной продукции США, имеющей большую международную аудиторию, сказалась на ключевой роли, которую играет афроамериканский дискурс в распространении и гомогенизации моральных ценностей и гендерных концептов как в США, так и в других странах.
Теоретической основой работы послужили положения лингвокультурологии и гендерной лингвистики, в соответствии с которыми гендер определяется как конвенциональный идеологический
© Дуняшева Л. Г., Уткина Н. В., 2011
конструкт, аккумулирующий представления о том, что значит быть мужчиной и женщиной в данной культуре на данном историческом отрезке. При этом язык выступает как неосознаваемый фон, фиксирующий гендерные стереотипы, идеалы и ценности посредством аксиологически не нейтральных структур языка, и как инструмент, дающий возможность (вос)производства гендерных смыслов в социальной практике [1]. Понятия о мужественности и женственности не только в значительной степени обусловлены культурной традицией, но и представляют собой исторически изменчивые концепты, в связи с чем анализ динамики гендерных репрезентаций в популярных песнях, которые, в отличие от других культурных артефактов, наиболее быстро реагируют на общественные процессы, позволит оценить и системно описать глобальные изменения в представлениях о фемининности и маскулинности. Кроме того, позиционирование индивида в комплексной матрице гендера, класса, расы и этничности дает возможность по-новому подойти к анализу компонентов социальной идентичности.
Анализ текстов песен Бесси Смит, Нины Симон и Билли Холидей выявил, что конструирование образа афроамериканской женщины в контекстах, представленных в дискурсе блюзовых и джазовых композиций, происходит по следующим дескрипторам, каждый из которых соответствует определенной тематической области: 1) женщина как субъект в отношениях с мужчиной, 2) женщина как объект заточения, 3) женщина как носитель идеологии и объект расовой несправедливости, 4) женщина как борец за самоутверждение и независимость, 5) внешний облик и красота.
Ведущим дескриптором образа афроамерикан-ки в блюзе является женщина как субъект в отношениях с мужчиной. При этом эмоциональный эффект отношений в песнях данного жанра, как правило, имеет негативную коннотацию. Преобладающей мужской референцией является mistreatin' man (также no-gooder, aggravatin' man) - собирательное понятие, имплицирующее такие аспекты отношений, как измена, уход и жестокое обращение.
Ключевыми эпитетами, определяющими смысловую доминанту понятия «измена», являются прилагательные mistreating, two-timing, cheating, dirty, deceitful: "That man o' mine is triflin' and he don't treat me right, He's got another sweetie, he sees her late at night" ("Lonesome Desert Blues" (1925) B. Smith - далее B. S. ) "He's got another woman now / Hangin' on his arm, yeah yeah yeah / That old fool's tellin' everybody / He's sick and tired of you" ("Blues for Mama" (1966-67) N. Simone - далее N. S.). "It's plain as can be / You're so mean to me... You always play around / You're
running my heart so deep in the ground" ("Everything Happens for the Best" (1939) B. Holiday - далее B. H.).
Измена в песнях Смит, Симон и Холидей является метафорой неимоверной душевной боли и страданий. Однако женщина вынуждена терпеть измену, порой по собственному желанию, но чаще от безысходности, что ставит ее в ущербное положение, определяя статус мужчин как более свободных в выборе, а женщин - зависимых от воли мужчин.
Распространенной темой в блюзовых композициях является мотив покинутости. Иногда расставание происходит вынужденно, вследствие урбанизации и миграции, которые, по свидетельству Б. Дорсей, значительно повлияли на социальные условия афроамериканцев [2]. Но в большинстве песенных контекстов мужчина оставляет женщину намеренно, предает ее, что приводит героиню в состояние "blue" - глубокого отчаяния и тоски: "He's gone and left me... I never had a man in my whole life to treat me this a-way... I even let him draw my pay / He packed his things and left on Christmas eve" ("He's Gone Blues" (1931) B. S.).
Жестокое обращение вплоть до физического избиения является третьей распространенной характеристикой образа "mistreatin' man": "My man wouldn't give me no breakfast / Wouldn't give me no dinner / Squawked about my supper / Then put me outdoors" ("Billie's Blues" (1936) B. H.) "Then he git so cruel that man, you just could not stand... That dirty no-good man treats me just like I'm a dog" ("Dirty No-Gooder's Blues" B. S.).
Песня "Dirty No Gooder's Blues"(1928) повествует о любви героини к человеку, который наносит обиды словесно, эмоционально и физически. Некоторые исследователи связывают круг физических оскорблений в отношении «темнокожий мужчина - темнокожая женщина» с моделями жестокого обращения с афроамерикан-цами во времена рабства и после него [3]. Физическое и моральное угнетение приводило к тому, что мужчины часто переносили свои обиды на женщин. Песня Б. Смит "It Won't Be You"(1928) допускает возможность жестокости в новых романтических отношениях: "No matter how cruel he may be, it won't be you / If he beats me and breaks my heart, it won't be you". Впрочем, если в раннем блюзе физическое насилие представлено как норма мужского поведения, то в послевоенном блюзе, проникнутом идеями движения за права и феминизма, такие контексты или аллюзии почти не встречаются.
В текстах блюза представлена и другая сторона гендерных отношений. Женщины во многом зависимы от мужчин не только эмоционально, но и материально: "Pretty papa, you must learn
the rules, Go to work every mornin' like all other men do! Bring me your pay after you work every day.That's the only way you can make your pretty mama stay!" ("Golden Rule Blues" 1925, B. S.) "Landlord gettin' worse, I've got to move May the first / Baby won't you please come home, I need money" ("Baby, Won't You Please Come Home" B. S.). Данные иллюстративные примеры подтверждают тезис феминистской лингвистики о вто-ричности статуса женщины, связанного, в частности, с социально-экономическими условиями того времени, когда роль добытчика традиционно отводилась мужчине.
Второй по распространенности тематической сферой в дискурсе блюза является мотив заточения. На основе анализа песенных текстов представляется возможным выделить следующие составляющие данного концепта: физическое заточение, социальные ограничения, психологическая неволя и эмоциональное бремя.
1. Физическое заточение, или тюремное заключение, по словам А. Дэвис [4], являлось повсеместным фактом жизни большого числа афроа-мериканцев - как мужчин, так и женщин. В раннем блюзе заточение ассоциировалось с мелкими преступлениями - проституцией, кражами, нелегальным употреблением наркотиков и связывалось с темами одиночества и потери друзей: "My best man, my best friend, Told me to stop peddlin' gin / They even told me to keep my hands / Out people's pocket where their money was in ... Now I can see it all come home to me / I'm sittin' in the jailhouse now" ("Pickpocket Blues"(1928). "Thirty days in jail, with my back turned to the wall. Well, every friend I had is done shook hands and gone" ("Jail House Blues" (1923) B. S.). Многие песни связывают ограничение свободы рамками тюремной камеры с бедностью и вытекающей из нее этической дилеммой: "Oh, listen to my pleading, can't stand these hard times long / They'll make a honest man do things that you know is wrong" ("Poor Man's Blues" (1928) B. S.).
В послевоенном блюзе заключение становится показателем расовой несправедливости, и в дискурс песен включаются политические мотивы, что обусловлено подъемом движения за гражданские права во второй половине XX в. Слова песни "Mississippi Goddam" (1963) N. S. служат иллюстрацией того, что тюремное заключение является наказанием за протест против расизма: "Hound dogs on my trail/ School children sitting in jail. Picket lines/ School boycotts. " Кроме того, данные примеры демонстрируют внимание женщин к политическим вопросам, что наделяет их особой функцией в новой эгалитарной морали.
2. Социальное ограничение как форма заточения имплицирует отчуждение темнокожих аме-
риканцев, ощущение второсортности собственного существования, необходимость поступиться своими мечтами. Дискрусивные практики обращены к расизму, жертвами которого не раз становилась каждая из исполнительниц, несмотря на талант и популярность.
Песня "Poor Man's Blues" B. S. раскрывает парадокс американской войны за свободу, состоящий в том, что ветераны, воевавшие за границей, в своей стране становились жертвами преследования закона Джима Крау, испытывая социальные ограничения как граждане второго сорта и дискриминацию по расовому признаку: "Poor man fought all the battles, poor man would fight again today / He would do anything you ask him in the name of the U. S. A. / Now the war is over, poor man must live the same as you / If it wasn't for the poor man, mister rich-man what would you do?".
Значительное число песенных контекстов отражают общественные представления о расовой сегрегации, характерной для афроамериканско-го социума середины XX в.: "Mr. Backlash, Mr. Backlash / Just who do think I am / You raise my taxes, freeze my wages / And send my son to Vietnam / You give me second class houses / And second class schools / Do you think that alla colored folks / Are just second class fools" ("Backlash Blues" (1966-67) "Old Jim Crow / What's wrong with you / It ain't your name / It's the things you do... When you hurt my brother / You hurt me too" ("Old Jim Crow" (1964) N. S.).
3) Психологическая неволя как заточение связана с социальными ограничениями. Многие песни проникнуты мотивами низкой самооценки и запутанной жизненной позиции, а описание психологического бремени тесно переплетено с темой расизма, одиночества и отчуждения от мира белой расы. "You can't trust nobody, you might as well be alone" ("Long Old Road" (1931) B. S.) "I've lived a life but nothin' I've gained / Each day I'm full of sorrow and pain / No one seems to care enough for poor me, / to give me a word of sympathy. No father to guide me, no mother to care. Not even a brother to help me share / This burden I must bear alone" ("Wasted Life Blues" (1929) B. S.).
Данные дискурсивные практики демонстрируют общее выражение психологического бремени и служат иллюстрацией женского взгляда на материальные условия меняющегося общества.
4. Эмоциональное бремя в большинстве контекстов женского блюза есть следствие неудачных романтических отношений с мужчинами с референцией "mistreatin' man": "Walkin' to my window, an' lookin' out of my door / Wishin' that my man would come home once more. Can't eat, can't sleep, so weak I can't walk my floor / Feel
like hollerin' murder" ("In the House Blues"(1931) B. S.), "I've been down so long / That down don't worry me... I just sit and wonder / Where can my good man be" ("Stormy Blues" (1954) B. H.).
Следующим дескриптором, релевантным с позиций конструирования гендера, является женщина - носитель идеологии и объект расовой несправедливости. Данная тематика особенно ярко прослеживается в послевоенном блюзе как протест против расизма, социального угнетения и экономических лишений.
В довоенном песенном дискурсе протест носит завуалированный характер, что связано с угнетенным положением темнокожих американцев, боязнью открыто выражать свое мнение. В песне Б. Смит"Poor Man's Blues" слышны обвинения богатых людей белой расы в подавлении представителей других классов, а также обрисованы условия, которые вынуждали афроамериканцев страдать: "Mister rich-man, rich-man, open up your heart and mind... While you're livin' in your mansion you don't know what hard times means / Poor working man's wife is starvin', your wife is livin' like a queen".
В послевоенном блюзе борьба за равноправие и свободу выражена эксплицитно. Слова песни "Mississippi Goddam" (1963) N. S. призывают к необходимости положить конец расовой сегрегации: "All I want is equality / For my sister my brother my people and me. You don't have to live next to me / Just give me my equality". Кульминацией протеста против подавления является песня "Revolution"(1969) N. S., в которой тематика несправедливости сочетается с расовой и этнической проблематикой: "Singin' about a revolution / Because we're talkin about a change / It's more than just evolution. The only way that we can stand in fact / Is when you get your foot off our back" .
Упомянутые тематические области соответствуют эгалитарной морали, так как дискурс блюза не имплицирует резкого контраста фемининных и маскулинных моделей поведения.
Дескриптор женщина как борец за самоутверждение раскрывается в терминах независимости, в том числе от мужчин, и стремления к свободе.
Уже в раннем блюзе слышны ноты протеста против мужского доминирования, идеологическим выражением которого является в частности институт брака. "I ain't gonna marry, ain't gonna settle down / I'm gonna drink good moonshine / And rub these browns down... I'm a good woman and I can get plenty men" ("Young Woman's Blues" B. S.). Героиня не заинтересована выйти замуж, что противоречит традиционным моделям женского поведения. Напротив, ей свойственно чувство уверенности, независимости и стремление к
развлечениям. Более радикальная импликация прослеживается в песнях послевоенного периода: "I love dancing / Crazy romancing / Fellas advancing constantly / Marriage is for old folks / Old folks, not for me! One husband / One wife / Whaddya got? Two people sentenced for life!.. I'm not ready / To quit bein' free / And I'm not willing / to stop being me" ("Marriage Is for Old Folks", N. S.).
Дискурс середины столетия продолжает традицию изображения уверенных в себе женщин, начатую в 20-х гг.: "Some men like me 'cause I'm happy / Some 'cause I'm snappy / Some call me honey / Others think I got money / Some tell me baby you're built for speed / Now if you put that all together / Makes me everything a good man needs" ("Billie's Blues" B. H.). "Now baby or never. It's got to be yes or no / It's either you stay or go" ("Now or Never" (1950) B. H.).
Таким образом, помимо образов смиренной, покорной афроамериканки в песенных дискурсивных практиках позиционировался архетип уверенной женщины, прославляющей свою силу и независимость.
Дескриптор внешний облик и красота в песнях афроамериканских исполнительниц не получает обширного наполнения, поскольку деталям внешности уделяется мало внимания. Подавление темнокожих американок как социального класса, низведение их к второстепенной позиции женщин легкого поведения или домработниц неизменно влекло за собой их низкую самооценку и самокритичность: "She does not know / Her beauty / She thinks her brown body / Has no glory. And dishwater gives back no images" ("Images" N. S.).
Цвет кожи одновременно является указанием и на этническую, и на социальную идентичность. Н. Симон проливает свет на моменты, когда женщина чувствует себя непривлекательной оттого, что не отвечает стандартам красоты и моделям поведения, установленным сообществом белых американцев. В песне "Four Women" с долей сарказма, характерного для афроамериканского дискурса, представлено 4 стереотипных образа темнокожих женщин: мулатки ("My skin is yellow / My hair is long/ Between two worlds / I do belong" ), женщины легкого поведения ("My skin is tan, tan / My hair is alright its fine / My hips invite you daddy / And my mouth is like wine / Whose little girl am I?/ It is yours if you have some money to buy"), асексуальной, мужеподобной няни (mam-my) ("My skin is black/ My arms are long / My hair is woolly / My back is strong / Strong enough to take the pain / Inflicted again and again") и дерзкой, грубой женщины ("My skin is brown / and my manner is tough / I'll kill the first mother I see / 'cause my life has to been
too rough"). Данные стереотипы, ассоциирующиеся с оттенком кожи, являлись причиной того, что многие темнокожие женщины испытывали комплекс неполноценности, усиленный интерна-лизацией белых стандартов красоты.
Примечательно, что общие женские темы, такие, как материнство, дети, семейные отношения, практически отсутствуют в репертуарах Б. Смит, Н. Симон и Б. Холидей. Это упущение «типично женских» контекстов можно рассматривать как часть противоконвенциональной политики классического блюза, выводящей женщину за пределы архетипного образа матери.
Рассмотренные иллюстративные примеры позволяют сделать вывод о том, что творчество Н. Симон, Б. Холидей и Б. Смит привело к позитивному конструированию фемининности как в афроамериканских, так и в белых популярных культурах. Следовательно, блюз являлся инновационным, революционно-реформистским жанром для своего времени.
Динамика гендерных репрезентаций становится очевидной при сравнительном анализе ранней и послевоенной песенной тематики в рамках ген-дерной идеологии. Композиции начала века отличаются стереотипной трактовкой мужских и женских ролевых моделей, андроцентричной картиной мира, ярко выраженной гендерной и расовой сегрегацией и представляют «смелые» идеи в завуалированной форме, что соответствует диапазону расово-идеологической независимости. Дискурс позднего периода менее гендерно маркирован, проникнут большей идеологической свободой, часто затрагивает расовый и этнический вопрос и иллюстрирует новый тип современной женщины, впитавшей идеи феминизма и гендер-ного равенства.
Обращение к культовым фигурам американского блюза, ставших символами эпохи, служит иллюстрацией того, как песенный потенциал может подрывать или увековечивать культурно-этнические стереотипы, способные влиять на принятые в обществе гендерные образы. Наряду с традиционными гендерными моделями, предписанными андроцентристской моралью, в песнях прослеживаются ноты новой эгалитарной морали, которая выводит женщин за пределы дома и зависимости от мужчин, выдвигая идею ущербности принятых стереотипных характеристик. Таким образом, женский блюз обнаруживает альтернативную форму - культуру афроамери-канских женщин, адресованную противоречиям фемининности и самодостаточности.
Примечания
1. Гриценко Е. С. Вербальное поведение как способ конструирования социальной идентичности: культурные коды и стилистические модели // Вестник Нижегородского государственного лингвистического
университета им. Н. А. Добролюбова. Вып. 10. 2010. С. 44-57.
2. Dorsey B. Spirituality, Sensuality, Literality: Blues, Jazz, and Rap as Music and Poetry. Wien: Braumuller, 2000.
3. The Language, Ethnicity and Race Reader / R. Harris, B. Rampton. L.; N. Y.: Routledge Taylor and Frances Group, 2005.
4. Davis A. Blues Legacies and Black Feminism: Gertrude "Ma" Rainey, Bessie Smith, and Billie Holiday. Vintage Books, 1999.
5. Гриценко E. С, Сергеева M. В., Лалетина А. О., Бодрова А. А, Дуняшева Л. Г. Тендер в британской и американской лингвокультурах. М.: ФЛИНТА: Наука, 2011.
УДК 811.581+811.111
С. Ю. Глушкова
ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ВЫРАЖЕНИЯ КАТЕГОРИИ ВЕЖЛИВОСТИ В КИТАЙСКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ
В статье рассматриваются лингвокультурологи-ческие особенности выражения категории вежливости в китайском и английском языках. Раскрываются особенности культуры Китая в небольшом сопоставлении с культурой Англии и рассматриваются лексические способы выражения вежливости в данных языках. Предлагается классификация лексических средств выражения вежливости. Утверждается, что категории вежливости сильно зависят от культуры обществ, в которых эти языки функционируют, и от принятых в них моделей социального поведения.
The article deals with the linguocultural features of expression of the category of politeness in English and Chinese. The features of Chinese culture are compared with the culture of England and the lexical ways of expressing politeness in these languages are considered. Classification of lexical means of expressing politeness is presented. It is stated that the category of politeness strongly depends on the structure of the societies in which these languages function, and on the patterns of social behavior.
Ключевые слова: politeness, Chinese, English, language and culture, linguistic and nonlinguistic politeness.
Keywords: вежливость, категория вежливости, язык и культура, китайский, английский, лингвистическая и нелингвистическая вежливость.
Для современной лингвистики характерно изучение языка в совокупности с человеком, его сознанием, мышлением, духовной и практической деятельностью. В связи с этим возрастает научный интерес к национально-культурному аспекту исследования языка, к исследованию единиц языка и речи, отражающих явления, типичные
© Глушкова С. Ю., 2011
для лингвокультурной общности носителей языка. Ученые рассматривали различные категории через призму лингвокультурологии. Категория вежливости одна из них. Вопрос языка и культуры издавна интересовал ученых. Несмотря на то что его обсуждение длится около двух столетий, он далёк от разрешения.
Вежливость рассматривается как набор стратегий или речевых моделей, которые устанавливаются одними коммуникантами как нормы для себя, или другими - как нормы для них, и одновременно как социально обусловленные поведенческие нормы, вербальные и невербальные, в определенной общественной группе [1]. Общественную группу образуют люди, объединенные общей сферой деятельности, одинаковыми образцами действий, речевого поведения, убеждений и ценностей [2].
Рассматривая английский и китайский языки, нам надо углубиться в культуру данных языков, рассмотреть поведенческие особенности речевых ресурсов. Научная новизна исследования заключается в выявлении национально-культурной специфики концепта «вежливость» в китайском языке в сопоставлении с английским языком, а также в определении основных особенностей понимания анализируемого концепта представителями разных лингвокультурных общностей; в выявлении общности и различности лексических средств, используемых для выражения вежливости.
Каждый человек, являясь носителем культуры своей страны, участвует в процессе коммуникации. Культура каждой нации всегда неповторима и уникальна. Процесс коммуникации в каждой национальной культуре будет настолько индивидуален, что одна и та же категория вежливости в разных странах будет восприниматься по-разному. Вежливость является неотъемлемой категорией человеческого общения.
На востоке вежливость - это уважительное отношение к старшим, к людям, находящимся по положению социально выше. Но в той или иной степени то же мы можем сказать и про любую другую культуру. Люди издревле стремились вести себя прилично. Это стремление естественно вытекает из условий совместной жизни. Любое общество стремится к созданию норм и правил поведения.
Но чем же отличаются эти нормы, правила, постулаты в разных культурах?
Рассмотрим лексические средства выражения категории вежливости.
1. Приветствия традиционные для английской и китайской культуры.
В английском языке наиболее часто употребляемые лексические средства выражения вежливых приветствий - это:
