40ПРАВО LAW
Князев Сергей Дмитриевич - доктор юридических наук, профессор, судья Конституционного Суда Российской Федерации, заведующий кафедрой конституционного и административного права Дальневосточного федерального университета, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации. E-mail: knyazev@ksrf.ru
КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ (к 20-летию Конституции России)
Современное восприятие российского законодательства и отечественной правовой системы попросту невозможны без учёта сформулированных Конституционным Судом правовых позиций. В данной статье автор перечисляет наиболее значимые каналы влияния Конституционного Суда на правовую систему Российской Федерации в целом и укрепление конституционной законности в частности. К таким каналам автор относит: защиту основных прав и свобод человека и гражданина, раскрытие содержания и выявление смысла конституционных принципов взаимоотношений личности, общества и государства, защиту основ конституционного строя, прав и свобод граждан, верховенство Конституции, обеспечение соответствия нормам международного права и международной правоприменительной практике исполнения решений Конституционного Суда.
В заключение автор акцентирует внимание на том, что формирование демократического правового социального государства не является и не может являться уделом какого-либо одного органа или должностного лица. В этом смысле предназначение конституционной юстиции состоит в том, чтобы не допустить отступления от требований Конституции России ни в законодательной деятельности, ни в правоприменении. Реализуя свои полномочия, Конституционный суд не вправе посягать на прерогативы президента, парламента или правительства, навязывая им те или иные варианты законодательных, политических или административных решений.
Конституционный Суд своими решениями фиксирует конституционные пределы этого минимума, выводимые им из содержания Основного Закона, и тем самым задаёт неснижаемые юридические параметры соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, организации и функционирования институтов гражданского общества и правового госу-
дарства. В этом, собственно, и состоит миссия конституционного правосудия, без которой немыслимы ни обеспечение подлинного верховенства Конституции, ни утверждение юридического равенства и справедливости, ни сохранение гражданского мира и согласия, ни благополучие и процветание России. То есть всего того, что лежит в основе и определяет смысл современного российского конституционализма.
Ключевые слова: конституция, Конституционный суд, конституционализм, конституционное правосудие.
Sergey D. Knyazev, Doctor of Law, Judge of the Constitutional Court of the Russian Federation, Honored lawyer of the Russian Federation, Chair of Constitutional and Administrative Law Department, School of Law, Far Eastern Federal University. E-mail: knyazev@ksrf.ru
CONSTITUTIONAL COURT IN THE LEGAL SYSTEM OF THE RUSSIAN FEDERATION (To the 20th Anniversary of the Russian Constitution)
Perception of the Russian legislation and legal system is simply impossible without accounting for the legal positions of the Constitutional Court.
The author lists the most significant channels of the court's influence on the Russian legal system, and on the strengthening of constitutional law, in particular. These channels involve protection of fundamental rights and freedoms, defining constitutional principles that regulate the relationship between the citizens, state and society, ensuring the supremacy of the Constitution and its compliance with international law, international jurisprudence, and enforcement of the Court's decisions.
In conclusion, the author emphasizes that the task of forming the rule of a democratic law-governed state cannot be accomplished exclusively by a single state agency or a state official. In this sense, the purpose of the constitutional justice is to prevent deviations from the requirements of the Constitution both in the legislative process and in law enforcement. While exercising its powers, the Constitutional Court has no right to encroach on the prerogatives of the president, parliament or the government by imposing certain variants of legislative, political or administrative decisions.
Considering the law as a minimum ethical standard, the mission of the Constitutional Court is to set the constitutional limits of such standards, based on the provisions of the Constitution, and by doing so to set the minimum legal parameters of compliance and protection of the rights and freedoms, organization and functioning of civil society and the rule of law-governed state.
This is actually the mission of constitutional justice; without it there is no genuine supremacy of the Constitution, no legal equality or justice, no civil
peace and accord, no welfare and prosperity of Russia - everything that forms and defines the meaning of modern Russian constitutionalism.
Keywords: constitution, Constitutional Court, constitutional justice, constitutionalism.
Сегодня, по прошествии 20 лет после принятия Конституции Российской Федерации, в стране накоплен достаточный опыт отправления конституционного правосудия. И, хотя зарождение института отечественного конституционного судопроизводства объективно предшествовало появлению нового Основного Закона, вряд ли кто-то всерьёз усомнится в том, что реальное становление конституционной юстиции в её современном формате базируется на положениях Конституции. С формально-юридической точки зрения, роль и значение Конституционного Суда России и отправляемого им правосудия, конечно же, во многом предопределены ст. 125 Конституции. Она закрепила компетенцию Суда, и статьёй Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» характеризует его в качестве судебного органа конституционного контроля, самостоятельно и независимо осуществляющего судебную власть посредством конституционного судопроизводства. Из этого следует, что Конституционный Суд РФ занимает эксклюзивное место в общей системе государственных органов, так как только он вправе, обеспечивая судебно-правовую охрану Конституции, фиксировать в своих решениях конституционные параметры соблюдения и защиты прав и свобод граждан, организации и функционирования различных институтов гражданского общества и правового государства и тем самым гарантировать верховенство и прямое действие Конституции на всей территории РФ.
Востребованность российского Конституционного Суда в сложившемся (устоявшемся) политико-правовом общении не вызывает сомнений. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно привести только некоторые цифры, красноречиво свидетельствующие о влиянии конституционного правосудия на формирование наличного правового пространства. Так, по данным Секретариата Конституционного Суда, с 1 января 1995 г. по 1 сентября 2013 г. в Суд поступило 270 664 обращения; по ним принято 368 постановлений и 15 386 определений. Говоря о содержательной стороне деятельности Конституционного Суда, нельзя не отметить, что в его решениях затронут самый широкий спектр вопросов, связанных с конституционным статусом личности, свободой экономической деятельности, суверенным единством российской государственности, организацией публичной власти, федеративным устройством, местным самоуправлением, юридической ответственностью, различными видами судопроизводства. В результате не будет преувеличением утверждать, что актуальное
восприятие российского законодательства и отечественной правовой системы попросту невозможны без учёта сформулированных Конституционным Судом правовых позиций.
Воздействие Конституционного Суда России, являющегося ключевым хранителем Конституции и закреплённых в ней фундаментальных конституционных ценностей [1, с. 179], на развитие государственно-правовых и общественных институтов многогранно и, несомненно, охватывает как законодательную, так и правоприменительную деятельность. Вместе с тем наиболее значимыми каналами его влияния на правовую систему РФ в целом и укрепление конституционной законности в частности представляются следующие.
Первый и, как представляется, самый главный из них связан с защитой основных прав и свобод человека и гражданина. Об этом можно судить хотя бы потому, что подавляющее большинство принимаемых Конституционным Судом решений инициировано конституционными жалобами граждан (их объединений), касающимися практически всего спектра правовых (политических, экономических, трудовых, социальных и др.) отношений. Такое положение является естественным и, по сути, продиктовано конституционным признанием человека, его прав и свобод высшей ценностью. Именно поэтому, как прямо следует из Конституции РФ, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства (ст. 2), вследствие чего они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления, обеспечиваются правосудием (ст. 18).
Исходя из этого, «концентрация» усилий Конституционного Суда на правах человека не только согласуется с их приоритетным положением в ряду иных конституционных ценностей, но и ориентирует всю правовую систему на восприятие человека, его жизни и здоровья, чести и достоинства, личной неприкосновенности и безопасности в качестве безальтернативной доминанты государственно-правового развития России. Не случайно, наверное, уже на самых ранних этапах становления современного российского конституционализма С. С. Алексеев указывал, что модернизация правосудия, особенно на уровне высших судебных инстанций, невозможна без кардинального изменения его содержания, предполагающего, что на смену пониманию суда как органа, применяющего законы, должно прийти такое его видение, при котором своё достойное место в отправлении правосудия займут Конституция Российской Федерации и общепризнанные права и свободы человека [2, с. 219]. Созвучно этому и О. Е. Кутафин полагал, что в современном смысле конституционность государства - это прежде всего его связанность правом, а конституция - в первую очередь декларация прав человека и гражданина, гарантированных властью и ограничивающих её осуществление [3, с. 33].
Благодаря «правозащитной» функции конституциональной юстиции происходит неуклонное, пусть порой и кажущееся медленным, утверждение гуманистической сущности российской государственности. В результате не только в профессиональном юридическом сообществе, но и в обыденном сознании постепенно формируются устойчивые представления о том, что без возведения прав и свобод человека в ранг категорического смыслового императива всей государственной деятельности провозглашение Российской Федерации демократическим правовым социальным государством останется не более, чем красивым лозунгом, лишенным какого-либо практического аспекта.
Во-вторых, - раскрытие содержания и выявление смысла конституционных принципов взаимоотношений личности, общества и государства. Очевидно, что исходные начала (принципы) Конституции несут в себе особый потенциал конституционного регулирования, по существу задавая универсальные стандарты конституционного развития. В этом качестве они выступают в роли отправных (базисных) правовых основ российской государственности, без неукоснительного соблюдения которых невозможно рассчитывать на становление подлинно конституционного правопорядка. И здесь важно отметить, что Конституционный Суд опирается при осуществлении судопроизводства не только на принципы, прямо закрепленные в тексте Конституции (такие, как принцип правового и социального государства, принцип народовластия, принцип верховенства Конституции и федеральных законов, принцип разделения властей, принцип самостоятельности местного самоуправления, принцип равенства перед законом и судом и др.), но и, что заслуживает особого внимания, на принципы, выводимые им из анализа взаимосвязанных конституционных положений. Среди последних прежде всего следует упомянуть принцип недопустимости искажения демократической правовой природы российской государственности; принцип уважения достоинства личности как равноправного субъекта во взаимоотношениях с государством; принцип поддержания доверия граждан к закону, правосудию и действиям государства; принцип формальной определенности закона и обеспечения системного и непротиворечивого регулирования общественных отношений; принцип правовой определенности и разумной стабильности правового регулирования. Эти и иные принципы выступают, как правило, в качестве главных общеправовых критериев, используемых Судом при отправлении правосудия и проверке конституционности законов. Их уяснение и последовательное внедрение в законодательный процесс и правоприменительную практику существенно снижают риск принятия неконституционных решений.
Наряду с упомянутыми принципами, имеющими общеправовой масштаб и охватывающими своим воздействием (влиянием) всю правовую действительность, Конституционный Суд также обходит стороной и прин-
ципы, имеющее конституционное значение для отдельных отраслей права, способствуя тем самым их своеобразной «конституционализации». Так, в частности, в решениях Суда можно обнаружить прямое указание на имеющие конституционное значение принципы гражданского законодательства (Постановление от 23 декабря 2003 года № 20-П), конституционные принципы регулирования экономических отношений (Постановление от 22 июня 2009 года № 10-П), основные принципы правового регулирования отношений в сфере окружающей среды и экологической безопасности (Постановление от 14 мая 2009 года № 8-П), принцип надлежащей защиты прав и законных интересов работника как экономически более слабой стороны в трудовом правоотношении (Постановление от 15 марта 2005 года № 3-П).
Такой разноплановый подход Конституционного Суда России, нельзя не отметить, позволяет всем законодательным, исполнительным, судебным органам - органам власти - получить целостное и одновременно многомерное представление о ключевых конституционных параметрах (условиях) построения правовой государственности, основанной на приоритете прав и свобод человека и гражданина и, соответственно, иметь возможность сверять свои действия и решения не только и не столько с текстом, но и со смыслом Конституции, концентрированно сфокусированным Судом в принципах конституционного регулирования.
В-третьих, осуществляя защиту основ конституционного строя, прав и свобод граждан и обеспечивая верховенство Конституции, Суд проявляет себя не только как «негативный законодатель» [4, с. 26]. Его решения не сводятся исключительно к дисквалификации законов или иных нормативных актов. Напротив, в последнее время он всё чаще, особенно в тех случаях, когда отступление от требований Конституции обусловлено не самим законом, а его правоприменительной интерпретацией, воздерживается от вердикта о неконституционности нормы, выявляя её конституционно-правовой смысл, который, учитывая юридическое значение решений Конституционного Суда, становится обязательным для всех органов и должностных лиц. Действуя подобным образом, Конституционный Суд фактически признаёт закон условно соответствующим Конституции, обязывая всех следовать определённому варианту его истолкования, любое отступление от которого будет означать нарушение Конституции. Использование таких возможностей позволяет Суду не только не порождать законодательных пробелов, но и не вторгаться - пусть даже в режиме временного правового регулирования - в законотворческие полномочия парламента.
По мнению В. Д. Зорькина, в целом в практике Конституционного Суда сложилась тенденция избегать признания оспоренного законоположения неконституционным, если имеется возможность выявить конституционно-правовой смысл этого законоположения и в его контексте - должное конституционное содержание нормы, исключающее любое иное истолкование
такого законоположения в правоприменительной практике [5, с. 183]. В силу этого, осуществляя конституционное судопроизводство, Суд не стремится добиваться восстановления нарушенного конституционного порядка посредством обязательной дисквалификации проверяемого закона, а предпочитает всегда - когда для этого нет объективных препятствий - следовать правилу «разумной сдержанности» и избегать его признания неконституционным, очищая интерпретацию оспоренных правовых норм от всего того, что не укладывается в рамки Конституции.
В-четвертых, учитывая то, что Конституция РФ объявляет общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации частью её правовой системы (ст. 15, часть 4), а также специально подчёркивает их значение для признания и гарантирования прав и свобод человека и гражданина (ст. 17, ч. 1), Конституционный Суд, принимая свои решения, не может игнорировать международно-правовые обязательства государства. При этом, по понятным причинам, особое внимание уделяется Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод и практике Европейского Суда по правам человека. Поскольку между Конституцией России и Европейской Конвенцией нет принципиальных расхождений в подходах к соблюдению и защите прав и свобод индивидов и их объединений, Конституционный Суд в своих решениях в качестве дополнительных аргументов, имеющих существенное значение для оценки проверяемых законов, нередко ссылается на положения Конвенции, в том числе в их истолковании Европейским Судом по правам человека.
Более того, в практике отечественного конституционного правосудия с самого начала утвердился подход, согласно которому общепризнанные принципы и нормы международного права используются в качестве эталона, сообразуясь с которыми в РФ осуществляются права и свободы человека и гражданина, закрепленные Конституцией. Основываясь на этом, Конституционный Суд прибегает к международно-правовой аргументации как для дополнительного обоснования своих правовых позиций, так и для разъяснения значения конституционного текста, а также выявления конституционно-правового смысла тех или иных законов [6, с. 485]. Логичным результатом этого процесса является упрочение взаимосвязи и взаимодействия российского и международного (европейского) права, обеспечиваемое Конституционным Судом и получаемое последовательное подтверждение в его многочисленных решениях.
И в этом нет ничего неординарного. Аналогичным образом поступают практически все европейские конституционные суды, что вовсе не свидетельствует об их приверженности юридическому космополитизму, поскольку учёт прецедентной практики Европейского Суда по правам человека не отрицает необходимости её адаптации к национальным политиче-
ским, культурным и иным традициям и особенностям. Как следствие, осуществляемая Конституционным Судом имплементация положений Конвенции в правовую систему Российской Федерации, в том числе в их прочтении Европейским Судом по правам человека, позволяет соотнести правовое развитие России с общеевропейскими стандартами и как таковая не представляет угрозы её суверенитету и конституционной идентичности.
Вместе с тем это не означает, что в отношениях Конституционного Суда России и Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) имеют место полная гармония и отсутствие каких-либо разногласий. Нельзя исключить принятие Европейским Судом по правам человека решений, расходящихся с правовыми позициями Конституционного Суда или, более того, прямо противоречащих Конституции России. Наглядным примером тому может служить Постановление от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России». В нём Европейский Суд по правам человека посчитал возможным констатировать, что положения ч. 3 ст. 32 Конституции Российской Федерации, лишающие активного избирательного права всех граждан, находящихся в местах лишения свободы по приговору суда, в двадцать первом веке вступают в противоречие со ст. 3 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод, так как выходят за пределы допустимых ограничений всеобщего избирательного права в демократическом государстве (пункты 108 и 110). Это, по мнению ЕСПЧ, обязывает РФ решить вопрос о возможных формах допуска таких лиц к голосованию на выборах посредством политического процесса либо путём толкования российской Конституции Конституционным Судом, но в обязательной гармонии с Конвенцией, позволяющей избежать какого-либо конфликта между ними (п. 111).
Всё это неминуемо актуализирует вопрос о последствиях и условиях исполнения таких решений и - принимая во внимание высшую юридическую силу Конституции в правовой системе Российской Федерации - диктует настоятельную потребность поиска адекватного механизма защиты суверенной государственности России и верховенства её Конституции, что, в свою очередь, возлагает на Конституционный Суд ответственную задачу выработки принципиального подхода к оценке соответствующих решений ЕСПЧ и поиска адекватных способов преодоления возможных (действительных или мнимых) коллизий конституционных и наднациональных норм и юрисдикций.
В-пятых, отдельного упоминания, безусловно, заслуживает исполнение решений Конституционного Суда, в том числе в контексте обеспечения их должного юридического эффекта. Причём наибольший интерес вызывает реагирование на них со стороны парламента, что вполне объяснимо. Ведь если правоприменительные органы, включая суды общей юрисдикции и арбитражные суды, связаны позициями Конституционного Суда в конкрет-
ных делах, то на Государственной Думе и Совете Федерации лежит ответственность за полноценное восприятие решений Конституционного Суда в законотворческой деятельности. Речь идёт именно о полноценном, а не буквальном восприятии, поскольку последнее далеко не в любых ситуациях в состоянии должным образом ориентировать законодателя на принятие соответствующих мер.
В юридической литературе уже давно отмечалось, что, к сожалению, не все решения Конституционного Суда исполняются, а те, что исполняются, - не всегда в полном объёме [7, с. 53]. И если в настоящее время количество решений Суда, оставшихся по тем или иным причинам без какой-либо реакции законодателя, неуклонно снижается, то проблема сбалансированного и системного внесения изменений в законы и иные нормативные акты, признанные неконституционными, остаётся по-прежнему весьма ощутимой.
Исполняя решения Конституционного Суда, парламентарии, равно как и все другие заинтересованные лица, не должны забывать, что Суд работает, если так можно выразиться, исключительно на «давальческом сырье». Он не только не обладает полномочиями самостоятельно инициировать конституционные проверки законов или иных нормативных актов, но и связан содержанием (предметом) обращений, что лишает его возможности выйти за рамки подвергаемых сомнению законоположений. Вследствие этого решения Конституционного Суда должны восприниматься парламентом под углом зрения не одной лишь резолютивной части, в которой формулируются итоговые выводы Суда о соответствии (или о несоответствии) Конституции проверяемых правовых норм, но и сквозь призму высказанных им в обоснование своих выводов правовых позиций. Иначе велика будет вероятность того, что законодатель, исполняя акты конституционного правосудия, ограничится точечным, а иногда и просто дословным воспроизведением в своих решениях итоговых оценок Конституционного Суда. Однако едва ли в этом случае можно будет говорить о всестороннем учёте доктринально-методологического характера правовых позиций, сформулированных органом конституционного судебного контроля.
В заключение хотелось бы акцентировать внимание на том, что формирование демократического правового социального государства не является и не может являться уделом какого-либо одного органа или должностного лица. В этом смысле предназначение конституционной юстиции состоит в том, чтобы не допустить отступления от требований Конституции России ни в законодательной деятельности, ни в правоприменении. Реализуя свои полномочия, Конституционный Суд не вправе посягать на прерогативы президента, парламента или правительства, навязывая им те или иные варианты законодательных, политических или административных решений.
Известный немецкий государствовед Г. Еллинек ещё более ста лет назад указывал, что право есть лишь этический минимум [8, с. 48]. Пользуясь допустимым сравнительным примером, можно считать, что Конституционный Суд своими решениями фиксирует конституционные пределы этого минимума, выводимые им из содержания Основного Закона, и тем самым задаёт неснижаемые юридические параметры соблюдения и защиты прав и свобод человека и гражданина, организации и функционирования институтов гражданского общества и правового государства. В этом, собственно, и состоит миссия конституционного правосудия, без которой немыслимы ни обеспечение подлинного верховенства Конституции, ни утверждение юридического равенства и справедливости, ни сохранение гражданского мира и согласия, ни благополучие и процветание России -всё то, что лежит в основе и определяет смысл современного российского конституционализма.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Зорькин, В. Д. Право в условиях глобальных перемен / В. Д. Зорькин. - М. : НОРМА, 2013. - 496 с.
2. Алексеев, С. С. Теория права / С. С. Алексеев. - М. : БЕК, 1994. - 220 с.
3. Кутафин, О. Е. Понятие конституционного государства // Современный российский конституционализм : проблемы теории и практики. - М. : [МГЮА], 2008. - С. 5-33.
4. Волкова, Н. С. Правовые позиции Конституционного Суда и парламент / Н. С. Волкова, Т. Я. Хабриева. - М. : НОРМА, 2005. - 176 с.
5. Зорькин, В. Д. Конституционно-правовое развитие России / В. Д. Зорькин. - М. : НОРМА. ИНФРА-М, 2011. - 719 с.
6. Зорькин, В. Д. Современный мир, право и Конституция / В. Д. Зорькин. - М. : НОРМА, 2010. - 543 с.
7. Селезнев, Н. В. Конституционный Суд Российской Федерации в системе судебной власти / Н. В. Селезнев. -М., 1998. - 60 с.
8. Еллинек, Г. Социально-этическое значение права, неправды и наказания / Г. Еллинек. - М. : Товарищество «Печатня С.П. Яковлева», 1910. - 156 с.
REFERENCES
1. Zor'kin V.D. Pravo v usloviyakh global'nykh peremen [The Law in the ^ntext A Global Change]. Moscow: NORMA Publ., 2013. 496 p.
2. Alekseev S.S. Teoriyaprava [Legal Theory]. Moscow: BEK Publ., 1994. 220 p.
3. Kutafin O. Ponyatie konstitutsionnogo gosudarstva. Sovremennyi rossiiskii konstitutsionalizm : problemy teorii i praktiki [The Notion of Constitu-
tional State. Modern Constitualizm in Russia: Issues of Theory and Practice]. Moscow, 2008. Pp. 5-33.
4. Volkova N.S., Khabrieva, T.Ya. Pravovye pozitsii Konstitutsionnogo Suda i parlament [Legal Views of the Constitutional Court of the Russian Federation and the Parliament]. Moscow: NORMA Publ., 2005. 176 p.
5. Zor'kin V.D. Konstitutsionno-pravovoe razvitie Rossii [Constitutional and Legal Development of Russia]. Moscow: NORMA. INFRA-M Publ., 2011. 719 p.
6. Zor'kin V.D. Sovremennyi mir, pravo i Konstitutsiya [Contemporary World, Law and Constitution]. Moscow: NORMA Publ., 2010. 543 p.
7. Seleznev N.V. Konstitutsionnyi Sud Rossiiskoi Federatsii v sisteme sudebnoi vlasti [The constitutional Court of the Russian Federation in the system of judicial power]. Moscow, 1998. 60 p.
8. Ellinek G. Sotsial'no-eticheskoe znachenie prava, nepravdy i nakazaniya [Social and Ethical Meaning of Law, Untruth and Punishment]. Moscow: Tovarishchestvo «Pechatnya S.P. Yakovleva» [Partnership «The Printing house of S. p. Yakovlev», 1910. 156 p.
Курилов Владимир Иванович, доктор юридических наук, профессор, проректор ДВФУ, директор Юридической школы ДВФУ, заслуженный работник высшей школы РФ, г. Владивосток. E-mail: lawkur@gmail.com
Присекина Наталья Геннадьевна, кандидат юридических наук, доцент юридической школы ДВФУ, заместитель директора Юридической школы по науке и инновациям, почетный консул Республики Чили, г. Владивосток. E-mail: nprisekina@gmail.com
ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ЗАЩИТЫ ИНОСТРАННЫХ ИНВЕСТИЦИЙ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Статья посвящена анализу правового регулирования и определенным практическим вопросам защиты иностранных инвестиций в Российской Федерации.
Иностранные инвестиции - важный элемент российского экономического развития. При регулировании деятельности иностранных инвесторов российское правительство уделяет особое внимание балансу между потребностями привлечения иностранных инвестиций в народное хозяйство и обеспечением национальных интересов.
Россия ратифицировала около 50 двусторонних договоров с различными странами, как экономически развивающимися, так и развитыми. Термин «инвестиции», как использующийся в уже заключенных международных
