CC BY
0
Конституционное правосудие как фактор обеспечения и защиты прав и свобод человека в Российской Федерации
Воскобойников Денис Васильевич,
аспирант Санкт-Петербургского университета технологий управления и экономики E-mail: dvtvin@gmail.com
Российская правовая модель предполагает, что догматика фундаментальных прав способствует большему доверию к конституционному правосудию. В рамках данной статьи проанализированы понятия «верховенство закона» и «верховенство права» в их системной взаимосвязи. Отмечено что верховенство закона само по себе не предполагает существования фундаментальных прав, которые являются частью более высоких стандартов естественного права. Контроль конституционности закона - основная задача конституционного правосудия - направлен на обеспечение верховенства высшей нормы, воплощающей идеи и стандарты естественного права. Определено, что конституционное правосудие представляет собой ограничение демократии большинства, посредством которого определенные законодательные решения выборного парламента могут быть отменены судебным путем из-за противоречия с требованиями Конституции и концепциями верховенства права и закона. Сделаны выводы о необходимости модернизации механизма сдержек и противовесов в отношении монопольной функции Конституционного суда и о целесообразность разработки понятия и критериев правовой иерархии между основными правами в контексте осуществления функции конституционного правосудия.
Ключевые слова: конституционное правосудие, конституционный контроль, права и свободы граждан, Конституционный Суд РФ, верховенство права, верховенство закона.
Идея о том, что политическая власть лежит в основе существующего права, поднимает вопрос об отношениях между политической властью и правом. В современном мире основой регулирования отношений между государством и обществом признается концепция о верховенстве права [1, с. 1]. Верховенство права - понятие многозначное, полиморфное и разностороннее. Его содержание, а также факторы обеспечения реализации данной концепции было предметом многочисленных исследований, как доктринальных, так и эмпирических, отечественных и зарубежных ученых. Российская академическая традиция хоть и не дала общепринятого определения данного понятия, но предложила значительное число анализов, рассматривающих его систематическим образом. Существующие подходы к определению сущностных характеристик концепции верховенства права обычно сосредоточены на выявлении соотношения между понятиями права и закона, на формальных характеристиках элементов правовой системы, правовой процедуре требованиях ясности, конкретности и публичности правовой нормы, на верховенства стандартов уважения и защиты прав и свобод человека. Они также касаются роли судьи, который должен быть нейтральным по отношению к сторонам и независимым по отношению к органам государственной власти, сохранять непредвзятость при рассмотрении каждого конкретного юридического спора, оставаться верным закону больше, чем личным, политическим или социальным целям [2-6].
Конфигурацию верховенства права как институциональной модели определяет понимание права как социального феномена. В концепциях юснатурализма естественное право - право существующее объективно, универсальное, подлинное, истинное, обладающее непринудительным безусловным и безграничным действием противопоставляется праву позитивному - субъективно сконструированному, ограничено действующему, неподлинному, неистинному, изменяемому, гарантированному государственным принуждением. Естественное право, в отличие от позитивного, понимается как совокупность норм, не «созданных» людьми, а «данных» им (Богом, разумом или природой). Фактически это разделение в рамках философской традиции онтологического дуализма (то есть учения о том, что материя и сознание на самом деле имеют радикально разную природу). Естественное и позитивное право движутся в разных планах бытия - идеальном и эмпириче-ском,теории и практики.
5 -о
сз ж
■с
см о см
Фактически разграничение и сопоставление права и закона происходит с позиции принципов справедливости, основанных на нормах морали. Естественное право ориентируется на поиск справедливости как сущности права и критерия оценки закона (позитивного права), а так же иных правовых решений.
Таким образом, проблема соотношения естественного и позитивного права рассматривается в двух аспектах: как взаимодействие фундаментальных структурных элементов права и как противоборство между теорией естественного права и практическим проявлением позитивного права в форме закона. Это попытка определить, является ли правовая реальность чем-то, существующим независимое от нашей воли и желания, или верно представление о праве как творении человека, которое является лишь способом организации и интерпретации определенных аспектов социальной жизни.
Хотя ряд авторов в основу концепции верховенства права кладут понимание права как писаного закона [3], мы полагаем, что опираться следует на доктрину рационального естественного права, различая понятия «верховенство закона» и «верховенство права».
Верховенство права - это организация и деятельность государства в соответствии с естественным правом, что позволяет не утратить моральные и нравственные ориентиры при разработке и реализации закона. Ее основа находится в природе личности: в свободе и равенстве людей, которые объединяются в сообщество и развивают личностную автономию и юридическое равенство. Концептуально верховенство права предполагает следующие моменты: 1) формальную структуру правовой системы и гарантию уважения и защиты основных прав и свобод (естественных прав) посредством общих законов, применяемых независимыми судьями; 2) разделение политических сил (разделение властей) в структуре государства; 3) интеграцию различных социальных и экономических секторов в правовую структуру.
Верховенство закона следует понимать как подчинение всех лиц, учреждений и организаций, государственных и частных, включая само государство, законам, которые публично обнародуются и применяются на равной основе. Правовая безопасность, нейтральность закона и справедливость юридических санкций - это черты, характеризующие концепцию верховенства закона. Таким образом, верховенство закона формируется двумя факторами: суверенным государством в его конгломерате политической организации и правом, рассматриваемым как нормативный контекст, защищающий целостное развитие общества. Власть государства признает правовую систему препятствием на пути к своему экспансивному вмешательству в личную свободу человека вопреки закону и (или) без правового основания.
Вместе с тем, между законом и позитивным правом, и, соответственно, концепциями верхо-
венства закона и верховенства права, не может быть разрыва, и отношения между одним и другим представляют собой отношения развития, ведущие к высшему осуществлению естественного права, где позитивный закон государства должен стремиться к рациональному идеалу, который является естественным законом. Таким образом, реализация естественного права находятся в государстве, а защита прав человека придает смысл существованию государства, в котором власть исходит от народа через представителей, избранных для осуществления управления.
Сбалансированная концепция материального верховенства закона предполагает, что государственная власть считается связанной, прежде всего, с определенными высшими правовыми принципами и ценностями. Материальное верховенство закона требует верховенства конституции, закрепляющей достижения естественного права. Однако необходим определенный баланс: некоторые постулаты и ценности необходимо уважать, поскольку они представляются фундаментальными, но интерпретация этих постулатов или ценностей трансформируется с учетом изменений обстоятельств и морали.
Установки естественного права не самоочевидны, они возникли и развивались в условиях постепенной гуманизации общества и в какой-то мере утопичны. Универсализм фундаментальных прав достаточно спорная концепция. Те, кто ее отрицает, приводят достаточно убедительные примеры, показывающие, что перечень и содержание этих прав является переменной, зависящей от эволюции морального и правового сознания человечества; от социального контекста, понимаемого в самом широком смысле (социальные отношения, экономические отношения, политические формы, культура и т.д.). Изменяясь во времени и пространстве, они не могут быть реализованы вне признания правовой системой, однако позитивные нормы, признавшие их в данном правовом порядке, могут быть - как и любая другая позитивная норма - отменены, и, следовательно, эти права могут - как и любое другое право - быть подавлены [7]. Таким образом, универсализм прав человека, понимаемых как фундаментальные права, присущие человеческой природе, далеко не соответствует реалиям современного мира.
Если мы обобщим идею о том, что определение прав и свобод человека должно быть не только формально интегрировано в Конституцию, но и что эти права и свободы должны быть гарантированы от нарушений со стороны органов государства, то получим базис концепта «фундаментальных прав». Верховенство закона (в отличие от верховенства права) само по себе никоим образом не предполагает существования фундаментальных прав. Но, если фундаментальные права существуют, они, по определению, являются частью более высоких стандартов естественного права и должны преобладать над более низкими стандартами позитивного права.
Конституции суверенных государств устанавливают гарантии защиты высших ценностей. Так, сейчас в большинстве конституций гарантируется право на жизнь, свободу, достоинство, собственность, защиту в суде и проч., а также на пользование благами - материальными и нематериальными - установление которых в Основных законах произошло примерно во второй половине 20-го века и в 21-м веке (например, право на благоприятную окружающую среду). В случае нарушения таких гарантий, правовая система предоставляет лицам механизмы для прекращения этого состояния беззакония и возвращения к «статус-кво».
Важнейшим инструментом механизма восстановления нарушенных прав является правосудие, отвечающее требованиям справедливости и функционирующее на основе нормативно определенных закрепленных критериев [8]. Правосудие - это деятельность, осуществляемая специальными государственными органами - судами, суть которой в рассмотрении и разрешении правовых конфликтов на основе верховенства закона в рамках различных видов судопроизводства.
Отметим, что конституционное правосудие неразрывно связано с триумфом конституционализма - процесса развития государственности, зародившийся в эпоху Просвещения, целью которого было, в ответ на деспотизм и королевский абсолютизм того времени, предоставить государствам писаную конституцию, чтобы, с одной стороны, регулировать или даже ограничивать власть правителям, с другой стороны, чтобы гарантировать права и свободы управляемых.
Контроль конституционности закона - основная задача конституционного правосудия - направлен на обеспечение верховенства высшей нормы. В его основе лежит идея о том, что воля суверенного народа, прямо и торжественно выраженная им через Конституцию, превосходит волю его представителей, обычно выражаемую законом. Из-за этой иерархии закон будет разумным и подлинным выражением общей воли только до тех пор, пока он соответствует фундаментальной норме.
Системы конституционного правосудия разнообразны, но можно выделить две основных модели: диффузная, когда право оценивать конституционность или неконституционность законов предоставляется всем судьям страны, независимо от их иерархии, и концентрированная, согласно которой право конституционного контроля предоставляется единому органу судебной власти, будь то Верховный суд или специально созданный для этой цели Конституционный суд. Остальные модели представляет собой вариации либо смешения этих двух.
В романо-германской правовой системе, в связи с отсутствием принципа stare decisis, характерного для систем общего права, логичным способом достижения единообразного толкования конституции является отказ от децентрализации - вертикальной или горизонтальной - контроля и, соответственно, поручение обеспечения верховенства
конституции исключительно специализированному органу. Объяснение выбора концентрированной модели конституционного правосудия так же лежит в области профессиональных навыков и мышления, которым должен обладать судья. Политическая и моральная окраска современных конституционных текстов явно отличает их от обычных законов. Их связь с абстрактными ценностями и фундаментальными правами более сильна и требует иных методов, чем те, которые применимы к толкованию законов и требует иного профессионального мышления от субъекта толкования.
Кроме того, выделение особой конституционной юрисдикции, несколько отличной от традиционного функционала судебной власти, имеет важное символическое значение и органично встраивается в концепцию разделения властей, согласно которой судьи не имеют права подвергать цензуре действия законодателя, который выражает общую воля. Оставив без изменений правоприменительную функцию обычных судей, установление специальной конституционной юрисдикции, позволяющей объявлять акты законодателя неконституци-оными, позволяет сохранить доминирующую в современных государствах концепцию разделения властей.
Рассматривая феномен конституционных судов в контексте обеспечения верховенства права и защиты прав и свобод человека отметим следующее.
1. Контроль конституционности закона, который наделяет судью полномочиями осуждать нарушения прав человека со стороны органов государственной власти, поднимает фундаментальный вопрос об отношениях между теми, кто управляет, и теми, кем управляют, а также об осуществлении суверенитета. Принято считать, что наиболее серьезные посягательства на общественные и личные свободы совершаются политической властью, законодательной и исполнительной ее ветвями. Нарушения свобод со стороны законодателя происходят из-за репрессивных законов. Исполнительная власть, отвечая за исполнение законов и поддержание общественного порядка, часто вынуждена регулировать или ограничивать общественные свободы, когда, по ее мнению, этого требуют обстоятельства. Забота об эффективности, защита общих интересов, императив общественного порядка являются предлогами для такого ограничения свобод. Вместе с тем, исполнительная власть, имея в своем распоряжении принудительную силу государства, часто испытывает искушение использовать ее для осуществления самых серьезных посягательств на индивидуальные и коллективные свободы.
В связи с этим, вопрос о способе возбуждения производства в Конституционном суде имеет р первостепенное значение: именно от его решения Д главным образом зависит, в какой степени Кон- Е ституционный суд сможет выполнить свою миссию К как гаранта верховенства права и защиты прав ё и свобод человека. Российское законодательство у определяет трех возможных заявителей в консти- А
CM
о
CM
туционных судебных разбирательствах: политические действующие лица и, следовательно, выборные должностные лица; суды и физические лица. Именно народные действия, то есть прямое обращение любого гражданина в Конституционный суд, придают всю жизненность российскому конституционному правосудию и делают его законным оплотом основных прав.
Исходя из информации, опубликованной на официальном сайте Конституционного Суда РФ, с 2019 года по настоящее время количество обращений составляет порядка 12 000 в год (с некоторыми колебаниями плюс/минус), причем более 90 процентов - это обращения граждан. Более трети из них касаются вопросов уголовного права и процесса, следом идут споры относительно конституционного статуса личности и проблемы социальной защиты.
Таким образом, можно говорить о стабильной уверенности гражданин в конституционном правосудии, которая основано на престиже и авторитете Конституционного суда.
2. Решения Конституционного Суда являются окончательными и не подлежат обжалованию. Таким образом, Суд в качестве первой и последней инстанции выносит решение о конституционности актов различного рода. Он также обладает монополией на интерпретацию своих решений. Такая монополизация конституционной юрисдикции потенциально может привести к превышению полномочий судьями Конституционного Суда и превратить его из решения из значимого фактора обеспечения верховенства права и защиты свобод человека в инструмент политического лоббирования. Так, следует признать достойным внимания мнение А.М. Абдуллаева, который указал, что «принимая решение о «бессрочном моратории» смертной казни и ее фактическом запрете, Конституционный Суд перешагнул пределы полномочий, предоставленных ст. 125 Конституции РФ: вышел за рамки предмета рассмотрения, проявив непозволительную инициативу, особенно опасную в связи с обязательностью его решений; чрезмерно вторгся в сферу полномочий законодательной ветви» [9, с. 138]. В настоящее время средствами чрезмерной монополизации власти Конституционного Суда можно обозначить отсутствие возможности действовать инициативно (суд всегда действует в рамках запроса граждан, организаций или органов власти) и невозможность прямого исключения или модификации нормы, признанной неконституционной из правопорядка (это прерогатива законодателя). Вместе с тем, с учетом изложенного, следует рассмотреть вопрос о вариантах пресечения чрезмерно широкого понимания членами Суда своих полномочий.
3. Интересен тот факт, что 26 июня 2020 года Конституционный Суд РФ в тексте Постановления № 30-П, указал на необходимость разработать механизм пересмотра основанных на признанных неконституционными нормах судебных решений, которые на момент вынесения соответствующего
постановления КС не исполнены или исполнены частично. Таким образом, сейчас защита КС РФ распространяется и на тех, кто не был заявителем в конституционном судопроизводстве, но находится в аналогичном положении. Такой подход поможет защитить большее число граждан, не увеличивая нагрузку на Конституционный Суд.
4. Естественные права, даже когда они позити-визированы (классически в конституционном документе), тем не менее, сохраняют свою природу, так что интерпретация нормативных положений, признающих их, требует моральные оценки, и их применение также требует моральной аргументации. Этотезис требует некоторых пояснений. Во-первых, «моральный» аргумент не отличается от юридического аргумента, за исключением того факта, что он включает в себя правила и/или моральные оценки, которые присущи естественному, а не позитивному праву. Во-вторых, интерпретация и применение норм, которые позитивизируют основные права обусловлены правилами и оценками, специфичными для критической морали субъектов толкования (судей конституционного права), а также политической и социальной ситуации конкретного времени, следовательно, рассматриваемые интерпретационные решения носят в высшей степени дискреционный характер. В третьих, в любом случае толкование и применение любого положения позитивного права в рамках конституционного правосудия, неизбежно обусловлено концептуальными теориями юристов о верховенстве права и верховенстве закона.
5. Венская декларация, принятая 25 июня 1993 года Всемирной конференцией по правам человека, в пункте 5 первого раздела юридически закрепляет принцип неделимости основных прав и свобод и, как следствие, отсутствие юридической иерархии между этими же правами и свободами. Однако каким бы последовательным ни был на док-тринальном и международном уровне запрет любой юридической иерархии между фундаментальными правами, его реализация кажется маловероятной на практике. Можно продемонстрировать, что некоторые основные права по своей сути (и в решениях КС РФ) обладают более высокой иерархической ценностью. К примеру, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 25.12.2020 № 49-П относительно ограничения передвижения граждан во время пандемии коронавируса, Суд обозначил приоритет ценности жизни и здоровья человека и безопасности общества в целом над свободы передвижения. В Постановлении от 23 сентября 2014 г. № 24-П «По делу о проверке конституционности части 1 статьи 6.21 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с жалобой граждан Н.А. Алексеева, Я.Н. Евтушенко и Д.А. Исакова», Суд отметил, что такие конституционно значимые ценности, как семья и детство, здоровье несовершеннолетних, их нравственное и духовное развитие вызываеют необходимость разумного ограничения в свободы мысли и слова.
Не утверждая, что принцип неиерархичности между основными правами должен быть полностью отброшен, следует отметить, что понятие правовой иерархии между основными правами должно получить доктринальное обоснование. Так же следует выработать основные критерии установления существования материальной иерархии между основными правами человека в рамках российской правовой системы.
В заключение отметим, что конституционное правосудие - это институт, ответственный за обеспечение верховенства конституции над другими правовыми нормами в соответствии с процедурой юрисдикционного типа. В частности, в его обязанности входит обеспечение защиты основных прав человека перед лицом государственного вмешательства, что делает конституционное правосудие, в конечном итоге, главным щитом граждан от произвола парламента и исполнительной власти.
Литература
1. Зорькин В.Д. Цивилизация права: современный контекст // Журнал Конституционного правосудия. - 2014. - № 5. - С. 1-15.
2. Грачева С.А. Доктрина верховенства права и судебные правовые позиции // Журнал российского права. - 2014. - № 4(208). - С. 3345. - DOI 10.12737/2917.
3. Иванова А.П. Верховенство права: в поисках смысла и содержания // Образование и право. - 2023. - № 12. - С. 193-197. - DOI 10.24412/2076-1503-2023-12-193-197.
4. Чиркин В.Е. Верховенство права: современные варианты терминологии // Журнал российского права. - 2015. - № 12(228). - С. 5-11. -DOI 10.12737/16624.
5. Айвазян В.Н. Конфликтогенная природа принципа верховенства права и генезис системных конфликтов конституционно-правового регулирования // Бизнес в законе. - 2016. - № 2. -С.120-126
6. Умнова-Конюхова И.А. Принцип верховенства права: эволюция доктрин правопонимания в национальном праве и международном праве / И.А. Умнова-Конюхова, В.А. Николаев // Пробелы в российском законодательстве. -2019. - № 4. - с. 92-100.
7. Кича М.В. Универсализм прав человека: миф или реальность? // Правосудие. -2019. -Т. 1, № 1. - С 43-62. - DOI: 10.17238/ issn2686-9241.2019.1.43-62
8. Атагимова Э.И. Роль Конституционного правосудия в обеспечении прав и свобод человека в Российской Федерации // Правовая информатика. - 2017. - № 4. - С. 55-61. - DOI: 10.21 681/1994-1404-2017-4-55-61
9. Абдуллаев А.М. Право человека на жизнь и смертная казнь в актах конституционного правосудия // Современная наука: актуальные проблемы теории и практики. Серия: ЭКОНОМИКА и ПРАВО. - 2023. - № 06. - С. 136-141. -DOI 10.37882/2223-2974.2023.06.20
CONSTITUTIONAL JUSTICE AS A FACTOR OF ENSURING THE RULE OF LAW AND PROTECTION OF HUMAN RIGHTS AND FREEDOMS IN THE RUSSIAN FEDERATION
Voskoboynikov D.V.
St. Petersburg University of Management and Economics Technologies
The Russian legal model assumes that the dogma of fundamental rights contributes to greater trust in constitutional justice. Within the framework of this article, the concepts of "rule of law" and "rule of law" in their systemic relationship are analyzed. It is noted that the rule of law in itself does not imply the existence of fundamental rights, which are part of higher standards of natural law. The control of the constitutionality of the law - the main task of constitutional justice - is aimed at ensuring the supremacy of the highest norm embodying the ideas and standards of natural law. It is determined that constitutional justice is a limitation of majority democracy, through which certain legislative decisions of the elected parliament can be overturned by judicial means due to contradiction with the requirements of the Constitution and the concepts of the rule of law and the law. Conclusions are drawn on the need to modernize the mechanism of checks and balances in relation to the monopoly function of the Constitutional Court and on the expediency of developing the concept and criteria of a legal hierarchy between fundamental rights in the context of the exercise of the function of constitutional justice.
Keywords: constitutional justice, constitutional control, citizens' rights and freedoms, the Constitutional Court of the Russian Federation, the rule of law, the rule of law.
References
1. Zorkin V.D. Civilization of Law: Modern Context // Journal of Constitutional Justice. - 2014. - No. 5. - P. 1-15.
2. Gracheva S.A. Doctrine of the Rule of Law and Judicial Legal Positions // Journal of Russian Law. - 2014. - No. 4 (208). -P. 33-45. - DOI 10.12737/2917.
3. Ivanova A.P. Rule of Law: In Search of Meaning and Content // Education and Law. - 2023. - No. 12. - P. 193-197. - DOI 10.24412/2076-1503-2023-12-193-197.
4. Chirkin V.E. The Rule of Law: Modern Terminology Options // Journal of Russian Law. - 2015. - No. 12 (228). - P. 5-11. -DOI 10.12737/16624.
5. Ayvazyan V.N. Conflictogenic Nature of the Rule of Law Principle and the Genesis of Systemic Conflicts of Constitutional and Legal Regulation // Business in Law. - 2016. - No. 2. - P. 120126
6. Umnova-Konyukhova I.A. The Rule of Law Principle: Evolution of Doctrines of Legal Understanding in National Law and International Law / I.A. Umnova-Konyukhova, V.A. Nikolaev // Gaps in Russian Legislation. - 2019. - No. 4. - P. 92-100.
7. Kicha M.V. Universalism of Human Rights: Myth or Reality? // Justice. - 2019. -Vol. 1, No. 1. - P. 43-62. - DOI: 10.17238/ issn2686-9241.2019.1.43-62
8. Atagimova E.I. The Role of Constitutional Justice in Ensuring Human Rights and Freedoms in the Russian Federation // Legal Informatics. - 2017. - No. 4. - P. 55-61. - DOI: 10.21681/1994 -1404-2017-4-55-61
9. Abdullaev A.M. The Human Right to Life and the Death Penalty in Acts of Constitutional Justice // Modern Science: Actual Problems of Theory and Practice. Series: ECONOMICS and LAW. - 2023. - No. 06. - P. 136-141. - DOI 10.37882/22232974.2023.06.20
5 -a
C3 ж
<
