CC BY
196
ных действий, по нашему мнению, необходимо внести в УПК РФ, учитывая хотя бы то, что нельзя говорить о таком доказательстве, как протокол следственного действия (п. 5 ч. 2 ст. 74 УПК РФ), когда в основных понятиях, используемых в УПК РФ (ст. 5) нет понятия следственного действия и в уголовно-процессуальном законе не определен их перечень, не говоря уже о том, что следователю, дознавателю необходимо проводить не определенные законом «какие-то» следственные действия. Непонятно, какое именно процессуальное действие является следственным, нет их четкого перечня, в связи с чем и возникают противоречия во взглядах ученых-процессуалистов о количестве и видах следственных действий. Хотя необходимо признать, что отдельные нормы УПК РФ устанавливают некоторые следственные действия: допрос, производство судебной экспертизы, эксгумация, освидетельствование, обыск и выемка, осмотр, наложение ареста на имущество, контроль и запись переговоров, следственный эксперимент, наложение ареста на почтово-телеграфные сообщения, их осмотр и выемка, предъявление для опознания, проверка показаний на месте, личный обыск (ч. 2 ст. 159, ч. 1 ст. 164, ч. 2 ст. 164, ч. 5 ст. 165, ч. 1. ст. 170, ст. 177, ч. 3 ст. 174, п. 2 ч. 3 ст. 186, ч. 3 ст. 190, п. 3 ч. 2 ст. 426 УПК РФ). Однако многие из этих действий, признающихся законодателем следственными, исходя из нашего исследования, таковыми не являются. Поэтому, на наш взгляд, необходимо внести изменения и дополнения в УПК РФ, включить в него разработанные нами понятие «следственные действия» и их перечень.
С.И. Земскова*
КОНСТИТУЦИОННОЕ ПРАВО НА ДОБРОЕ ИМЯ: ИННОВАЦИОННЫЙ И СЛОЖИВШИЙСЯ ПОДХОД
Ключевые слова: Конституция, диффамация, клевета, способы защиты доброго имени, честь, достоинство.
S.I. Zemskova. Constitutional Right to a Good Name: Innovative and Traditional Approaches
So far, not a single legislative act or judicial decision has provided a clear and unambiguous definition of the notion of "good name". The RF Constitution guarantees state protection of a person's honour and dignity, stressing that "nothing shall be deemed to be a reason for anyone's disparagement".
This article reveals the legal content of the benefits of a good name as an intangible asset and provides linguistic definitions of the notions of honour, dignity and
*Аспирант Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина. [[email protected]]
business reputation. It lists actions constituting encroachments upon one's good name, such as the unlawful use of a name or its distortion or quoting in ways or forms damaging a citizen's honour, dignity or business reputation.
As pointed out in the work, a person can defend his/her good name by claiming compensation for the damage resulting from the unlawful use of his/her name, or else by claiming the application of the provisions of Article 152 of the RF Civil Code in the event of the name's having been distorted or quoted in ways or forms damaging such person's honour, dignity or business reputation.
The author suggests a new definition of one's good name: the totality of objective information and data identifying a person as an honest and respectable citizen.
The article highlights the European Court's stand on the matter as expressed in specific decisions passed by the Court:
"The European Court maintains that a person's identification as a victim to a breach of the Convention does not depend exclusively on the recognition of the damage done to his/her reputation. Even the slightest attempt at calling any person's good name into question shall entitle such person to defend it.
[...] "The petitioner complains to the European Court that, in the light of the provisions of Article 8 of the Convention, entering his personal data into the SGB database was unlawful, and that the certificate issued based on the results of his security check constituted an unjustified breach of his right to a good name that negatively impacted his private life."
Статья 23 Конституции РФ устанавливает гарантированное право граждан РФ на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту своей чести и доброго имени. Введение в Конституцию в качестве гарантированного объекта правовой защиты такого объекта нематериальных благ, как доброе имя, является весьма прогрессивным шагом, поскольку ранее действовавшие Конституции вообще не предусматривали права на доброе имя и соответственно не гарантировали защиты его.
В настоящее время, на мой взгляд, право на защиту доброго имени имеет больше вопросов и неопределенностей, чем точных и ясных способов его реализации. Основных таких вопросов три:
1. Что конкретно включает в себя такой объект, как «доброе имя»?
2. В чем конкретно выражаются действия, противоправно посягающие на доброе имя?
3. Каковы конкретно законные способы защиты доброго имени?
Правовое содержание объекта нематериального блага доброго имени. До
настоящего времени точного определения «доброго имени» не приведено ни в законодательных, ни в судебных актах. В юридической литературе авторы, затрагивающие этот вопрос, в основном формулируют терминологическую
проблему, сетуя на отсутствие прямых определений и на невнимательное отношение законодателя к понятию «доброе имя».
По существу попытки большинства авторов при анализе означенной проблемы приводят, в конце концов, к смешению понятия «доброе имя» с понятиями таких объектов прав, как честь, достоинство, деловая репутация с последующим сведением рассуждений к диффамации и защите от нее. Так, например, комментаторы ГК РФ указывают, что «честь, достоинство, деловая репутация гражданина в совокупности определяют «доброе имя», неприкосновенность которого гарантирует Конституция (ст. 23)» [Комментарий к Гражданскому кодексу РФ, части первой (постатейный). М., 1998. С. 334]. Кроме того, Конституционный суд РФ указывает, что нормой, определяющей порядок реализации конституционного права на защиту чести и доброго имени, является ст. 152 ГК РФ (определение от 8 апреля 2003 г. № 157-О).
Основаниями для подобных выводов являются, на мой взгляд, следующие обстоятельства.
1. Конституция РФ, гарантируя защиту чести (ст. 23), охрану государством достоинства личности, подчеркивая, что «ничто не может быть основанием для его умаления» (ст. 21), не гарантирует защиту деловой репутации, и такое нематериальное благо (деловая репутация) в ней вообще не упоминается. При этом и ст. 152 ГК РФ, и ст. 129 УК РФ определяют порядок и способы защиты помимо чести и достоинства еще и защиту деловой репутации. На основании этого делается вывод, что «доброе имя», защита которого гарантирована Конституцией, - это по существу защита репутации. «Доброе имя, по мнению автора, следует детерминировать как всегда положительную оценку репутации человека как полноправного члена общества» (О.Ю. Черников).
2. Конструкция ч. 1 ст. 23 Конституции РФ с точки зрения пунктуации такова, что перечисление объектов нематериальных благ следует в ней через запятую, а честь и доброе имя имеют между собой соединительный союз «и». Из этого обстоятельства, вообще говоря, возможно восприятие двух объектов в совокупности, как некого целого, и с такими мнениями и трактовками («если бы было написано либо «или», либо «и/или» - тогда это были бы однозначно разные объекты») мне часто приходилось сталкиваться. Однако полагаю, что в данном случае такой подход не является верным. При его использовании весьма странным выглядела бы трактовка, например, ч. 1 ст. 34 Конституции, согласно которой «каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности». Получалось бы, что гражданин вправе использовать свои способности только в совокупности с имеющимся у него имуществом (при его наличии) или наоборот. Это типичный нонсенс.
3. С точки зрения лингвистики понятия «честь», «репутация», кстати, так же не имеют точного правового определения, поскольку являются морально-
правовыми категориями, а моральное пространство гораздо шире правового, и понятие «доброе имя» действительно смешаны. Согласно Ожегову: «ЧЕСТЬ, и о чести, в чести и в чести, ж. 1. Достойные уважения и гордости моральные качества человека; его соответствующие принципы. Долг чести. Дело чести (касается чьей-то чести). Задеть чью-то честь, суд чести (офицерский). 2. Хорошая, незапятнанная репутация, доброе имя. Ч. семьи. Береги ч. смолоду (посл.). Ч. фабричной марки. Ч. мундира (о чьем-н. официальном авторитете, репутации; ирон.)».
Некоторые авторы предлагают выделить доброе имя в качестве самостоятельного объекта защиты, поскольку целью восстановления репутации является прежде всего восстановление доброго имени. При таком выделении опять же устанавливается зависимость между добрым именем и репутацией. При этом попыток обоснования самостоятельности существования и отыскания определения доброго имени без сопоставления его с другими объектами материальных благ в пределах уже действующего законодательства нет.
Не споря с вопросом о необходимости таких подходов к решению правовой проблемы доброго имени, никак не могу согласиться с их достаточностью для достижения результата. Полагаю, что доброе имя и его защита в рамках диффамации не ограничивается, а выходит в более широкое правовое пространство.
Доброе имя за пределами диффамации. Конституция по определению, это, прежде всего, закон, основной закон государства. Конституция есть основа всего текущего законодательства. Поэтому, если она гарантирует защиту некоего конкретно называемого в ней объекта правовой защиты, то априори считается, что этот конкретный объект существует самостоятельно и может быть определен. При этом способ определения отдельно выделенного объекта как интегрированного от других, также названных в Конституции, а равно как определение этих других объектов как производных от определяемого объекта ставят под сомнение «добротность» Конституции как закона, поскольку допускают в ней наличие «масляного масла» тавтологии.
В тексте Конституции термин «имя» приводится только в одном месте в ст. 23 с прилагательным «доброе». Право на имя как таковое (без прилагательного доброе) Конституцией не провозглашается.
Для сравнения: ст. 18 Конституции Испании 1978 г. гарантирует «право на честь, личную и семейную тайну и на собственное имя».
Такое право в РФ устанавливается уже текущим законодательством. В частности, это ст. 58 Семейного кодекса РФ, ст. 19 ГК РФ. При этом ст. 19 ГК РФ дает:
- определение объекта нематериального блага «имя» как таковое, включающее фамилию и собственно имя, а также отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая;
- действия, посягающие на имя: неправомерное использование имени; искажение либо использование имени гражданина способами или в форме, которые затрагивают его честь, достоинство или деловую репутацию;
- способы защиты права на имя: возмещение вреда, причиненного гражданину в результате неправомерного использования его имени; правила ст. 152 ГК РФ при искажении либо использовании имени гражданина способами или в форме, которые затрагивают его честь, достоинство или деловую репутацию.
Функциональное значение имени - идентификация конкретного лица среди всех остальных граждан.
Таким образом, имя - совокупность данных, образующих личное название человека, идентифицирующее его в обществе как гражданина.
Здесь уместно будет заметить, что каждый человек имеет как бы две ипостаси: человек-гражданин - лицо, принадлежащее к постоянному населению данного государства, пользующееся его защитой и наделенное совокупностью прав и обязанностей, и человек-личность - лицо как носитель каких-нибудь свойств.
Право на имя - не синоним права на «доброе имя». Но связь между ними прослеживается уже даже в визуальном восприятии их написания. Эта связь -имя. При всей тесной связи между этими двумя видами личных прав каждое из них имеет свою сферу действия и свои способы охраны.
Доброе имя презюмируется, пока в установленном законом порядке не будет доказано иное. Эта презумпция имеет крайне важное значение для определения доброго имени как самостоятельного объекта нематериальных благ. В составе данной презумпции лежат: презумпция невиновности (ст. 14 УПК РФ), презумпция добросовестности участника гражданских правоотношений (ст. 10 ГК РФ), презумпция добросовестности налогоплательщика (п. 7 ст. 3 НК РФ).
Важно напомнить о существовавшей еще в римском праве презумпции добропорядочности, которая состояла в том, что всякий, пока не доказано иное, предполагается добропорядочным. На наш взгляд, презумпция доброго имени по существу и своей правовой природе есть та самая презумпция добропорядочности.
Поскольку в отношении доброго имени существует презумпция, то это говорит о том, что данный объект в большей степени правовая категория, чем морально-правовая. Кроме того, это дает основания сделать уверенный вывод о существенном отличии объекта доброе имя от таких объектов, как честь, достоинство и деловая репутация, которые, в свою очередь как категории морального и нравственного характера с большим содержанием субъективного не имеют презумпции. При защите нематериальных благ, например, от диффамации истец сам обязан доказать порочащий характер распространенных в отношении него сведений (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24
февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц»).
Забегая вперед, полагаю необходимым при выведении определения доброго имени обратить внимание на следующее. Текущее законодательство только в двух законах прямо предупреждает о соблюдении права граждан на доброе имя. Это ст. 6 Федерального закона от 31 мая 2001 г. № 73-Ф3 «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» и ст. 5 Федерального закона от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-разыскной деятельности». При этом особого внимания заслуживает ст. 5 Федерального закона «Об оперативно-разыскной деятельности»: «органам (должностным лицам), осуществляющим оперативно-разыскную деятельность, запрещается разглашать сведения, которые затрагивают неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, честь и доброе имя граждан и которые стали известными в процессе проведения оперативно-розыскных мероприятий, без согласия граждан, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами».
В результате приведенных рассуждений можно сделать вывод, что доброе имя - это некая совокупность сведений о лице, которые:
- соответствуют действительности;
- являются объективными, имеющими под собой доказательства;
- идентифицируются с конкретным гражданином;
- не являются ни личной, ни семейной тайной;
- не являются сведениями о морально-нравственных свойствах и качествах личности;
- являются охраняемыми;
На основании изложенного полагаю возможным дать следующее определение: доброе имя - совокупность объективных данных и сведений о лице, идентифицирующих его в обществе как добропорядочного гражданина.
При этом необходимо добавить, что термин «добропорядочный гражданин» со времен римского права широко используется в юридической науке и понимается как гражданин, следующий принятым правилам поведения.
Действия помимо диффамации, посягающие на доброе имя. Главным признаком действий, подлежащих квалификации как посягающих на доброе имя, следует считать такой, когда эти действия влекут возникновение негативных последствий. При этом негативным последствием является такое изменение в составе совокупности объективных данных о лице, которое ставит под сомнение идентификацию лица как добропорядочного гражданина или идентифицирует его как недобропорядочного.
В этом отношении представляет интерес позиция Европейского Суда по правам человека.
1. Дело Брудницкая и другие против Польши (№ 54723/00): «Европейский Суд считает, что признание лица жертвой нарушения
Конвенции не зависит исключительно от признания того, что его репутации был нанесен вред. Малейшая попытка поставить доброе имя любого человека под вопрос дает ему право защищать его». (Бюллетень Европейского Суда по правам человека. Российское издание № 8/2005).
2. Европейский Суд признал приемлемой жалобу заявителя по делу Турек против Словакии (№ 57986/00)
Решение от 14 декабря 2004 г. [вынесено IV Секцией]
Обстоятельства дела Заявитель работал в системе государственной администрации, и его должность подпадала под действие закона, который предписывал определенные условия для занятия должности в государственном аппарате. В соответствии с этим законом в марте 1992 года Министерство внутренних дел Чешской и Словацкой Федеративной Республики (Чешская и Словацкая Федеративная Республика существовала с 1990 по 1993 год, с 1993 года распалась на независимые Чешскую Республику и Словацкую Республику) по результатам проверки на благонадежность выдало справку в отношении заявителя, указав, что он был зарегистрирован в картотеке бывшей Службы государственной безопасности (СГБ) Чехословакии. Эта информация была предана гласности в газетах и в сети Интернет. Заявитель уволился со своей должности. Впоследствии он подал в городской суд иск о защите своей чести и репутации. В мае 1999 года окружной суд отклонил иск, указав, что проверкой было установлено: заявитель значился в картотеке как «кандидат на негласное сотрудничество» и как «агент» СГБ. Более того, указал суд, он имел встречи с сотрудниками СГБ, что приравнивалось к формальному сотрудничеству со Службой. Верховный суд Словакии оставил в силе данное решение окружного суда, указав, что заявитель не доказал, что внесение данных о нем в картотеку СГБ противоречило действовавшим в то время правовым нормам. Заявитель жалуется в Европейский Суд в контексте положений Статьи 8 Конвенции на то, что внесение данных о нем в картотеку СГБ было незаконным, и что справка по результатам проверки на благонадежность являлась неоправданным нарушением его права на доброе имя и отрицательно сказалась на его частной жизни.
Решение: Жалоба признана приемлемой, что касается ст. 6 и 8 Конвенции.
К действиям, посягающим на доброе имя можно отнести: - незаконное распространение полученных на законных основаниях, соответствующих действительности сведений, влекущее негативные последствия для доброго имени гражданина (пример - разглашение вопреки закону сведений, полученных в результате проведения оперативно-розыскных мероприятий);
- распространение соответствующих действительности, но полученных незаконно сведений, влекущее негативные последствия для доброго имени гражданина (пример опубликование различного рода компроматов);
- принятие государственными органами решений, влекущих негативные последствия для доброго имени гражданина. Такие решения следует рассматривать как посягающие на доброе имя в случае, если после их принятия они были признаны недействительными в установленном законом порядке;
- привлечение лица к уголовной ответственности с последующим постановлением оправдательного приговора;
- постановление обвинительного приговора судом с последующим оправданием осужденного.
В порядке иллюстраций изложенного необходимо упомянуть, в частности, одно из положений Доктрины информационной безопасности Российской Федерации, согласно которому:
«Первая составляющая национальных интересов Российской Федерации в информационной сфере включает в себя соблюдение конституционных прав и свобод человека и гражданина в области получения информации и пользования ею, обеспечение духовного обновления России, сохранение и укрепление нравственных ценностей общества, традиций патриотизма и гуманизма, культурного и научного потенциала страны».
Для достижения этого требуется: обеспечить конституционные права и свободы человека и гражданина на личную и семейную тайну, тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, на защиту своей чести и своего доброго имени;
Одно из положений указания Генеральной прокуратуры РФ от 5 февраля 1998 г. № 8/40 «О порядке предания гласности материалов прокурорской и следственной деятельности работниками Генеральной прокуратуры Российской Федерации», согласно которому вменяется: «Обеспечить взвешенный подход к отбору материалов, подлежащих преданию гласности. При этом строго руководствоваться требованиями Конституции Российской Федерации, гарантирующей право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту чести и доброго имени граждан».
Способы защиты доброго имени помимо защиты от диффамации. Негативные последствия действий, посягающих на доброе имя, наносят вред доброму имени. Поэтому основным универсальным способом защиты доброго имени является требование (самостоятельное или в порядке реализации предоставленного права на реабилитацию) о восстановлении доброго имени путем компенсации причиненного вреда. В практике Конституционного суда РФ рассматривался подобный случай (постановление Конституционного Суда РФ № 1-П от 5 января 2002 г.): «Однако во всяком случае негативные послед-
ствия, явившиеся результатом незаконных действий (или бездействия) избирательных комиссий, которые обладают, по сути, публично - властными функциями, должны быть компенсированы, а доброе имя гражданина - восстановлено на основе вытекающего из статьи 53 Конституции Российской Федерации признания и возмещения государством причиненного вреда, что как универсальный способ защиты нарушенных прав предполагает государственные гарантии от любого претерпевания, причиненного лицу публичной властью».
Несмотря на то что все изложенное является в настоящее время правовой инновацией, полагаю, оно имеет право на существование.
Доброе имя в «пределах диффамации». Способы защиты от диффамации достаточно точно определены действующим законодательством. Это ст. 152 ГК РФ и ст. 129 УК РФ. Сам термин «диффамация» происходит от латинского /ашо - порочить, лишать доброго имени. Однако следует заметить также, что российское законодательство формально не содержит этого термина, в отличие от права, например, США или Турции, где данный термин приводится в Конституции.
В числе объектов защиты, осуществляемой в порядке, предусмотренном указанными нормами, доброе имя не названо. В то же время оно отдельно содержится и в Конституции, и в перечне нематериальных благ (ст. 150 ГК РФ). При этом позиция Конституционного суда РФ, изложенная, в частности, в определении № 195-О от 20 марта 2007 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шмонина А.В. на нарушение его конституционных прав п. 1 ст. 152 ГК РФ, а также излагавшаяся в других пунктах его акта такова: «По своему содержанию норма п. 1 ст. 152 ГК Российской Федерации является важной гарантией конституционного права на защиту чести и доброго имени, закрепленного ст. 23 (ч. 1) Конституции Российской Федерации».
Поскольку в силу ст. 106 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» толкование Конституции Российской Федерации, данное Конституционным Судом Российской Федерации, является официальным и обязательным для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений, получается, что в настоящее время защита доброго имени как защита от диффамации в рамках ст. 152 ГК РФ является единственным конституционно истолкованным способом. И тут возникает парадокс - Конституционный Суд РФ толкует защиту объекта предусмотренного Конституцией способом, который сам по себе защиту этого объекта не предусматривает. Однако, исходя из вышеуказанного принципа официальности и обязательности такого толкования, возникает необходимость определять соотносимость понятия «доброе имя» с понятиями «честь», «достоинство» и «деловая репутация».
Проблема соотношения исследуемых категорий волновала умы ученых еще в дореволюционной России. Ее глубокий анализ был сделан В.И. Лебедевым в лекциях по теории права. Он, в частности, писал: «Идея чести совершенно понятна со стороны психологической: в ее основе лежит чувство человеческого достоинства и отсюда требование, чтобы ко мне относились соответственно моему человеческому достоинству и общественному положению».
Законодательство различает понятия «честь» и «достоинство» как несовпадающие. При этом ответственность наступает при умалении и того и другого одновременно. В то же время, как было сказано выше ни законодательство, ни судебная практика, обобщенная в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, не дают точного определения этих понятий, что существенно усложняет квалификацию действий ответчика. Фактически для решения данного вопроса предоставлены широкие полномочия суду.
Содержание понятий честь и достоинство как объектов правовой защиты невозможно понять без раскрытия их этической сущности. В данном случае уместно обращение к толкованию этих понятий в теории русского языка. Так, в словаре русского языка под редакцией С.И. Ожегова достоинство определяется, как «совокупность высоких моральных качеств, а также уважение этих качеств в самом себе». Под честью же понимаются «достойные уважения и гордости моральные качества и этические принципы личности». Показателем положительного или негативного отношения окружающих к тому или иному человеку является его репутация. По всей видимости, без уяснения содержания категории «репутация» и ее роли в определении категории «честь» трудно выявить сущность непосредственного объекта правовой защиты. Прежде всего, следует обратиться к толкованию термина «репутация» известными исследователями русского языка. В Толковом словаре под редакцией Д.Н. Ушакова репутацией именуется «состоявшееся общее мнение о достоинствах и недостатках кого-либо».
Таким образом, репутация в самом общем виде представляет собой сложившееся о человеке мнение, основанное на оценке его общественно-значимых качеств. То есть репутация отражает конкретное общественное положение личности.
Теперь непосредственно о соотносимости чести, достоинства, и деловой репутации с добрым именем.
Большинство исследователей данной проблемы склонны полагать, что оно близко к понятию чести или даже подчинено общему понятию чести. Другие исследователи придерживаются иного мнения. В связи с оценочным характером категории «доброе имя» они задаются вопросом: при каких обстоятельствах имя будет добрым? И полагают, что ответ очевиден - при наличии у его носителя положительной репутации. В этой связи они делают вывод: доброе
имя гражданина выступает средством индивидуализации его репутации как внешнего проявления общественной оценки личности и ее внутренней самооценки. Следовательно, по их мнению, отпадает необходимость выделения доброго имени в качестве самостоятельного объекта защиты, поскольку целью восстановления репутации является прежде всего восстановление доброго имени. Однако с таким подходом тоже нельзя согласиться полностью, поскольку самостоятельным объектом является не репутация в полном смысле этого слова, а именно деловая репутация, т.е. некий сегмент из всей сферы репутации как таковой.
При этом важно обратить внимание на следующее обстоятельство: приемлемым при определении репутации речь идет о человеке. Для мертвого -доброе имя. Защита чести и достоинства гражданина после его смерти предполагает, в конечном счете, восстановление его доброго имени.
Об этом упоминалось выше, обозначив как один из способов защиты доброго имени реабилитацию.
Поскольку честь, достоинство и деловая репутация являются сугубо субъективно-оценочными категориями, их защита от диффамации в конституционно-правовом пространстве не является безусловной, поскольку помимо защиты чести, охраны достоинства Конституция также гарантирует свободу выражения мнения и свободу слова. А мнение есть не что иное, как субъективная оценка. Поскольку права, свободы и гарантии согласно Конституции являются равными, то защита от диффамации должна проходить по тонкой грани между защитой нематериальных благ личности и защитой свободы слова и выражения мнений. Я неоднократно выступала за устранение фактически двойной ответственности за диффамацию, поскольку этим, на мой взгляд, нарушается баланс вышеуказанных прав и свобод
В этой связи интересными представляются тенденции выбора способа защиты от диффамации в других странах. В европейских странах римского права диффамация исторически рассматривалась как уголовное преступление. Однако обзор судебной практики в странах Западной Европы демонстрирует тенденцию к замене уголовного преследования гражданскими исками, а приговоры к уголовному наказанию в этих странах практически не выносятся. В последние годы в таких странах, как Австрия, Дания, Франция, Германия, Нидерланды, Норвегия, Швеция, не было зарегистрировано ни одного приговора к тюремному заключению.
В странах Содружества наций и в других странах обычного права уголовное преследование за клевету в печати является редкостью. В последние годы в Англии, Уэльсе и Северной Ирландии едва ли состоялся хотя бы один уголовный процесс по обвинению в данном преступлении, а в уголовном праве Шотландии понятие диффамации вообще отсутствует. Пасквиль как уголовное
преступление практически давно уже неизвестен в США. Обвинение в диффамации, которое не противоречило бы Конституции США, должно относиться только к заявлениям, которые были сделаны со злым умыслом, установленным по фактическим обстоятельствам дела (т.е. с намеренным искажением истины), и которые с достаточными основаниями можно было считать провоцирующими немедленное нарушение общественного порядка. Похожее положение существует в Австралии. Хотя статьи об уголовной ответственности за диффамацию есть в законодательстве большинства штатов, они в последнее время редко применяются в этой стране. Последний случай тюремного заключения за диффамацию имел место более чем 50 лет назад. В Канаде диффамация редко преследуется в уголовном порядке, а приговоры, связанные с тюремным заключением, встречаются еще реже.
В России со времен «Правды» Ярослава Мудрого и до наших дней действуют уголовно-правовые нормы о защите чести, достоинства и деловой репутации, а нормы гражданского права о защите личных неимущественных прав в российском праве имелись не всегда (например, они отсутствовали в Гражданском кодексе РСФСР 1922 г., действовавшем 40 лет). Традиционно роль уголовно-правовых средств защиты для отечественного законодательства является более значимой.
