Конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения как способы правового регулирования общественных отношений Текст научной статьи по специальности «Право»

Р. Г. Нурмагамбетов

конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения как способы правового регулирования общественных отношений

Предлагается исследование запретов, ограничений и дозволений как самостоятельных способов регулирования общественных отношений, обладающих присущими всем правовым явлениям особенностями, которые направлены на упорядочение общественных отношений, а также предотвращение нежелательного поведения их участников, предоставление им наиболее правильного варианта поведения.

В современной юридической литературе исследование проблемы запретов, ограничений и дозволений, как явлений правовой сферы, проводилось в пределах предмета общей теории права. Истоки этих понятий находятся в словарях общеупотребительных слов, где авторами предлагаются различные краткие их определения, служащие впоследствии ориентиром для многих исследователей, характеризующих понятия конституционно-правовых запретов и ограничений1. Категории «правовые запреты», «правовые ограничения» и «правовые дозволения» достаточно широко используются в законодательстве и юридической литературе. Они рассматривались правоведами как на общетеоретическом уровне, так и в рамках конкретных отраслей российского права. Ученые по-разному подходят к определению сущности запретов, ограничений и дозволений, выделению их особенностей и характерных черт.

Что касается содержания правовых запретов, то в литературе существуют различные точки зрения на определение этого понятия. А. М. Витченко рассматривает запрет как удобный предостерегающий прием2, А. В. Малько3, К. В. Шундикова4 характеризуют запреты как государственно-властные сдерживающие средства, А. С. Пиголкин5, Ю. Н. Слепченко6, Л. С. Явич7 определяют запреты как средство охраны, Н. Г. Александров8, О. С. Иоффе9 как форму воздействия на общественные отношения, связывая запреты с правовыми нормами. Аналогичной точки зрения придерживается Н. В. Витрук10.

Однако большинством ученых11 правовые запреты рассматриваются как способы правового регулирования общественных отношений, они отождествляются с такими понятиями, как «воздействие», «предупреждение», «воздерживание». Но общим, что объединяет все эти дефиниции, является прямое или косвенное признание многими учеными запретов как юридических способов, создающих барьеры, очерчивающие границы свободы, предотвращая наличие нежелательного социально вредного поведения в обществе. Так, С. С. Алексеев, считает, что, «воздействуя на определенный вид

" 12

правоотношений, запреты препятствуют совершению определенного рода действий» . Похожую точку зрения высказывает и В. Д. Сорокин13. По мнению А. Г. Братко, «запреты занимают определенное место среди способов правового регулирования, они очерчивают границы правомерности человеческих поступков, определяют пределы свободы человека, за которыми свобода одного человека превращается в свою противоположность, ибо начинается вторжение в свободу других людей»14.

Ограничения, как и правовые запреты, в литературе рассматриваются с различных теоретических позиций. Одни авторы рассматривают правовые ограничения как

стимулы, другие — как способы обеспечения интересов, третьи — как сужение объема субъективного права, четвертые — как образцы правового поведения, пятые — как юридические средства, а также как изменение содержания или объема действия нормы права15.

Следует также отметить, что довольно часто термин «ограничение» авторы используют в отношении права, в целом говоря о праве как ограниченной (рамками, пределами, границами) свободе16.

Значительное количество работ посвящено рассмотрению правовых ограничений применительно к правам и свободам человека. Различие в определениях этого понятия авторами зависит в основном от рассматриваемой сферы жизнедеятельности общества, государства, личности.

Обращаясь к характеристике дозволений, необходимо отметить, что проблема дозволений как специфических юридических способов в теории права затрагивалась многими учеными-юристами. Ряд авторов характеризует дозволения как правовые средства, другие ученые-правоведы характеризуют правовые дозволения как следствие, третьи — как юридическое разрешение совершать что-либо17.

В настоящей статье мы рассматриваем ограничения, запреты и дозволения в качестве способов правового регулирования общественных отношений, поскольку в юридической литературе достаточно прочно утвердилось мнение ученых о том, что запреты, ограничения и дозволения входят в систему правового регулирования наряду с позитивным обязыванием. Подмеченные на эмпирическом уровне еще юристами Древнего Рима, развитые в трудах современных ученых, приведенные понятия предстают в качестве элементов регулятивной системы — способов правового регулирования, которым соответствуют четыре разновидности регулятивных норм: запрещающие, управо-мочивающие, обязывающие, ограничивающие.

Вместе с тем между исследователями в течение длительного периода времени ведется дискуссия по поводу соотношения понятий «запреты», «ограничения» и «дозволения».

Одни авторы отождествляют правовые запреты с ограничениями, считая их разновидностью запретов и рассматривая в качестве частичных или неполных запретов. «Ограничение,— пишет Ф. Н. Фаткуллин — близко к запрету, однако оно рассчитано не на полное вытеснение того или иного общественного отношения, а на удержание его в жестко ограниченных рамках»18. «Запреты,— утверждает Г. В. Назаренко,— есть правовые ограничения, которые состоят в обязанности воздержаться от противоправных действий»19. Трудно согласиться с этой точкой зрения, так как данный подход представляется небесспорным. На наш взгляд, правовое понятие должно выражаться в юридической литературе одним и тем же термином — либо правовым запретом, либо правовым ограничением.

Другие авторы рассматривают правовые запреты и ограничения как самостоятельный способ правового регулирования. Думается, что основное отличие правовых запретов от правовых ограничений кроется в способе правового регулирования общественных отношений. Эту точку зрения разделяет и А. Г. Братко. По его мнению, «правовые запреты и ограничения выступают как два различных способа правового регулирования»20. Основное различие заключается в том, что правовые запреты указывают на юридическую невозможность определенного поведения, которое фактически возможно, в отличие от правового ограничения, представляющего собой не только

юридический, но и фактически невозможный вариант поведения. Оно всегда есть ограничение какого-либо субъективного права, причем такое, которое обеспечивается обязанностями соответствующих должностных лиц. Н. Н. Рыбушкин также указывает на существование запретов и ограничений как самостоятельных способов правового регулирования. По мнению указанного автора, «законодатель при юридическом опосредовании упорядочиваемых общественных отношений в зависимости от их сферы, рода, вида и иных особенностей использует различные способы правового регулирования: дозволение, уполномочивание, положительное обязывание, запрет, ограничение 21

и т. д.» .

Что касается отличия правовых дозволений от запретов и ограничений, то большинство правоведов, признавая их тесное единство и взаимосвязь, все же склонны видеть их основное отличие в характере воздействия на общественные отношения. «Правовые ограничения, запреты, меры наказания,— пишет А. В. Малько,— в отличие от дозволений, льгот и поощрений, оказывают негативное воздействие на субъектов правоотношений, а последние позитивное»22. На наш взгляд, следует согласится с высказанной А. В. Малько точкой зрения.

Хотя правовые запреты, правовые ограничения и правовые дозволения являются различными способами правового регулирования, но все же они в определенных пределах соотносятся между собой. Соотношение между ними характеризуется подвижностью, разнообразием вариантов в полном соответствии с особенностями той группы общественных отношений, которая подвергается их юридическому воздействию.

Правовые запреты с правовыми ограничениями соотносятся по отношению к конкретному, точно определенному предмету, поступку. Например, в ст. 46 Федерального закона от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ «О наркотических средствах и психотропных

23

веществах»23 устанавливается запрет на пропаганду наркотиков и одновременно ограничивается производство рекламы в сфере оборота наркотических средств, психотропных веществ и т. д.

Соотносятся запреты и ограничения при реализации запретительного принципа: «если не запрещено, то ограничено». К примеру, в ст. 1 Федерального закона от 20 мая 2002 г. № 54-ФЗ «О временном запрете на клонирование человека»24 указывается, что государство, исходя из принципов уважения человека, признания ценности личности, необходимости защиты прав и свобод человека и учитывая недостаточно изученные биологические и социальные последствия клонирования человека, вводит временный запрет на клонирование человека сроком на пять лет. В указанном Законе также говорится о том, что его действие не распространяется на клонирование других организмов, а по истечении этого срока государство оставляет за собой право продлить или отменить его.

Соотносятся запреты, ограничения и дозволения также в том, что могут выражаться в ряде принципов правового регулирования: «все, что не запрещено, то дозволено» и «дозволено то, что прямо разрешено законом»25. Так, в ч. 1 ст. 34 Конституции РФ провозглашается положение о том, что каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности. На наш взгляд, использование правовых принципов «все, что не запрещено, то дозволено» и «дозволено то, что прямо разрешено законом» позволяет государству, регулируя отношения между различными субъектами правоотношений, наделить их на началах юридического равенства способностью

правообладания всеми правами, закрепленными в Конституции РФ (в том числе и экономическими правами), не нарушая при этом правовой самостоятельности отдельно взятой личности.

Правовые запреты, ограничения и дозволения находят свое выражение в ряде таких правовых способов, как приостановление и обязанности. Приостановлением называют временный конкретный запрет на использование определенными должностными лицами, предприятиями своих функциональных обязанностей26. В частности, ст. 81 АПК РФ указывает на необходимость приостановления производства по делу арбитражным судом в случаях невозможности рассмотрения данного дела до принятия решения по другому делу или вопросу, рассматриваемым в порядке конституционного, гражданского, уголовного или административного судопроизводства; смерти гражданина и т. д. Ст. 238 УПК РФ предполагает приостановление производства по делу вплоть до розыска обвиняемого, если он скрылся и его местопребывание неизвестно, если обвиняемый тяжело болен28. Особенностью приостановления является то, что хотя оно не выступает в роли юридической ответственности и лишь предполагает дальнейшее решение возникшего вопроса, но все же содержит в своей основе принудительные элементы со стороны вышестоящего контролирующего надзорного или судебного органа власти, который временно прекращает существующие правоотношения, устраняя тем самым возможность наступления общественно вредных последствий. Суммируя указанные выше признаки, можно сделать вывод о том, что приостановление обладает известной гибкостью и, действуя в определенный отрезок времени, имеет значительный регулятивный потенциал.

Сравнивая правовые запреты, ограничения и дозволения с обязанностями, ученые-правоведы расходятся во мнениях. Одни авторы считают, что помимо специальных запретов и предписаний участники правоотношений при выполнении обязанностей должны руководствоваться общими правовыми принципами, в соответствии с которыми должна оцениваться запрещенность или дозволенность совершаемых ими действий, то есть соотносят правовой запрет и дозволение с обязанностью29. Анализируя сущность проблемы, мы видим, что, действительно, такие правовые принципы существуют, причем они, как правило, закрепляются в правовых нормах, а так как правовая норма предлагает запрет уклонения от того варианта поведения, который ей предписывается, то обязательное поведение является таковым, поскольку указывает на определенные границы поведения людей. Высказанное мнение подтверждает и А. В. Малько, справедливо отмечая, что «обязанность выполнить определенные действия эквивалентна запрещению не выполнять его»30. Другие авторы считают обязанностями как правовые запреты, так и правовые ограничения с дозволениями31. Следует согласиться с указанным выводом, отметив при этом, что доказательство высказанного суждения кроется в самой сущности правовой нормы. На это обстоятельство указывает и В. Н. Кудрявцев, который полагает, что «сущность правовой нормы проявляется в том, что всякая правовая норма указывает на выбор из ряда вариантов поведения, а следовательно, ограничивает поведение общественно полезными формами, определяя различные его разновидности»32. При этом степень конкретности и широта этих границ в различных нормах разнообразна, но, несмотря на это, любая из отдельно взятых норм являет собой должное обязательное поведение, то есть предполагает обязанность воздерживаться от нарушения содержащихся в них требований. Так, запрещающие и ограничивающие нормы, закрепленные в Конституции РФ, обязывают граждан и должностных лиц

не совершать противоправных действий, направленных на нарушение конституционно-правовых запретов и ограничений, дозволяя наиболее приемлемый вариант поведения. Н. М. Коркунов, рассматривая проблему соотношения обязанностей с правовыми запретами, ограничениями и дозволениями, говорит о том, что обязанности «устанавливают пределы, в которых происходит осуществление определенных интересов граждан, то есть ограничения, и не допускают вмешательство со стороны других граждан путем

установления мер принудительного воздействия на те отношения, которые защищают-

33

ся государством,— запрет» .

Сегодня в России существенно актуализировалась потребность в повышении эффективности запретов, ограничений и дозволений, регулирующих огромный пласт общественных отношений в системе органов государственной власти, в области федерализма, прав и свобод человека и гражданина. Правовые запреты, ограничения и дозволения в различных отраслях права направлены на упорядочение различных видов отношений. В уголовном праве это касается отношений, возникающих в результате совершения преступления34, в трудовом — отношений между работодателем и работ-ником35. Запреты, ограничения и дозволения в конституционном праве также регулируют общественные отношения, составляющие предмет данной отрасли, и до сих пор с теоретической точки зрения как целостные правовые явления остаются малоизученными. Многими учеными в области теории права и конституционного права при характеристике того или иного конституционно-правового запрета, ограничения или дозволения, закрепленного законодательно, лишь косвенно затрагивается данная проблематика, при проведении исследований не очерчивается их теоретическая основа в конституционном праве, хотя это является важным аспектом в изучении и исследовании любого правового явления.

На наш взгляд, установленные государством и обеспеченные его принудительной силой конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения, как способы правового регулирования, оказывают разрешительное, запретительное и ограничительное воздействие на общественные отношения, направлены на защиту общих благ, ценностей, сохранение баланса между интересами гражданина, общества и государства. Государство заинтересовано в наличии в обществе конституционно-правовых запретов, ограничений и дозволений. Законодательно возведя в ранг неприкосновенного, незыблемого существующие в обществе порядки и отношения в области охраны и защиты государственного устройства и целостности Российской Федерации, легитимности действующей государственной власти, основных прав и свобод человека и гражданина, государство с их помощью четко определяет пределы дозволенного поведения участникам правоотношений, устанавливает границы их правомерного поведения.

Исследуя конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения в системе, автор рассматривает их в качестве самостоятельных способов конституционно-правового регулирования. При этом важное значение имеет решение вопроса о том, на регулирование каких именно общественных отношений направлены конституционно-правовые запреты и ограничения.

В конституционном праве конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения регулируют общественные отношения в области организации и функционирования государственной власти, прав и свобод человека и гражданина, судебной системы и т. д. Это накладывает свой отпечаток на механизм их действия как способов правового регулирования.

Под конституционно-правовыми запретами, на наш взгляд, необходимо понимать установленные государством способы конституционно-правового регулирования, имеющие императивный характер, направленные на предупреждение и предотвращение совершения субъектами конституционных правоотношений неправомерных действий, нарушающих или создающих угрозу нарушения норм Конституции РФ. В отличие от конституционно-правового запрета, конституционно-правовые ограничения нами рассматриваются как закрепленные в Конституции РФ и других нормативных правовых актах способы правового регулирования общественных отношений, направленные на установление участникам конституционных правоотношений определенных пределов (границ) поведения при непосредственной реализации ими конституционных правомочий. Конституционно-правовые дозволения характеризуются как самостоятельные способы конституционно-правового регулирования, юридическое свойство которых заключается в предоставлении разрешения субъектам правоотношений действовать или воздержаться от собственных действий в формально определенных Конституцией РФ и другими нормативными правовыми актами рамках.

Таким образом, конституционно-правовые запреты, ограничения и дозволения определяются нами как система способов конституционно-правового регулирования общественных отношений, закрепленных в нормах Конституции РФ и направленных на упорядочение наиболее важных общественных отношений.

Примечания

1 См.: Даль В. Толковый словарь. М., 1955. С. 621, 647; Ожегов С. И. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 216; Киреева Е. А., Новикова Ю. С. Словарь категорий и понятий по теории государства и права. Челябинск, 2004. С. 17; Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1978. С. 754; Кузнецов С. А. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998. С. 698.

2 См.: Витченко А. М. Метод правового регулирования социалистических общественных отношений. Саратов, 1974. С. 108.

3 См.:Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве (теоретико-информационный аспект): Дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1995. С. 90.

4 См.: Принципы, пределы, основания ограничения прав и свобод человека по российскому законодательству и международному праву // Государство и право. 1998. № 10. С. 52.

5 См.: Пиголкин А. С. Реформа законодательства: косметический или капитальный ремонт? // Советское законодательство: пути перестройки. М., 1989. С. 74.

6 См.: СлепченкоЮ. Н. Запреты в административном праве: Дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 2002. С. 111.

7 См.: Явич Л. С. Проблемы правового регулирования советских общественных отношений. М., 1961. С. 26; Он же. Сущность права. Л., 1985. С. 17.

8 См.: Александров Н. Г. Правовые отношения в социалистическом обществе. М., 1959. С. 11, 194.

9 См.: Иоффе О. С. Юридические нормы и человеческие поступки // Актуальные вопросы советского гражданского права. М., 1964. С. 26.

10 См.: Витрук Н. В. Конституционное правосудие в России (1991-2001): Очерки теории и практики. М., 2001. С. 104.

11 См.: Алексеев С. С. Общие дозволения и общие запреты в советском праве. М., 1989. С. 64; Братко А. Г. Запреты в советском праве. Саратов, 1979. С. 17; Горшенев В. М. Способы и организационные формы правового регулирования в социалистическом обществе. М., 1972. С. 57;

Рыбушкин Н. Н. Запрещающие нормы в советском праве. Казань, 1990. С. 8; Камышанский В. П. Право собственности на недвижимость: вопросы ограничений. Элиста, 1999. С. 133; Иванова З. Д. Запрещающие нормы в механизме правового регулирования // Сов. государство и право. 1975. № 1.

12Алексеев С. С. Общая теория права. М., 1981. С. 296.

13 См.: Сорокин В. Д. Правовое регулирование: предмет, метод, процесс // Правоведение. 2000.

№ 4. С. 41. 14Братко А. Г. Указ. соч. С. 14.

15 См., напр.: Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве // Правоведение. 1998. № 3. С. 44; Тихонравов Ю. В. Основы философии права. М., 1997. С. 76; Станкевич Т. Б. Ограничение прав собственности на земельные участки: Дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. С. 80; Гойман В. И. Формирование правовой активности личности как составная часть коммунистического воспитания. М., 1988. С. 105; Троицкая А. А. Пределы и ограничения основных прав личности: пределы соотношения понятий // Вестн. МГУ Сер. 11. Право. 2007. № 3. С. 9; Борисов В. В. Правовой порядок развитого социализма. Саратов, 1977. С. 69; Нормы советского права. Проблемы теории / Под ред. М. И. Байтина, В. К. Кабаева. Саратов, 1987. С. 23.

16 См., напр.: Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве (теоретико-информационный аспект): Дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1995. С. 97; НовиковМ. В. Сущность конституционных ограничений правового статуса личности // Конституц. и муницип. право. 2005. № 9. С. 31; Подмарев А. А. Конституционные основы ограничения прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации. Саратов, 2001. С. 5; Черданцев А. Ф. Толкования права и договора. Екатеринбург, 2002. С. 13.

17 См., напр.: ИщюкИ. Н. Ограничения в праве (общетеоретический аспект): Дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2006. С. 44; Фаткуллин Ф. Н. Проблемы общей теории социалистической правовой надстройки. Казань, 1980. С. 77; Мизулина Е. Б. Уголовный процесс: концепция самоограничения государства: Дис. ... д-ра юрид. наук. Ярославль, 1991. С. 140; Сорокин В. Д. Метод правового регулирования. СПб., 2003. С. 92; Нургалиева Е. Н. Метод правового регулирования. М., 1990. С. 56.

18 Фаткуллин Н. Ф. Проблемы теории государства и права. Казань, 1987. С. 157.

19 Назаренко Г. В. Теория государства и права: Учеб. пособие. М., 1999. С. 135. 20Братко А. Г. Указ. соч. С. 17.

21 Рыбушкин Н. Н. Указ. соч. С. 10.

22Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве (теоретико-информационный аспект): Дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1995. С. 98.

23 См.: Федеральный закон «О наркотических средствах и психотропных веществах» от 8 января 1998 г. № 3-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 1998. № 2. Ст. 219.

24 См.: Федеральный закон «О временном запрете на клонирование человека» от 20 мая 2005 г. № 54-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2002. № 21. Ст. 1917.

25 См.: Матузов Н. И. Еще раз о принципе «не запрещено законом, дозволено» // Правоведение. 1999. № 3. С. 29; Тихомиров Ю. А. Дозволено, если не запрещено // Хоз-во и право. 1988. № 6. С. 33.

26 См.: Мельник Т. Е. Приостановление и запрет деятельности общественных объединений: направления совершенствования // Журн. рос. права. 2003. № 4. С. 101.

27 См.: Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации // Собр. законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3012.

28 См.: Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // Собр. законодательства РФ. 2001. № 52. Ст. 4921.

29 См.: Иоффе О. С. Указ. соч. С. 18; Фаткуллин Ф. Н. Проблемы общей теории социалистической надстройки. Казань, 1980. С. 186; Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве // Правоведение. 1998. № 3. С. 144.

30Малько А. В. Стимулы и ограничения в праве // Правоведение. 1998. № 3. С. 144.

31 См., напр.: Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. М., 1912. С. 619-620; Борисов В. В. Указ. соч. С. 70; Кудрявцев В. Н. Право и поведение. М., 1978. С. 104-107.

32 Кудрявцев В. Н. Указ. соч. С. 107.

33 Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 1898. С. 118-119.

34 См.: Прохоров В. С., Кропачев Н. М, Тарбагаев А. Н. Механизм уголовно-правового регулирования. Казань, 1989. С. 127.

35 Шафикова Г. Х., Сагандыков М. С. Конституционные принципы регулирования труда в Российской Федерации. Челябинск, 2004. С. 34.

Т. И. Юсупов

социально-правовые особенности объективной стороны состава преступления, заключающегося в злостном уклонении от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей

Проведен достаточно полный анализ состава преступления, предусмотренного ст. 157 УК РФ. Рассматриваются наиболее сложные вопросы, которые необходимо разрешить при квалификации данного уголовно-правового деяния. Особенно важным представляется анализ норм семейного и гражданского законодательства, толкующего многие объективные признаки указанного состава преступления.

Социально-правовая сущность злостного уклонения от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей (ст. 157 УК РФ) определяется стремлением лица уклониться от уплаты по решению суда средств на содержание несовершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных детей, достигших восемнадцатилетнего возраста (ч. 1), или средств на содержание нетрудоспособных родителей (ч. 2). Анализ признаков объективной стороны рассматриваемого состава преступления свидетельствует о том, что в данном случае осуществляется посягательство на общественные отношения, обеспечивающие материальные условия существования несовершеннолетних детей, совершеннолетних нетрудоспособных детей и нетрудоспособных родителей.

Для точного понимания социально-правовой сущности анализируемого преступления и обеспечения минимизации ошибок в следственной и судебной практике при квалификации содеянного важно правильно определять его объективную сторону, которая характеризует процесс общественно опасного и противоправного посягательства на охраняемые законом интересы. Составную часть рассматриваемого элемента состава преступления образует злостное уклонение от уплаты по вступившему в законную силу решению суда средств на содержание несовершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных детей, достигших восемнадцатилетнего возраста, или средств на содержание нетрудоспособных родителей, которое может осуществляться как путем действий, так и бездействия.

В русском языке слово «уклониться» толкуется следующим образом: «устраниться, отказаться от чего-нибудь, к примеру, от ответственности»1. В уголовно-правовой литературе под уклонением в рассматриваемом нами случае понимается отказ родителей от уплаты средств на содержание несовершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных детей, достигших восемнадцатилетнего возраста, или средств на содержание нетрудоспособных родителей. Наиболее распространенными формами такого уклонения являются: сокрытие лицом своего действительного заработка; смена места работы или места жительства с целью избежать удержаний по исполнительному листу; иные действия, свидетельствующие об уклонении от уплаты на содержание детей (например, подделка документов, удостоверяющих личность, изменение фамилии, имени, оспаривание своего отцовства в судебном порядке)2.

Формы уклонения от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей представляется целесообразным классифицировать на две группы. Первую

группу представляет прямой отказ родителей от уплаты по решению суда средств на содержание несовершеннолетних детей, совершеннолетних нетрудоспособных детей. Вторую группу образуют случаи завуалированного отказа, которые включают, к примеру, сокрытие виновным своего действительного заработка, случаи частой смены работы или места жительства, которые преследуют цель избежать удержаний по исполнительному документу, или уклонение от трудоустройства с этой же целью. В юридической литературе называются и иные действия, свидетельствующие об уклонении лица от уплаты, в том числе подделка документов, представление подложных документов, преступный сговор с должностным лицом бухгалтерии3.

Преступное бездействие — это содержание объективной стороны состава преступления, если на виновном лежала определенная правовая обязанность действовать, но эту обязанность он не выполнил. Только за уклонение от удержаний по исполнительному документу, а не за уклонение от добровольной уплаты установлена уголовная ответственность.

Бездействие как форма уклонения от уплаты средств возможно, когда должник намеренно не устраивается на работу, чтобы избежать удержаний по исполнительному документу, не сообщает о своем местонахождении и находится в розыске, не сообщает о своем месте работы, а также умалчивает об увеличении заработка.

Уклонение может осуществляться одновременно путем действия и бездействия. Речь идет о случаях, когда виновный не выполняет своих обязанностей в полном объеме или выполняет их ненадлежащим образом. К примеру, виновный не имеет постоянного места работы, обходится случайными заработками, тем самым избегает регулярных взысканий по исполнительным документам. Распространенными являются случаи сокрытия дополнительных доходов от гражданско-правовых сделок и т. д.

По своей конструкции ст. 157 УК РФ содержит преступление с формальным составом. Оно окончено, если наступил срок удержания по исполнительному документу, но в результате предпринятых виновным мер такое оказалось невозможным. Между действиями виновного и достигнутым результатом может иметь место определенный промежуток времени.

Последствия данного преступления носят не только имущественный, но и социальный характер. При этом нарушаются благоприятные условия для физического, умственного, нравственного и духовного развития личности. Неуплата средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей иногда создает угрозу их физическому выживанию.

Предметом преступления являются средства, предназначенные для содержания несовершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных детей, достигших восемнадцатилетнего возраста, или средства на содержание нетрудоспособных родителей. Под «содержанием» понимается: во-первых, заработная плата, жалование; во-вторых, средства, которые даются кому-нибудь для обеспечения существования, иждивение4. Средства существования — доходы, а также все то, что обеспечивает возможность жить, сущес-твовать5.

Уклонение состоит в прямом отказе от уплаты средств на несовершеннолетних детей или нетрудоспособных совершеннолетних детей, а равно нетрудоспособных родителей, что свидетельствует о явном нежелании субъекта рассматриваемого преступления исполнять возложенные на него обязанности. Уклонение от уплаты по решению суда средств должно быть злостным. При этом значение слова «злостный» понимается как:

1) исполненный зла, злых умыслов (злостная клевета, злостное хулиганство); 2) сознательно недобросовестный (злостный неплательщик)6. Злостность как признак состава рассматриваемого преступления означает, что виновный упорно не желает выполнять алиментные обязательства. Свидетельством этого может быть упорное, в течение длительного времени (более полугода), нежелание выплачивать денежные средства; фальсификация документов, удостоверяющих личность виновного; отсутствие каких-либо причин, мешавших лицу выполнить свой родительский долг; неоднократное официальное предупреждение о необходимости исполнения обязательства; повторность совершения аналогичного преступления; розыск лица, обязанного выплачивать алименты, ввиду сокрытия им места жительства и др.7 В ст. 157 УК РФ используется понятие «средства на содержание», СК РФ (ст. 80) оперирует термином «алименты». Согласно ст. 86 СК родители при наличии исключительных обстоятельств (тяжелой болезни, увечья несовершеннолетних детей или нетрудоспособных, нуждающихся в помощи детей, необходимости оплаты постоянного ухода за ними и других обстоятельств) могут быть привлечены по решению суда к участию в несении дополнительных расходов, вызванных этими обстоятельствами). Следовательно, термин «средства на содержание» по своему содержанию шире термина «алименты».

Злостное уклонение от уплаты средств имеет цель избежать взысканий по исполнительному документу и характеризуется умышленной формой вины. Злостный характер уклонения должен быть доказан в каждом конкретном случае с указанием способа его выражения.

Состав преступления отсутствует, если у лица не было реальной возможности выполнить решение суда, к примеру, по причине его длительной болезни, командировки, отсутствия работы или систематической задержки выплаты заработной платы или пособия по безработице и т. д.

Правовой базой взыскания соответствующих средств является постановление Пленума Верховного Суда РФ от 25 октября 1996 года № 9 «О применении судами Семейного кодекса РФ при рассмотрении дел об установлении отцовства и взыскании алиментов». В п. 14 данного постановления указывается на то, что при определении размера алиментов, взыскиваемых с родителя на несовершеннолетних детей (п. 2 ст. 81 СК РФ), изменении размера алиментов либо освобождении от их уплаты (п. 1 ст. 119 СКБ РФ) суд принимает во внимание материальное и семейное положение сторон, а также иные заслуживающие внимания обстоятельства или интересы сторон (например, нетрудоспособность членов семьи, которым по закону сторона обязана доставлять содержание; наступление инвалидности либо наличие заболевания, препятствующего продолжению прежней работы; устройство ребенка на работу либо ведение им предпринимательской деятельности).

Если алименты на детей были присуждены в долях к заработку и (или) иному доходу ответчика, размер платежей при удовлетворении иска о снижении (увеличении) размера алиментов также должен быть определен в долях, а не в твердой денежной сумме, за исключением взыскания алиментов в случаях, предусмотренных ст. 83 СК РФ.

В соответствии с п. 2 ст. 60 СК РФ суд вправе, исходя из интересов детей, по требованию родителя, обязанного уплачивать алименты на несовершеннолетних детей, вынести решение о перечислении не более пятидесяти процентов сумм алиментов, подлежащих выплате, на счета, открытые на имя несовершеннолетних в банках (п. 15).

Судам следует иметь в виду, что в силу п. 2 ст. 84 СК РФ расходы на содержание детей, оставшихся без попечения родителей и находящихся в воспитательных, лечебных учреждениях, учреждениях социальной защиты населения и в других соответствующих учреждениях, взыскиваются в пользу этих учреждений только с родителей детей и не подлежат взысканию с других членов семьи, несущих алиментные обязанности по отношению к детям (ст. 93, 94 СК РФ).

В соответствии со ст. 80 СК РФ средства на содержание несовершеннолетних детей, взыскиваемые с родителей в судебном порядке, присуждаются до достижения детьми совершеннолетия. Однако, если несовершеннолетний, на которого по судебному приказу или по решению суда взыскиваются алименты, до достижения им возраста 18 лет приобретет дееспособность в полном объеме (п. 2 ст. 21, п. 1 ст. 27 ГК РФ), выплата средств на его содержание в соответствии с п. 2 ст. 120 СК РФ прекращается.

Если при рассмотрении дела о взыскании средств на содержание совершеннолетнего дееспособного лица будет установлено, что истец совершил в отношении ответчика умышленное преступление либо имеются доказательства недостойного поведения истца в семье (бывшей семье), суд в соответствии с п. 2 ст. 119 СК РФ вправе отказать во взыскании алиментов.

Под преступлением, совершение которого может явиться основанием к отказу в иске, следует понимать любое умышленное преступление против жизни, здоровья, свободы, чести и достоинства, половой неприкосновенности, иных прав ответчика, а также против его собственности, что должно быть подтверждено вступившим в законную силу приговором суда.

Как недостойное поведение, которое может служить основанием к отказу во взыскании алиментов, в частности, может рассматриваться злоупотребление истцом спиртными напитками или наркотическими средствами, жестокое отношение к членам семьи, иное аморальное поведение в семье (бывшей семье).

При рассмотрении дел данной категории необходимо учитывать, когда было совершено умышленное преступление либо имели место факты недостойного поведения в семье, характер, тяжесть и последствия их совершения, а также дальнейшее поведение истца.

Обстоятельства, перечисленные в п. 2 ст. 119 СК РФ, могут также служить основанием для удовлетворения требования об освобождении от дальнейшей уплаты алиментов, взысканных судом на совершеннолетних дееспособных лиц.

В соответствии со ст. 102 СК РФ суд также вправе по требованию законного представителя несовершеннолетнего ребенка или совершеннолетнего недееспособного члена семьи, органа опеки и попечительства или прокурора признать недействительным нотариально удостоверенное соглашение об уплате алиментов, если условия предоставления содержания несовершеннолетнему ребенку или совершеннолетнему недееспособному члену семьи существенно нарушают интересы этих лиц, например, если установленный соглашением размер алиментов на несовершеннолетнего ниже размера алиментов, которые он мог бы получить при взыскании алиментов в судебном порядке.

Уголовная ответственность за злостное уклонение от уплаты средств наступает лишь в случае, если такое уклонение имело место после вступления в законную силу решения суда по гражданскому делу, по которому взысканы средства. В данном случае суд выдает взыскателю исполнительный документ (исполнительный лист, судебный приказ).

В соответствии с ч. 2 ст. 111 СК РФ лицо, обязанное уплачивать алименты, должно в трехдневный срок сообщить судебному исполнителю и лицу, получающему алименты, о перемене места работы или жительства, а при уплате алиментов несовершеннолетним детям — и о наличии дополнительного заработка или иного дохода.

В соответствии с ч. 2 ст. 19 ГК РФ гражданин вправе переменить свое имя в порядке, установленном законом. Перемена гражданином имени не является основанием для прекращения или изменения его прав и обязанностей, приобретенных под прежним именем. Гражданин обязан принимать необходимые меры для уведомления своих должников и кредиторов о перемене своего имени и несет риск последствий, вызванных отсутствием у этих лиц сведений о перемене его имени. В данном случае лицо несет гражданско-правовую ответственность. Однако подделка документов и преступный сговор с должностным лицом бухгалтерии образуют самостоятельные составы преступления, предусмотренные УК РФ.

Анализ объективной стороны такого состава преступления, как злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей или нетрудоспособных родителей, свидетельствует о необходимости комплексного правового анализа рассматриваемого состава преступления, что способствует уяснению его социально-правовой сущности.

Примечания

1 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1997. С. 830.

2 См.: Боровиков В. Б. Преступления против семьи и несовершеннолетних: Лекция. М., 2000.

С. 30-31.

3 См.: Уголовное право Российской Федерации / Отв. ред. В. П. Кашенов. М., 2001. С. 305.

4 См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч. С. 743.

5 Там же. С. 672.

6 Там же. С. 269.

7 См.: Боровиков В. Б. Указ. соч. С. 32.

гражданско-процессуальное право

Н. А. Полякова

требования, предъявляемые к присяжным заседателям в англо-саксонской модели судопроизводства

Рассматривается историческое развитие института присяжных заседателей в англо-саксонской модели судопроизводства и его современное состояние. При этом исследуется историческая трансформация требований, предъявляемых к присяжным заседателям, изменение статуса и роли присяжных в процессе судопроизводства, особенности формирования большого и малого жюри, а также выявляется проблема эффективности участия присяжных в разрешении судебных дел.

Суд с участием присяжных заседателей, вызывающий споры о необходимости и целесообразности его существования в современный период, всегда рассматривался как проявление демократизма правосудия. Следует отметить, что исторические корни и эволюция суда с участием представителей народа оцениваются учеными неоднозначно. В частности отмечается, «что ни возникновение, ни первоначальное развитие английского жюри не было отражением демократических процессов, корни его питали иные источники. Рождающееся жюри (прежде всего обвинительное) использовалось в качестве инструмента для расширения и централизации королевской власти, а не для защиты прав индивида»1.

При изучении такого феномена, как правосознание присяжных заседателей, в первую очередь необходимо рассмотреть требования, предъявляемые к их возрасту, роду занятий и количеству.

Возникновение суда с участием присяжных связывают с высшим органом управления при Вильгельме — королевской курией и проникновением норманнского влияния в Англию.

Но существует мнение, в соответствии с которым первой страной, создавшей модель участия народа в отправлении правосудия, была Древняя Греция. Так, М. А. Чельцов-Бебутов указывает: «Главным учреждением Афин в период господства демократии была гелиэя (суд присяжных)»2. Присяжные избирались народом из своей среды. Избраны в гелиэю могли быть граждане старше 30 лет, которые приносили присягу. В состав ге-лиэи входили 6000 тыс. присяжных заседателей старше 30 лет при условии, что они не состоят государственными должниками и не лишены гражданской чести. Отдельного внимания заслуживает присяга, которую приносил гелиаст: «Я буду голосовать согласно законам и постановлениям афинского народа и Совета пятисот. Когда закон не будет давать указаний, я поступлю согласно моей совести, без пристрастия и ненависти. Я буду подавать голос только относительно тех дел, которые составляют предмет преследования. Я буду выслушивать истца и ответчика с одинаковым чувством благосклонности. Клянусь в этом Апполоном, Зевсом и Деметрой. Если я сдержу свое слово, да будет мне благо; если я его нарушу, да погибну со всем своим родом»3.

В юридической литературе прообразом присяжных называют также римское жюри юдексов4.

В Римской республике во II в. до н. э. возникла первая постоянная комиссия (квес-тия). Сразу же после этого разгорелась борьба за состав этой комиссии между аристократией и демократическими массами, а также внутри аристократии между сенаторами (представителями старой аристократии) и всадниками (богатыми купцами и ростовщиками).

После восстания Спартака и его разгрома был проведен закон, согласно которому был установлен смешанный состав присяжных заседателей из трех дикурий: одна треть из сенаторов, одна треть из всадников и одна треть из эрарных трибунов. Вероятно, это были плебеи, состоявшие в высшем податном разряде5. Однако при диктатуре Цезаря путем введения высокого имущественного ценза (49-44 г. до н. э.) из суда были фактически устранены даже средние элементы.

Возникновение суда с участием присяжных заседателей связывают не только с Вильгельмом и норманнским завоеванием Англии, но и с более ранним периодом правления Альфреда Великого (IX в.). По мнению ряда авторов, именно реформа судов, произведенная Генрихом, ознаменовала официальный факт создания жюри из представителей народа для рассмотрения уголовных дел6. Однако авторы отмечают, что это были только «зародыши» института присяжных заседателей. По ассизе Генриха II при обвинении в захвате чужой земли привлекались местные люди. Юстициарий, приехавший в графство как представитель королевской власти, избирал четырех самых уважаемых рыцарей, а те, в свою очередь, избирали 12 самых уважаемых людей, которые, по их убеждению, могли знать истинное положение вещей, размер владения и его условия7.

Такой порядок был введен в 1166 г. Кларендонской ассизой, а в 1176 г. дополнен Нортхэмптонской ассизой.

В литературе указывается, что «процедуры, предусмотренные Кларендонской и Нортхэмптонской ассизами, при всем их значении в реформе английского суда лишь с большой долей условности позволяют говорить о собственно суде присяжных заседателей, так как присяжные, скорее, выполняли здесь функцию обвинения»8. Полагаем, что в этом случае присяжные выполняли не столько функции обвинения, сколько свидетелей, постепенно превращаясь в присяжных в собственном смысле этого слова.

Местные люди, избираемые рыцарями, решали вопрос о том, кто имеет больше прав на землю, но для решения этого вопроса необходимо было исследовать какие-либо факты, так постепенно при наличии согласия истца и ответчика юстициарий ставил отдельные вопросы на разрешение «присяжных людей». Они разрешали эти вопросы под присягой, и в этом случае уже назывались не reconitores, а — juratores. Таким образом, ассиза превращалась в решение присяжных9.

При этом в ст. 1 Кларендонской ассизы говорилось: «Для охраны мира и поддержания справедливости в каждом графстве и в каждой сотне должно производиться расследование через посредство двенадцати полноправных людей от каждой сотни и четырех полноправных людей от каждой деревни, которые дадут клятву, что будут говорить правду о том, что есть ли в их сотне или в их деревне какой-либо человек, которого обвиняют на основании слухов как разбойника или как тайного убийцу или грабителя, после того как государь король стал королем»10.

Следует признать, что присяжные изначально соединяли в себе функции свидетелей, обвинителей (по собственному усмотрению) и собственно присяжных.

М. А. Чельцов-Бебутов указывает: «основная процессуальная тенденция ХШ-ХУ вв. в Англии — это вытеснение старых формальных методов доказывания посредством

ордалий и поединков новым методом, состоящим в решении дел определенной группой лиц местного населения — "присяжными"»11. Автор, ссылаясь на работу Брэкстона, написанную между 1256 и 1259 гг., замечает, что несмотря на то, что присяжные заседатели решали вопрос о виновности и невиновности лица, они выступали и как свидетели, причем по тексту трудно установить, были ли это те же самые присяжные или другие. По Брэкстону, председательствующий мог опросить каждого из присяжных поодиночке для проверки обоснованности вывода о виновности или невиновности лица.

Так как потерпевший был заинтересован в том, чтобы его дело решалось с помощью присяжных, а не поединка12, то он вынужден был представлять присяжным доказательства виновности подсудимого. Таким образом, считается, что постепенно за присяжными осталось решение таких вопросов, как подтверждение обвинения при предании суду и установление виновности или невиновности лица. Потерпевший от преступления мог предъявить прямое обвинение против конкретного лица. Согласно нормам общего права XII в. обвиняемый должен был выйти на поединок с обвинителем. При этом издавна существовал порядок, при котором гражданин мог изобличаться присяжными свидетелями на основе людской молвы в совершении одного из тяжких преступлений.

По мнению М. А. Чельцова-Бебутова, «завершением этого преобразования было утверждение в конце XV в. правила об обязанности частного обвинителя представлять присяжным проект обвинительного акта в письменном виде»13. Одновременно выделяются два вида жюри: жюри обвинения и жюри приговора. Причем жюри обвинения представляли 24 присяжных, а жюри приговора — 12.

Т. В. Апарова указывает, что конец XVII — начало XVIII в. характеризуется расширением компетенции присяжных. И связывает она это с судебными процессами, в которых королевская власть решала вопрос об уголовной ответственности авторов статей и памфлетов14. По общему праву в делах о письменной клевете от присяжных требовался только ответ на один вопрос: «Опубликовано ли клеветническое произведение подсудимым?» Положительный ответ на этот вопрос означал обвинительный приговор. Коронные судьи сами решали, содержится ли в опубликованной статье клевета. Однако либерально настроенные присяжные выносили оправдательные вердикты. В 1792 г. был принят закон, в соответствии с которым установлено, что присяжные отвечают на общий вопрос: «Содержит ли произведение клевету?»

Требование единогласного вынесения вердикта присяжных следует прежде всего из положения о том, что присяжные выступали в качестве свидетелей.

После революции 1689 г. конституционное развитие Англии было продолжено с принятием Акта в видах лучшего обеспечения свободы личности и предупреждения заключения за морем (26 мая 1679 г.), Билля о правах (23 октября 1689 г.) и Акта о престолонаследии (1701 г.). Законы 1825-1827 гг. продолжили развития демократии в Англии.

В частности, в соответствии с этими законами присяжными могли быть только английские граждане мужского пола не моложе 21 года и не старше 60 лет, владеющие землей или домом, приносящими чистого дохода не менее 10 фунтов в год при условии владения на праве собственности или приносящими доход не менее 20 фунтов, а в графстве Мидльсекс — не ниже 30 фунтов, или занимающие дом, который имеет не менее 15 окон, а в Лондоне квартиросъемщики или наниматели помещения под торговые или производственные предприятия, обладающие имуществом стоимостью не ниже 100 фунтов15. По Закону 1919 г. в качестве присяжных стали допускать женщин.

Начиная с XIX в. в Англии было принято считать, что различные законы (Закон 1879 г., Закон 1925 г., Закон 1933 г.) были направлены на то, чтобы ограничить компетенцию суда с участием присяжных. Однако Т. В. Апарова несколько иначе оценивает проводимые реформы, в частности она указывает: «Интерес представляет то обстоятельство, что, несмотря на многолетнюю последовательно проводившуюся политику «вытеснения», суду присяжных отводится прочное место в новой судебной системе, хотя Закон 1971 г. ставит присяжных ныне в большую зависимость от судов, чем это было раньше. Одной из главных целей, которую преследовали законодатели, проводя судебную реформу, было усиление централизации судебного управления»16.

Именно с этого времени суд с участием присяжных заседателей приобрел современные черты.

Функции большого жюри были существенно сокращены Законом 1833 г., однако оно было упразднено только в 1918 г.

В настоящее время присяжным заседателем может быть любой гражданин Англии в возрасте от 18 до 70 лет. Главные требования к кандидату: он должен проживать в соединенном королевстве, на островах пролива либо на острове Мэн не менее 5 лет после того, как ему исполнилось 13 лет, и должен быть включен в списки избирателей. Не могут быть присяжными заседателями лица, так или иначе связанные с правоохранительными органами, например, судьи магистрата, офицеры полиции, технический персонал службы лорд-канцлера и директора Службы публичных обвинений. Исключается участие в качестве присяжных заседателей лиц, страдающих душевными заболеваниями.

Список присяжных составляется на основе метода случайной выборки. Если не удается набрать полный состав жюри присяжных для судебного заседания, то разрешается включать в него кого-нибудь из числа тех, кто проживает в непосредственной близости от суда.

Ст. 7 Закона об отправлении правосудия 1939 г. предусматривает, что, независимо от постановления какого-либо другого закона, для рассмотрения с участием присяжных заседателей уголовного или гражданского дела нет необходимости, чтобы число присяжных было более семи. Однако это положение не распространяется на те случаи, когда вследствие серьезности обвинения суд или один из судей признает целесообразным не применять это правило. Оно, во всяком случае, не подлежит применению при обвинении в государственной измене или в тяжком убийстве17. Имущественный ценз в отношении присяжных был отменен в 1971 г.18 Следует отметить, что исполнение обязанностей присяжного является принудительным. Отказ без уважительных оснований от явки присяжного в суд наказывается штрафом. Привилегия освобождения раньше предоставлялась пэрам, членам обеих палат парламента, судьям, адвокатам, медцин-ским работникам19.

Законы 1972-1974 гг. ввели перечень исключений, в соответствии с которым в списки присяжных с самого начала не вносятся лица, исполняющие обязанности, связанные с отправлением правосудия: судьи, в том числе и бывшие, регистраторы судов, секретари судов и прочие судебные чиновники, адвокаты и их секретари, коронеры, весь штат Дирекции публичных преследований, полицейские и гражданские служащие полиции, священники и монахи. Закон 1994 г. исключил из числа присяжных лиц, вера которых несовместима с обязанностями присяжных. Из списков исключаются лица, страдающие психическими расстройствами. Практикующие медицинские работники вносятся в списки присяжных, однако освобождаются от явки в суд. Военные вызываются только

с разрешения их командования. Члены обеих палат парламента освобождаются в силу привилегий, однако могут и явиться в суд по желанию. Согласно Закону 1974 г. не могут быть присяжными лица, осужденные на срок свыше трех месяцев лишения свободы.

Право США в целом и уголовный процесс в частности испытали на себе безусловное влияние институтов и норм права Англии. Но при этом в научной литературе верно отмечается, что право США «формировалось и развивается вплоть до наших дней под активным воздействием факторов, которые являются характерными только для США»20.

В частности, в Америке до сих пор действует большое жюри, численность которого от 12 до 23 присяжных. В состав малого жюри входят от 6 до 12 присяжных.

Отбор присяжных для большого жюри осуществляется так же, как и для малого. Если малое жюри созывается однократно для разрешения одного дела, то большое жюри может действовать более 18 месяцев. К. Ф. Гуценко отмечает: «В судах с большим объемом работы большое жюри по существу является постоянным органом предания суду по наиболее важным делам, состав которого периодически обновляется (обычно раз в полгода)»21.

Количество членов малого жюри варьируется в зависимости от законодательства штатов и согласия сторон. Обычно их 12, однако Правила уголовного судопроизводства в районных федеральных судах устанавливают, что в любой момент, но до вынесения вердикта, стороны могут оговорить в письменной форме с согласия суда то, что жюри может состоять из любого числа присяжных, меньшего 1222. Так, в 1970 г. суд в решении по делу Уильмса указал, что 12-членная коллегия присяжных является «исторической случайностью и не может считаться неотъемлемым атрибутом суда присяжных, как предписывается Конституцией», и признал конституционным жюри из 6 человек, предусмотренных законодательством штата Флорида23.

Количественный состав присяжных — очень важный момент при принятии вердикта, так как в соответствии с теорией малых групп в социальной психологии наиболее эффективное решение может быть принято при условии разнородного состава группы в смысле возраста и рода занятий, а также при оптимальном количестве малой группы в 5-7 человек.

Более того, в исследованиях социальных психологов отмечается, что связи между членами группы в 5-10 человек гораздо прочнее, нежели в больших по численности24.

Перечень требований, предъявляемых к присяжным, также неодинаков в различных штатах. В частности, в штате Нью-Йорк к присяжным предъявляются следующие требования: возраст — от 21 до 70 лет; гражданство и место жительства — присяжным может быть только гражданин США, имеющий постоянное место жительства в данном штате; имущество — является собственником или супругом собственника имущества стоимостью 250 долларов; физические и умственные способности — обладает естественными способностями, не является «дряхлым», обладает интеллектом, пребывает в здравом уме, способен читать и писать по-английски; требование к добропорядочности — не является судимым за преступление, которое его «морально опозорило».

Присяжными не могут быть священники, врачи, дантисты, фармацевты, лица, занимающиеся бальзамированием трупов, военнослужащие, атторнеи, пожарные, командный состав флота, летчики, сотрудники издательств и журналисты.

Адвокаты освобождаются от выполнения функций присяжных, так как предполагается, что их юридические знания будут иметь «деструктивный эффект» при воздейст-

25

вии на мнение остальных присяжных заседателей .

Уильям Бентам приводит пример, в соответствии с которым в рассмотрении одного уголовного дела, с которым ему довелось столкнуться, обязанности присяжного выполнял судья окружного суда штата Мичиган. Ни о каких в связи с этим проблемах не сообщалось. Он же указывает на то, что в последнее время наметилась тенденция к отмене освобождения от обязанностей присяжных по признаку профессиональной принадлежности, так, по его данным, в 27 штатах отсутствуют какие-либо исключения по признаку профессиональной деятельности26.

Необходимо отметить, что в российской литературе высказывается мнение, в соответствии с которым «...с позиций общей теории прав человека никакие привилегии, и наоборот, ограничения в правах и обязанностях граждан по признаку профессиональной принадлежности недопустимы»27.

Уильям Бентам считает, что в обществе появилась идея о том, что право гражданина на представительный суд присяжных для разрешения дела доминирует над любым другим социальным интересом, и что обязанности присяжного и извлекаемая из них польза в смысле воспитания чувства гражданственности должны быть достоянием как можно более широких слоев населения28.

При отборе присяжных в американском процессе судье предоставляются широкие права для выбора. В частности, судье предоставлено право не допускать к осуществлению функций присяжных или исключать из списка в целях охраны публичных интересов любую категорию или группу, если он сочтет, что их участие в рассмотрении дела повлечет чрезмерную трудность, исключительное неудобство, серьезное препятствие или волокиту в отправлении справедливого и беспристрастного правосудия. Присяжные для судов подбираются с помощью списков избирателей, адресных книг, телефонных книг, из списков владельцев автомобилей опре-

29

деленного штата29.

Общее количество присяжных определяется с учетом работы суда и его обычной нагрузки. Судьи подчас отдают предпочтение тем лицам, которые уже добросовестно выполняли обязанности присяжных заседателей. Находятся такие из граждан, появление которых можно легко предсказать на громких процессах, что не исключает возможность их подкупа.

В ряде штатов закон разрешает по делам об опасных преступлениях формировать «специальные жюри» присяжных, в состав которых входят наиболее уважаемые жители данного штата: крупные бизнесмены и высокопоставленные служащие.

Присяжные заседатели должны читать и писать на английском языке, других требований к их образовательному уровню не предусмотрено. Именно это служит основанием для дискуссии о включении в число требований к присяжным определенного образовательного ценза. Высказываются опасения о том, что присяжные из-за низкого уровня образования не способны разобраться в сложных делах. Однако и предложения о формировании коллегии присяжных только из лиц с дипломом колледжа также в обществе не принимаются в силу их некон-

30

ституционности .

Особое внимание мы уделили требованиям, предъявляемым к присяжным заседателям, так как в соответствии с учением о малых группах в социальной психологии признается, что количественный и качественный состав группы является наиболее важным фактором, влияющим на принятие эффективного и быстрого решения данной группой31.

Примечания

1 Кондратчик А. Л. Английский суд присяжных: исторические корни и эволюция // Сов. государство и право. 1991. № 6. С. 138.

2 Чельцов-Бебутов М. А. Курс советского уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 94.

3 Там же. С. 97.

4 Там же. С. 142; Кондратчик А. Л. Указ. соч. С. 139.

5 См.: Чельцов-БебутовМ. А. Указ. соч. С. 143.

6 См.: Гуценко К. Ф., Головко Л. В., Филимонов Б. А. Уголовный процесс западных государств. М., 2002. С. 77.

7 См.: Чельцов-БебутовМ. А. Указ. соч. С. 309.

8 Кондратчик А. Л. Указ. соч. С. 136.

9 См.: Чельцов-БебутовМ. А. Указ. соч. С. 310.

10 Там же. С. 311.

11 Там же. С. 342.

12 Там же. С. 343.

13 Там же. С. 78.

14 См.: Апарова Т. В. Суды и судебный процесс Великобритании. Англия, Уэльс, Шотландия. М., 1996. С. 52.

15 Чельцов-БебутовМ. А. Указ. соч. С. 401. 16Апарова Т. В. Указ. соч. С. 53.

17 См.: Уилшир А. М. Уголовный процесс. М., 1947. С. 125.

18 См.: Апарова Т. В. Указ. соч. С. 51.

19 Там же. С. 56.

20 Гуценко К. Ф., Головко Л. В., Филимонов Б. А. Указ. соч. С. 172.

21 Гуценко К. Ф. Судебная система США и ее классовая сущность. М., 1961. С. 137.

22 Там же. С. 140.

23 См.: Власихин В., Червонная С. Присяжные в американском суде // Сов. юстиция. 1986. № 2. С. 28.

24 См.: Морозов А. В. Социальная психология: Учеб. для вузов. М., 2003. С. 155.

25 См.: Бентам У. Правовая система США. М., 2006. С. 177.

26 Там же. С. 178.

27 Немытина М. В. Российский суд присяжных: Учеб.-метод. пособие. М., 1995. С. 43.

28 См.: Бентам У. Указ. соч. С. 178.

29 См.: Гуценко К. В. Указ. соч. С. 145; Романов А. К. Правовая система Англии. М., 2002. С. 303. 30Бентам У. Указ. соч. С. 179.

31 См.: Андреева Г. М. Социальная психология: Учеб. для вузов. М., 2006. С. 180-184.

В. П. Воложанин

проблема надзорного производства в гражданском процессе

Рассматривается один из наиболее дискуссионных вопросов российского гражданско-процессуального права — право на обжалование в надзорном производстве; анализируется не только комплекс законодательства о надзорном производстве в гражданском процессе, но и предлагаются пути решения сложившихся коллизий в праве.

Одной из первых принципиальных новелл советского процессуального законодательства стало введение неизвестного до той поры института пересмотра дел в порядке надзора, т. е. проверки правомерности судебных актов, вступивших в законную силу. Ни одна из ранее существовавших формаций не знала надзорного производства, допуская отмену судебных постановлений в исключительных случаях только по вновь открывшимся обстоятельствам. Поэтому считать проблему судебного надзора «актуальной во все времена»1 — явное преувеличение.

Первопричина столь «крутого» нововведения скорее не политическая, а кадровая. Слом российской государственной машины привел к развалу всей судебной системы, вплоть до мировых судей. Старый судебный корпус был отстранен от власти, а новый только предстояло создать. Формирование советского суда шло не по профессиональному признаку, а с учетом рабоче-крестьянского происхождения будущего судьи. Разработка нового законодательства, формирование корпуса профессиональных судей, борьба с правовым нигилизмом велись практически одновременно.

Правовая анархия породила массу судебных ошибок и перекосов, бороться с которыми традиционными способами судебного контроля не представлялось возможным. Это и послужило причиной создания принципиально нового явления — пересмотра дел в порядке судебного надзора. Вскоре надзор перестал быть исключительной стадией процесса и превратился в одну из обычных форм руководства судебной деятельностью, существенно «потеснив» кассационное производство. Несмотря на ряд последующих ограничений, даже в конце прошлого века количество дел, пересмотренных в надзорном и кассационном порядке, было примерно одинаковым2. Причины тому очевидны — надзорное производство не облагалось пошлиной и не было ограничено какими-либо сроками (за исключением впоследствии разве что решений по трудовым спорам).

Эти обстоятельства плюс развитая система надзорных инстанций позволяли затягивать производство на годы, чем нередко пользовались недобросовестные участники процесса. Положение коренным образом изменилось после распада СССР и перехода от плановой экономики к рыночной. Одним из наиболее наглядных проявлений последующей правовой реформы стало вступление в силу в 2002 г. Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ), IV раздел которого посвящен надзорному производству. Его анализ подтверждает, что отныне границы судебного надзора значительно сузились. Все судебные акты, за исключением постановлений Президиума Верховного Суда РФ, теперь могут быть пересмотрены в порядке надзора только в течение года со дня вступления постановления в законную силу. И хотя предложения о введении временных ограничений высказывались давно3, не все

юристы восприняли их позитивно. В частности, И. Н. Балашова и И. В. Рехтина считают годичный срок недостаточным и предлагают его увеличить и закрепить возможность восстановления в случае пропуска по уважительной причине4.

Правом на обращение с надзорной жалобой обладают не только заинтересованные лица, но и те, чьи права были нарушены судебным постановлением. Впрочем, в данном случае ГПК РФ только официально закрепил правило, которым практика руководствовалась и ранее5.

Правом возбуждения надзорного производства обладают также прокуроры субъектов Российской Федерации, Генеральный прокурор РФ и его заместители, но при условии, что представитель прокуратуры участвовал ранее в рассмотрении дела. Таким образом, ст. 376 ГПК РФ вполне логично развивает ст. 45 Кодекса.

Распад СССР сократил число надзорных инстанций. В настоящее время ими являются президиумы областных и приравненных к ним судов, коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ и его Президиум.

За подачу надзорной жалобы взимается пошлина, если ранее постановление не было оспорено в апелляционном или кассационном порядке (ст. 378 ГПК РФ).

Основная цель надзорной жалобы (представления) — убедить надзорную инстанцию в обоснованности пересмотра постановления суда.

Рассмотрению надзорной жалобы или представления прокурора предшествует проверка обоснованности их одним из судей соответствующей надзорной инстанции. Эта мера, направленная на предотвращение сутяжничества, оставлена в силе постановлением Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2004 г.6 Необоснованные жалобы (представления) возвращаются заявителю (ст. 380 ГПК РФ).

О дате рассмотрения дела надзорная инстанция заблаговременно извещает заинтересованных лиц. Сроки и порядок рассмотрения в надзорной инстанции регламентируются действующим ГПК РФ.

Основанием отмены или изменения обжалуемого постановления служит существенное нарушение норм материального или процессуального права (ст. 387 ГПК). Подробнее понятие «существенное нарушение» закон не раскрывает. Но вряд ли логично считать несущественным нарушение материальных норм, т. е. неправильное разрешение дела. Процессуальное нарушение признается существенным, если оно повлекло или могло повлечь неправильное разрешение дела. Некоторые процессуальные нарушения влекут за собой отмену судебного постановления в силу прямого указания закона независимо от того, повлияли они на судебные выводы или нет (ст. 364 ГПК РФ)7.

Остается открытым вопрос о возможности использования в надзорном производстве дополнительных доказательств. Обычно представление последних влечет возвращение дела в суд первой инстанции8. Нет по поводу новых (дополнительных) доказательств единого мнения и в правовой литературе. Одни авторы считают подобное вполне до-

9 10

пустимым , другие — нет .

Однозначный ответ в данном случае невозможен. Если дополнительные документы подтверждают судебное постановление, то возвращать дело на новое рассмотрение вряд ли требуется. Если же новые материалы опровергают выводы суда — отмена решения и новое разбирательство неизбежны.

Подведем некоторые итоги:

1. Возврат к рыночной экономике не привел, как можно было ожидать, к отказу от надзорного производства, хотя оно и претерпело некоторое упрощение.

2. Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. подтверждает необходимость дальнейшего совершенствования надзора.

3. Вступление в силу Конвенции от 5 июля 1998 г. о защите прав человека и основных свобод поставило перед обществом новую проблему — о соотношении судебного надзора с деятельностью Европейского Суда по правам человека11.

Примечания

1 Балашова И. Н. Проблемы пересмотра судебных постановлений в порядке надзора в гражданском судопроизводстве: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2004. С. 3.

2 См.: Бюллетень Верховного Суда СССР. 1984. № 1. С. 27.

3 См.: Пучинский В. К. За установление сроков пересмотра постановлений по гражданским делам в порядке надзора // Сов. юстиция. 1964. № 4. С. 17-18.

4 См.: Балашова И. Н. Указ. соч. С. 8; Рехтина И. В. Пересмотр судебных постановлений в порядке надзора в гражданском процессе: Автореф. дис. . канд. юрид. наук. Томск, 2006.

5 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1974. № 9. С. 7.

6 См.: Российская газета. 2007. 14 февр.

7 См.: Комиссаров К. И. Теоретические основы судебного надзора в сфере гражданского судопроизводства: Дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1971. С. 80.

8 См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1970. № 9; 1979. № 7. С. 4.

9 См.: Андрианов И. Пределы рассмотрения гражданских дел в порядке надзора // Сов. юстиция. 1972. № 6. С. 17; Он же. Дополнительные материалы по гражданскому делу в суде надзорной инстанции // Сов. юстиция. 1982. № 16. С. 11.

10 См.: СергееваН. Строго соблюдать сроки рассмотрения гражданских дел // Сов. юстиция. 1971. № 5. С. 10.

11 См.: Терехова Л. А. Система пересмотра судебных актов в механизме защиты. М., 2007. С. 79-98.

Д. А. Шинкарюк

финансовые органы как субъекты досудебного урегулирования налоговых споров

Рассматривается вопрос о возможности отнесения к субъектам досудебного урегулирования налоговых споров финансовых органов. Анализ полномочий финансовых органов позволяет сделать вывод об отсутствии оснований включения их в круг субъектов досудебного разрешения налоговых споров.

Для существования любого налогового спора необходимо наличие определенных элементов, главным из которых являются субъекты спора. Вопрос о возможности конкретного лица быть участником налогового спора влияет на возможность существования такого спора в каждом конкретном случае.

Для определения круга субъектов налогового спора наиболее эффективным, на наш взгляд, является критерий возможности отнесения субъекта налогового правоотношения к категории властных или подконтрольных участников. Подобная позиция позволяет «отсечь» вспомогательных участников налоговых правоотношений (понятые, эксперты и т. п.), которые не могут участвовать в налоговом споре в качестве самостоятельных субъектов.

В качестве властных субъектов налоговых правоотношений раздел III части первой Налогового кодекса РФ (далее — НК РФ) помимо налоговых и таможенных органов упоминает финансовые органы и органы внутренних дел. В связи с этим возникает справедливый вопрос: являются ли финансовые органы и органы внутренних дел субъектами налогового спора?

В качестве финансовых органов, участвующих в налоговых правоотношениях, статья 342 НК РФ называет: Министерство финансов Российской Федерации, органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации в области финансов, органы местного самоуправления, уполномоченные в области финансов.

Полномочия указанных органов весьма ограничены. В соответствии со статьей 342 НК РФ Министерство финансов РФ дает письменные разъяснения налогоплательщикам, плательщикам сборов и налоговым агентам по вопросам применения законодательства Российской Федерации о налогах и сборах, утверждает формы расчетов по налогам и формы налоговых деклараций, обязательные для налогоплательщиков, налоговых агентов, а также порядок их заполнения.

Финансовые органы субъектов Российской Федерации и муниципальных образований дают письменные разъяснения налогоплательщикам и налоговым агентам по вопросам применения соответственно законодательства субъектов Российской Федерации о налогах и сборах и нормативных правовых актов муниципальных образований о местных налогах и сборах.

Пункт 2 ч. 1 ст. 21 НК РФ предоставляет налогоплательщику соответствующее право получать от Министерства финансов РФ письменные разъяснения по вопросам применения законодательства Российской Федерации о налогах и сборах, от финансовых органов субъектов Российской Федерации и муниципальных образований — по вопросам применения соответственно законодательства субъектов Российской Федерации о налогах и сборах и нормативных правовых актов муниципальных образований о местных налогах и сборах.

В этой связи вопрос о том, может ли письменное разъяснение финансового или иного уполномоченного органа рассматриваться в качестве юридического факта, влекущего нарушение прав налогоплательщика, приобретает особое значение, поскольку положительный ответ на данный вопрос позволяет говорить о возможности возникновения налогового спора, и, следовательно, о финансовых органах как субъектах налогового спора.

Таким образом, для решения вопроса об отнесении финансовых органов к субъектам налогового спора принципиальное значение приобретает вопрос о возможности обжалования письменных разъяснений соответствующего финансового органа.

Однако вопрос о возможности обжалования письменных разъяснений является дискуссионным. Так, например, Е. Б. Лупарев считает, что в случае несогласия налогоплательщик может обжаловать такие разъяснения, как и любой акт органа государственной власти или местного самоуправления, если считает, что этим актом нарушаются его права и законные интересы. К категории налоговых споров данный спор относится в силу того, что анализируемые письменные разъяснения непосредственно затрагивают порядок уплаты налогов и сборов, а не относятся, например, к общим вопросам организации работы финансовых или налоговых органов1.

Существует и другое мнение, согласно которому письменное разъяснение законодательства, данное государственным органом в пределах его полномочий, не является индивидуальным предписанием, направленным на установление, изменение или отмену прав налогоплательщика, носит разъяснительный характер и фиксирует лишь определенные сведения2, следовательно, обжалованию не подлежит.

Противоречива и судебная практика по данному вопросу. Так, например, решением Высшего Арбитражного Суда РФ от 11 октября 2006 г. по делу № 8540/06 были удовлетворены требования о признании недействующими некоторых абзацев приложения к письму Федеральной налоговой службы от 30 января 2006 г. № ГВ-6-05/91, в которых изложен пункт второй письма Министерства финансов РФ от 1 февраля 2005 г. № 3-05-02-03/63.

В то же время некоторые судебные инстанции отказываются рассматривать заявления о признании недействительными письменных разъяснений финансовых органов4.

При этом Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ в постановлении от 19 сентября 2006 г. по делу № 13322/045 указал, что для решения вопроса о возможности обжалования нормативных правовых актов Министерства финансов РФ суд должен выяснить, рассчитан ли оспариваемый акт на многократное применение налоговыми органами при осуществлении функций налогового контроля, затрагивает ли он права налогоплательщиков, соответствует ли актам законодательства о налогах и сборах. При этом решение вопроса о том, носит ли тот или иной акт органа государственной власти, органа местного самоуправления, должностного лица нормативный характер, должно производиться независимо от его формы, содержания и других условий, например государственной регистрации, опубликования в официальном издании.

Однако, на наш взгляд, финансовые органы не наделены полномочиями, позволяющими им издавать акты, которые бы могли нарушать права и законные интересы налогоплательщика.

Согласно ст. 23 НК РФ налогоплательщики обязаны уплачивать законно установленные налоги. Таким образом, обязанность по уплате налога устанавливается законодательством Российской Федерации, а не конкретным налоговым органом.

Согласно ст. 27 и 29 АПК РФ арбитражные суды рассматривают возникающие из административных и иных публичных правоотношений экономические споры и иные дела, в том числе об оспаривании нормативных правовых актов, ненормативных правовых актов органов государственной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления, решений и действий (бездействия) государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов и должностных лиц, затрагивающие интересы заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности.

В соответствии со ст. 137 НК РФ налогоплательщик вправе обжаловать ненормативные акты налоговых органов, действия или бездействие их должностных лиц, нарушающие его права.

В данном случае под ненормативным актом понимается акт, носящий индивидуальный характер, подписанный руководителем (заместителем руководителя) налогового органа и порождающий правовые последствия в виде возложения каких-либо правовых обязанностей, изъятия денежных сумм и т. д. Для признания акта ненормативным необходимо наличие всех перечисленных признаков.

В соответствии со ст. 21 НК РФ налогоплательщики имеют право получать от налоговых органов бесплатную информацию о действующих налогах и сборах, своих правах и обязанностях, а также получать письменные разъяснения по вопросам применения законодательства о налогах и сборах. В свою очередь, ст. 32 НК РФ устанавливает обязанность налоговых органов бесплатно информировать налогоплательщиков о действующих налогах, давать разъяснения о порядке исчисления и уплаты налогов и сборов.

Направив в налоговый орган запрос, налогоплательщик реализует предоставленное ему законом право, а налоговый орган при этом исполняет обязанность по даче разъяснений.

Вместе с тем НК РФ не содержит норм, которые указывали бы на обязанность исполнения налогоплательщиками разъяснений по применению налогового законодательства, данных налоговыми инспекциями в соответствии со ст. 32 НК РФ.

Следует также отметить, что финансовые органы в соответствии со статьей 342 НК РФ вправе издавать нормативные правовые акты, регулирующие налоговые правоотношения. При этом НК РФ предусмотрено обжалование указанных нормативных актов. Однако анализ норм налогового законодательства позволяет сделать вывод о том, что обжаловать нормативные правовые акты возможно только в судебном порядке. На это, в частности, указывается в ст. 137 НК РФ, где право на обжалование нормативных и ненормативных правовых актов приводится в разных абзацах. Кроме того, указанная позиция подтверждается и в ч. 2 ст. 138 НК РФ, где при указании на возможность судебного обжалования актов налогового органа нормативные акты упоминаются отдельно.

Таким образом, несмотря на то, что финансовые органы, наделенные правом издавать нормативные правовые акты, регламентирующие налоговые правоотношения, могут быть субъектами налогового спора, субъектами досудебного налогового спора указанные финансовые органы не являются.

Таким образом, на наш взгляд, является некорректным расширение перечня субъектов досудебного урегулирования налогового спора путем включения в него финансовых органов, поскольку налоговые споры, возникающие с их участием, не могут быть урегулированы в досудебном порядке.

Примечания

1 См.: Лупарев Е. Б. Проблемы статуса публичных субъектов налоговых споров // Налоговые споры: теория и практика. 2005. № 10. С. 10.

2 См.: Голомазова Л. А. Обжалование решений и письменных разъяснений государственного органа // Ваш налоговый адвокат. 2006. № 2. С. 9.

3 См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006. № 12.

4 См.: Постановление ФАС Центрального округа от 24 сентября 2003 г., дело № А23-1186/03А-5-126 // Справочно-правовая система «Консультант+».

5 См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006. № 11.

проблемы укрепления законности

и правопорядка

А. С. Курманов

развитие системы преступлений против конституционных прав в уголовном кодексе российской федерации

Анализируются вопросы, связанные с классификацией преступлений против конституционных прав и свобод по признакам подвидового объекта внутри главы 19 УК РФ. Рассмотрены дискуссионные вопросы, касающиеся данной проблемы, и предложен авторский подход к ее решению.

Любая отрасль права представляет собой единый комплекс взаимосвязанных между собой систематизированных по группам правовых институтов. Уголовное право в этом смысле не является исключением. В нем четко прослеживается внутреннее структурирование на Общую и Особенную части, которые в свою очередь подразделяются по разделам и главам1.

Применительно к деяниям, предусмотренным главой 19 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК), все входящие в нее нормы также подлежат дальнейшему делению в зависимости от сферы правоприменения. Поскольку указанные уголовно-правовые нормы напрямую связаны со структурой конституционных прав, их систематизацию целесообразно проводить в соответствии с классификацией последних.

Подобную классификацию можно наблюдать, анализируя соответствующие источники международного права: Всеобщую декларацию прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах, Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и ряд других, в соответствии с которыми права и свободы человека можно классифицировать на личные (гражданские), политические, экономические, культурные и трудовые.

Согласно предложенной классификации А. Н. Красиков выделяет три группы указанных преступлений. В первую группу он предлагает включить преступления, посягающие на гражданские права и свободы: нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина (ст. 136 УК), нарушение неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК), нарушение тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных или иных сообщений (ст. 138 УК), нарушение неприкосновенности жилища (ст. 139 УК), отказ в предоставлении гражданину информации (ст. 140 УК), воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и вероисповедания (ст. 148 УК).

Во вторую группу им включены преступления, посягающие на политические права и свободы человека: воспрепятствование осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий (ст. 141 УК), нарушение порядка финансирования избирательной кампании кандидата, избирательного объединения, избирательного блока, деятельности инициативной группы по проведению референдума, иной группы участников референдума (ст. 1411 УК), фальсификация избирательных документов, документов референдума (ст. 142 УК), фальсификация итогов голосования

(ст. 1421 УК), воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144 УК), воспрепятствование проведению собрания, митинга, демонстрации, шествия, пикетирования или участию в них (ст. 149 УК).

В третью группу входят преступления, посягающие на трудовые и иные права и свободы человека и гражданина: нарушение правил охраны труда (ст. 143 УК), необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет (ст. 145 УК), невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат (ст. 1451 УК), нарушение авторских и смежных прав (ст. 146 УК), нарушение изобретательских и патентных прав (ст. 147 УК)2.

Опираясь на групповой объект посягательства, Л. Г. Мачковский полагает, что все преступления, предусмотренные в гл. 19 УК, следует разделить на следующие виды: 1) преступления против принципа равноправия (ст. 136 УК); 2) преступления против личных (гражданских) прав (ст. 137, 138, 139, 140, 144, 148 УК); 3) преступления против политических прав (ст. 141, 1411, 142, 1421, 149 УК); 4) преступления против социально-экономических прав (ст. 143, 145, 1451, 146, 147 УК)3.

Некоторые исследователи указанные деяния в зависимости от их характера и содержания предлагают разделить на три группы: 1) преступления против принципа равноправия и политических прав граждан: ст. 136, 141-1422 УК; 2) преступления против личных прав и свобод граждан: ст. 137-140, ст. 148, ст. 149 УК; 3) преступления против трудовых прав граждан: ст. 143-147 УК4.

А. Е. Якубов предлагает несколько иную классификацию: 1) преступления против личных прав (ст. 137, 138, 139, 140, 148 УК); 2) преступления против политических прав (ст. 136, 141, 142, 149 УК); 4) преступления против социально-экономических прав (ст. 143, 144, 145, 146, 147 УК)5.

Таким образом, можно констатировать тот факт, что единого подхода к классификации уголовно-правовых норм главы 19 УК на сегодняшний день не выработано. При этом выделяются нормы, групповая принадлежность которых никем не оспаривается, и нормы, в отношении которых, напротив, наблюдается дуализм по вопросу их расположения в группах.

Как было отмечено выше, высказываются предложения о выделении ст. 136 УК «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина» из преступлений против личных прав в самостоятельную группу. Некоторые специалисты относят ст. 140 УК «Отказ в предоставлении информации» к числу посягательств против личных прав6, другие же — к группе преступлений, направленных на политические права7.

В подобных случаях для правильного установления подгруппы преступлений следует определять непосредственную область общественных отношений, в которой рассматриваемое право максимально востребовано ее обладателями. Например, право на получение информации лицом, чьи интересы она затрагивает, можно встретить в политической сфере. Так, кандидат в депутаты систематически получает сведения о поступлении денежных средств на его избирательный счет. Однако если проанализировать нормативные источники,8 с которыми связана реализация гражданами данного права, то получается, что в большинстве случаев такая необходимость чаще возникает при решении вопросов личного характера, а не в политической сфере, например, при ознакомлении с материалами предварительного расследования, оперативной проверки, дисциплинарного производства, ревизии, медицинскими документами и т. д. На основании этого

можно сделать вывод о том, что данное право ближе к личным правам и свободам, чем к политическим.

Таким же образом должен решаться вопрос и с принципом равноправия, который определяет равенство прав и свобод каждого человека и гражданина независимо от каких-либо обстоятельств (пола, расы, национальности и т. д.). Следовательно, он характеризует личный спектр правовых возможностей любого субъекта общественных отношений, и нет необходимости отделять его от иных личных составляющих правового статуса индивида. Видимо, те авторы, которые выделяют принцип равноправия в отдельную группу, считают, что он заслуживает особого положения, и хотят подчеркнуть его значимость среди других составляющих правового статуса индивида. Однако мы, определяя данное положение в группу «личные права», ничуть не умаляем его значения для правообладателя и лишь хотим включить в единый комплекс правовых возможностей, гарантированных Основным Законом и близких по сфере применения.

Дискуссия касается и ст. 144 УК «Воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов». В одном случае ее рассматривают как посягательство на

9

трудовые права , в другом — как преступление, направленное на нарушение политических прав10.

Сторонники первой позиции обосновывают свой подход тем, что ст. 144 УК можно отнести к группе преступлений, посягающих на трудовые права, поскольку в ней речь идет о воспрепятствовании профессиональной деятельности журналистов при выполнении последними своих служебных, трудовых обязанностей11.

Вместе с тем, на наш взгляд, данным преступлением под угрозу ставится не право на труд, что в соответствии со ст. 37 Конституции РФ подразумевает в том числе и право свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию, а гарантированная Основным Законом свобода массовой информации. Следовательно, более убедительна вторая позиция, включающая ст. 144 УК в группу преступлений против политических прав и свобод.

Рассмотрев спорные моменты и предложив свой подход к решению проблемы по группировке уголовно наказуемых деяний, хочется остановиться на вопросе формулировок заглавий указанных подгрупп. Как было отмечено, большинство специалистов в области уголовного права остановились на следующей классификации преступлений, предусмотренных главой 19 УК: 1) преступления против личных (гражданских) прав, 2) преступления против политических прав, 3) преступления против трудовых прав.

Представляется, что предложенные формулировки не являются безупречными для уголовного права с точки зрения толкования охранительных функций, включенных в каждую из уголовно-правовых норм. На наш взгляд, использование формулировки «личные (гражданские) права» объясняется тем, что она была заимствована напрямую из конституционного права. Однако в Основном Законе перечисленные права входят в полный перечень охраняемых законом прав, и предложенное название полностью отражает суть включенных в эту группу прав, а в главе 19 УК содержится только часть из них, наряду с нормами, расположенными в других разделах и главах. Так, Т. Н. Нуркаева к числу личных (гражданских) прав относит: право на жизнь и здоровье, право на достоинство личности, на честь и доброе имя; право на свободу и личную неприкосновенность и др.12 С таким подходом никто не будет спорить, указанные права — это действительно личные права каждого человека. Тогда возникает вопрос: насколько правомерно называть подобным образом объединенные в группу нормы, охраняемые одной главой 19

УК, если она не претендует охватить своей юрисдикцией все личные права, охраняемые Уголовным кодексом?

Сложность этого вопроса заключается в том, что невозможно подобрать какой-либо другой правовой термин, который смог бы с точностью охарактеризовать включенную в главу 19 УК группу преступлений против ограниченного круга личных прав, гарантированных Конституцией РФ. Видимо, этот вопрос еще долго будет предметом дискуссии специалистов российской уголовно-правовой науки.

Вместе с тем нельзя согласиться с теми учеными, которые указанную подгруппу называют «Преступления против гражданских прав и свобод». Дело в том, что гражданские права принадлежат только гражданам государства, и они значительно уже по своему объему личных прав и свобод, принадлежащих любому человеку13. Необходимо отметить, что глава 19 УК в равной мере охраняет наряду с правами граждан РФ и права иных лиц (иностранцев и апатридов). Сказанное напрямую касается, например, ст. 136 УК.

Требует корректировки и используемое в уголовном праве такое название подгруппы преступлений, как «Преступления против трудовых прав».

Дело в том, что в указанную группу включается ст. 1451 УК «Невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат». Если невыплата заработной платы, безусловно, является посягательством на трудовые права, то невыплата пенсий, стипендий, пособий и ряда иных выплат к трудовым отношениям не относится, т. к. потерпевшие не являются работниками учреждений, которые производят их выплату (пенсионеры, студенты, неработающие женщины, получающие пособие на новорожденных и т. д.). Следовательно, название подгруппы не отражает в полной мере объем охраняемых указанной нормой интересов.

В конституционном праве трудовые права включены в более широкий подраздел, называемый «Социально-экономические права». Ряд специалистов использует именно такое название и в уголовном праве14. На наш взгляд, выделять группу с таким названием в главе 19 УК представляется неверным, поскольку многочисленные нормы уголовного закона, объектом которых являются экономические права, содержатся в разделе 8 УК «Преступления в сфере экономики». Подобное название не соответствовало бы охраняемым правам, включенным в указанную группу, делало бы его существенно шире реального объекта уголовно-правовой охраны.

Решение данного вопроса, думается, заключается в изменении названия рассматриваемой группы. Мы предлагаем назвать ее «Преступления против социальных прав». Как обоснованно пишет А. Х. Саидов: «социальная политика государства заключается в том, чтобы создать условия, обеспечивающие достойную жизнь и свободное развитие человека. Это охрана труда, установление размера заработной платы, обеспечивающего прожиточный минимум, поддержка наименее защищенных в социальном плане слоев населения, семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан. Именно в сфере социального обеспечения Конституция предусматривает развитие системы специальных служб, установление государственных пенсий, пособий и иных гарантий социальной защиты»15. В подтверждение предложенной позиции можно сослаться и на тот факт, что государственное управление в области социального обеспечения и регулирования трудовых отношений осуществляется одним государственным институтом — Министерством здравоохранения и социального развития РФ.

Не менее спорным моментом является отнесение ст. 146 УК «Нарушение авторских и смежных прав» и ст. 147 УК «Нарушение изобретательских и патентных прав» большинством ученых к преступлениям против трудовых прав (или, как уже было отмечено автором, к преступлениям против социальных прав), но указанные деяния ровным счетом к ним никакого отношения не имеют. Например, о каких трудовых и даже социальных отношениях может идти речь в случае написания лицом книги, стихов, диссертации и других произведений? Более того, уголовный закон, в свою очередь, охраняет не только имущественные права авторов и изобретателей, но и их личные неимущественные права. Авторское право распространяется на отношения, возникающие в связи с созданием и использованием произведений науки, литературы и искусства. Смежные с авторскими права распространяются на права исполнителей, производителей, организаций эфирного вещания, организаций кабельного вещания. Наряду с авторскими и смежными правами законодательство охраняет и права на объекты промышленной собственности: изобретение, полезную модель, промышленный образец.

Единственным правильным решением, на наш взгляд, является выделение указанных деяний в самостоятельную группу преступлений. Согласно названию включаемых в нее статей указанную группу можно озаглавить «Преступления против авторских, смежных, изобретательских и патентных прав».

Учитывая, что диспозиция ст. 146 и 147 УК имеет бланкетный характер, предлагаем для решения поставленной задачи обратиться к соответствующей области права, регулирующей сферу указанных правоотношений. Например, в ст. 44 Конституции РФ для их характеристики используется такая формулировка, как интеллектуальная собственность. Статья 138 ГК РФ дает легальное определение интеллектуальной собственности: «...в случаях и в порядке, установленных настоящим Кодексом и другими законами, признается исключительное право (интеллектуальная собственность) гражданина или юридического лица на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, индивидуализации продукции, выполняемых работ или услуг (фирменное наименование, товарный знак, знак обслуживания и т. п.)».

В юридической литературе встречаются утверждения о том, что традиционная терминология «интеллектуальная собственность» неудачна, так как влечет смешение с правом собственности на материальные объекты, которое имеет совершенно другое юридическое содержание16. Поэтому права на результаты творческой деятельности предлагается объединить одним термином — «интеллектуальные права», который бу-

17

дет охватывать все виды прав на результаты интеллектуальной деятельности17, который мы и будем использовать для характеристики объекта преступлений, предусмотренных ст. 146 и 147 УК. Следовательно, указанную группу преступлений можно озаглавить как «Преступления против интеллектуальных прав».

Таким образом, проведенное нами исследование позволяет нам обоснованно говорить о том, что преступления, включенные в главу 19 УК, следует разделить на следующие группы:

1) преступления против личных прав (ст. 136-140, 148 УК);

2) преступления против политических прав (ст. 141-1421, 144, 149 УК);

3) преступления против социальных прав (ст. 143, 145, 1451 УК);

4) преступления против интеллектуальных прав (ст. 146, 147 УК).

Примечания

1 См.: Уголовное право России. Общая часть / Отв. ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1996. С. 32-39; Уголовное право / Под ред. Н. И. Ветрова, А. В. Арендаренко. М., 2002. С. 8.

2 См.: Красиков А. Н. Уголовно-правовая охрана гражданских и иных конституционных прав и свобод человека и гражданина в России. Саратов, 2000. С. 29.

3 См.: Мачковский Л. Г. Преступления против конституционных прав человека и гражданина: проблемы теории и практики правового регулирования: Дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 120.

4 См.: Уголовное право России: Учеб. для вузов. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. М., 2000. С. 147.

5 См.: Курс уголовного права. Особенная часть / Под ред. Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 2002. С. 287.

6 Там же. С. 343.

7 См.: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учеб. / Под ред. А. И. Рарога. М., 1998. С. 106.

8 См.: Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2006. № 31. Ст. 3448; Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» от 5 июля 1995 г. № 144-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 1995. № 33. Ст. 3349; Основы законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 года № 5487-1 // Рос. вести. 1993. 9 сент.; Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации // Собр. законодательства РФ. 2001. № 52. Ст. 4921; Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации // Собр. законодательства РФ. 2002. № 46. Ст. 4532; Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях // Собр. законодательства РФ. 2002. № 1. Ст. 1 и т. д.

9 См.: Уголовное право России. Особенная часть / Под ред. А. Н. Игнатова, Ю. А. Красикова. М., 2000. С. 147; Кузнецова Н. Ф. Об эффективности уголовно-правовой охраны трудовых прав граждан // Государство и право. 1996. № 10. С. 65; Российское уголовное право: Особенная часть / Под ред. В. Н. Кудрявцева, А. В. Наумова. М., 1997. С. 106.

10 См.: Иванов В. Д. Уголовное право. Особенная часть. Ростов н/Д, 2002. С. 75.

11 См.: Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации» от 27 декабря 1991 г. № 2124-1 // Рос. газ. 1992. 8 февр.

12 См.: Нуркаева Т. Н. Уголовно-правовая охрана личных (гражданских) прав и свобод человека (вопросы теории и практики): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 8.

13 См.: Краткий политический словарь / Под ред. Л. А. Оникова, Н. В. Шишлина. М., 2002. С. 356.

14 См., напр.: Курс уголовного права. Особенная часть / Под ред. Г. Н. Борзенкова,В. С. Комиссарова. М., 2001. С. 343.

15 Саидов А. Х. Общепризнанные права человека. М., 2004. С. 124.

16 См.: Дозорцев В. А. Понятие исключительного права // Юрид. мир. 2000. № 3; Защита авторских и смежных прав по законодательству России / Под ред. И. В. Савельевой. М., 2002. С. 48.

17 См.: Дозорцев В. А. Творческий результат: система правообладателей // Вестн. Высшего Арбитражного Суда РФ. 2002. № 11. С. 89.

Т. А. Военная

международно-правовые основы борьбы с преступлениями против свободы личности

Представлена одна из тенденций современного права России — сближение норм международного и национального права в области защиты прав и свобод личности. Подробно рассматривается группа норм, направленных на защиту свободы личности и запрет рабского труда. Особое внимание уделено вопросам защиты детей от посягательств на их физическую свободу с целью последующей эксплуатации.

Общепризнанным является положение о том, что нормы российского законодательства, посвященные охране свободы личности, сформировались под влиянием международных документов о правах и свободах человека.

Дальнейшее развитие нормы международного права получили в таких документах, как Декларация прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации 1991 г.1, Конституция Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, ряде других нормативных правовых актов.

Значительное влияние на формирование вышеуказанных актов оказали Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г.

Так, в ст. 1 Всеобщей декларации прав человека говорится: «Все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства»; ст. 3 Декларации гласит: «Каждый человек имеет право на жизнь, свободу и личную неприкосновенность». Данные статьи можно считать основополагающими, они предполагают строгое соблюдение государствами и другими субъектами провозглашенных в них положений.

В ст. 4 Декларации содержится положение, касающееся проблемы рабства: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах». Данное положение было учтено российским законодателем и нашло свое отражение в новых статьях действующего УК России — ст. 1271 «Торговля людьми» и ст. 1272 «Использование рабского труда»2 .

Ст. 9 Декларации гласит: «Никто не может быть подвергнут произвольному аресту, задержанию или изгнанию», ст. 13 содержит следующее положение: «Каждый человек имеет право свободно передвигаться и выбирать себе место жительства в пределах каждого государства. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну».

В Женеве 25 сентября 1926 г. была принята Конвенция относительно рабства (изменения и дополнения внесены протоколом от 7 декабря 1953 г.)3. В тексте Конвенции говорится о том, что целью создания и подписания данного документа является полная ликвидация рабства во всех его формах, а также торговли невольниками на суше и на море. Уже в 1926 г. государства начали бороться с этой проблемой. В тексте Конвенции было сформулировано понятие «рабство» и раскрыто содержание понятия «торговля невольниками». Часть 1 ст. 1 Конвенции гласит: «Рабство есть состояние или положение

человека, над которым осуществляются атрибуты права собственности или некоторые из них».

Часть 2 ст. 1 Конвенции раскрывает понятие «торговля невольниками», которая «включает всякий акт захвата, приобретения или уступки человека с целью продажи его в рабство; всякий акт приобретения невольника с целью продажи или обмена невольника, приобретенного с целью продажи или обмена, равно как и вообще всякий акт торговли или перевозки невольников».

В Риме 4 ноября 1950 г. была принята Конвенция о защите прав человека и основных свобод (с изменениями от 21 сентября 1970 г., 20 декабря 1971 г., 1 января, 6 ноября 1990 г., 11 мая 1994 г.)4. В Конвенции закреплены основные права и свободы человека: право на жизнь (ст. 2), право на свободу и личную неприкосновенность (ст. 5), право на справедливое судебное разбирательство (ст. 6), право на уважение частной и семейной жизни (ст. 8) и другие права и свободы.

Статья 4 Конвенции гласит: «Никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии; никто не должен привлекаться к принудительному или обязательному труду». При этом делается оговорка, что не является принудительным трудом:

а) всякая работа, которую обычно должно выполнять лицо, находящееся в заключении или условно освобожденное от такого заключения;

б) всякая служба военного характера, а в тех странах, в которых правомерным признается отказ от военной службы на основании убеждений, служба, назначенная вместо обязательной военной службы;

в) всякая служба, обязательная в случае чрезвычайного положения или бедствия, угрожающего жизни или благополучию населения;

г) всякая работа или служба, являющаяся частью обычных гражданских обязанностей.

Данные положения закреплены в ч. 3 ст. 4 указанной Конвенции.

В Женеве 7 сентября 1956 г. была принята Дополнительная конвенция об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством5.

Статья 1 приведенной Конвенции гласит: «Каждое из участвующих в настоящей Конвенции государств принимает все возможные и необходимые законодательные и иные меры к тому, чтобы осуществить постепенно и в кратчайший по возможности срок полную отмену или упразднение нижеследующих институтов и обычаев, где они еще существуют, и независимо от того, охватываются ли они или не охватываются определением рабства, содержащимся в статье 1 Конвенции о рабстве, подписанной в Женеве 25 сентября 1926 года:

а) долговой кабалы, т. е. положения или состояния, возникающего вследствие заклада должником в обеспечение долга своего личного труда или труда зависимого от него лица, если надлежаще определяемая ценность выполняемой работы не засчитывается в погашение долга или если продолжительность этой работы не ограничена и характер ее не определен;

б) крепостного состояния, т. е. такого пользования землей, при котором пользователь обязан по закону, обычаю или соглашению жить и работать на земле, принадлежащей другому лицу, и выполнять определенную работу для такого другого лица или за вознаграждение или без такового и не может изменить это свое состояние;

в) любого института или обычая, в силу которых:

- женщину обещают выдать или выдают замуж, без права отказа с ее стороны, ее родители, опекун, семья или любое другое лицо или группа лиц за вознаграждение деньгами или натурой;

- муж женщины, его семья или его клан имеют право передать ее другому лицу за вознаграждение или иным образом;

- женщина по смерти мужа передается по наследству другому лицу;

г) любого института или обычая, в силу которого ребенок или подросток моложе 18 лет передается одним или обоими своими родителями или своим опекуном другому лицу за вознаграждение или без такового с целью эксплуатации этого ребенка или подростка или его труда».

Конвенция содержит и ряд интересующих нас дефиниций, а именно, в соответствии со ст. 7 Конвенции под рабством понимается положение или состояние лица, в отношении которого осуществляются некоторые или все правомочия, присущие праву собственности, а под рабом понимается лицо, находящееся в таком состоянии (ст. 7), а также лицо, находящееся в состоянии или положении, создавшемся в результате институтов или обычаев, упомянутых в ст. 1 Конвенции.

Под работорговлей понимаются все действия, связанные с захватом, приобретением какого-либо лица или с распоряжением им с целью обращения его в рабство; все действия, связанные с приобретением раба с целью его продажи или обмена; все действия по продаже или обмену лица, приобретенного с этой целью; и вообще всякое действие по торговле или перевозке рабов какими бы то ни было транспортными средствами.

В Женеве 25 июня 1957 г. был подписан еще один важный документ — Конвенция Международной Организации Труда № 105 об упразднении принудительного труда6. В ст. 1 Конвенции говорится, что «каждый Член Международной Организации Труда, ратифицирующий настоящую Конвенцию, обязуется упразднить принудительный или обязательный труд и не прибегать к какой-либо его форме».

Следующим документом, на который хотелось бы обратить внимание, является Международный пакт о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 г., ст. 8 которого гласит: «Никто не должен содержаться в рабстве; рабство и работорговля запрещаются во всех их видах. Никто не должен содержаться в подневольном состоянии; никто не должен принуждаться к принудительному или обязательному труду». Как мы видим, пакт содержит положения, направленные на охрану свободы личности, и является основой для борьбы с посягательствами на свободу человека.

В ст. 9 пакта говорится: «Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Никто не должен быть лишен свободы иначе, как на таких основаниях и в соответствии с такой процедурой, которые установлены законом. Каждому арестованному сообщаются причины его ареста и в срочном порядке сообщается любое предъявляемое ему обвинение. Каждый, кто был жертвой незаконного ареста или содержания под стражей, имеет право на компенсацию, обладающую исковой силой». Статья 11 гласит: «Никто не может быть лишен свободы на том только основании, что он не в состоянии выполнить какое-либо договорное обязательство»; ст. 12 содержит такое положение: «Каждому, кто законно находится на территории какого-либо государства, принадлежит, в пределах этой территории, право на свободное передвижение и свобода выбора места жительства».

В самой преамбуле пакта содержится указание на то, что признание достоинства человеческой личности и неотъемлемых прав, среди которых одним из ведущих является личная свобода человека, признается основой справедливости и всеобщего мира. То есть положения пакта могут и должны восприниматься нами как основание для борьбы и пресечения посягательств на свободу человека.

Участники международно-правовых отношений, понимая, что дети имеют право на особую защиту и помощь и являются менее защищенной категорией, 20 ноября 1989 г. в Нью-Йорке приняли Конвенцию о правах ребенка'. В частности, в ст. 11 Конвенции говорится, что «государства-участники принимают меры для борьбы с незаконным перемещением и невозвращением детей из-за границы. С этой целью государства-участники содействуют заключению двусторонних или многосторонних соглашений или присоединению к действующим соглашениям».

Немаловажным в соблюдении прав человека представляется ст. 19 указанной Конвенции, которая гласит: «Государства-участники принимают все необходимые законодательные, административные, социальные и просветительные меры с целью защиты ребенка от всех форм физического или психологического насилия, оскорбления или злоупотребления, отсутствия заботы или небрежного обращения, грубого обращения или эксплуатации, включая сексуальное злоупотребление, со стороны родителей, законных опекунов или любого другого лица, заботящегося о ребенке». Текст Конвенции гласит: «Для целей настоящей Конвенции ребенком является каждое человеческое существо до достижения им 18-летнего возраста, если по закону, применимому к данному ребенку, он не достигает совершеннолетия ранее». В тексте Конвенции есть прямое указание на то, что личная свобода ребенка является защищаемой и охраняемой ценностью всеми государствами — участниками Конвенции, а также признается важность международного сотрудничества для улучшения условий жизни детей в каждой стране.

Большую роль в развитии международно-правовых основ борьбы с преступлениями против свободы личности сыграло принятие такого документа, как Римский статут Международного уголовного суда8.

В соответствии со ст. 6 Статута одним из преступлений против человечества выступает геноцид, одной из форм проявления которого является «насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую» (п. «е» ст. 6 Статута). На основании ст. 7 Статута преступлениями против человечества в рамках рассматриваемого нами вопроса являются:

1) порабощение, т. е. «осуществление любого или всех правомочий, связанных с правом собственности в отношении личности, которое включает в себя осуществление таких правомочий в ходе торговли людьми, и в частности женщинами и детьми»;

2) заключение в тюрьму или другое жестокое лишение физической свободы с нарушением основополагающих норм международного права;

3) изнасилование, обращение в сексуальное рабство, принуждение к проституции, принудительная беременность, принудительная стерилизация или любые другие формы сексуального насилия сопоставимой тяжести;

4) насильственное исчезновение людей, под которым понимается их арест, задержание или похищение государством или политической организацией или с их разрешения, при их поддержке или с их согласия, при последующем отказе признать такое лишение свободы или сообщить о судьбе или местонахождении этих людей с целью лишения их защиты со стороны закона в течение длительного периода времени.

При совершении указанных преступлений нарушается право на личную физическую свободу человека, а порой целью таких преступлений является сексуальная эксплуатация потерпевшего либо использование рабского труда (порабощение).

Следовательно, международное сообщество учитывает важность защиты людей от подобного рода посягательств, осознает необходимость создания эффективных между народно-правовых основ, что и явилось причиной создания данного Статута.

Значительной вехой в защите детей от посягательств на их физическую свободу с целью последующей эксплуатации стало принятие 17 июня 1999 г. в Женеве Конвенции Международной Организации Труда № 182 о запрещении и немедленных мерах по искоренению наихудших форм детского труда9. В соответствии со ст. 3 Конвенции термин «наихудшие формы детского труда» включает в себя:

а) все формы рабства или практику, сходную с рабством, как например, продажа детей и торговля ими, долговая кабала и крепостная зависимость, а также принудительный или обязательный труд, в том числе принудительная или обязательная вербовка детей для использования их в вооруженных конфликтах;

б) использование, вербовку или предложение ребенка для занятия проституцией, для производства порнографической продукции или для порнографических представлений;

в) использование, вербовку или предложение ребенка для занятия противоправной деятельностью, в частности для производства и продажи наркотиков, как они определены в соответствующих международных договорах;

д) работу, которая по своему характеру или условиям, в которых она выполняется, может нанести вред здоровью, безопасности или нравственности детей.

Таким образом, мы видим, что проблеме незаконного лишения детей с целью их эксплуатации посвящены отдельные документы, что свидетельствует о принятии государствами, в том числе и Российской Федерацией, мер по искоренению наихудших форм детского труда. В Палермо 12 декабря 2000 г. был принят международный документ, именуемый Протокол о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказание за нее, дополняющий Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности10.

Данный документ представляет большой интерес для изучения, поскольку помимо основополагающих положений он содержит весьма важные дефиниции, которые будут использоваться и в дальнейшем. В ст. 3 Протокола дается определение торговли людьми, которая означает осуществляемые в целях эксплуатации вербовку, перевозку, передачу, укрывательство или получение людей путем угрозы силой или ее применения или других форм принуждения, похищения, мошенничества, обмана, злоупотребления властью или уязвимостью положения, либо путем подкупа, в виде платежей или выгод, для получения согласия лица, контролирующего другое лицо. Эксплуатация включает, как минимум, проституцию или другие формы сексуальной эксплуатации, принудительный труд или услуги, рабство или обычаи, сходные с рабством, подневольное состояние или извлечение органов.

Примечания

1 Постановление Верховного Совета РСФСР «О Декларации прав и свобод человека и гражданина» от 22 ноября 1991 г. № 1920-1 // Ведомости Съезда нар. депутатов РСФСР и Верхов. Совета РСФСР. 1991. № 52. Ст. 1865.

2 Федеральный закон «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ // Рос. газ. 2003. 16 дек.

3 См.: Международная защита прав и свобод человека: Сб. док. М., 2002. С. 32.

4 См.: Собрание законодательства РФ. 2001. № 2. Ст. 161.

5 См.: Защита прав и свобод человека: Сб. док. М., 2002. С. 110.

6 См.: Собрание законодательства РФ. 2001. № 50. Ст. 4649.

7 См.: Конвенция опубликована в издании Организации Объединенных Наций. Нью-Йорк, 1992. 30 с.

8 См.: Бекяшев Д. К. Международное публичное право. М., 2002. С. 701.

9 См.: Бюллетень международных договоров. 2004. № 8. С. 12-25.

10 См.: Собрание законодательства РФ. 2004. № 40. Ст. 3884.

А. А. Раков

совершенствование уголовного законодательства по вопросам, связанным с преступлениями, совершаемыми медицинскими работниками в сфере здравоохранения

Рассматриваются наиболее актуальные вопросы теории уголовного права — вопросы уголовной ответственности медицинских работников. Предлагаются пути решения проблемы законодательного регулирования и повышения эффективности применения норм об уголовной ответственности медицинских работников.

Изучение уголовно-правовых и криминологических аспектов преступлений, совершаемых медицинскими работниками в сфере здравоохранения, позволило сделать вывод о том, что данная проблема имеет особое значение, поскольку затрагивает интересы как отдельного человека, так и общества в целом.

Законодательство в области охраны здоровья граждан претерпевает постоянные изменения, все большее число пациентов намерены защищать свои права с помощью законов и иных нормативных правовых актов. Залогом качественной правотворческой работы, направленной на усовершенствование законодательства об охране здоровья граждан, является качественная теоретико-правовая база, которая должна формироваться в результате комплексных исследований с привлечением юристов, организаторов здравоохранения, практикующих врачей и представителей других заинтересованных сторон.

В Уголовный кодекс Российской Федерации следует ввести специальную норму, которая предусматривала бы ответственность именно медицинских работников за вред, нанесенный по их вине здоровью пациентов. Мы предлагаем ввести в Кодекс новую статью следующего содержания:

«Статья 1181. Причинение вреда здоровью или жизни человека медицинским работником

1. Причинение средней степени тяжести вреда здоровью пациента медицинским работником,— наказывается штрафом в размере до ста тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок от ста восьмидесяти до двухсот сорока часов, либо исправительными работами на срок до двух лет, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев.

2. То же деяние, если оно повлекло по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью,— наказывается ограничением свободы на срок до трех лет либо лишением свободы на срок до одного года с лишением права занимать должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового.

3. Деяние, предусмотренное частями первой и второй настоящей статьи, повлекшее смерть больного по неосторожности,— наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового.».

В целях усиления уголовной ответственности медицинских работников ст. 124 УК РФ необходимо, на наш взгляд, изложить в следующей редакции:

«1. Неоказание медицинским работником помощи больному, находящемуся в опасном для жизни положении, без уважительных причин, повлекшее по неосторожности причинение средней тяжести вреда здоровью,— наказывается лишением свободы на срок до одного года с лишением права занимать должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового.

2. То же деяние, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью больного или его смерть,— наказывается лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового.».

В настоящее время медицина не может обойтись без применения эксперимента для определения оптимальных путей лечения и диагностики как новых, так и уже известных заболеваний. В тех случаях, когда возникает несовпадение интересов между субъектом и объектом исследований, зачастую возникает юридический конфликт. В этой связи необходимо урегулировать проведение медицинских экспериментов. Предлагается ввести в УК РФ новую статью 1241 «Незаконные эксперименты на людях» следующего содержания:

«1. Проведение незаконных экспериментов медицинскими работниками на людях — наказывается лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового.

2. То же деяние, повлекшее тяжкий вред или смерть человека,— наказывается лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься лечебной практикой на срок до трех лет или без такового».

Предупреждение случаев возможного нанесения вреда пациенту, его родственникам, третьим лицам в результате предания огласке сведений о состоянии его здоровья, обследовании или лечении обуславливает необходимость закрепления в УК РФ ст. 1381 «Разглашение врачебной тайны» следующего содержания:

«1. Разглашение медицинским работником без профессиональной или служебной необходимости сведений о заболевании больного,— наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок от ста двадцати до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года.

2. То же деяние, выразившееся в сообщении сведений о наличии у лица ВИЧ-инфекции,— наказывается лишением свободы на срок до трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься лечебной практикой или без таковой».

Не претендуя на полное решение указанных проблем, которые связаны прежде всего с экономическими, политическими, правовыми и социальными факторами, особое внимание автор хотел бы обратить на вопросы организации системы здравоохранения, этики врача, устранения профессиональных правонарушений, разработки возможных путей защиты прав пациента, врача, медицинского работника.

Необходимо разработать основополагающие федеральные нормативные правовые акты, определяющие принципы деятельности системы здравоохранения. Увлечение реформированием отдельных сторон системы российского здравоохранения не позволяет в должной мере создать единые принципы управления отраслью, вводить новые

организационные формы учреждений здравоохранения. В сознании медицинских работников должна утвердиться новая идеология, особое место в которой должно отводиться правовому сознанию.

Практическое решение конфликтных вопросов, основанное на соблюдении законов,— единственная возможность уменьшить количество жалоб и претензий со стороны пациентов, а это создаст, в свою очередь, нормальные условия для осуществления медицинскими работниками своей профессиональной деятельности.

Для устранения негативных тенденций, которые имеются в системе российского здравоохранения, государством должны финансироваться программы охраны и укрепления здоровья населения, а также приниматься меры по развитию государственной и муниципальной систем здравоохранения.

А. М. Богуславский

руководитель предприятия, учреждения или организации как субъект преступления, предусмотренного СТ. 1451 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА Рф (невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных установленных законом выплат)

На достаточно высоком теоретическом уровне проанализированы основные квалифицирующие признаки преступления, ставшего предметом предлагаемого исследования. Рассматриваются нормы не только уголовного, но и гражданского, трудового законодательства, касающиеся данного преступного деяния.

В диспозиции ст. 1451 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) предусмотрено, что исполнителем данного преступления может быть лицо, имеющее признаки специального субъекта. Так, исполнителем преступления — невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных установленных законом выплат может быть только руководитель предприятия, учреждения или организации независимо от формы собственности. В юридической литературе специалистами обоснованно отмечается, что исследование преступлений, совершаемых руководителями предприятий и организаций, представляет особый интерес для практиков и ученых, поскольку руководители имеют наибольшие возможности по распоряжению денежными средствами, иным имуществом, и именно ими совершаются наиболее «крупные» преступления1.

Поскольку основополагающим признаком специального субъекта преступления, предусмотренного ст. 1451 УК РФ, является занятие должности руководителя предприятия, учреждения или организации, представляется важным проанализировать такие системообразующие признаки специального субъекта, как: «предприятие», «учреждение» и «организация». В этой связи представляет интерес обращение к справочной литературе. Например, С. И. Ожегов, раскрывая значение данных понятий, определяет организацию как общественное объединение или государственное учреждение, предприятие — как производственное учреждение: завод, фабрика и тому подобное, а учреждение — как организацию, ведающую какой-нибудь отраслью работы2.

Помимо определений, имеющихся в справочной литературе, сущность данных понятий раскрывается в действующем законодательстве, необходимость исследования которого обусловлена бланкетным характером диспозиции ст. 1451 УК РФ.

Гражданское законодательство связывает рассматриваемые понятия с юридическими лицами. В соответствии со ст. 48 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) юридическим лицом является организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде. Таким образом, гражданское законодательство дает характеристику только тем организациям, которые одновременно являются юридическими лицами. Однако при определении субъекта преступления, предусмотренного ст. 1451 УК РФ, необходимо исходить из понятия организации как

юридического лица3. Именно руководители юридических лиц как субъекты правовых отношений, осуществляя свою деятельность, несут обязанности, установленные действующим законодательством, в том числе по выплате заработной платы и иных установленных законом выплат.

В зависимости от целей создания, связанных с извлечением прибыли в качестве основного результата своей деятельности, юридические лица подразделяются на коммерческие и некоммерческие организации. Учреждение в соответствии со ст. 120 ГК РФ является некоммерческой организацией, поэтому должность его руководителя по сравнению с должностью руководителя организации является более узкой категорией. Руководитель некоммерческой организации помимо учреждения может возглавлять потребительский кооператив, общественную или религиозную организацию (объединение), фонд.

Определение сущности понятия «предприятие» в гражданском законодательстве имеет двоякий характер. С одной стороны, предприятие характеризуется как объект права (ст. 132 ГК РФ), с другой — выступает субъектом правовых отношений. Правовая характеристика руководителя может быть дана только исходя из понимания предприятия как субъекта правовых отношений, поскольку посредством деятельности руководителя осуществляется гражданская правоспособность предприятия. Понятие предприятия как субъекта правовых отношений ГК РФ использует относительно унитарного предприятия, которое представляет собой коммерческую организацию, не наделенную правом собственности на закрепленное за ней собственником имущество. Поэтому правосубъектность руководителя унитарного предприятия аналогична правам и обязанностям руководителя коммерческой организации.

Отдельные цивилисты, специально исследовавшие сущность категории «предприятие», указывают на то, что предприятие по своей природе является производственной категорией4. С. Якушева на основе толкования категории «предприятие», данного Г. Шершеневичем и С. И. Ожеговым, определяет его как по чьей-то инициативе созданный субъект права, на котором осуществляется производство товаров, оказание услуг5. Воспринимая понятие «предприятие» в качестве производственной категории, говорить о его соотношении с понятием «организация» можно только с определенной долей условности, поскольку в данном случае будет нарушен принцип единого основания классификации понятий. Но постановка данных категорий в один ряд с понятием руководителя определяет необходимость проведения и такого сравнения. В соответствии с этим в сфере правовых отношений предприятию, как производственной категории, всегда будет присуща какая-либо организационно-правовая форма, поскольку процесс производственной и предпринимательской деятельности урегулирован нормами гражданского законодательства. Именно организационно-правовая форма, являющаяся, в свою очередь, сугубо юридической категорией, может характеризовать правовое положение руководителя, который при этом будет выступать руководителем хозяйственного товарищества или общества, производственного кооператива, государственного или муниципального унитарного предприятия, или, иными словами, руководителем коммерческой организации.

Таким образом, юридическая основа категории «организация» шире понятий «предприятие» и «учреждение», а их соотношение можно определить как соотношение целого и его частей. Организация в правовых отношениях выступает в качестве юридического лица, в свою очередь учреждение представляет собой некоммерческую организацию,

а правовая форма предприятия (в том числе унитарного) определяется содержанием коммерческой организации.

Важным моментом при разграничении признаков, характеризующих субъект рассматриваемого преступления, может служить также анализ уголовно-правовых норм Особенной части УК РФ, предусматривающих ответственность руководителя как специального субъекта преступления. Уголовная ответственность руководителя предприятия, учреждения или организации независимо от формы собственности установлена только ст. 1451 УК РФ. В некоторых статьях главы 22 УК РФ (ст. 176, 177, 193, 1992 УК РФ) в качестве специального субъекта преступления указан руководитель организации. Субъектом преступления в соответствии со ст. 201 УК РФ выступает лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации. При характеристике субъекта преступления в диспозиции названных норм обоснованно используется только понятие «организация», представляющее собой более широкую и емкую категорию по отношению к понятиям «предприятие» и «учреждение».

В соответствии со ст. 273 Трудового кодекса Российской Федерации (далее — ТК РФ) под руководителем организации понимается физическое лицо, которое в соответствии с законом или учредительными документами организации осуществляет руководство этой организацией, в том числе выполняет функции ее единоличного исполнительного органа. Особенность правового положения руководителя заключается в том, что он представляет организацию в гражданско-правовых отношениях, а также осуществляет руководство организацией как субъект трудовых отношений6.

Действующее законодательство, учитывая выполнение руководителем функции единоличного исполнительного органа, исходит из определения руководителя организации как «первого» руководителя юридического лица7. Поэтому иные лица (заместители, главный бухгалтер, члены совета директоров и т. п.) нести ответственность как исполнители по данной норме закона не могут. Представляется ошибочным мнение о возможности привлечения к уголовной ответственности за невыплату заработной платы и иных установленных законом выплат в качестве исполнителей — представителей работодателя, обладающих полномочиями по распоряжению денежными средствами организации8, поскольку специальный субъект состава преступления определен в законе только как руководитель организации. Вместе с тем следует подчеркнуть, что указанные лица могут временно исполнять обязанности руководителя организации (например, во время его отпуска или болезни), поэтому в данный период времени они должны рассматриваться в качестве субъекта преступления по ст. 1451 УК РФ. В противном случае иные представители работодателя в преступлении со специальным субъектом могут нести уголовную ответственность только как соучастники (например, подстрекатели, пособники, организаторы)9. В этой связи для квалификации деяния по ст. 1451 УК РФ важно определить правовой статус лица как руководителя на основании заключенного с ним трудового договора, учредительных документов, а также иных нормативных документов, в соответствии с которыми на указанное лицо были временно или постоянно возложены функции руководителя организации.

Однако сущность понятий, характеризующих признаки специального субъекта рассматриваемого преступления, не охватывает всей специфики трудовых отношений, в связи с чем применение ст. 1451 УК РФ на практике вызывает определенные трудности. По справедливому замечанию А. Мелентьева, формулировка диспозиции ст. 1451 УК РФ исключила из круга субъектов данного преступления индивидуальных

предпринимателей без образования юридического лица10. Если под организациями российское законодательство понимает юридические лица, то индивидуальный предприниматель в соответствии со ст. 23 ГК РФ осуществляет свою предпринимательскую (хозяйственную) деятельность без образования юридического лица, выступая в гражданско-правовых отношениях в качестве физического лица, которое также наделено правом найма работников и заключения с ними трудовых договоров.

Уголовное законодательство наряду с руководителем организации в качестве специального субъекта преступления также выделяет индивидуального предпринимателя. Например, диспозиции ст. 176, 196, 197, 1992 УК РФ устанавливают ответственность за совершение данных преступлений как руководителем организации (юридического лица), так и индивидуальным предпринимателем. В этой связи можно прийти к обоснованному выводу о том, что индивидуальный предприниматель в качестве лица, обладающего правом найма и увольнения работников, был неоправданно исключен из круга субъектов преступления, предусмотренных ст. 1451 УК РФ.

Аналогичный пробел законодательства выявлен Э. Скрябиным при анализе состава преступления, предусмотренного ст. 201 УК РФ, поскольку субъектами данного преступления являются лица, выполняющие управленческие функции в коммерческой или иной организации, которая представляет собой юридическое лицо11. Им отмечено, что лица, работающие у индивидуального предпринимателя по трудовому договору, могут выполнять отдельные управленческие функции, но, строго следуя букве закона, уголовную ответственность по ст. 201 УК РФ они нести не могут.

Сущность субъекта преступления, предусмотренного ст. 1451 УК РФ, тесно связана с понятием работодателя. Согласно ст. 20 ТК РФ работодателем является физическое либо юридическое лицо (организация), вступившее в трудовые отношения с работником. Под физическими лицами, являющимися работодателями, трудовое законодательство признает индивидуальных предпринимателей, а также физических лиц, вступающих в трудовые отношения с работниками в целях личного обслуживания и помощи по ведению домашнего хозяйства. Поэтому в ст. 1451 УК РФ необходимо установить ответственность и для данной категории лиц.

С учетом высказанных положений представляется целесообразным включить в диспозицию ст. 1451 УК РФ в качестве субъекта преступления индивидуального предпринимателя, а также иное лицо, вступившее в трудовые отношения с работником.

Примечания

1 См.: Ларичев В. Д., Кудрявцев Д. В. Особенности преступлений, совершаемых руководителями банков // Адвокат. 2005. № 2. С. 28.

2 См.: Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под общ. ред. Л. И. Скворцова. М., 2005. С. 585, 750, 1108.

3 См.: ЕгороваН. Понятие «руководитель организации» в уголовном праве // Уголов. право. 2005. № 1. С. 18; Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации / Под ред. В. И. Шкатуллы. М., 2004. С. 736.

4 См.: Козлова Е. Предприятие как объект и субъект права // Рос. юстиция. 2002. № 8. С. 18.

5 См.: Якушева С. Использование термина «предприятие» в современном гражданском законодательстве // Рос. юстиция. 2004. № 6. С. 27.

6 См.: Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации / Отв. ред. Ю. П. Орловский. М., 2002. С. 591.

7 См.: Шнитенков А. Спорные вопросы регламентации в УК РФ понятия лица, выполняющего управленческие функции в коммерческой или иной организации // Уголов. право. 2004. № 2. С. 83.

8 См., напр.: Уголовное право: Часть Общая и Особенная: Учеб. / Под ред. Л. Д. Гаухмана, Л. М. Колодкина, С. В. Максимова. М., 1999. С. 366-367; Миронов В. И. Постатейный комментарий Трудового кодекса Российской Федерации // Трудовое право. 2002. № 12. С. 54.

9 См.: ТрайнинА. Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957. С. 291-292; Пионтковский А. А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961. С. 584; Орымбаев Р. Специальный субъект преступления. Алма-Ата, 1977. С. 125; Устименко В. В. Специальный субъект преступления. Харьков, 1989. С. 80-89; Жуковский В. И. Субъект преступления в уголовном праве России: Дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002. С. 110-114.

10 См.: Мелентьев А. Уголовная ответственность за невыплату заработной платы // Законность. 2005. № 9. С. 47-48.

11 См.: Скрябин Э. Субъект злоупотребления полномочиями и коммерческого подкупа // Законность. 1999. № 12. С. 35.

Е. В. Кунц

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИй,

совершаемых лицами женского пола в исправительных учреждениях

Рассматриваются психологические особенности личности преступника, имеющие большое значение при разработке мер предупреждения и профилактики преступлений, совершенных указанными лицами неоднократно. Особое внимание уделяется проблемам увеличения пенитенциарного рецидива в местах лишения свободы, ресоциализации осужденных лиц женского пола.

На сегодняшний день достаточно серьезной проблемой как на законодательном, так и на правоприменительном уровне является высокий удельный вес лиц, осужденных к лишению свободы и заключенных под стражу. По данным А. И. Зубкова, «численность лиц, содержащихся под стражей (подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осужденных к лишению свободы), в России в 1999 г. сравнялась с численностью указанного контингента (с учетом лечебно-трудовых профилакториев) всего СССР на конец 80-х годов»1.

Сейчас в местах лишения свободы находятся примерно 823 тысячи человек. Из них почти 700 тысяч находятся в колониях, около 110 тысяч осуждены за убийство, еще 150

тысяч за разбой, грабежи, прочие корыстно-насильственные преступления. Более по-

2

ловины осужденных неоднократно судимы .

Женщины в основном составляют около 50 % от общего количества населения разных стран, 5 % из них — заключенные. Тем не менее в большинстве стран число женщин-заключенных растет очень быстро, а в отдельных регионах мира даже быстрее, чем число заключенных-мужчин.

Проводимая в нашей стране реформа уголовно-исполнительной системы предполагает комплексное решение многочисленных задач, одна из которых — эффективное применение всех средств исправления осужденных. Исправительное воздействие должно осуществляться с учетом типов личности, психологических и индивидуальных особенностей осужденных. Правильно организованная работа с осужденными способствует профилактике конфликтных ситуаций и ведет к предупреждению преступлений в исправительных учреждениях.

Наблюдение за поведением осужденных, их адаптацией к условиям отбывания наказания и оказываемым на них исправительным воздействием позволяет сделать вывод о необходимости дифференцированного подхода к воспитательной работе с осужденными. И такая работа должна строиться на основе психолого-педагогических методов.

Опрос 459 законопослушных граждан Челябинской области показал, что, по их мнению, чем больше лиц, совершивших преступное деяние, отбывают наказание, тем жизнь будет безопаснее. Это далеко не так. Психологи установили, что чем больше времени лицо проводит в тюрьме или колонии, тем больше оно становится подверженным необратимым изменениям в психике.

Наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к осужденным, не должны быть направлены на унижение их человеческого достоинства. Из всех

лиц, находящихся в местах лишения свободы, только 14-18 % — это лица, представляющие опасность для общества и имеющие соответствующие моральные установки, 50-60 % осужденных не примыкают к преступной среде, но при определенных условиях вполне могут в ней оказаться, именно на этих людей должны быть направлены меры профилактического воздействия.

Понятие «личность преступника» тесно связано с общесоциологическим понятием человеческой личности. А. А. Герцензон писал, что «изучение личности преступника — это частный случай изучения человека в обществе»3.

А. М. Яковлев считал, что «человеческая личность есть результат воплощения определенных индивидуально неповторимых черт и свойств, в которых отражается индивидуальный жизненный путь человека, его индивидуальное бытие, обусловленное конкретным содержанием его семейных, производственных, бытовых и прочих отношений и связей — той микросреды, в которой он живет, действует и формируется как личность»4.

Человеческая личность является общим понятием для понимания личности преступника и личности осужденного.

Личность женщины-преступницы является предметом изучения таких наук, как социология, психология, криминология, уголовное право, уголовно-исполнительное право. Нас интересует личность женщины-преступницы и осужденной в рамках криминологической науки.

Криминологическое понимание личности женщины-преступницы, трактовка ее признаков предполагают различные уровни обобщения этого понятия: общее понятие личности преступницы-женщины, различные категории (группы) преступниц, конкретное лицо.

«Общее понятие "личности преступника" есть абстракция. Пока оно не наполнено конкретным содержанием, оно имеет в основном рабочее, вспомогательное значение, позволяя проводить научный анализ различных категорий преступников»5.

Понятие «личность осужденного» включает в себя социальные черты и свойства, характерные в целом для большинства осужденных. Психологами выявлен ряд особенностей, свойственных поведению осужденных женщин. Структура личности осужденной отражает разнообразие образующих ее признаков, их различный характер и роль в этимологии преступного поведения, их взаимосвязь и взаимодействие. Характеристику личности осужденной можно представить следующим образом:

1) социально-демографические признаки;

2) уголовно-правовые признаки;

3) социальные проявления личности в коллективе осужденных и в исправительном учреждении;

4) нравственные свойства;

5) психологические особенности.

К социально-демографическим признакам личности исследователи относят: пол, возраст, семейное положение, трудоспособность и состояние здоровья, образование, род занятий, отношение к религии, гражданство. Все эти признаки, взятые в совокупности, дают ясное представление о контингенте осужденных.

Возрастная характеристика осужденных женщин позволяет сделать вывод о том, что большинство из них принадлежат к возрастной группе 18-40 лет. Лица более молодого и более старшего возраста осуждаются к лишению свободы значительно реже.

Данные проведенного автором исследования свидетельствуют о том, что с увеличением возраста женщин, вступающих в брак, число женщин, не состоящих в браке, возрастает, растет количество осужденных женщин, находящихся в разводе. И самое страшное, что многие женщины потеряли семьи в период отбывания ими наказания. Несмотря на заключение браков среди осужденных в процессе отбывания наказания, их число остается незначительным.

Доля инвалидов и нетрудоспособных женщин растет по преступлениям корыстно-насильственной направленности. Такая же тенденция наблюдается и в отношении лиц, находящихся по приговору суда на принудительном лечении от алкоголизма и наркомании.

Результаты проведенного автором исследования свидетельствуют о том, что в качестве криминогенного фактора все чаще стал выступать образовательный уровень осужденных. Растет количество женщин, осужденных к лишению свободы, имеющих среднее специальное и высшее образование (из 100 осужденных 59 осужденных женщин имеют высшее образование (2006 г.), а в 2005 г. их соотношение составляло 100 и 46). Все чаще стали попадать в исправительные учреждения преподаватели, учителя, врачи. В исследуемых исправительных учреждениях на 1 января 2004 г. их число составило 234, а на 1 января 2005 г.— 321. Все большее количество женщин исповедуют религию, из 900 опрошенных осужденных женщин 689 отнесли себя к верующим6.

Следует согласиться с позицией В. Н. Кудрявцева, который понимает под уголовно-правовыми признаками осужденных данные о характере совершенного преступления, его направленности и мотивации, единоличном или групповом характере преступной деятельности, рядовой или организаторской роли преступника в ней, о прошлой судимости или фактическом рецидиве преступления7.

Выяснение причин, условий совершения преступлений во многом могут помочь найти верные пути индивидуальной воспитательной работы с осужденными.

Сама осужденная женщина в исправительном учреждении обладает определенным статусом. Нахождение в отряде обязывает ее к соблюдению режимных требований, тогда как отношения среди осужденных чаще всего носят неформальный характер. Неподчинение определенным предписаниям внутреннего распорядка исправительного учреждения может повлечь за собой серьезный конфликт. В связи с этим следует особое внимание уделять особенностям воспитательной работы с осужденными, имеющими различную степень восприятия исправительного воздействия. Следует не забывать, что восприятие является исходной посылкой для регуляции поведения, формирования отношения к действительности отдельных индивидов и социальных групп, в том числе различных категорий осужденных. Без знания психологии, учета моделей поведения осужденных нельзя вести речь об их исправлении.

Взгляды, убеждения, оценки, жизненные ожидания и стремления, ценностные ориентиры — это далеко не полный перечень нравственных свойств личности. Известно, что личность осужденной женщины определяется уровнем ее развития, характером и потребностями, от этого во многом зависит ее поведение и законопослушание.

Классификация заключенных в зарубежных пенитенциарных учреждениях имеет разные основания, в частности, в США классификация заключенных проводится в соответствии с вероятностью совершения ими побега и оценкой их опасности.

В пенитенциарных учреждениях Германии заключенные делятся на три группы: 1) лица, не нуждающиеся в ресоциализации; 2) лица, нуждающиеся в ресоциализации; 3) преступники, которые, по всей вероятности, не могут быть ресоциализованы.

Классификация осужденных — это деление осужденных на группы с целью размещения их по пенитенциарным учреждениям, организации исправительного (пенитенциарного) воздействия и их дальнейшей ресоциализации.

Известный немецкий криминолог Г. Шнайдер под классификацией понимает деление правонарушителей на тех, кого нужно исправить, и тех, кого нужно охранять.

С учетом приведенных классификаций представляется возможным распределить всех осужденных женщин на группы с целью оказания на каждую из них индивидуального воздействия.

Традиционно в криминологической классификации личности преступника выделяют: 1) общий тип преступника; 2) личность преступника определенной категории; 3) личность преступника определенного вида.

В основу такой классификации может быть положен как вид совершенного женщиной преступления, так и вид ее противоправного поведения. Так, если за критерий взять корыстные преступления, то можно выделить следующие типы женщин-преступниц:

а) женщины, совершившие корыстно-хозяйственные преступления;

б) женщины, совершившие корыстные преступления по службе;

в) женщины-воры, совершившие преступления против собственности;

г) женщины-мошенницы, совершившие хищения путем обмана или злоупотребления доверием;

д) ненасильственные вымогательницы.

И, наконец, значительное место в структуре личности осужденных отводится их психологическим особенностям. В первую очередь учитываются интеллектуальные, эмоциональные и волевые свойства личности осужденных. Долгое время работе психолога в исправительном учреждении не оказывалось должного внимания. Считалось, что начальники отрядов могут справиться с внутренними проблемами осужденных. В целях достижения задач, которые преследует государство, применяя к преступникам меры уголовного наказания, создаются межрегиональные психологические лаборатории, одна из них создана при ГУИН Министерства юстиции РФ по Челябинской области. Главная задача психологов заключается в проведении научных исследований социально-психологических факторов, обеспечивающих эффективную работу, которая проводится в исправительных учреждениях. Основными направлениями деятельности психологов являются: научно обоснованная целесообразность и эффективность использования в работе новых форм и методов, оказание практической помощи психологам территориальных психологических служб в проведении психодиагностических, психокоррекционных консультаций и психологических мероприятий, разработка новых адаптированных методик изучения личности, групп осужденных, методов дифференцированного воздействия на индивидуальное и групповое поведение лиц, находящихся в учреждениях уголовно-исполнительной системы, прогнозирование и предупреждение негативных явлений в местах лишения свободы.

Таким образом, учет всех признаков, составляющих структуру личности осужденной, позволяет правильно определить направления коррекционной работы, которая приблизит личность осужденной-преступницы к законопослушным формам поведения.

Потребности, интересы осужденных женщин в большинстве своем связаны с теми социальными ролями, которые выполнялись ими в семье, коллективе и обществе. Их убеждения, мотивация поведения в исправительном учреждении часто связаны с

семейно-бытовыми проблемами. Семья для женщин играет роль сдерживающего по отношению к правонарушениям фактора, в то время как семейные конфликты несут в себе криминогенное значение. Это, в первую очередь, характерно для тех осужденных женщин, социальные роли которых непосредственно связаны с жизнью семьи и воспитанием детей. Они более остро переживают утрату свободы, чем те осужденные, у которых нет семьи и детей.

Огромное значение в таких случаях приобретает сохранение социальных связей осужденных женщин: свидания с родственниками, получение посылок и бандеролей, денежных переводов. Женщина неотделима от семьи. Для тех, кто оказался в местах лишения свободы, одна из самых главных и трудных задач — не потерять свою семью, не стать чужой своим собственным детям, родителям, мужу.

Значительную часть осужденных женщин, не реализующих право на свидание, составляют те, семья которых распалась за время отбывания ими наказания. Общение с семьей в период отбывания наказания положительно влияет на дальнейшую социальную адаптацию женщины после отбывания наказания.

Осужденные женщины острее, чем мужчины, воспринимают сам факт изоляции от общества. Особенности их психофизиологической организации обусловливают повышенную возбудимость, восприимчивость к отрицательному влиянию ближайшего окружения, плаксивость, раздражительность. У них чаще, чем у мужчин, происходят нервно-психические срывы, возникают стрессовые ситуации8. Осужденная, семья которой сохранилась, испытывает меньше затруднений, связанных с вопросами устройства своей жизни на свободе. Эти женщины реже совершают правонарушения, чем те, у которых семья распалась за время отбывания наказания. Поддержка семьи особенно необходима в первые месяцы после освобождения, когда вероятность рецидива со стороны освобожденной особенно высока. Большинство женщин-рецидивисток проживали в городе и имели неплохие жилищные условия. Вместе с тем для них характерны низкий общий культурный уровень развития и профессиональная неподготовленность.

Н. М. Ядринцев в 1872 г. обосновал идею самоуправления сообщества заключенных, что способствовало бы их дальнейшему исправлению. Большое значение он придавал коллективистскому настрою в среде заключенных, настаивал на благожелательных отношениях между тюремным персоналом и заключенными, предвосхищая, таким образом, гуманизацию исправительных учреждений .

Огромный вклад в изучение психотерапевтических методов, применяемых в тюрьме, внес крупнейший криминолог Ш. Жермен. Он предпринимал попытки влиять на мораль заключенных и содействовать их исправлению путем создания групп. В качестве примера формы групповой психотерапии он использовал коллективную беседу, объединяя заключенных в группы по уровню интеллектуального развития. В результате беседы заключенные, в том числе женщины, могут обмениваться мнениями по интересующей теме. По мнению Ш. Жермена, такое неформальное общение должно помочь осужденным приспособиться к условиям жизни в тюрьме.

Как показывает опыт западных стран, в тюрьмах женщин обучают домоводству, личному уходу за собой, полезному проведению досуга, проводят культурные и спортивные мероприятия. Такое разнообразное проведение времени заключенными воспринимается как вольная жизнь, поэтому таким женщины легче затем адаптироваться к свободе.

Примечания

1 Цит. по: Горобцов В. И. Институт колоний-поселений как альтернатива реальному лишению свободы // Актуальные проблемы теории борьбы с преступностью и правоприменительной практики. Красноярск, 2002. С. 100.

2 См.: ЧайкаЮ. В. тюрьмах сидят на чемоданах // Рос. газ. 2004. 25 мая.

3 Герцензон А. А. Уголовное право и социология. М., 1970. С. 139.

4 Яковлев А. М. Личность преступника. М., 1975. С. 14.

5 Там же. С. 29.

6 Автор приводит результаты личного исследования, проведенного в 2004 г.

7 См.: Кудрявцев В. Н. Личность преступника. М., 1988. С. 33.

8 См.: Шелдон С. Если наступит завтра. М., 1992. С. 47-107.

9 Ядринцев Н. М. Русская община в тюрьме и ссылке. СПб., 1872. С. 623.

А. Н. Новокрещенов

проблемы уголовной ответственности за неисполнение приговора суда ИЛИ ИНОГО судебного акта

Рассматривается проблема защиты деятельности судебной системы и правоохранительных органов Российской Федерации от преступных посягательств. Актуальность выбранной темы подтверждается тем, что порядок привлечения к уголовной ответственности лиц, посягающих на систему правосудия, недостаточно усовершенствован.

Проблема функционирования судебной власти в настоящее время является, безусловно, актуальной. Число законов, в которых нуждается государство, превышает количество принятых. Не в полной мере реализуется принцип прямого действия Конституции РФ. Президент России В. В. Путин в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию Российской Федерации справедливо отметил, что ключевым вопросом любой власти является доверие граждан государству. Степень этого доверия напрямую определяется тем, как оно защищает своих граждан от произвола. Сегодня нам крайне необходима судебная реформа. Отечественная судебная система отстает от жизни и на практике мало помогает проведению экономических преобразований1. Поступает огромное количество жалоб на необоснованное насилие и произвол при возбуждении уголовных дел, при следствии и в судебном разбирательстве. В существенном совершенствовании нуждается также законодательство, регулирующее порядок исполнения судебных решений, ведь в настоящее время на практике исполняются далеко не все решения судов2.

Новая федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России» на 2007-2011 гг. одной из главных задач определяет утверждение судебной власти в государственном механизме как самостоятельной, влиятельной и независимой силы об-3

щества .

Правосудие — это одна из форм государственной деятельности, которая заключается в рассмотрении и разрешении судами общей юрисдикции, а также арбитражными судами дел в порядке гражданского, уголовного, административного и арбитражного судопроизводства. Если говорить о правоохранительных органах, то они в силу своей компетенции для осуществления правосудия могут оказать помощь при проведении дознания и предварительного следствия.

Следовательно, если говорить о преступлениях против правосудия, то к ним следует относить посягательства на нормальную деятельность органов предварительного следствия, дознания — по всестороннему и объективному расследованию преступлений, судебных органов — по правильному разрешению дел, уголовно-исполнительных органов — по надлежащему исполнению судебных решений.

Принимая во внимание то обстоятельство, что в основу деления на разделы и главы в действующем Уголовном кодексе РФ положен объект преступления, предпочтительно преступления против правосудия выделять по непосредственному объекту.

Таким образом, все преступления против правосудия можно разделить на четыре группы. К первой группе следует относить преступления, включающие посягательства на отношения, обеспечивающие нормальное осуществление судом правосудия.

Ко второй группе следует относить преступления, посягающие на отношения, обеспечивающие нормальную деятельность органов прокуратуры и предварительного расследования по осуществлению функции уголовного преследования.

К третьей группе следует относить посягательства на отношения, обеспечивающие нормальную деятельность органов по исполнению судебных актов.

Четвертую группу составляют посягательства на отношения, обеспечивающие нормальную деятельность всех органов по осуществлению правосудия.

Особую тревогу вызывает состояние дел в сфере исполнения решений органов правосудия, это касается прежде всего преступлений, связанных с незаконными действиями в отношении имущества, подвергнутого описи или аресту либо подлежащего конфискации (ст. 312 УК РФ), побег из мест лишения свободы (ст. 313 УК РФ), уклонение от отбывания лишения свободы (ст. 314 УК РФ), неисполнение приговора суда, решения суда или иного судебного акта (ст. 315 УК РФ).

В истории российского уголовного законодательства норм об ответственности за рассматриваемое преступление было не так много. Статья 34 Новгородской Судной грамоты — одного из интереснейших документов русского феодального права XV в.— устанавливала для уплаты судебных пошлин и исполнения судебного решения срок один месяц. Если в этот срок пошлина не выплачивалась, виновный приставами Новгородского вече принуждался к ее уплате. При попытке уклониться от платежа наказание устанавливалось «всем Великим Новым городом»4.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., уделившее большое внимание преступлениям против правосудия, в гл. 5 «О непреступлении» раздела 5 «О преступлениях и проступках по службе государственной и общественной», в главе «Против порядка управления» раздела «О преступлениях и проступках» предусматривало «ответственность за сопротивление исполнению судебных определений или иных постановлений и распоряжений властей, правительством установленных, а равно и законным действиям чиновника в отправлении его должности, когда оно будет оказано не многими, а лишь двумя или тремя человеками, или даже и одним, но с оружием и с употреблением какого-либо с его стороны насилия»5.

Непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 315 УК РФ, являются интересы правосудия в сфере исполнения судебных актов.

С. В. Максимов считает, что данное преступление содержит два непосредственных объекта. Первый непосредственный объект данного преступления — это общественные отношения, обеспечивающие интересы правосудия. Второй непосредственный объект — общественные отношения, обеспечивающие интересы службы6.

Предметом данного преступления выступают документы, которые фиксируют вступление в законную силу приговора суда, решения суда или иного акта по гражданскому, арбитражному, административному и уголовному делу.

Объективная сторона преступления состоит в злостном неисполнении представителем власти, государственным служащим, служащим государственного или муниципального учреждения, коммерческой или иной организации вступивших в законную силу приговора суда, решения суда или иного судебного акта, а равно воспрепятствовании их исполнению.

Под злостным неисполнением приговора суда, решения суда или иного судебного акта понимается то, что указанное в диспозиции ст. 315 УК РФ лицо не предпринимает действий по его реализации после неисполнения в пятидневный срок повторного

предложения судебного пристава добровольно исполнить судебное решение (п. 3 ст. 9 Федерального закона от 21 июля 1997 г. № 119-ФЗ «Об исполнительном производстве»7 в редакции Федерального закона от 24 декабря 2002 г.).

Под воспрепятствованием исполнению судебного акта понимается противодействие должностным лицам, исполняющим решение суда. По своей конструкции состав преступления является формальным. Преступление окончено в момент совершения общественно опасных действий.

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом, то есть виновный осознает, что незаконно не исполняет приговор суда, решение суда или иной судебный акт или воспрепятствует его исполнению, и желает совершить эти действия (бездействие).

Субъект данного преступления — специальный, им может быть представитель власти, государственный служащий, служащий органа местного самоуправления, а также служащий государственного или муниципального учреждения, коммерческой или иной организации.

В случае привлечения к ответственности по ст. 315 УК РФ любого из вышеуказанных лиц важно обращать внимание на то, с какого момента лицо обретает соответствующие права и обязанности, то есть когда оно становится субъектом рассматриваемого преступления. Таким сроком считается день, указанный в приказе о приеме на работу. Трудовые правоотношения прекращаются вследствие возникновения определенных юридических фактов: 1) истечение срока должностных полномочий; 2) увольнение (со дня издания приказа об увольнении) 3) наступление смерти. Естественно, после этого лицо также не может быть привлечено к уголовной ответственности.

Статистика в целом по Российской Федерации по числу осужденных по ст. 315 УК РФ выглядит следующим образом: 1997 г.— 43 человека, 1998 г.— 52, 1999 г.— 52, 2000 г— 19, 2001 г— 32, 2002 г— 27, 2003 г.— 758.

За период с 2003 по 2005 гг. органами дознания было возбуждено по ст. 315 УК РФ 45 уголовных дел, в том числе в 2003 г.— 7 дел, в 2004 г.— 8 дел, в 2005 г.— 30 дел.

Из общего количества возбужденных уголовных дел по ст. 315 УК РФ окончено производством 30 дел (66,6 %), в том числе 3 уголовных дела, в которые были объединены 17 уголовных дел, переданы в иные органы расследования 15 дел (50 %). Одно дело приостановлено до появления реальной возможности участия подозреваемого в уголовном деле (3,3 %).

Из оконченных производством уголовных дел 3 (10 %) прекращены органом дознания и 25 (83,3 %) направлены прокурором с обвинительным актом в суд, 2 прекращены прокурором (одно — в 2003 г., одно — в 2005 г.).

По обвинительным актам предъявлен ущерб на общую сумму 415 тыс. р., из них до направления дела в суд возмещен ущерб на сумму 124 тыс. р., что составило 29,8 %, ущерб по прекращенным делам составил 140 тыс. р.

Всего направлено в суд 25 уголовных дел, из них по 11 делам вынесены обвинительные приговоры, 11 дел прекращены судом по нереабилитирующим основаниям. Одно дело прекращено по реабилитирующим основаниям, 2 уголовных дела не рассмотрены.

Изучив уголовные дела, прекращенные судами по ст. 25 УПК РФ, можно сделать вывод о том, что вынесенные по уголовным делам судебные решения противоречат

нормам уголовно-процессуального права, поскольку преступления, относящиеся к компетенции службы судебных приставов, в качестве основного объекта имеют интересы правосудия, а не взыскателей.

Так, 7 июня 2005 г. мировым судьей Брединского района Челябинской области прекращено по ст. 25 УПК РФ (за примирением сторон) уголовное дело, возбужденное по обвинению С. В. Катероги в совершении преступления, предусмотренного ст. 315 УК РФ; 11 апреля 2006 г. мировой судья судебного участка № 1 Уйского района Челябинской области А. П. Рожнов признал виновным В. Н. Ефимова, директора ООО «Кусляк» в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 315 УК РФ, который злостно не исполнил вступившее в законную силу судебное решение о выплате денежных средств в пользу граждан, и назначил ему наказание в виде 180 часов обязательных работ.

Изучение приговоров по обобщенным уголовным делам показывает, что действия обвиняемых дознавателями службы судебных приставов, расследовавших уголовные дела, квалифицируются правильно, что подтверждается результатами рассмотрения дел судебными органами.

Примечания

1 См.: Послание Президента РФ Федеральному Собранию // Ежегодные послания Президента РФ 1994-2005 гг. Новосибирск, 2006. С. 324.

2 Там же. С. 326.

3 См.: Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. С. 3.

4 Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. М., 1984-1991. Т. 1. С. 318.

5 Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. М., 1984-1991. Т. 6. С. 242.

6 Уголовное право. Особенная часть: Учеб. / Под ред. Л. Л. Гаухмана, С. П. Максимова. М., 2005. С. 621.

7 См.: Собрание законодательства РФ. 1997. № 30. Ст. 3591.

8 См.: Преступления против правосудия / Под ред. А. В. Галаховой. М., 2005. С. 329.

история государства и права россии

Т. П. Корецкая

юридическая ответственность: эволюция понятия в зарубежной политико-правовой мысли

Представлен анализ возникновения и формирования понимания и определения юридической ответственности, ее основных принципов и признаков в политических и правовых учениях. Особое внимание уделено эволюции понятия юридической ответственности в зарубежной политико-правовой мысли.

Вопросам ответственности в целом и юридической ответственности в частности посвящено немало научных иссследований. Эти вопросы обсуждались как в течение всей мировой истории политико-правовой мысли, так и рассматриваются в современной теории права разных стран. Правоведы до сих пор не пришли к единому мнению по поводу определения приведенных понятий.

Между тем ответственность являлась и является одним из важнейших регуляторов человеческого поведения. Человек не может быть свободен от общества и существовать сам по себе, исключительно благодаря его чувству ответственности в государстве и обществе поддерживаются социальный, нравственный, культурный, правовой и иной порядок.

Еще Аристотель по этому поводу писал: «Хороший гражданин должен уметь быть способным и подчиняться, и начальствовать, добродетель гражданина заключается в умении властвовать над свободными людьми и быть подвластным»1. Подобного рода мысль выражал и Т. Гоббс, утверждавший, что в случае согласия на то других лиц, заключавших договор о создании государства, «человек должен согласиться отказаться от права на все вещи в той мере, в какой это необходимо в интересах мира и самозащиты, и довольствоваться такой степенью свободы по отношению к другим людям, которую он допустил бы у других людей по отношению к себе»2. Им вторил и Ж.-Ж. Руссо: «Общественный договор имеет своей целью сохранение договаривающихся. Кто хочет

достичь цели, тот принимает и средства ее достижения, а эти средства неотделимы от

3

некоторого риска, даже связаны с некоторыми потерями» .

В современной российской теории государства и права чаще всего под термином «юридическая ответственность» понимают «применение к правонарушителю предусмотренных санкцией юридической нормы мер государственного принуждения, выражающихся в форме лишений личного, организационного либо имущественного характера»4. Ее можно охарактеризовать при помощи особых признаков и принципов. К первым относятся: государственное принуждение, определенный объем, связь с правонарушением, негативные последствия, фиксация в санкции правовой нормы и процессуальная форма (правоприменение). Основными принципами юридической ответственности признаются законность, справедливость, неотвратимость, целесообразность, индивидуализация наказания, ответственность за вину, недопустимость удвоения от-ветственности5.

Между тем столь стройная характеристика юридической ответственности сложилась лишь в XX в. До этого времени ее сущность имела множество трактовок с самого

момента появления философских произведений, посвященных в том числе и анализу государственно-правовых явлений. Среди тех, кто рассматривал принципы юридической ответственности, можно назвать таких философов, как Конфуций, Шан Ян, Платон, Т. Мор, Г. Гроций, Т. Гоббс, Дж. Вико, Ш.-Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Ч. Беккариа, И. Кант, Г. Гегель, Т. Бентам, Р. фон Иеринг, Ф. Ницше, Г. Кельзен.

Древнекитайская философия выстраивала все отношения в обществе и государстве на основе определенных норм, призванных обеспечить неукоснительное подчинение подданных государю, как младших членов семьи старшему6. В качестве подобных норм Конфуцием, например, рассматривался сложный комплекс всевозможных этических принципов, закрепленных в ритуалах, установленных мудрыми предками: «Если руководить народом посредством законов и поддерживать порядок при помощи наказаний, народ будет стремиться уклониться (от наказаний) и не будет испытывать стыда. Если же руководить народом посредством добродетели и поддерживать порядок при помощи ритуала, народ будет знать стыд и он исправится. Не зная ритуала, нельзя утвердить себя (в обществе).»7. Другими словами, человек, совершавший какой-либо неправомерный поступок, автоматически становился нарушителем воли предков, что было непростительно и подвергалось всеобщему порицанию и наказанию.

В отличие от Конфуция, отрицая ритуал, как опасное явление, приносящие с собой ошибки прошлого, которые привели ранее к гибели существовавших государств, Шан Ян считал, что только суровые наказания помогают человеку выработать добродетель, которая дает ему возможность ответственно относиться к выполнению всех возложенных на него обязанностей: «Наказания порождают силу, сила порождает могущество, могущество порождает величие, вселяющее трепет, (порождающее.— Т. К.) ... добродетель. Так, добродетель ведет свое происхождение от наказания»8. Шан Ян вводил принцип круговой поруки9, призванный укрепить понимания людьми необходимости неукоснительно соблюдать существовавшие в государстве законы10.

Государственно-правовая концепция брахманизма, получившая яркое воплощение в Дхармашастрах11, в том числе и Законах Ману, уже устанавливала разную степень ответственности людей за нарушение дхармы. При этом учитывалось социальное положение,— точнее говоря место, занимаемое правонарушителем в варно-кастовой структуре индийского общества, мотив, «место и время по правде. состояние виновного и суть преступления», объект преступления, а также принималась во внимание возможность рецидива12. К тому же человек не мог уйти от ответственности и тогда, когда он оставался не найденным правосудием при жизни. В этом случае, согласно карме, наказание настигало его в последующих жизнях.

Идею о соразмерности какого бы то ни было правонарушения и ответственности, которую человек нес за него, проводил в жизнь и Платон. Это было вполне логично, так как в основе миропонимания древних эллинов лежала категория справедливости: «.вообще каким бы то ни было образом (закон должен.— Т. К.) заставить человека возненавидеть несправедливость и полюбить или, по крайней мере, не питать ненависти к природе справедливости.»13. Философ был убежден сам и убеждал своих современников в том, что «вообще никто не должен оставаться безнаказанным за какой бы то ни было проступок»14. Все это было необходимо для того, чтобы человек в полной мере осознал свою неправоту и необходимость соблюдения установленных законами норм. Спектр наказаний расширялся за счет «сидения или стояния в унизительных» для этого местах, а также «стояния возле святилищ на окраине страны»15. Исключительно

в крайнем, самом безнадежном случае, если человек был «неисцелим», неоднократно неся ответственность каждый раз за новые правонарушения,— только в этом случае, по мнению Платона, закон может предусматривать применение смертной казни.

С возникновением и распространением христианства связывается появление концепции божественной сущности государства и права, которая рассматривала и вопрос об ответственности человека. Любое нарушение им обязанностей и установленных обществом и государством норм рассматривалось как грех, за который он отвечал перед Богом, точнее перед Его представителями на земле — церковью и главой государства, получившими от Бога право управлять людьми. Кроме того, наказание или поощрение за деяние применялось к человеку и в загробной жизни. Спектр правонарушений в средние века был весьма велик, практически любое действие или бездействие человека могло рассматриваться как неправомерное. При этом предостеречь людей от его совершения должны были ужесточавшиеся наказания.

Томас Мор с осуждением отзывался о смертной казни через повешение, к которой приговаривался вор, указывая на ее «нелепость и пагубность для государства» и общества: «Такое наказание воров .. .за пределами справедливости и неполезно обществу... чрезмерно сурово и недостаточно для его обуздания. Насколько же нелепо и пагубно для государства равно наказывать и вора, и убийцу.»16. Более того, он считал, что столь жестокое наказание не помогало государству защищать добропорядочных граждан, а подталкивало «вора» к совершению во время кражи еще и убийства: «... когда разбойник видит, что осужденный за кражу рискует не меньше, чем. уличат его еще в убийстве, то одна только эта мысль побудит его зарезать того, кого. он всего лишь намерен был ограбить.»17. «Для того чтобы человек мог исполнять возложенные на него обязанности, по отношению к нему нельзя применять только наказание, но необходимо выработать систему поощрений и почестей, которые бы он получал в благодарность от государства и общества в зависимости от собственных заслуг18 как при жизни, так и (в особых случаях) после его кончины».

Политико-правовая мысль эпохи Просвещения закладывает теоретические основы понятия юридической ответственности, точнее ее ведущих принципов, тогда как до этого времени о них можно было говорить только опосредованно. Они существовали интуитивно, если можно так рассуждать о юридических терминах.

Теоретическое оформление этих принципов началось с концепции Г. Гроция, который предполагал, что в случае привлечения человека к юридической ответственности необходимо учитывать два важнейших момента: ответ на вопрос о том, за что «воздается»; и то, ради чего «воздается», то есть цель наказания. Подобных целей мыслитель определял три: во-первых, ради «пользы совершившего преступное деяние»; во-вторых, для «пользы того, против кого оно было направлено»; и, в-третьих, ради «пользы всех в целом»,— причем вторая цель реализуется на основании естественного права самим пострадавшим от правонарушения, совершенного против него. Каждая цель, в свою очередь, дает возможность прибегнуть к применению различных мер воздей-

19

ствия .

Кроме того, Гроций также впервые в истории политико-правовой мысли заявлял о том, что обязательно нужно учитывать степень виновности человека, так как: «Никто не должен быть наказан свыше своей виновности. .В соответствии с виновностью преступление влечет большее или меньшее наказание по соображениям пользы»20. Рассуждая таким образом, Т. Гоббс отождествлял наказание невиновного с нарушением

естественного закона. Этот закон запрещал людям «руководствоваться в своей мести чем-либо, кроме соображения будущего блага», так как «наказание невиновного не может принести государству никакой пользы»21, и требовал, основываясь на принципе справедливости, воздаяния каждому правонарушителю должного, что не соблюдалось в случае наказания невиновного. Единственная цель, преследуемая государством и людьми при привлечении правонарушителя к ответственности, состояла, по мнению

философа, в необходимости «исправить самого виновного либо его наказанием сделать

22

лучше другим» .

В дальнейшем политико-правовые идеи эпохи Просвещения относительно юридической ответственности развивались именно вокруг обсуждения принципов целесообразности, ответственности за вину и законности, хотя, например, Ч. Беккариа вводил еще и принцип гуманизма, который, по его твердому убеждению, выражался в отмене смертной казни, а также в применении менее строгих наказаний: «Не суровость наказания, а продолжительность его морального воздействия — вот что оказывает наибольшее влияние на душу человека.»23. Акцентируя свое внимание на этом вопросе, просветитель говорил о том, что жестокие, порой бесчеловечные наказания присущи народам с низким уровнем развития, тогда как нации с более высоким уровнем развития имеют и высокую восприимчивость. Она же, в свою очередь, обуславливает уменьшение «суровости наказаний, если хотят сохранить неизменным соотношение между

24

предметом и его адекватным восприятием»24.

В конце XVШ-XIX вв. в Европе начинается оформление нового уголовного и гражданского законодательства. Именно в XIX в. произошло окончательное обособление юриспруденции, как самостоятельной науки, от философии. С этим был связан и интерес к теоретическим проблемам юриспруденции, в том числе и к четкой единой трактовке ряда юридических понятий и терминов, а также к определению присущих им признаков и принципов. Немалый вклад в осмысление юридической ответственности был сделан и И. Кантом, заявлявшим о том, что каждый должен поступать согласно некой максиме, которая «может иметь силу всеобщего закона»25, призванного определять степень юридической ответственности за нарушение установленных им требований к поведению человека. Иначе Кант видел цель юридической ответственности, считая, что в ней реализуется право общества или человека, пострадавшего от действий правонарушителя, на возмездие, которое обязательно осуществляется только в рамках правосудия, точно определяя при этом качество и меру наказания. Кроме того, философ предлагал новый принцип юридической ответственности, а именно — принцип равенства, согласно которому суд не должен был склоняться в пользу одной стороны более, чем в пользу другой26. В этом-то как раз и заключался, с его точки зрения, смысл права возмездия.

В спор с Кантом вокруг всеобщего закона вступил Г. Гегель, который высказывал сомнения по поводу того, может ли вообще человек соответствовать этим требованиям, если до этого времени элементарно не были определены принципы, «указывающие, что нам следует делать»27. Он говорил о том, что различные философские умозаключения не создают повод для привлечения к ответственности человека, так как для того, чтобы его поведение противоречило всеобщему закону, должен существовать сам закон или, хотя бы, критерий, устанавливающий эту норму определенного правопорядка, которой бы противоречили какие-либо действия субъекта. Завершая эти размышления, Гегель приходит к выводу о необходимости как можно быстрее разрабатывать

«позитивные определения» таких понятий, как преступление и наказание, причем последнее не должно было выступать в виде некой угрозы для человека28.

Как раз эту задачу в какой-то мере выполнил И. Бентам, создавший стройную концепцию юридической ответственности или «предотвращения вреда» как общей цели всех законов. Считая наказание наиболее радикальным средством для ее достижения, он называл ряд второстепенных целей и правила, определяющие «пропорцию между наказанием и преступлением», и признаки наказания. Заслуга мыслителя состояла еще и в том, что он первым обратил внимание на существование различных обстоятельств, исключавших или, наоборот, отягчавших юридическую ответственность виновного лица29. К тому же он был уверен в том, что, привлекая человека к ответственности за правонарушение, государство должно учитывать «возраст, пол, звание, богатство или бедность и много других обстоятельств», от которых зависел выбор того или иного вида наказания30. Подобная позиция не отличала его концепцию от понимания ответственности в брахманизме, но была первой гласной попыткой законодательного закрепления данной идеи.

И. Бентама считают родоначальником позитивизма, весьма популярного до сих пор направления в философии права и истории юриспруденции. Это течение отрицает всякое иное право, кроме позитивного. Другими словами, любое государственно-правовое явление позитивисты рассматривали исключительно как творение человека ради его же пользы.

Одним из ярких представителей данного направления в юриспруденции стал в XX в. Ганс Кельзен, который сформулировал оригинальное, но в то же время актуальное для своего времени «чистое учение о праве». Он по-новому трактовал практически все известные на тот момент в теории государства и права понятия и категории. К таковым относилась и юридическая ответственность. С точки зрения юриста-теоретика, ответственность предусматривает то, что «индивид юридически обязан вести себя определенным образом, если его противоположное поведение обуславливает акт принуждения (в качестве санкции)»31. При этом из поля зрения нельзя упускать то, что, в отличие от всех описанных выше политико-правовых концепций, где к ответственности привлекались непосредственно субъекты правонарушения, Г. Кельзен поднял вопрос о возможной ответственности третьих лиц за неправомерное деяние субъекта. «Индивид, против которого направлено правовое последствие противоправного деяния,— писал теоретик,— ответствен (несет юридическую ответственность) за это деяние. В первом случае он несет ответственность за собственное деяние. Здесь обязанный индивид тождествен ответственному индивиду: ответствен потенциальный нарушитель. Во втором случае один индивид отвечает за правонарушение, совершенное другим: обязанный индивид не тождествен ответственному индивиду»32. Эта новая для теории права, но давно принятая на практике, форма ответственности имела в виду ответственность родителей за неправомерные поступки своих детей, не достигших дееспособного возраста, а также ответственность, например, поручителей по обязательствам, взятым на себя должниками.

Субъект правонарушения или лицо, его замещающее, несет эту ответственность по-разному. Так, если непосредственный правонарушитель отвечает либо «своей личностью», либо имуществом, либо личностью и имуществом, то поручитель или его законный представитель отвечает только имуществом. Это обусловлено тем, что последние два лица являются не субъектами, а «объектами поведения, определенного правопорядком в качестве последствия,— а именно, объектами «акта принуждения»33.

Кроме того, Г. Кельзен несколько иначе классифицировал юридическую ответственность. Так, он выделял: во-первых, уголовно-правовую и гражданско-правовую ответственность, во-вторых, индивидуальную и коллективную, в-третьих, виновную ответственность (за преднамеренное деяние и за неосторожность) и ответственность независимо от вины34. Если первая классификация не вызывает принципиальных споров, то вторая и третья классификации весьма интересны и требуют более пристального внимания.

Коллективная ответственность, с точки зрения автора, была «характерным элементом первобытного правопорядка», так как из-за «недостаточно развитого сознания своего «Я» первобытный человек чувствовал себя настолько единым с членами своей группы, что всякий . поступок одного из них» воспринимался «как поступок самой группы», то есть как нечто, сделанное «ими» совместно35. Вследствие этого наказание или поощрение применялось ко всей этой группе в целом. В этом случае наиболее характерным примером может быть идея круговой поруки Шан Яна. При этом ответственность, которую некто, согласно установленному нормой порядку, несет за правонарушение другого лица, является своего рода разновидностью коллективной ответственности. Все же она не пережиток, который нужно ликвидировать, а необходимое превентивное действие, имеющее желательный эффект только в том случае, когда обязанный индивид (или, как называет его сам автор, потенциальный правонарушитель) понимает, что санкция правовой нормы, как зло, «направлена. против члена его семьи, родственника, согражданина»36. Наиболее же типичным видом ответственности является индивидуальная ответственность, когда санкция нормы права направлена исключительно на

37

непосредственного правонарушителя .

Третья классификация весьма показательна, так как окончательно в теоретическом и, следовательно, практическом плане юридическая ответственность стала рассматриваться как «расплата» человека именно за виновное деяние, где под «виной» понимается «определенное положительное соотношение, существующее между внутренним (мысленным) поведением правонарушителя и событием, вызванным или предотвращенным посредством его внешнего поведения, то есть вина состоит в его направленном на это умысле или предвидении»38. К тому же к виновной ответственности, кроме преднамеренной, относится еще и ответственность за неосторожность, при этом в качестве «неосторожности» выступает «непроявление. предписанного правопорядком предвиде-

39

ния» или отсутствие «предписанной предусмотрительности» .

В ином случае, когда индивид не желал или не предвидел наступление какого-либо события, а оно произошло «случайно» и без его на то ведома, Кельзен говорил об ответственности за последствия независимо от вины40. Как ответственность без вины рассматривалась также и та разновидность коллективной ответственности41, когда санкция направлена не на правонарушителя, а, как было указано выше, на другого индивида, состоящего с ним в установленных правопорядком отношениях.

Итак, в заключение необходимо сказать о том, что понимание юридической ответственности претерпело более чем за 2,5 тысячелетия существенную эволюцию. Во-первых, теория права от мысли об ответственности за правонарушение семьи правонарушителя или группы лиц, членом которой он являлся, со временем пришла к идее об ответственности за последствия правонарушения субъекта, совершившего данное правонарушение, оставляя при этом возможность, когда за его действия несет ответственность его законный представитель.

Во-вторых, изменилась и лексика, применяемая по отношению к субъекту правонарушения. Если до середины XIX в. его называли в соответствии с тем преступлением или проступком, в совершении которого он обвинялся,— вором, убийцей, насильником, разбойником и тому подобное, то примерно в середине XIX в., а особенно в XX в. его начинают называть субъектом правонарушения; индивидом, совершившим правонарушение (проступок или преступление); подозреваемым; потенциальным правонарушителем и так далее.

В-третьих, к XX в. происходит окончательное выделение принципов юридической ответственности. К ним относятся уже обозначенные нами и появлявшиеся в следующей последовательности принципы: законности, справедливости, неотвратимости ответственности, целесообразности, ответственности за вину, индивидуализации наказания и недопустимости удвоения юридической ответственности.

И, в-четвертых, несмотря на то, что никто из мыслителей, чьи концепции были рассмотрены, не выделял признаки юридической ответственности, не трудно увидеть их последовательное формирование. Первыми в политико-правовой мысли появляются и постепенно укрепляются такие ее признаки, как связь с правонарушением и негативные последствия для правонарушителя. Если изначально, а в некоторых случаях вплоть до эпохи Просвещения, считалось, что к ответственности субъект правонарушения мог быть привлечен не только государством, но и отдельными членами общества, то с начала XIX в., и особенно в XX в., важнейшим признаком юридической ответственности становится государственное принуждение. Кроме того, параллельно с ним оформляются и последние три признака — определенный объем ответственности, фиксация в санкции правовой нормы и процессуальная форма (правоприменение).

Примечания

1 Аристотель. Политика: В 4 т. Пер. с древнегреч. / Общ. ред. А. И. Доватура. М., 1983. С. 452.

2 Гоббс Т. Левиафан, или материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Соч.: В 2 т.: Пер. с лат. и англ. / Под ред. В. В. Соколов. М., 1991. Т. 2. С. 99.

3 Руссо Ж.-Ж. Об общественном договоре, или принципы политического права. М., 1969. С. 105.

4 Лебедев В. А., Киреева Е. А., Шадрин В. М. Теория государства и права: Учеб. пособие. М., 2005. С. 34; Малько А. В. Теория государства и права: Учеб. М., 2001. С. 91; Теория государства и права: Учеб. / Под ред. В. М. Корельского, В. Л. Привалова. М., 1987. С. 112.

5 См.: Синякин И. Н., Черных Е. В. Юридическая ответственность // Теория государства и права / Под ред. Н. И. Матузова, А. В. Малько. М., 2001. С. 600-601.

6 См.: Кривцов В. А. Вступительная статья к «Лунь юй» // Древнекитайская философия: Собр. текстов: В 2 т. М., 1972. Т. 1. С. 139.

7 Там же. С. 143, 174.

8 Там же. Т. 2. С. 217.

9 Под круговой порукой Шан Ян понимал ситуацию, когда за преступление любой степени тяжести карались «три категории родственников» преступника.

10 См.: Книга правителя области Шан (Шан Цзюнь Шу): Пер. с кит. М., 1993. С. 206.

11 Дхарма — закон; шастра — сборник; Дхармашастры — сборники законов в Древней Индии.

12 Законы Ману / Пер. С. Д. Эльмановича. М., 1992. С. 157-158.

13 Платон. Законы // Собр. соч.: В 4 т.: Пер. с древнегреч. / Общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М., 1994. Т. 4. С. 317.

14 Там же. С. 308.

15 Там же. С. 309.

16Мор Т. Утопия: Пер. с лат. Ю. М. Каган. М., 1978. С. 139.

17 Там же. С. 139.

18 Там же. С. 237.

19 Гроций Г. О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права: Пер. с лат. А. Л. Сакетти / Под общ. ред. С. Б. Крылова. М., 1994. С. 473, 457-458.

20 Там же. С. 473.

21 Гоббс Т. Указ. соч. Т. 2. С. 247.

22 Гоббс Т. Основы философии. Часть третья. О гражданине // Соч.: В 2 т.: Пер. с лат. и англ. / Сост. В. В. Соколов. М., 1991. Т. 1. С. 310.

23Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 170.

24 Там же. С. 246-247.

25 Кант И. Метафизика нравов // Соч.: В 8 т. М.:, 1994. Т. 6. 247.

26 Там же. С. 367.

27 Гегель Г. Философия права: Пер. с нем. / Ред. и сост. Д. А. Керимов, В. С. Нерсесянц. М., 1990. С. 177.

28 Там же. С. 144, 147.

29 См.: Бентам И. Введение в основания нравственности и законодательства // Теория государства и права: Хрестоматия: В 2 т. / Авт.-сост. В. В. Лазарев, С. В. Липень. М., 2001. Т. 2. С. 460464.

30 См.: Бентам И. Основные начала Уголовного кодекса // Теория государства и права: Хрестоматия: В 2 т. / Авт.-сост. В. В. Лазарев, С. В. Липень. М., 2001. Т. 2. С. 465.

31 Чистое учение о праве Ганса Кельзена // К XIII конгрессу Международной ассоциации правовой и социальной философии (Токио, 1987): Сб. переводов: Пер. С. В. Лёзова / Отв. ред. В. Н. Кудрявцев, Н. Н. Разумович. М., 1987. Вып. 1. С. 161.

32 Там же. С. 162.

33 Там же. С. 163.

34 Там же. С. 162; 164-166; 169.

35 Там же. С. 165.

36 Там же. С. 164.

37 Там же. С. 165.

38 Там же. С. 166.

39 Там же. С. 163.

40 Там же. С. 165.

41 Там же. С. 169.

А. Н. Смертин

радикализм как политическая традиция

В ИСТОРИИ РОССИИ

Рассматривается одно из малоизученных явлений развития политико-правовой мысли — радикализм. Особое внимание уделяется особенностям развития и становления, терминологического содержания данного понятия именно в России, для которой оно имеет особое историческое значение и уникальность.

В России радикализм является не только методом решения конкретных политико-правовых и социально-экономических задач, характеризует политико-правовую позицию отдельных лидеров, партий, социальных групп, но и выступает как перманентное, нередко доминирующее явление, важнейшая политико-правовая культурная традиция. По наблюдениям А. С. Изгоева, не только в периоды кризисов, массовых выступлений, но и любого «общественного возбуждения» крайние элементы в России «очень быстро овладевают всем, не встречая почти никакого отпора со стороны умеренных»1. По мнению С. Л. Франка, радикализм у нас не исчерпывается анархическими или революционными направлениями. Напротив, «общее существо его духа было независимо от того политического содержания, в которое он вкладывался», а доминировала та его разновидность, которая «всегда тяготеет к крайностям, к отрицанию всяческих духовных начал, к вере в одну лишь физическую силу.». По его мнению, «промежуточные» духовные образования, завоевавшие прочные позиции в западной цивилизации, в России были невозможны прежде всего «религиозно-психологически»2.

Таким образом, политико-правовой радикализм в России, наряду с консерватизмом, является важнейшей политико-правовой культурной традицией, обусловленной особенностями исторического, политико-правового развития страны, психологии, культуры, географическими условиями. Данный подход к анализу политико-правового радикализма не исключает, а предполагает при исследовании конкретных проявлений этого феномена рассматривать его и как способ, метод решения локальных политико-правовых и социально-экономических проблем, и как психологическое свойство политических субъектов, определяющее их политический темперамент.

Выбранный ракурс исследования феномена радикализма требует уточнения понятия «культура». Существует много подходов к пониманию культуры. Одни исследователи включают в это понятие всю социальную жизнь, другие отождествляют культуру лишь с духовной жизнью, третьи рассматривают ее как совокупность материальных и духовных ценностей и т. д. На наш взгляд, наиболее плодотворным является деятель-ностный подход к пониманию сущности культуры. «Культура не в вещах,— считает Э. Я. Баталов,— вещи — это опредмеченная, мертвая или лучше сказать законсервированная культура, которая может навсегда остаться в латентном состоянии. Культура не в головах. Последние суть не более, чем психологическая основа культуры. Культура — в конкретных, живых, постоянно угасающих и вновь возникающих отношениях между деятельными субъектами. Нет таких отношений — нет культуры»3. Аналогичной точки зрения придерживается В. А. Щегорцов. По его мнению, культура выражает не только объективность созданных человеческой деятельностью ценностей, но и отношения

человека к этим ценностям. Культура «характеризует человеческие запросы и интересы, она не существует как вне деятельности человека, так и вне его сознания, в чем бы она ни проявлялась. представляет собой качественно измеримую реальность. в нашем понимании выступает как качественная сторона деятельности. ее результатов»4.

Подход, при котором культура в целом и политическая и правовая культура в частности рассматриваются как качественная сторона деятельности, позволяет сфокусировать внимание на политико-правовом радикализме как элементе культуры, феномене, зависящем от нее и в свою очередь влияющем на культуру общества в целом. Одновременно такой подход позволяет сделать смысловое ударение на политико-правовом радикализме не только как элементе политико-правовой жизни общества, обусловленном культурой, но и феномене, проявляющемся в деятельности политических субъектов, влияющем на характер политико-правовых отношений в процессе функционирования политико-правовой системы.

Выделим основные группы отношений, составляющих основу политико-правового радикализма. Во-первых, это отношение субъектов политико-правового процесса (индивидов, групп, классов, партий) к существующим политико-правовым институтам, политико-правовой системе в целом. Радикализм характеризуется устойчивым, критически негативным отношением к политико-правовой системе, отдельным ее элементам, требует их изменения, которые могут быть нацелены как на инновации, так и на реставрацию существовавших в прошлом политико-правовых структур, ценностей. Во-вторых, большое значение имеют отношения между элементами, институтами внутри политико-правовой системы. Взаимодействия между партиями, властвующими и оппозиционными группировками, законодательной, исполнительной, судебной властями, средствами массовой информации и властными структурами и т. д. отличаются слабовыраженной готовностью и способностью к цивилизованному, легитимному урегулированию возникающих конфликтов, разногласий, выработке совместных решений. В-третьих, отношение политико-правовой системы, ее институтов к политическим субъектам характеризуется приоритетностью силовых, насильственных методов воздействия на них.

Радикальная политико-правовая деятельность нацелена на структурную и функциональную перестройку существующей политико-правовой системы. Ее доминирующие средства воздействия на политико-правовую реальность обусловлены господствующей политической и правовой культурой и варьируются в широком диапазоне — от полного разрушения существующих институтов, ценностей, до изменений, не разрушающих основы политико-правовой жизни, но капитальным образом преобразующих их. Радикальной является революционная, террористическая, экстремистская деятельность, но такой может быть и реформаторская деятельность. Радикализм проявляется на микроуровне, мезоуровне и макроуровне.

Консерватизм и радикализм находятся на разных полюсах политико-юридического спектра. В России между этими идеологическими направлениями, политико-правовыми, культурными традициями было немало сходства5. Выделим некоторые из них. Для обоих политико-правовых направлений характерен утопизм, идеализация, романтизация либо прошлого, либо будущего. Вырабатывая идею сбалансированности политико-правовой системы, консерваторы Запада исходили не столько из идеализации прошлого, сколько из потребностей настоящего. Они экономически, юридически, политически обосновывали идеи стабильности, порядка, законности, противопоставляя их хаосу,

развалу, революции, беззаконию, поддерживали назревшие изменения. Русские «правые» не представляли собой позитивную силу. По оценке Н. А. Бердяева, С. Л. Франка, Б. А. Кистяковского и других, консерваторы в России были скорее реакционерами, разрушителями, чем охранителями каких-либо ценностей. Н. М. Карамзин, С. С. Уваров, К. П. Победоносцев являлись ярыми противниками каких-либо изменений в политико-правовой жизни, считая их в принципе реакционными. Славянофилы, выступая за некоторые свободы, отмену крепостного права, не занимались практической разработкой выдвигаемых юридических идей. Не настоящее, а идеализируемое прошлое выступало для них основой совершенствования.

В России славянофилы и радикалы были близки в своем пренебрежении к праву. Органическая нелюбовь ко всякой законности, негативное отношение к праву шло у нас, по оценке Н. А. Бердяева, справа и слева6. К. С. Аксаков, В. И. Киреевский отрицали путь «внешней правды», при котором отношения между народом и властью строятся на принципах «формальной» законности, правопорядка, законопослушания. Они приветствовали путь «внутренней правды», которым пошла Россия, где основой отношений власти и подданных является не закон, а доверие, совесть, обоюдное желание пользы. К. Н. Леонтьев осуждал «вексельную честность» западноевропейского буржуа и гордился тем, что русским она чужда. Л. Н. Толстой оценивал право как зло, видел в нем препятствие для нравственного совершенствования народа. П. Е. Астафьев констатировал, что русскому человеку «гораздо легче поступиться именно юридическим началом, легальностью, чем моральностью», и видел в этом его преимущество. Правовой нигилизм был имманентным, перманентным свойством и русских радикалов. Б. А. Кистяковский замечал опасность возникновения в России неправового властвования, обращал внимание на «притупленность правосознания» революционной интеллигенции, отсутствие у нее интереса к правовым идеям, тот факт, что в ее идейном развитии «не участвовала ни одна правовая идея», а само право расценивалось в первую очередь как «принудительное право». Все это свидетельствовало об отсутствии «внутренней дисциплины», низком уровне правосознания как радикалов, так и консерваторов .

И консервативному, и радикальному типу сознания присущи инверсионная логика и манихейский способ действий, предполагающие абсолютизацию полярностей, деление субъектов политико-правового процесса на «своих и чужих», «правых и неправых», «друзей и врагов». Односторонность, категоричность, нетерпимость, нежелание и неумение слышать и слушать друг друга вели к тому, что два ведущих политико-правовых направления в России формировались не как открытые, а как закрытые течения, не сближались, а обособлялись друг от друга. Взаимоотталкивание вместо взаимопроникновения не способствовало нейтрализации крайностей, устранению недостатков, свойственных обоим направлениям.

Аналогичные недостатки были свойственны и русскому либерализму. Западная модель либерально-демократического развития, которую не раз пытались реализовать в России, оказалась беспочвенной не только в силу отсутствия в стране социального слоя, способного воспринять и отстаивать либеральные ценности. М. Вебер, анализируя ход первой русской революции, отмечал, что массы не могут действовать в духе либеральной буржуазно-демократической программы, им будут импонировать требования, в основе которых лежат интересы, диаметрально противоположные главной идее кадетов — идее прав человека8. М. Вебер подметил такие черты всего либерального зем-ско-кадетского движения без различия его умеренно-реформистского и радикального

флангов, как идеализм, социальный романтизм, отсутствие ясного понимания специфики страны, отстаивание «прав» там, где уже заявили о себе интересы, и личности там, где «голос» получили массы.

Неспособность либералов «возжечь тот политический пафос, который образует притягательную силу каждой крупной политической партии» в силу отсутствия у нее «самостоятельного и положительного общественного идеала» отмечал и С. Л. Франк. Защита таких ключевых, с точки зрения С. Л. Франка, начал, как государственность, право, культура, недостаточно глубоко обоснованы, имеют у либералов значение скорее тактического приема, чем ясного принципа. Русский либерализм, по его оценке, «был проникнут чисто отрицательными мотивами и чуждался положительной государственной деятельности: его господствующим настроением было будирование во имя отвлеченных нравственных начал, против власти и существующего порядка управления, вне живого сознания трагической трудности и ответственности всякой власти. Суровый приговор Достоевского в сущности верен: «Вся наша либеральная партия прошла мимо дела, не участвуя в нем и не дотрагиваясь до него; она только отрицала и хихикала»9.

Таким образом, консервативное, либеральное, радикальное направление российской политико-правовой жизни объединяют идеализм, недооценка экономической, политической, правовой, культурной специфики страны, ориентация на отрицание, противостояние, категоричность, отсутствие самостоятельного позитивного идеала, явная склонность к насильственным методам реализации политико-правовых целей, нетерпимость к носителям противоположных взглядов.

Примечания

1 Изгоев А. С. Об интеллигентной молодежи: (Заметки об ее быте и настроениях ) // Вехи. Интеллигенция в России: Сб. ст. 1909-1910 гг. М., 1991. С. 207-208.

2 См.: Франк С. Л. По ту сторону «правого» и «левого» // Новый мир. 1990. № 4. С. 221.

3 См.: Баталов Э. Я. Политическая культура: понятие и феномен // Политика: проблемы теории и практики: В 2 ч. М., 1990. Ч. 2. С. 127.

4 Щегорцов В. А. Политика: поиски пути к утраченной культуре. М., 1991. С. 13-14.

5 См.: Белов Г. А. Особенности развития политической мысли России // Кентавр. 1994. № 1. С. 130138.

6 См.: Бердяев Н. А. О русской революции // Философия неравенства. М., 1990. С. 40.

7 См.: КистяковскийБ. А. В защиту права (Интеллигенция и правосознание) // Вехи. Интеллигенция в России. М., 1991. С. 113, 110, 115, 129.

8 Изгоев А. С. Указ. соч. С. 207-208.

9 Франк С. Л. Указ. соч. С. 221.

SUMMARIES

Balagurova N. N. STATE AS TERRITORIAL SYSTEM

The many specialist in the field of theories state and right and constitutional right was repeatedly discussed question about sign state. Urgency given question is conditioned first of all that that from that, insofar packed will is revealled contents these sign, is specified their intercoupling between itself, will depend the modern belief about Russian Federation as ligal state.

Kireev C. C. PUBLIC, ECONOMIC AND POLITICAL VALUES LEGAL REFORM

In clause are considered questions of the maintenance of norms of the Constitution of the Russian Federation and the constitutional reform spent in our state. The author gives special attention to a principle of a priority of the rights and the person and the citizen proclaimed not only in Russia, but also the Council of Europe. Besides the short stories of the modern legislation describing the form of a state system and the form of board in the Russian Federation are designated.

Silaev В. S. STRUCTURED ELEMENTS OF THE POLITICAL SYSTEM SOCIETY (METHDOLOGICAL ANALYSIS)

In theories state right in majority its uses the complex notions and categories. Each of such category presents the certain system, structured isolated and formally determined. The author considers one of the the most complex notion — a political system society. It enough is aptly organized analysis of the conceptual positions comparatively this categories.

Slabunov L. A. THE CONSTITUTIONAL REGULATION OF BASES OF ECONOMIC SYSTEM OF THE RUSSIAN FEDERATION

Norms of the Constitution of the Russian Federation mention various aspects of legal policy of our state. The cores from them are attitudes in sphere of economic activities and economy as a whole, becous in this sphere the basic resources of activity practically all institutes of the Russian right are concluded. The author considers problems of the constitutional regulation of questions in sphere of economy not only at the state level, but also at a level of subjects of federation that emphasizes independence and the importance of a considered theme.

Natuev E. V. CENTURY BECOMING OF IDEA OF PARLIAMENTARISM IN A POLITIC-LEGAL IDEA OF PRE-REVOLUTIONARY RUSSIA IN FIRST THIRD XIX CENTURY

Development of modern legal system is impossible for without the analysis of the legislation of the previous stages of development of the Russian state. The author pays special attention of one of debatable problems of history of a politic-legal idea of Russia — the parliamentary right. Clause differs the deep and all-round analysis of norms of the legislation of the considered period.

Graf M. P. OF ITEM OF COLUMNS QUESTIONS CONSISTUENS-LIGAL FASTENING AND MAINTENANCE OF THE SOCIAL AND ECONOMIC RIGHTS IN THE RUSSIAN FEDERATION

Maintenance of the rights and freedom of the person and the citizen is one of the primary goals of the modern russian right. Actual at the present stage of development of our state there are questions of maintenance of full realization of the social and economic rights of citizens. The author defines a circle most thorny questions in sphere of regulation of the given kind actions not only at the state level, but also on legislative.

Chistopolov V. V. PROBLEMS OF TERMINOLOGY AND LEGAL REGULATION OF POLITICAL ADVERTISING

Purpose of present clause is research of terminological «fullness» of public attitudes connected with regulation of distribution of political advertising in the Russian Federation. The conclusion that absence of legal definition of political advertising generates a number of practical problems including connected by that behind frameworks of election campaigns political advertising proves It is not adjusted at all, and from the point of view of the selective legislation it is considered only as one of forms of pre-election campaign. Legal definition of the investigated term. Is offered, and also specific proposals on modification in the current legislation are formulated.

Grishaeva Y. I. INFORMATION OPENNESS AS PRINCIPLE TO ORGANIZATIONS AND ACTIVITY OF THE LOCAL HOME RULE IN RUSSIA

Realii present-day such a that main resource to any activity is presence to information. Most currently this position in sphere of jurisprudence since velocity of the change the public relations so great that lawmaker not always haves time to to reflect them within the framework of law. Consequently, information in sphere not only state device and local home rule, but within the framework of the other branches of the right, must be available any time.

Kulenko O. I. PARTICIPATION OF THE PUBLIC PROSECUTOR IN CIVIL PROCEEDINGS — A WARRANTY OF THE ENSURING THE CONSTITUTIONAL RIGHTS OF THE PEOPLE

The role of the public prosecutor in sphere of protection of the rights and liberties of the person and person it is difficult to revalue. The lawmaker has given the givenned participant of the criminal process broad circle authority in considered to sphere, however, within the framework of civil process of the authority of the public prosecutor were in abbreviated that causes some misgivings in practicability of such decisions. The author considers the marked problem with several sides, emphases sparing legal warranty in sphere of protection of the broken rights not only physical, but also juridical persons.

Atzhanova G. S. MODERN TREND IN SHAPING THE THEORIES TO CONSTITUTIONAL RESPONSIBLITY IN RUSSIAN FEDERATION AND REPUBLIC KAZAKHSTAN

The generally accepted standpoint is that questions to responsiblity are considered in greater volume within the framework of branches of the criminal right, criminal-processual of the right,

criminal-executive right. The questions constitutional-legal responsiblity more actual and less-knouing. The author considers the evolution different standpoint on essence constitutional-legal responsiblity.

Nurmagambetov R. G. NOTION CONSTITUTIONAL-LEGAL ZAPRETOV, RESTRICTIONS AND DOZVOLENIY AS WAYS OF THE LEGAL REGULATION OF THE PUBLIC RELATIONS

The modern condition of the right in Russia allows to speak that more wide-spread method of the legal regulation is giving. The author considers the more studying ways of the legal regulation, when using which in practice appears the most amount of the questions.

Kuzmin A. G. TO A QUESTION ABOUT LEGAL STATUS OF THE LEGAL PERSON

Problems of a legal status of those subjects. Nevertheless, till now there is no precise definition of the given legal category. The author undertakes attempt to eliminate the specified blank of legal technics, author's definition legal status of legal persons is offered. The special attention is given the special attention is given to a parity of the given concept with adjacent categories.

Sushkova O. V. INNOVATIVE FUNCTION OF OBJECTS OF THE INTELLECTUAL RIGHTS

The designated theme for today is the sharpest in sphere of innovative activity. Acceptance of a part by the fourth the civil code the Russian Federation does not promote its development in the Russian Federation. Till now it is not accepted the legal act regulating innovative activity. So, legal definition of an innovation will promote more maximal promotion of development on a foreign market, protection against a unfair competition, to reduction in tax burden. The author of article has tried to define concept of an innovation.

Krasnikov S. V. BANKRUPTCY AS MEANS OF A UNFAIR COMPETITION

Most complex for qualification and definitions of attributes of the objective party of crimes are the structures stipulated ch. 195, 196, 197 Criminal Code the Russian Federation. Investigation of the given group of crimes means carrying out of a plenty complex and seldom enough spent examinations, and also attraction of experts in the field of economic and bank activity. The author marks and analyzes the most disputable concepts and Structure of the given crimes.

Jusupov T. I. SOCIALLY-LEGAL FEATURES OF THE OBJECTIVE PARTY OF MALICIOUS EVASION FROM PAYMENT OF MEANS FOR THE MAINTENANCE OF CHILDREN OR INVALID PARENTS

In clause is lead full enough analysis of structure of the crime stipulated by item 157 Criminal Code the Russian Federation. The author specifies most complicated questions which are necessary for resolving at qualification of criminally-legal act. Especially important the analysis of norms of the family and civil legislation interpreting many objective attributes of structure of a crime.

Polyakova N. A. STRONG REQUIREMENTS WHICH ASSERTS TO THE JURY IN THE ANGLO-SAXONS MODEL OF THE LEGAL PROCEDURE

In this article we review the historical evolution of jury institute in the anglo-saxons model of the legal procedure and its current status. So, we investigate the historical transformation of demands, which asserts to the jury, modification of the jury's status in the process of the legal procedure, features of forming grand and petit jury, as well as brings to light the problem of effectiveness of their collaboration in the settlement the cases in the court.

Shinkaruk D. A. FINANCIAL AGENCIES AS THE SUBJECTS OF PRE-TRIAL REGULATION OF TAX DISPUTES

The report considers a question of possibility of ascription to the subjects of pre-trial regulation of financial agencies' tax disputes. Through the analysis of authorities of financial agencies, the conclusion of absence of bases for inclusion the pointed agencies to the circle of pre-trial resolution's subjects of tax disputes is made.

Kurmanov A. S. SYSTEM OF CRIMES AGAINST CONSTITUTIONAL LAWS ON YK THE RUSSIAN FEDERATION

The given clause is devoted to the questions connected with classification of crimes against constitutional laws and freedom to attributes of object inside of chapter 19 Criminal Code. The debatable questions are considered, concerning the given problem and the author's approach to its decision is offered.

Voennaia T. A. INTERNATIONAL LAW BACKGROUND OF CRIME-PREVENTION CAMPAIGN AGAINST PERSONAL LIBERTIES

This paper reflects some tendencies of the up-to-date law in Russia, that is, rapprochement between international and national law norms in the field of personal rights and liberties protection. The author carefully investigates the group of norms directed to protect the rights and freedoms mentioned above and also the norms prohibiting slave labour. In particular attention is payed to children protection from encroachment on physical freedom with the the object of exploitation.

Rakov A. A. PERFECTION OF THE CRIMINAL LEGISLATION CONCERNING THE PERSONS WHO HAVE MADE MEDICAL CRIMES.

In clause pressing questions of the theory of criminal law — questions of the criminal liability of medical workers are considered most. Unfortunately, even more often mass media takes up questions of «medical mistakes». The author offers the ways of the decision of a problem of legislative regulation and increase of efficiency of application of norms about the criminal liability medical crimes requires its prompt sanction.

Boguslavsky A. M. ESTABLISHMENTS OR THE ORGANIZATIONS AS THE SUBJECT OF THE CRIME STIPULATED BY ITEM 1451 CRIMINAL CODE THE RUSSIAN FEDERATION

For the fullest and objective investigation of crimes in sphere of economic activities to the inspector as much as possible attributes of the objective party of the perfect illegal act are

necessary to establish. In clause at high enough theoretical level analize the basic qualifying attributes of the crime which have become by a subject offered.

fantc E. V. THE PREVENTION OF THE CRIMES MADE BY PERSONS OF A FEMALE IN CORRECTIVE ESTABLISHMENTS

In clause the author analyzes problems of increase relapse in places of imprisonment, the condemned persons of a female. The special attention is given to psychological components of the person of any criminal or condemned, that is especially important by development of measures of the prevention and preventive maintenance of fulfilment of the next crimes by persons which already once have made it.

Novokreshchenov A. N. PROBLEMS OF THE CRIMINAL LIABILITY FOR DEFAULT OF A VERDICT OF COURT OR OTHER JUDICIAL CERTIFICATE

Judicial system and law enforcement bodies of the Russian Federation by virtue of the powers delegated by it by the state are obliged by the activity to provide the rights and freedom of any citizen. However, activity of these bodies requires similar protection against criminal encroachments concerning it. Given clause is devoted to this acute problem. The urgency of the chosen theme proves to be true also that the order of attraction to the criminal liability of the persons encroaching on system of justice, is insufficiently advanced.

Koretskaya T. P. LAW RESPONSIBILITY CONCEPT EVOLUTION IN FOREIGN POLITICAL AND LAW IDEAS

Researching law responsibility is urgent at the very moment because of criminality increase in a modern society and also due to hot debates as concerns a capital punishment. That is why the paper deals with the analysis of the origin and making process as to understanding and defining of law responsibility, its main principles and specific features in political and law studies. Particular attention is paid to the evolution of the concept covering aspects of juridical responsibility in foreign political and law ideas.

Smertin A. N. AS POLITICAL TRADITION IN HISTORY OF RUSSIA

Offered clause is devoted to one of set unknown the phenomena of development of a political-legal idea — to radicalism. The author gives special attention to features and becoming, the terminological maintenance of a considered category in Russia as for our state it carries special historical value and uniqueness.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ

Атжанова Жанат Сабитовна — преподаватель Костанайского филиала Челябинского государственного университета, аспирантка кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tgp@csu.ru

Балагурова Наталья Николаевна — соискатель кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-72-41.

Электронный адрес: law@csu.ru

Богуславский Александр Михайлович — старший прокурор управления по надзору за расследованием преступлений прокуратуры Челябинской области, аспирант юридического факультета Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-72-83.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Военная Татьяна Андреевна — соискатель кафедры уголовного права и криминологии Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-72-83.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Воложанин Виталий Петрович — доктор юридических наук, профессор УрГЮА.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-84.

Электронный адрес: advocate@csu.ru

Граф Марина Петровна — аспирантка кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: law@csu.ru

Гришаева Юлия Ивановна — преподаватель кафедры конституционного и муниципального права юридического факультета Оренбургского государственного аграрного университета.

Рабочий адрес и телефон: г. Оренбург, ул. Салмышская 24-249, (3532) 77-59-32; (3532) 62-77-64.

Электронный адрес: grichaeva@mail.ru

Киреев Валерий Витальевич — кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой правового обеспечения хозяйственной деятельности факультета права и финансов Южно-Уральского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-73-17.

Электронная почта: olesa@csu.ru

Корецкая Татьяна Павловна — старший преподаватель кафедры теории государства и права и конституционного права юридического факультета Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tat-0579@yandex.ru

Красников Сергей Валерьевич — старший преподаватель кафедры права и экономической теории ФГОУ ВПО РГАЗУ

Рабочий адрес и телефон: 799-71-47.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Кузьмин Андрей Георгиевич — председатель судебного состава Арбитражного суда Челябинской области, аспирант кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tgp@csu.ru

Куленко Олег Иванович — заведующий кафедрой уголовного процесса и криминалистики Челябинского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент.

Рабочий адрес и телефон: 280-75-19.

Электронный адрес: Kulenko@csu.ru

Кунц Елена Владимировна — заведующая кафедрой уголовного права и криминологии Челябинского государственного университета, доктор юридических наук, профессор.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-47.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Курманов Альберт Сафуатович — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 235-39-29.

Электронная почта: kurmanov_as@chelcom.ru

Натуев Вениамин Евгеньевич — аспирант кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tgp@csu.ru

Новокрещенов Александр Николаевич — аспирант кафедры уголовного права и криминологии Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-47.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Нурмагамбетов Рашид Габитович — аспирант кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tgp@csu.ru

Полякова Наталья Анатольевна — старший преподаватель кафедры теории и истории государства и права Южно-Уральского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 545080, Челябинск, пр. Ленина, 76, ауд. 240; тел.: 8-351265-71-18, 8-351-2.

Домашний адрес и телефон: 454048, Челябинск, ул. Варненская, д. 9, кв. 40; моб. тел.: 8-351-909-55-11.

Электронная почта: polyakova66@mail.ru

Раков Алексей Алексеевич — кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-72-83.

Электронный адрес: kuntc@csu.ru

Силаев Владимир Сергеевич — соискатель кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-47.

Электронная почта: tgp@csu. ш

Слабунов Леонид Анатольевич — соискатель кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: law@csu.ru

Смертин Андрей Николаевич — докторант Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-47.

Электронная почта: tgp@csu.ru

Сушкова Ольга Викторовна — старший преподаватель кафедры специальных юридических дисциплин Московского городского педагогического университета.

Рабочий адрес и телефон: 129226 г. Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4, тел. (495) 944-5501.

Домашний адрес и телефон: 124482 г. Москва-Зеленоград, корп. 360, кв. 195, тел. (495) 5365431, моб. тел. 8-916-7928589.

Электронная почта: Iawyer75@mail.ru

Чистополов Валерий Васильевич — аспирант кафедры теории государства и права и конституционного права Челябинского государственного университета.

Рабочий адрес и телефон: 799-71-41.

Электронный адрес: tgp@csu.ru

Шинкарюк Денис Александрович — аспирант кафедры государственного и муниципального права Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского.

Рабочий адрес и телефон: 644034, г. Омск, ул. Герцена, 19, ООО «АКФ «Стандарт-Аудит»; тел. 8-3812-25-42-38 (факс).

Домашний адрес и телефон: 644021, г. Омск, ул. 7-я Линия, д. 190, кв. 144; тел. 8-3812-46-48-70.

Электронная почта: den.delo@mail.ru

Юсупов Тимур Инвирович — адъюнкт кафедры уголовного права УЮИ МВД РФ.

Рабочий адрес и телефон: 799-72-83. Электронный адрес: kuntc@csu.ru