CC BY
191
Теплова Д.О.
конституционно-правовые основы взаимодействия внутригосударственного и международного права
цель: Исследование основных конституционно-правовых основ взаимодействия внутригосударственного и международного права.
Методология: В статье использованы метод сравнительного анализа, формально-юридический метод.
Результаты: В статье представлены опирающиеся на нормы Конституции РФ основы соотношения норм национального и международного права. Автор, проанализировав действующие правовые предписания, показывает неоднозначность их толкования в юридической науке и практике. Особое внимание уделено проблемам пределов имплементации норм международного права в национальное законодательство, наличия в отдельных международных конвенциях некой «общей» нормы, механизм реализации которой подлежит урегулированию уже национальным законодательством присоединившегося государства, ошибочного толкования норм международных договоров, каковое может привести в итоге к ошибочной имплементации в национальное законодательство. В качестве вывода законодателям предложено при рассмотрении вопросов ратификации международных соглашений использовать эффективный международный опыт применения того или иного института в нормах национального законодательства.
Новизна/оригинальность/ценность: Данная статья представляет определенную научную значимость в силу актуальности темы исследования и ее важности для современного российского общества и правовой науки.
Ключевые слова: международное право, национальное право, имплементация, толкование норм международного права, Европейский суд по правам человека.
Teplova D.O.
constitutional and legal bases of interaction of municipal and international law
Purpose: Research of the main constitutional and legal bases of interaction of municipal and international law.
Methodology: In article the method of the comparative analysis, a formal-legal method are used.
Results: The bases of a ratio of norms of national and international law relying on standards of the Constitution of the Russian Federation are presented in article. The author, having analyzed the existing legal instructions, shows ambiguity of their interpretation in jurisprudence and practice. Special attention is paid to problems of limits of implementation of rules of international law in the national legal system, existence in separate international conventions of a certain «general» norm which mechanism of realization is subject to settlement by already national legal system of the joined state, wrong interpretation of standards of international treaties which can lead, as a result, to wrong implementation in the national legal system. As a conclusion it is offered to legislators by consideration of questions of ratification of international agreements to make use of effective international experience of application of this or that institute in standards of the national legal system.
Novelty/originality/value: This article represents a certain scientific importance owing to relevance of a subject of a research and its importance for modern Russian society and legal science.
Keywords: international law, national right, implementation, interpretation of rules of international law, European Court of Human Rights.
В современных условиях для того, чтобы каждое государство занимало достойное место в мировом сообществе, чтобы его граждане могли на надлежащем уровне реализовывать свои субъективные права, не только находясь в своей стране, но и за рубежом, а также для целей эффективного и выгодного взаимодействия (в экономическом, политическом, культурном и иных аспектах) с другими государствами, необходима унификация национальных правовых принципов и институтов права (инкорпорированных в меж-
дународные договоры, соглашения, конвенции), их гармонизация с действующими в международном правовом пространстве нормами. Данные нормы появились в результате длительного периода формирования на базе римского частного права и lex mercatoria и изначально были предназначены для единообразного регулирования отношений субъектов права в самых различных государствах.
Разумеется, данный процесс гармонизации является весьма длительным и сложным и сам по
себе нуждается в нормативном урегулировании -процедуре, которой будут следовать государства. Одним из основных документов, устанавливающих подобное нормативное регулирование, выступает принятая на Конференции ООН по праву договоров Венская конвенция о праве международных договоров, вступившая в силу 27 января 1980 г. (для СССР / Российской Федерации - 29 мая 1986 г.) [2]. Данное международное соглашение содержит положения относительно особенностей заключения договоров между государствами. Также к сфере его регулирования относятся вопросы ратификации договоров с отдельными оговорками, вступления в силу и распространения действия во времени, имеются в наличии положения касательно недействительности, прекращения и приостановления их действия. Следует отметить, что Конвенция определенным образом регулирует вопросы соотношения международного и национального права: статьи 26 (Pacta sunt servanda - «Договоры должны соблюдаться»), 27 («Внутреннее право и соблюдение договоров») и 46 («Положения внутреннего права, касающиеся компетенции заключать договоры») содержат правила соблюдения соглашений и специально оговаривают некоторые их ограничения. Эти положения закрепляют и развивают в договорном порядке нормы, сформировывавшиеся первоначально как международно-правовой обычай. Хотя вопрос о соотношении международного договора и норм внутригосударственного права в различных странах решается по-разному, указанные положения, как и многие другие нормы Венской конвенции, признаются базовыми для формирования национального регулирования, обязательными для всех государств [8].
При этом, несмотря на наличие вышеуказанных норм Венской конвенции, разрешающих потенциальные спорные ситуации между нормами национального и международного права, правоприменители регулярно сталкиваются с абсолютно различными сложностями в части соотношения данных источников права. В данном контексте следует напомнить, что система источников (форм выражения) права в любом государстве строится на базе определенной иерархии, которая отдает приоритетное значение национальному законодательству (например, Соединенные Штаты Америки), либо международным соглашениям, к которым данное государство присоединилось (например, Российская Федерация), либо же признается равная сила данных источников. Обстоятельный анализ различных правовых систем и их подходов к соотношению действия
международного права и национального законодательства был сделан Б.И. Осмининым [10].
Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, согласно части 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, являются составной частью ее правовой системы. В этой же статье Конституции РФ закрепляется: «Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора». Данная конституционно-правовая норма, устанавливающая приоритет (примат) норм международных договоров Российской Федерации перед внутренним (национальным) законодательством, воспроизведена во многих отраслевых кодексах, в частности, Гражданском кодексе, Налоговом кодексе, Воздушном кодексе и т. д.
Порядок заключения, выполнения и прекращения международных договоров Российской Федерации установлен Федеральным законом от 15 июля 1995 г. № 101-ФЗ «О международных договорах Российской Федерации». Данным Федеральным законом установлено, что Российская Федерация, выступая за соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права - принципу добросовестного выполнения международных обязательств. В соответствии с разъяснением Верховного Суда РФ, данным в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 31.10.1995 № 8 (ред. от 03.03.2015) «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия», в силу пункта 3 ст. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» положения официально опубликованных договоров, не требующие издания внутригосударственных актов для применения, действуют в Российской Федерации непосредственно. В иных случаях наряду с международным договором следует применять соответствующий внутригосударственный правовой акт, принятый для осуществления положений указанного международного договора (п. 5).
Согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» (в ред. от 5 марта 2013 г.) при рассмотрении судом гражданских дел непосредственно применяется международный договор Россий-
ской Федерации, который вступил в силу и стал обязательным для России и положения которого не требуют издания внутригосударственных актов для их применения и способны порождать права и обязанности для субъектов национального права (п. 3). Неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием для отмены или изменения судебного акта. Неправильное применение нормы международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права (п. 9) [5].
Вопрос соотношения данных источников права не так однозначен, как это видится на первый взгляд. При анализе доктринальной литературы, а также из опыта юристов-практиков, сталкивающихся с вопросами одновременного применения норм национального и международного права, можно выделить несколько существенных сложностей.
В первую очередь, возникает вопрос относительно пределов имплементации норм международного права в национальное законодательство. Насколько прямо необходимо применять положения той или иной конвенции, ратифицированной государством, и все ли ее положения подлежат безусловному применению? Из содержания статьи 79 Конституции Российской Федерации следует, что международный договор, в котором участвует Российская Федерация, не может противоречить основам конституционного строя России и снижать гарантированный Конституцией Российской Федерации уровень защиты прав и свобод человека и гражданина [9]. Из этого вытекает, что теоретически любое международное соглашение, ратифицированное Российской Федерацией, подлежит реализации только при условии признания верховенства именно Конституции Российской Федерации.
Данная проблема возникает, например, при необходимости исполнения решений Европейского суда по правам человека, которые в общем смысле являются обязательными по делам, в которых Российская Федерация является стороной, в силу факта присоединения Российской Федерации к Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Однако, по мнению Конституционного суда, изложенному в постановлениях от 7 июня
2000 года № 10-П, от 14 июля 2015 года № 21-П, «передача Россией в рамках международных договоров части своей юрисдикции не свидетельствует о ее отказе от государственного суверенитета, являющегося базовым признаком Российской Федерации как государства». Данная позиция КС РФ обосновывается формулировкой статьи 79 Конституции, согласно которой, как уже цитировалось выше, международный договор, в котором участвует Российская Федерация, не может противоречить основам конституционного строя России. Дополнительно исследователи предлагают ссылаться на часть 4 статьи 15 Конституции Российской Федерации, где приоритет правил международного договора установлен применительно к нормам закона (принимаемого парламентом), но не Конституции Российской Федерации, принятой всенародным голосованием.
Вышеуказанная позиция, безусловно, является несколько неоднозначной и дает основания международному сообществу обвинять Российскую Федерацию в использовании юридической казуистики для целей несоблюдения принятых на себя международных обязательств. Однако нельзя сказать, что только Российская Федерация действует подобным образом, и ее действия не подтверждены какими-либо иными нормами международного права. Право государства блокировать действие в отношении его отдельных положений международного договора закреплено также в пункте 1 статьи 46 уже упомянутой выше Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 года. Данная статья предоставляет присоединившемуся государству право ссылаться на то, что его согласие на обязательность для него договора было выражено в нарушение положения его внутреннего права, касающегося компетенции заключать договоры, если данное нарушение было явным и касалось нормы его внутреннего права особо важного значения. В России к числу таких норм как раз и относятся положения глав 1 и 2 Конституции Российской Федерации, изменение которых может быть осуществлено исключительно посредством принятия новой Конституции Российской Федерации [9].
Вторая выявленная автором статьи проблема соотношения норм международного и национального права касается наличия в международной конвенции некой «общей» нормы, механизм реализации которой подлежит урегулированию уже национальным законодательством присоединившегося государства. А поскольку такие механизмы реализации могут различаться в от-
дельных присоединившихся государствах, возникают коллизии, и правоприменители сталкиваются с рядом сложностей в применении нормы международного договора, общей для данных государств. В качестве примера можно привести сложности, возникающие в связи с реализацией принципа надлежащего извещения сторон процесса о готовящемся судебном заседании. Данный принцип закреплен в Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, заключенной в г. Минске 22 января 1993 года (далее - Минская конвенция) [4]. При этом сам механизм надлежащего информирования в Минской конвенции не описан, что заставляет судебные органы присоединившихся государств обращаться к национальному регулированию данного вопроса, а также нормам иных международных соглашений, регулирующих порядок извещения лиц в судебном процессе [3]. Указанный пример - лишь один из множества коллизионных моментов, встречающихся в практике реализации общих норм международных соглашений, однако он весьма показателен, поскольку отсутствие единого урегулирования проблемы извещения сторон о готовящемся судебном заседании приводит в итоге к признанию решений национальных судов недействительными, что означает, что права сторон процесса не были восстановлены и продолжают нарушаться.
Третий проблемный аспект, который следует отметить при анализе вопросов соотношения международного права и национального законодательства, - это сложности в имплементации положений международных соглашений в правовую систему государства. Такие сложности могут возникать по различным причинам, в частности, из-за неготовности правовой системы воспринять ту или иную международную практику ввиду особенностей общественного и политического развития, традиций. Наконец, возможна ситуация, что принципы и нормы, закрепленные в конвенции, возникли на базе одной правовой семьи, а государство, присоединяющееся к конвенции, относится к другой правовой семье. В качестве примера можно привести проблему, возникшую в сфере финансирования сделок с воздушными судами в связи с ратификацией Россией Конвенции о международных гарантиях в отношении подвижного оборудования (Кейптаун, 16 ноября 2001 г.) [7]. Речь идет о существующем до настоящего времени (несмотря на то, что Кейптаунская конвенция была ратифицирована РФ еще в 2012 году) противоречии в квалификации право-
вой природы воздушного судна (ВС) как объекта вещных прав в мировой практике и в российском национальном праве. Конвенция рассматривает воздушное судно в традиционном для международной практики статусе mobile equipment (подвижное оборудование, т. е. движимое имущество), в свою очередь, ГК РФ относит воздушные суда к объектам недвижимости, что влечет за собой определенные последствия в легитимации прав на ВС на территории РФ, а именно необходимость регистрировать воздушное судно и права на него в Едином государственном реестре прав на воздушные суда РФ. Причем вещное право на ВС считается возникшим с момента государственной регистрации, и соответствующее свидетельство о регистрации права - единственное доказательство существования такового. Подобная практика напрямую противоречит конвенционному режиму легитимации прав на ВС, установленному вышеуказанной Кейптаунской конвенцией. При этом, в силу статьи 15 Конституции РФ, Конвенция как международно-правовой акт имеет приоритет над национальными НПА (в том числе ГК РФ и АПК РФ). Таким образом, возникает весьма существенное противоречие между нормами международного договора и национального законодательства, для устранения которого, а также в целях обеспечения «нормального применения» положений Конвенции к воздушным судам, зарегистрированным в РФ, России пришлось принять ряд исключений из «национального» правового режима, применимого к Воздушным судам. Прежде всего: а) исключительная юрисдикция арбитражных судов РФ по данной категории споров стала применима только в отсутствие действующей между сторонами арбитражной оговорки; б) в состав правовых инструментов была введена IDERA как форма безотзывного (в отличие от классического для российского права института доверенности) полномочия на исключение воздушного судна из национального государственного реестра ВС. Однако иностранные кредиторы и собственники воздушных судов крайне недоверчиво относятся к российской регистрации воздушных судов и готовы соглашаться, в своей основной массе, с использованием Российского реестра ВС только в случае продажи воздушного судна. При аренде воздушного судна использование такого реестра - весьма редкое исключение и, как правило, приводит к установлению в договорах лизинга завышенных арендных ставок. Выходом из сложившейся ситуации стало бы приведение правовой квалификации понятия «воздушное судно» в национальном законодательстве РФ (прежде все-
евразийская
> 1(32)2018 <
адвокатура
го, ГК РФ, АПК РФ и Федеральном законе о регистрации прав на воздушные суда и сделок с ними) в соответствие с принципами, системой понятий и норм, используемых в Кейптаунской конвенции, и мировой практикой финансирования и коммерческого оборота воздушных судов (ВС как «mobile equipment»).
Наконец, в завершение обзора существующих сложностей хотелось бы обратить внимание на еще одну проблему, правда уже не соотношения, а ошибочного толкования норм международных договоров, каковое может привести в итоге к ошибочной имплементации в национальное законодательство, а затем уже и к проблемам в соотношении национальной нормы, сформированной в результате ошибочного толкования, и настоящего содержания нормы международного договора, истолкованной ошибочно. Подобные ситуации, к счастью, не так часто возникают с законодателем, ответственным за создание правовых норм, имплементирующих конвенционные положения в национальное законодательство, однако подобные проблемы возникают у исполнительных органов, которые зачастую выступают фактическими разработчиками законопроектов, впоследствии рассматриваемых Федеральным Собранием РФ. Так, в соответствии с различными новостными источниками, получившими консультации в Минтрансе РФ, Конвенция для унификации некоторых правил международных воздушных перевозок [6], к которой Российская Федерация присоединилась в 2017 году после многолетней работы по ратификации, содержит в себе положения относительно сумм компенсаций, подлежащих выплатам пассажирам в случаях задержки рейса, багажа, повреждения имущества пассажира и получения самим пассажиром увечий. Более того, обсуждался вопрос относительно увеличения сумм компенсаций за аналогичные ситуации на внутренних рейсах, поскольку Монреальская конвенция подлежит применению исключительно в отношении международных перевозок [1]. Однако в действительности Монреальская Конвенция содержит только максимальные лимиты денежных сумм, которые подлежат выплате пассажирам в указанных ситуациях, и только при наличии подтверждающих расходы документов, кроме того, оговаривает случаи, когда воздушный перевозчик освобождается от ответственности за подобные выплаты перед пассажирами. Казалось бы, небольшой нюанс -«сумма компенсации» и «максимальный лимит по выплате компенсации», но на практике это уже привело к многочисленным требованиям
пассажиров о выплате обещанных Минтрансом РФ компенсаций. В данной ситуации авиакомпаниям помогла судебная практика, чье толкование норм Монреальской конвенции не отличалось от принятого в мире [11].
Практически любой случай использования норм международных конвенций, как видно из обзора выше, сегодня порождает те или иные сложности в правореализации. Очевидно, для более подробного освещения поднятых вопросов следует использовать иной формат исследования. В данной статье была сделана попытка осветить наиболее интересные, по мнению автора, проблемные ситуации, с которыми сталкиваются субъекты права, имеющие дело с международным правом, являющимся частью правовой системы государства, и национальным законодательством этого же государства.
Безусловно, для решения описанных коллизий существуют собственные механизмы. Вместе с тем в качестве общей рекомендации правоприменителям предлагается прибегать к практической помощи и консультациям представителей соответствующих отраслей. Именно фактические участники частноправовых отношений, день за днем сталкивающиеся с реализацией тех или иных норм на практике, лучше всего представляют потенциальные пути выхода из проблемных ситуаций конвенционного регулирования.
Наконец, можно предложить законодателям при рассмотрении вопросов ратификации международных соглашений использовать эффективный международный опыт применения того или иного института в нормы национального законодательства.
Пристатейный библиографический список
1. https://www.dp.ru/a/2017/09/05/Mintrans_ sobiraetsja_uveli.
2. Венская конвенция о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями (Вместе с «Процедурой арбитража и примирения в соответствии со статьей 66») // Действующее международное право. Т. 1. М.: Московский независимый институт международного права, 1996. С. 372-409.
3. Гаагская конференция по международному частному праву [Электронный ресурс]. URL: http://www. hcch.net/index_en.php?act=conventions.status&cid=17.
4. Единый реестр правовых актов и других документов Содружества Независимых Государств [Электронный ресурс]. URL: http://www.cis.minsk.by/reestr/ ru/index.html#reestr/view/text?doc=57.
5. Ерпылева Н.Ю. Эволюция коллизионного регулирования в международном частном праве России и Польши // Адвокат. 2015. № 1. С. 37-58.
6. Конвенция для унификации некоторых правил международных воздушных перевозок (заключена в г. Монреале 28.05.1999) // Официальный интернет-портал правовой информации [Электронный ресурс]. URL: http://www.pravo.gov.ru.
7. Конвенция о международных гарантиях в отношении подвижного оборудования [рус., англ.] (Заключена в г. Кейптауне 16.11.2001) // Бюллетень международных договоров. 2012. № 10. С. 26-50.
8. Лукашук И.И. Современное право международных договоров: в 2 т. М., 2004. Т. I: Заключение международных договоров. С. 90.
9. Малышкин А.В. Пределы интегрирования юрисдикции Европейского суда по правам человека в российскую правовую систему // Российский судья. 2017. № 6. С. 34-39.
10. Осминин Б.И. Приоритетное применение международных договоров в национальной правовой системе: условия и последствия // Журнал российского права. 2017. № 12. С. 160-173.
11. Решение Подольского городского суда МО от 26.12.2017 // О взыскании штрафов, компенсации, морального вреда по Монреальской конвенции [Электронный ресурс]. URL: https://podolsky-mo.sudrf.ru/ modules.php?name=sud_delo&srv.
References (transliterated)
1. https://www.dp.ru/a/2017/09/05/Mintrans_sobi-raetsja_uveli.
2. Venskaja konvencija o prave dogovorov mezhdu gosudarstvami i mezhdunarodnymi organizacijami ili mezhdu mezhdunarodnymi organizacijami (Vmeste s «Proceduroj arbitrazha i primirenija v sootvetstvii so stat'ej 66») // Dejstvujushhee mezhdunarodnoe pravo. T. 1. M.: Moskovskij nezavisimyj institut mezhdunarodnogo prava, 1996. S. 372-409.
3. Gaagskaja konferencija po mezhdunarodnomu chastnomu pravu [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www. hcch.net/index_en.php?act=conventions.status&cid=17.
4. Edinyj reestr pravovyh aktov i drugih dokumen-tov Sodruzhestva Nezavisimyh Gosudarstv [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www.cis.minsk.by/reestr/ru/index. html#reestr/view/text?doc=57.
5. Erpyleva N.Ju. Jevoljudja kollizionnogo regu-lirovanija v mezhdunarodnom chastnom prave Rossii i Pol'shi // Advokat. 2015. № 1. S. 37-58.
6. Konvencija dlja unifikacii nekotoryh pravil mezh-dunarodnyh vozdushnyh perevozok (zakljuchena v g. Monreale 28.05.1999) // Ofidal'nyj internet-portal pra-vovoj informacii [Jelektronnyj resurs]. URL: http://www. pravo.gov.ru.
7. Konvencija o mezhdunarodnyh garantijah v otnosh-enii podvizhnogo oborudovanija [rus., angl.] (Zakljuchena v g. Kejptaune 16.11.2001) // Bjulleten' mezhdunarodnyh dogovorov. 2012. № 10. S. 26-50.
8. Lukashuk I.I. Sovremennoe pravo mezhdunarodnyh dogovorov: v 2 t. M., 2004. T. I: Zakljuchenie mezhdunarodnyh dogovorov. S. 90.
9. Malyshkin A.V. Predely integrirovanija jurisdikcii Evropejskogo suda po pravam cheloveka v rossijskuju pravovuju sistemu // Rossijskij sud'ja. 2017. № 6. S. 34-39.
10. Osminin B.I. Prioritetnoe primenenie mezhdun-arodnyh dogovorov v nacional'noj pravovoj sisteme: us-lovija i posledstvija // Zhurnal rossijskogo prava. 2017. № 12. S. 160-173.
11. Reshenie Podol'skogo gorodskogo suda MO ot 26.12.2017 // O vzyskanii shtrafov, kompensacii, moral'nogo vreda po Monreal'skoj konvencii [Jelektronnyj resurs]. URL: https://podolsky-mo.sudrf.ru/modules. php?name=sud_delo&srv.
EURASIAN LEGAL PORTAL
ЕВРАЗИЙСКИЙ ЮРИДИЧЕСКИЙ ПОРТАЛ
Наш портал состоит из следующих разделов:
а Законопроекты а Принятые законы а Судебная практика а Пресс-релизы а Юридические статьи а Юридические вузы а Юридическая школа в лицах а Новости а Наши партнеры а Институт законодательства а Бесплатная юридическая консультация
www.eurasialegal.info
целями проекта являются:
1. Создание информативной актуальной научной базы в области права для успешного ориентирования в современном юридическом мире.
2. Свободный обмен теоретическими и практическими знаниями в области права в рамках Содружества Независимых государств (СНГ).
Наша задача заключается в постоянном усовершенствовании портала, предоставлении полной и достоверной информации пользователям, внедрении новых актуальных проектов, интересных юридических источников и привлечении к развитию проекта профессиональных юристов для взаимовыгодного сотрудничества.
