CC BY
42
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 1 (81) 2019 УДК 342.4
Д.и. Яуковская
доктор юридических наук, профессор
Санкт-Петербургский государственный университет.
Российская Федерация, 199106, Санкт-Петербург, 22-я линия В. О., д. 7.
E-mail: lukovskaia@yandex.ru.
и.Б. Яомакина
доктор юридических наук, профессор Университет прокуратуры РФ (Санкт-Петербургский юридический институт) Российская Федерация, 191104, Санкт-Петербург, Литейный пр., д. 44, каб. 207.
E-mail: lomakina7311@gmail.com
Конституционализм и конституирующие принципы как факторы легитимации правовой системы
Аннотация: В статье рассматривается конституционализм как доктринальное закрепление естественного права. Естественные права, выводимые из античной традиции и юридически закрепленные в нормативных источниках легли в основу современной либеральной программы. Либерализм в таком варианте вступает в противоречие с социо-культурной практикой различных неевропейских народов. Из этого следует, что конституирующие принципы и конституционализм понятия отнюдь не тождественные. Хотя и могут совпадать в некоторых случаях как, например, в английской и американской политико-правовой традиции. Отмечается проблема состыковки ценностей, которые конституируют ту или иную правовую систему, но которые не вписываются в доктрину конституционализма. Выявляются противоречия, вытекающие из двух тенденций развития мировой цивилизации - глобализации и глокализации. Актуализируется необходимость формирования именно российского доктринального закрепления основ конституционализма, учитывающего материальные условия жизни и ментальность российского народа.
Ключевые слова: конституционализм, конституирующие принципы, глобализация, глокализация, естественные права, права человека.
Для цитирования: Луковская Д. И., Ломакина И. Б. Конституционализм и конституирующие принципы как факторы легитимации правовой системы // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2019. - № 1 (81). - С. 37-44.
Genevra I. Lukovskaya Dr. Sci. (Jurid.), Professor St. Petersburg State University 7, 22nd line V. O., St. Petersburg, 199106, Russian Federation. E-mail: lukovskaia@yandex.ru.
Irina B. lomakina
Dr. Sci. (Jurid.), Professor University of the Prosecutor's Office of the Russian Federation
(St. Petersburg Institute of Law). 44, Liteyny ave., St. Petersburg, 191104, Russian Federation.
E-mail: lomakina7311@gmail.com.
Constitutionalism and constitutive principles as factors of legitimation of the legal system
Annotation: The article deals with constitutionalism as a doctrinal consolidation of natural law. Natural rights derived from the ancient tradition and legally enshrined in regulatory sources formed the basis of the modern liberal program. Liberalism in this variant comes into conflict with the socio-cultural practices of various non-European peoples. It follows that the constitutive principles and constitutionalism are not identical concepts. Although they may coincide in some cases, such as in England. There is a problem of joining values that constitute a particular legal system, but which do not fit into the doctrine of constitutionalism. Contradictions arising from two tendencies of development of world civilization - globalization and glocalization are revealed. The necessity of formation of the Russian doctrinal consolidation of the bases of constitutionalism taking into account material conditions of life and mentality of the Russian people is actualized.
Keywords: constitutionalism, constitutive principles, globalization, glocalization, natural rights, human rights.
For citation: Lukovskaya G.I., Lomakina I.B. Constitutionalism and constitutive principles as factors of legitimation of the legal system // Vestnik of St. Petersburg University of the Ministry of internal Affairs of Russia. - 2019. - № 1 (81). - P. 37-44.
Любая правовая система имеет в своём основании конституирущие принципы, которые её легитимируют, наполняют ценностным содержанием, определяют генеральную линию развития. Генеральная линия развития общества определяется набором структурных предпосылок, которые в самом общем виде могут быть представлены как совокупность материальных условий жизни и ментальности. С этих позиций каждый народ, будучи творцом своей истории, творит и право. Творимое право есть конструкт, который всегда национально маркирован. В нем выражается дух времени, эпохи, народа, породившего его. Такая постановка проблемы не нова для теоретического правоведения. Наиболее последовательно её отстаивали представители ранней немецкой исторической школы права (Гуго, Пухта, Савиньи)1. Позже эти идеи, но уже на
1 Савиньи Ф. К. 1) Система современного римского права. (System des heutigen Römischen Rechts. Berlin. - Bd. 1. - 1840; Обязательственное право / пер. с нем. Ф. Фукс и Н. Мандро. - Москва, 1876; Пухта Г. Ф. Курс римского гражданского права / пер. с нем. Рудорффа. -Т. 1. - Москва, 1874. - С. 29; Энциклопедия права / пер. с нем. шестого издания. - Ярославль, 1872. - С. 28.
новых методологических основаниях, нашли воплощение в трудах структуралистов, постструктуралистов и постмодернистов2.
Конституирующие принципы и конституционализм - понятия отнюдь не тождественные, хотя и могут совпадать в некоторых случаях. Например, если речь идёт об Англии - родине конституционализма и парламентаризма, то конституирующие принципы и конституционализм могут выступать либо как тождество, либо как концепты, дополняющие друг друга.
Исторические корни конституционализма, как считают некоторые авторы, можно обнаружить ещё в античности и в европейском Средневековье. Действительно, именно в эпоху античности были выдвинуты и развиты в Средние века идеи о «политико-правовой» природе человека как разумного существа, наделённого свободой
2 Барт Р. Империя знаков / пер. с фр. Я.Г. Браж-никовой. - Москва: Праксис, 2004; Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / пер. с франц. С.Н. Зен-кина. - Москва: Добросвет, 2000; Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманит. наук / пер. с франц. - Москва: Прогресс, 1977.
воли, о нормативно регулирующем роли уравнивающей и распределяющей справедливости (Аристотель)3. Не следует забывать и о средневековых хартиях вольностей. Однако очевидно, что традиции современного конституционализма восходят к идеологии европейского и американского Просвещения. В конституционных актах того времени - Конституции США 1787 г., Билле о правах 1789 г., французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. - нашли отражение либерально-просветительские идеи и принципы демократического конституционного строя: правового государства, разделения властей, правового ограничения деятельности государственных органов, направленные прежде всего на предотвращение деспотизма и произвола правящих4. С первой четверти XX в. начинается история судебного конституционализма, формирование доктрины судебной защиты прав.
В современных условиях глобализирующегося мира происходит интернационализация либеральных конституционных идей и ценностей. Одновременно утверждаются национальные системы конституционализма в странах, осуществивших в недавнем прошлом переход к конституционному (либерально-демократическому) строю (в том числе и в России). Целый ряд вопросов, актуальных для теории и практики конституционализма, возник в связи с происходящим в этих странах процессом культурной самоидентификации. В этом вопросе существуют две основные позиции. Одни исследователи полагают, что культурно-историческое, национальное своеобразие соответствующих правовых систем не должно служить основанием для ревизии фундаментальных основ системы конституционализма, в центре которой - принципы верховенства права и прав человека как индивидуума. При этом нельзя оспаривать тот факт, что обеспечение реализации конституционных прав и свобод продолжает
оставаться обязанностью суверенных государств в рамках международно-правовой законности, а не сосредоточивается в каких-либо наднациональных структурах. Другая группа учёных полагает, что универсализация прав и свобод контекстуально обусловлена и является результатом синтеза особенных культур, и принципы права конституируются не только как права отдельного индивидуума.
Считается, что доктрина - своего рода пролог реализации Конституции, а с момента её принятия начинается этап (этапы) утверждения конституционных норм и принципов. Можно сказать, что концепция российской Конституции 1993 г. явилась прологом обсуждения в дальнейшем теоретически и практически актуальных проблем конституционализма как многосложного, многоуровневого, системно организованного процесса реализации нормативно закреплённых в Конституции идей и принципов. Общая концепция Конституции РФ 1993 г. вызревала ещё в ходе внесения поправок в Конституцию СССР 1977 г. и Конституцию РСФСР 1978 г. (было внесено около 500 поправок, включая редакционные), обсуждения проектов Конституции. В тогдашних дискуссиях, особенно начиная с 1990 г., не только конкретизировались идеи и принципы Конституции, но и выстраивалась внутренняя логика Конституции, тоже имеющая, как представляется, нормативно ориентирующее значение. Уже в то время, в ходе споров и дискуссий, прозвучал «проклятый вопрос» (О.Г. Румянцев) о гарантиях необратимости в России конституционного строя. Этот вопрос актуален и сегодня.
В последние годы все чаще актуализируется вопрос о противоречиях между «должным», воплощённым в Конституции РФ 1993 г., и «сущим» - реальными общественными отношениями. Подчёркивается «опережающий характер» конституционных норм по отношению к российской действительности (А.Н. Медушевский)5. Вы-
3 Аристотель Сочинения: В 4 т. / вступ. статья и примеч. И.Д. Рожанский. - Москва: Мысль, 1981.
4 Декларация независимости США // Соединён-
ные Штаты Америки: Конституция и законодатель-
ство. - Москва: Прогресс, Универс, 1993.
5 Медушевский А.Н. Политические сочинения. Право и власть в условиях социальных трансформаций. - Москва: Центр гуманитарных инициатив, 2015. - С. 67.
ражается сомнение в том, что в ближайшей перспективе можно рассчитывать на укоренённость Конституции в сознании и поведении граждан. Под вопросом оказывается реальность российского конституционализма.
В этом контексте Н.С. Бондарь отмечает важное доктринально-теоретическое и практическое (особенно для конституционного правосудия) значение современного понимания и научного обоснования философских основ должного и сущего в Конституции и в системе конституционализма в целом. Для конституционного правосудия, пишет он, эта проблема, в конечном счёте, сводится к поиску ответа на вопрос о том, что является главным в конституционном нормоконтроле - «адаптировать» Конституцию под условия «жизни» (под «сущее») или же, напротив, саму «жизнь», в том числе жизнь законов, оценивать сквозь призму «должного» как высших (конституционных) императивов6.
Представляется, что принцип «ли-бо-либо» вряд ли здесь окажется операциональным. Не стоит ли прислушаться к аргументам сторонников взаимообусловленности «должного» и «сущего»? Оставляя вопрос для обсуждения, сошлёмся только на следующее суждение: «Нормы не порождают, а фиксируют определённое сущее с модальностью долженствования7. Возможно, такой подход следовало бы развить и конкретизировать применительно ещё и к концепции предмета конституционного регулирования, которая пока в основном воспроизводит идеи, содержащиеся в работах советских конституционалистов.
Что касается непосредственно конституционного нормоконтроля, то он, разумеется, предполагает и приспособление Конституции к меняющимся условиям развития общества (к «сущему»), и оценку «жизни» законов с позиций высших конституционных императивов («должного»). Во втором случае особое значение приобретает принцип экстралегальности требований охраны
и гарантирования прав человека. Исторически этот принцип восходит к Декларации независимости США 1776 г. - первому конституционному документу, в котором фигурировали права человека8.
Пожалуй, самая болезненная тема в эволюции за истекшие десятилетия концепции конституционализма, положенной в основу действующей Конституции РФ, - признание в ней высшей ценностью прав и свобод человека и гражданина (ст. 2). Как таковая эта норма редко подвергается критике. Выдвигаются аргументы против самой идеи о высшей ценности прав со ссылкой на приоритет интересов общества и государства. Все чаще подчёркивается несоответствие этой идеи российской культурной традиции. В данном случае мы можем констатировать некоторую несостыковку конституирующих принципов и конституционализма. Это в свою очередь, порождает необходимость включения в концепцию конституционализма России, а также стран Восточной Европы, применительно к трансформации правовых систем этих стран после 1989 г., элементы коммунитарной теории конституционализма, согласно которой для идентификации личности решающее значение приобретает общность9.
Как известно, Конституция 1993 г. закрепила антропоцентристскую модель понимания прав человека естественно-правового образца. В естественно-правовой традиции в той мере, в какой она оставалась именно правовой, а не делала крен, например, в сторону утопизма (что характерно для Руссо), никогда не противопоставлялись так называемые «эгоистические» индивидуальные права общественным интересам. Для традиции юснатурализма характерны как раз идеи взаимодействия личности и общества, соответственно, воплощения в праве (правовом законе) баланса (синтеза) личных интересов и интересов общего блага. С этой
6 См.: Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России. - Москва, 2011. - С. 33.
7 Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. - Москва, 2003. - С. 151.
8 См.: Декларация независимости США // Соединённые Штаты Америки: Конституция и законодательство. - Москва, 1993. - С. 25.
9 Баев В.Г. Конституционализм как понятие и научная проблема // Ленинградский юридический журнал. - 2008. - № 3 (13). - С. 50.
точки зрения, как писал П.И. Новгородцев, «ни личность, ни общество не могут быть признаны началами самодовлеющими...»10.
В контексте обсуждения проблемы ограничения прав человека в целях защиты общего блага, перечисленных в ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, В.В. Лапаева, ссылаясь на В.С. Нерсесянца, подчёркивает, что в доктрине естественного права общее благо трактуется не как нечто отчуждённое от индивидуального блага, а как общее условие реализации блага каждого отдельного человека, который одновременно является и носителем общего блага11. Только при таком подходе «можно говорить о поиске правового баланса между индивидуальными и публичными интересами при выработке судебного решения»12.
На этой доктринальной основе появляется возможность обосновать необходимый правовой баланс между интересами безопасности граждан и охраны индивидуальных прав. Как известно, затронутый вопрос сегодня особенно актуален в связи с распространением терроризма, а также растущей иммиграцией в Европу и США из бедных стран Азии, Африки и Латинской Америки, в Россию - из постсоветских республик. Важно, чтобы предпринимаемые государствами меры безопасности во имя «общей» безопасности (а значит, и каждого человека) оставались в рамках права (правовой соразмерности). Тем самым обеспечивалось бы сосуществование в пределах права различных конституционных ценностей.
Идея высшей ценности прав, таким образом, не означает иерархической сопод-чиненности индивидуальных прав и общих интересов как якобы надындивидуальных. Ценность демократического потенциала Конституции состоит в возможности и необходимости достижения в законотворческой и законоприменительной деятельности соответствующего правового баланса, правовой соразмерности общепризнанных
10 Новгородцев П.И. Об общественном идеале. -Москва, 1991. - С. 166.
11 Лапаева В.В. Об актуальных проблемах правового развития России / В.Д. Зорькин. Россия и Конституция в XXI веке; 2-е изд. - Москва, 2008. - С. 584-585.
12 Там же. - С. 585.
индивидуальных прав и свобод и как такового общего блага. Если речь идёт именно о правовой соразмерности, то представляются излишними опасения В.И. Крусса, будто норма о верховенстве прав человека в качестве «генерирующей идеи» Конституции13 приведёт к умалению правового значения других конституционных ценностей. Из их числа В.И. Крусс выделяет традиционные для российской культуры идеалы14, тем самым переводя полемику в русло обсуждения проблемы универсальности прав человека.
Проблема универсальности прав человека - одна из наиболее дискуссионных в современной философии и теории права. В последнее десятилетие она всё чаще обсуждается в политико-идеологическом контексте. Особенно острой критике концепция универсальности прав подвергается в связи с известными гегемонистскими устремлениями Запада, так называемыми «гуманитарными интервенциями» США, проектами мировой глобализации под эгидой Соединённых Штатов. При всей приверженности идее деидеологизации собственно научных исследований нельзя не учитывать соответствующей критической реакции общественного правосознания и политического сознания на акты силового использования Западом стандартов прав человека.
Универсальные начала в праве со времён античности утверждались теориями естественного права. Ещё ранние греческие, а позже и римские стоики выдвинули идеи космополиса - «универсального государства» (А.Ф. Лосев) и, соответственно, универсального гражданина такого государства, гармоничное единство которого воплощено во всеобщем законе - Логосе. Именно стоицизм, писал Э. Ренан, «успел провести в римское право свои широкие правила и сделал его правом естественным,
13 Какой-то одной генерирующей идеей, полагает В.И. Крусс, конституционное правопонимание вообще не может быть связано (см.: Крусс В.И. Конституционное правопользование и конституционное правопонимание / Проблемы понимания права : сборник научных статей. Серия «Право России: новые подходы». - Вып. 3. - Саратов, 2007. - С. 327).
14 Там же. - С. 325-326.
философским, мыслимым по разуму для всех людей»15. Тем самым было положено начало европейской традиции защиты индивидуальной свободы равных «по разуму» субъектов. Юридический универсализм, характерный для всех последующих учений о естественном праве, в XVIII в. был наиболее ярко представлен И. Кантом. Апогеем процесса универсализации права и прав человека явилось послевоенное (после Второй мировой войны) возрождение естественного права и разработка на этой фило-софско-правовой основе международных стандартов прав человека, воспринятых в конституциях демократических государств, в том числе и в Конституции РФ.
Однако в последней трети XX в. актуализировался вопрос о культурно-исторических пределах универсализации и интернационализации прав и свобод, обнаружилась тесная связь между механизмами глобализации и одновременно происходящей локализацией права. Для обозначения взаимосвязи и взаимовлияния «глобализации» и «локализации» культур, религий, образов жизни нашёлся даже термин «глокализа-ция» (Р. Робертсон)16, который с 80-х годов прошлого века широко применяется в социальных науках. В философии права ему соответствует термин «глокализация правовой системы» (В. Кравиц) [10]17.
При решении проблемы универсальности прав человека неприемлемы две крайности. Одна из них - тотальный абстрактный универсализм, тем более сочетающийся с обоснованием универсализации западной модели прав человека и, как следствие, её неизбежного копирования другими правовыми системами. Такой подход нацеливает на механическое единообразие в восприятии незападными культурами международных стандартов прав человека. В конечном счёте в общественном правосознании и политическом сознании, в национальных
15 Ренан Э. Марк Аврелий и конец античного мира. - Ярославль, 1991. - С. 20.
16 Robertson R, Lechner F. Modernization, Globalization and the Problem of Culture in the World-Systems Theory // Theory, Culture & Society. - № 3.
17 Кравиц В. Современное право и правовая си-
стема в перспективе коммуникативной теории / пер.
с нем. С.В. Королева // Российский ежегодник теории права. - 2011. - № 4.
правопорядках вызревает отторжение самой идеи универсальных прав, получивших конституционное и международное признание. Иными словами, достигается результат, противоположный тому, на какой рассчитывали подобного рода универсалисты.
Следует признать, что и кантовский проект «космополитического правопорядка» при всей его гуманитарной привлекательности в обозримом будущем вряд ли осуществим. Неисторично было бы форсировать его претворение в жизнь. Зато стоило бы вспомнить, что Кант, стремясь к будущему объединению суверенных государств и народов, наверняка воспротивился бы па-терналистско-гегемонистским тенденциям в строительстве глобального миропорядка по заданному образцу. «Государства, - писал он, - располагают уже внутренним правовым устройством и не позволяют, чтобы другие государства могли по своим правовым понятиям принудить их принять более развитое правовое устройство»18.
Российский конституционализм формируется в условиях глобализации правовых систем, международного признания всеобщности и обязательности требований, заложенных в концепции о правах человека. При этом международные стандарты прав предполагают аутентичные формы их восприятия различными культурами, в том числе и в России. В качестве именно национально-культурного достояния российский конституционализм в целом, хотя и с некоторыми особенностями, вписывается в общемировой процесс правовой глобализации. Конституционные нормы должны и, в принципе, не могут не адаптироваться к культурным особенностям общества. Если такой адаптации не происходит, то нормы конституций, отмечает Г.А. Гаджи-ев, «могут утратить свою действительность в силу того, что господствующие в обществе традиции (mores) сводят до минимума их регулирующий потенциал» [7]19.
Вместе с тем неприемлем как абстрактный универсализм, так и другая крайность в понимании прав человека - узкий партикуляризм. Разумное сочетание конституирую-
18 Кант И. Соч.: в 6 т. - Т. 6. - Москва, 1966. -С. 273-274.
19 Гаджиев Г.А. Онтология права. - Москва, 2013. - С. 315.
щих принципов (обусловливающих характер права, а именно его дух) различных правовых систем с идей конституционализма представляется более адекватной стратегией развития правовой жизни как в единичном, особенном, так и всеобщем (глобальном) аспекте. Конституирующие принципы российского права отличаются многообразием, а подчас и противоречивостью. Причудливое сочетание коллективного и индивидуального не всегда гармонично вписываются в заданную парадигму.
Избегая крайностей в дискуссиях об универсальности прав человека, вместе с тем нельзя не признать, что само противоречие между глобализацией правопорядка и культурным релятивизмом реально существует, точнее, обострилось в настоящее время. Ведь как таковые культурное разнообразие, с одной стороны, и цивилиза-ционное единство - с другой имманентно присущи человечеству. Уже поэтому «общие основы права»20 (Р. Алекси) не следует отрицать со ссылкой на культурные традиции, а эти традиции, при всей их значимости для формирования национальной правовой идентичности, не должны заслонять общно-
20 Алекси Р. Дуальная природа права / пер. с англ. С.И. Максимова // Известия вузов. Правоведение. -2010. - №. 2.
сти современных правопорядков, предполагающих верховенство общепризнанных прав человека. При этом следует отметить, что сам человек - это не абстрактный индивид с набором, априорных прав и свобод, а реальный субъект, причём формой его существования может быть и коллектив.
Философское и теоретико-правовое обоснование своего рода баланса универсализма и партикуляризма в понимании прав человека (правовой глокализации) - одна из самых актуальных задач формирования доктри-нальных основ российского конституционализма. По-видимому, такой баланс не остаётся неизменным в условиях нарастающего взаимодействия культур, пересечения и даже смешения в современном мире различных культурных традиций. Российская конституционная культура и вся система российского конституционализма переживают сегодня процесс самоидентификации. Этот процесс самоидентификации требует обстоятельного исследования конституирующих принципов формирования правовой системы России с учётом материальных условий жизни и мен-тальности всех проживающих на её территории народов (в том числе этносов). И только на этой основе можно определять гарантии и верховенство прав и свобод человека во всем многообразии форм его существования.
Список литературы
1. Алекси Р. Дуальная природа права / пер. с англ. С.И. Максимова // Известия вузов. Правоведение. - 2010. - №. 2. - С. 138-152.
2. Аристотель. Сочинения : в 4-х т. - Т. 3. / пер., вступ. статья и примеч. И.Д. Рожан-ский. - Москва: Мысль, 1981. - 613 с.
3. Баев В. Г. Конституционализм как понятие и научная проблема // Ленинградский юридический журнал. - 2008. - № 3 (13). - С. 44-62.
4. Барт Р. Империя знаков / пер. с фр. Я.Г. Бражниковой. - Москва: Праксис, 2004. - 144 с.
5. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / пер. с франц. С. Н. Зенкина. - Москва: Добросвет, 2000. - 387 с.
6. Бондарь Н. С. Судебный конституционализм в России. - Москва: Норма; Инфарм, 2011. - 544 с.
7. Гаджиев Г. А. Онтология права (критическое исследование юридического концепта действительности) : монография. - Москва: Норма; Инфра-М, 2013. - 320 с.
8. Декларация независимости США // Соединённые Штаты Америки: Конституция и законодательство. - М.: Прогресс; Универс, 1993. - 766 с.
9. Кант И. Сочинения : в 6 т. - Т. 6. - Москва: Мысль, 1966. - 743 с.
10. Кравиц В. Современное право и правовая система в перспективе коммуникативной теории / пер. с нем. С.В. Королёва // Российский ежегодник теории права. - 2011. - № 4. - С. 174-185.
11. Крусс В. И. Конституционное правопользование и конституционное правопонима-ние / Проблемы понимания права : сборник научных статей. Серия «Право России: новые подходы». - Вып. 3. - Саратов: Научная книга, 2007. - С. 311-339.
12. Лапаева В. В. Об актуальных проблемах правового развития России / В.Д. Зорькин. Россия и Конституция в XXI веке; 2-е изд. - Москва: Норма, 2008. - 591 с.
13. Медушевский А. Н. Политические сочинения. Право и власть в условиях социальных трансформаций. - М.: Центр гуманитарных инициатив, 2015. - 512 с.
14. Новгородцев П. И. Об общественном идеале. - Москва: Пресса, 1991. - 640 с.
15. Пухта Г. Ф. История римского права / пер. с нем. В Лицкой с пятого немецкого издания. - Москва: Типография Семена, 1863. - 585 с.
16. Пухта Г. Ф. Курс римского гражданского права / пер. с нем. Рудорффа. - Т. 1. - Москва: Типография Ф. Н. Плевако, 1874. - 550 с.
17. Пухта Г. Ф. Энциклопедия права / пер. с нем. шестого издания; под ред. Карасевича.
- Ярославль: Типография Г. Фальк, 1872. - 99 с.
18. Ренан Э. Марк Аврелий и конец античного мира. - Москва: Терра, 1991. - 347 с.
19. Robertson R., Lechner F. Modernization, Globalization and the Problem of Culture in the World-Systems Theory // Theory, Culture & Society. - 1985. - № 3. - Р. 103-118.
20. Савиньи Ф. К. Обязательственное право / пер. с нем. Ф. Фукс и Н. Мандро. - Москва: Типография А. В. Кудрявцевой, 1876. - 579 с.
21. Фуко М. Слова и вещи: Археология гуманит. наук. - Москва: Прогресс, 1977. - 488 с.
22. Четвернин В. А. Введение в курс общей теории права и государства. - Москва: Институт государства и права РАН, 2003. - 204 с.
References
1. Aleksi R. Dual'naya priroda prava / per. s angl. S.I. Maksimova // Izvestiya vuzov. Pravovedeniye. - 2010. - №. 2. - S. 138-152.
2. Aristotel'. Sochineniya : v 4-kh t. - T. 3. / per., vstup. stat'ya i primech. I.D. Rozhanskiy. -Moskva: Mysl', 1981. - 613 s.
3. Bayev V. G. Konstitutsionalizm kak ponyatiye i nauchnaya problema // Leningradskiy yuridicheskiy zhurnal. - 2008. - № 3 (13). - S. 44-62.
4. Bart R. Imperiya znakov / per. s fr. YA.G. Brazhnikovoy. - Moskva: Praksis, 2004. - 144 s.
5. Bodriyyar Zh. Simvolicheskiy obmen i smert' / per. s frants. S. N. Zenkina. - Moskva: Dobrosvet, 2000. - 387 s.
6. Bondar N. S. Sudebnyy konstitutsionalizm v Rossii. - Moskva: Norma; Infarm, 2011. - 544 s.
7. Gadzhiyev G. A. Ontologiya prava (kriticheskoye issledovaniye yuridicheskogo kontsepta deystvitel'nosti) : monografiya. - Moskva: Norma; Infra-M, 2013. - 320 s.
8. Deklaratsiya nezavisimosti SShA // Soyedinonnyye Shtaty Ameriki: Konstitutsiya i zakonodatel'stvo. - M.: Progress; Univers, 1993. - 766 s.
9. Kant I. Sochineniya : v 6 t. - T. 6. - Moskva: Mysl', 1966. - 743 s.
10. Kravits V. Sovremennoye pravo i pravovaya sistema v perspektive kommunikativnoy teorii / per. s nem. S.V. Korolova // Rossiyskiy yezhegodnik teorii prava. - 2011. - № 4. - S. 174-185.
11. Kruss V. I. Konstitutsionnoye pravopol'zovaniye i konstitutsionnoye pravoponimaniye / Problemy ponimaniya prava : sbornik nauchnykh statey. Seriya «Pravo Rossii: novyye podkhody».
- Vyp. 3. - Saratov: Nauchnaya kniga, 2007. - S. 311-339.
12. Lapayeva V. V. Ob aktualnykh problemakh pravovogo razvitiya Rossii / V.D. Zor'kin. Rossiya i Konstitutsiya v KHKHI veke; 2-ye izd. - Moskva: Norma, 2008. - 591 s.
13. Medushevskiy A. N. Politicheskiye sochineniya. Pravo i vlast' v usloviyakh sotsial'nykh transformatsiy. - M.: Tsentr gumanitarnykh initsiativ, 2015. - 512 s.
14. Novgorodtsev P. I. Ob obshchestvennom ideale. - Moskva: Pressa, 1991. - 640 s.
15. Pukhta G. F. Istoriya rimskogo prava / per. s nem. V Litskoy s pyatogo nemetskogo izdaniya.
- Moskva: Tipografiya Semena, 1863. - 585 s.
16. Pukhta G. F. Kurs rimskogo grazhdanskogo prava / per. s nem. Rudorffa. - T. 1. - Moskva: Tipografiya F. N. Plevako, 1874. - 550 s.
17. Pukhta G. F. Entsiklopediya prava / per. s nem. shestogo izdaniya; pod red. Karasevicha. -Yaroslavl': Tipografiya G. Fal'k, 1872. - 99 s.
18. Renan E. Mark Avreliy i konets antichnogo mira. - Moskva: Terra, 1991. - 347 s.
19. Robertson R., Lechner F. Modernization, Globalization and the Problem of Culture in the World-Systems Theory // Theory, Culture & Society. - 1985. - № 3. - R. 103-118.
20. Savin'i F. K. Obyazatelstvennoye pravo / per. s nem. F. Fuks i N. Mandro. - Moskva: Tipografiya A. V. Kudryavtsevoy, 1876. - 579 s.
21. Fuko M. Slova i veshchi: Arkheologiya gumanit. nauk. - Moskva: Progress, 1977. - 488 s.
22. Chetvernin V. A. Vvedeniye v kurs obshchey teorii prava i gosudarstva. - Moskva: Institut gosudarstva i prava RAN, 2003. - 204 s.
© Луковская Д. И., Ломакина И. Б., 2019 Статья поступила в редакцию 25.12.2018 г.
