CC BY
12
УДК 821.351.42
ББК 83.3 (2=Чеч)
Х 15
Хазуева Б.А.
Старший преподаватель кафедры чеченской филологии, аспирант кафедры литературы и методики преподавания Чеченского государственного педагогического университета, г. Грозный, e-mail: [email protected]
Константы художественного осмысления образов природы в лирике чеченского поэта Шаида Рашидова
(Рец ензирована)
Аннотация:
Рассматриваются особенности художественного осмысления образов природы в лирике чеченского поэта Шаида Рашидова, отмечается специфика раскрытия этих образов в чеченском фольклоре и литературе, ставится цель рассмотрения основных форм использования автором символики растительного мира, в частности образов деревьев, идущих от мифологического мотива мирового древа. В работе фиксируются стихи, посвященные духовно-нравственному и философскому пониманию природы, отмечаются приемы параллелизма, анимизма, антропоморфизма, метафоризации, аллегории в раскрытии фитонимической символики, отмечается эволюция данной лирической темы в произведениях Ш.Рашидова. Проводится сопоставительная характеристика ряда поэтических текстов. Делается вывод об актуальности и продуктивности мотивов природы для раскрытия глубины духовного мира лирического героя поэзии Ш.Рашидова.
Ключевые слова:
Рельеф, ландшафт, изобразительная деталь, растительная символика, концепт, сакрализация, мифологическая система, этнос, среда обитания, ментальность.
Khazueva B.A.
Senior teacher of Department of the Chechen Philology, post-graduate student of Department of Literature and Technique of Teaching Literature, Chechen State Pedagogical University, Grozny, e-mail: [email protected]
Constants of art judgment of images of the nature in lyrics of the Chechen poet Shaid Rashidov
Abstract:
The paper explores the features of art judgment of images of the nature in lyrics of the Chechen poet Shaid Rashidov, the specifics of disclosure of these images in the Chechen folklore and literature, the main forms of use by the author of symbolics of flora, in particular images of the trees going from mythological motive of a world tree. The work fixes the verses devoted to spiritual moral and philosophical understanding of the nature, methods of parallelism, animism, anthropomorphism, metaphorization and allegory in disclosure of phytonymical symbolics and evolution of this lyrical subject in works by Sh. Rashidov. The comparative characteristic of a number of poetic texts is carried out. The conclusion is drawn that motives of the nature are relevant and efficient for disclosure of depth of the lyrical hero's inner world in poetry of Sh. Rashidov.
Keywords:
Relief, landscape, representational detail, vegetable symbolics, concept, sacralization, mythological system, ethnos, habitat, mentality.
Одной из центральных тем творчества чеченского поэта Шаида Раши-дова является тема природы во всем ее многообразии и многомерности, которая раскрывается посредством множества образов и мотивов. В философском, духовно-нравственном и художественно-эстетическом аспекте его произведений можно выявить такие лирические константы, как «природа и история», «природа и культура», «природа и любовь», и конечно, наиболее объемная, всепроникающая и всеохватная тема «природа и человек». В поэзии Шаида Рашидова раскрываются различные грани этой лирической темы в разных аспектах и формах - от самых масштабных ее проявлений - широких панорамных ландшафтов, воссоздания бытия природных стихий до мельчайших признаков природной жизни, включая жизнь насекомого и хлебного колоса и зерна. В его лирике очевидна «первостепенная значимость образов природы, через которые национальная специфика литературы проявляется особенно четко» [1: 207].
Остановимся на характеристике растительной символики в стихах Шаида Рашидова, и, в частности, концептов образов деревьев. Традиция обожествления, сакрализации леса, рощи, дерева (мировое древо) присуща всем мифологическим системам прошлого. В культуре каждого этноса (в зависимости от климата, природных зон, среды обитания, особенностей ментальности) существует целый особый конкретный набор образов растений, несущий глубокую и многозначную символико-аллегорическую нагрузку. «... Растительность — низшая форма жизни, но в ней с какой-то удивительной простотой выступают изначальные закономерности бытия, о которых человек успевает забыть, врастая в раздробленные формы своего частного быта» [2: 199].
В чеченском фольклоре и литературе эти мотивы представляют главным образом такие виды деревьев, как характерные для природы этого южного горного и предгорного региона чинара, платан, тополь, кизил. В лирике Шаида Рашидова помимо общих образов рощи, леса, луга и сада к ним добавлены дикорастущие и окультуренные человеком породы деревьев - дуб, вербы, липа, яблоня, вишня. В стихотворении «Мои тополя» автор рисует прежде всего графически зримый образ, узнаваемый силуэт этих пирамидальных деревьев, применяя приемы олицетворения, сравнения, метафоры, используя зрительные и слуховые образы: Тополя, как фонтаны в дали,//В поднебесье взметнули верхушки, // Шорох ветра и вздохи земли // Слышат листьев зеленые ушки [3: 92]. Уже в первой строфе этого стихотворения наблюдаются явления анимизма и антропоморфизма, когда деревья уподобляются живому существу, с которым лирический герой произведения вступает в мысленный задушевный диалог: Навострились, почуяли... Ждут. //А кого — я понять не умею. // То ли дождь, то ли гости придут, //Я понятья о том не имею [3: 92].
Силуэт прекрасных деревьев вызывает у автора ассоциации и параллели с человеческим характером, его нравственными принципами: Прямизна устремленных стволов, // Ты сродни прямоте человека, // Если горд он за край свой и кров, // Если тверд перед бурями века [3: 92]. Облик этих деревьев вызывает у лирического героя также воспоминания о его отце, именно таким образом оставившем свой след на Земле: Вас отец посадил, тополя, // Жизнь он прожил, не ведая злобы. // Вы шумите — и слышат поля // Тихий голос отца-хлебороба [3: 92]. Деревья для поэта — это совокупный образ того «де-
рева жизни, от которого некогда отпал человеческий род. Поэтому столь многочисленны в поэзии призывы — внять благой вести, исходящей от деревьев, принять как истину их укорененность в земле и устремленность в небо, это двойное притяжение, которым распрямляется нравственная природа человека» [2: 199].
Стихотворение Шаида Рашидова «Прощание с яблоней», посвященное острому в нравственном отношении аспекту проблемы экологии человека и природы, начинается с краткого восторженного (но одновременно необъяснимо тревожного) восхищения красотой цветущей яблони: Лишь лепестки как че-шуя,//Не видно зелени — поверьте. В следующих строках звучит невеселое восклицание, предчувствие, предзнаменование автора: Да что ты, яблоня моя!//Так зацветают перед смертью [3: 99]. Вообще главная тема данного произведения, на наш взгляд, все же глубоко философская - тема умирания, смерти. Поэт рисует признаки болезни и грядущей гибели дерева. Лексика стихотворения довольно сдержанная, достаточно скупая, без ярко выраженных эмоций, но с характерными отрицательными коннотациями (накипь, лишайников ползучих, плесень). Это произведение отличается от других стихов поэта Шаида Рашидова своей реалистической, даже натуралистической достоверностью. В нем нет поэтизации смерти, но есть трезвая констатация распада, физического, патологического конца такого яркого представителя растительного мира, как яблоня. Именно в следующей строфе нарастает кульминация повышенного нервно-эмоционального возбуждения этого текста, выраженная посредством восклицания, употреблением сравнения с образом существа, также несущего явно отрицательную коннотацию: От лепестковой чистоты // Так веет гибельностью лютой! // И в сумерках похожа ты // На бледно-розового спрута» [3: 99]. Лирический герой задается остро
и безжалостно волнующим его вопросом бренности всего сущего на земле: Зачем так яростно цвести // Перед концом, перед распадом // И чем помочь и как спасти — //Каким еще опрыскать ядом? [3: 99]. Финал стихотворения звучит достаточно пессимистически, точнее, глубоко реалистически, завершаясь сарказмом и горькой иронией [3: 99].
Очевидно, что данное стихотворение имеет все признаки жанра притчи - в ней через историю яблони аллегорически и иносказательно изложена история человеческой жизни и судьбы. Р.У.Эмерсон считал, что Природа - это Бог, который судит человека, пришедшего к ней [4: 30]. Таким образом, мы видим, что каждое новое произведение поэта Шаида Рашидо-ва открывает все новые грани диалектики взаимоотношений его лирического героя с миром и человеком - не только светлые, но и мрачные. В этом стихотворении заключена драматическая диалектика противостояния, с одной стороны, жизни, красоты, процветания, с другой - безобразия, тления, увядания, гибели, смерти. Вместе с тем, в лирике Шаида Раши-дова все же преобладает глубоко светлый и оптимистический настрой, в ряде произведений приобретающий легкий элегический характер. Образная и живописная лирика природы дополняет медитативную лирику Шаида Рашидова, в которой выражено и философское начало. В его стихотворениях мы наблюдаем яркую изобразительность, метафорическое одушевление природы, здесь отчетлива по-кинематографически активная смена зрительных планов, динамичность жизни разнохарактерных и разнотипных природных объектов. В одной-двух строфах этого текста контрастно и в то же время взаимодополняюще совмещены, сосредоточены одновременно образы и детали больших и малых объектов природы - с одной стороны - «вселенского» масштаба: ночь, рассвет, лунный дым, с другой - более обыденные и реалистиче-
ские: «липы», «тинистый пруд», «как в раме, в окне». Именно это и придает многомерный смысл лирическому пейзажно-философскому повествованию, в котором ключевыми являются две последние строки о взаимном единстве, взаимопроникновении человека и природы.
Глубокое исследование и художественно-психологическая конкретизация времени содержится в стихотворении Шаида Рашидова «Вечером». Его начало представляет собой изящную и тонкую пейзажную зарисовку, наполненную трогательными олицетворениями, эпитетами, приемами анимизма и антропоморфизма. Нарисованная поэтом картина ночного, точнее, еще вечернего, мира природы, создает ощущение тишины и покоя: Вот и вечер усталый на скалы прилег, // И закрыли бутоны цветы, // И ближайший пригорок намок и продрог, // Тянет выше покров темноты [3: 92].
В следующей строфе стихотворения в контексте природной красоты, ве-
личия и гармонии появляется символическая фигура человека, персонифицированная как бы в триедином образе не спящей «нежной матери», ее ребенка и самого лирического героя. Лирическое «я» поэта также отличается ощущением мира, благородства, некоей ответственности его за покой и сон земляков - глубоко близких и родных ему людей-односельчан, «соседей по планете»: Я смотрю в темноту приоткрытых ворот, // Всем желаю покоя и сна. Но завершается этот текст, как это нередко бывает у поэта, довольно неожиданным, необычным выводом, говорящим о неординарности его индивидуальности, о более высоких, чем у других, духовных устремлениях и запросах: Непонятному счастью, что в сердце живет, // Эта ночь и душна, и тесна [3: 92]. Автор в финале этого произведения посредством образов природы подчеркивает особую невыразимость и безграничность испытываемого его лирическим героем ощущения счастья.
1. Степанова Т.М. Образы природы и художественный конфликт в «кавказской» пьесе Евгения Шварца «Клад» // Вестник Адыгейского государственного университета. Сер. Филология и искусствоведение. Майкоп, 2008. Вып. 6. С. 158-164.
2. Эпштейн М.Н. Природа, мир, тайник вселенной... . М.: Высш. шк., 1990. 303 с.
3. Рашидов Ш.Р. Мои тополя. М.: Современник, 1989. С. 92.
4. Emerson Ralf Waldo. Natura. Selections. Oxford; New York: Oxford University Press, 1990. P. 300-352.
References:
1. Stepanova Т.М. Images of nature and art conflict in the «Caucasian» play of Evgeny Shvarts «A Treasure» // Bulletin of the Adyghe State University. Ser. Philology and the Arts. Maikop, 2008. Iss. 6. P. 158-164.
2. Epshtein M.N. Nature, world, the cache of the universe .... М: Высш. Shk., 1990. 303 pp.
3. Rashidov Sh.R. My poplars. M.: Sovremennik, 1989. P. 92.
4. Emerson Ralf Waldo. Natura. Selections. Oxford; New York: Oxford University Press, 1990. P. 300-352.
