CC BY
60№ 3 (32), 2009
' 'Кул ътурная жизн ь Юга России "
Ю. В. ПРИЙМАК
КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ ТРАКТАТ 1700 ГОДА И КРЫМСК0-0СМАН0-Р0ССИЙСКИЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОМ ПРИЧЕРНОМОРЬЕ
В статье исследуется политическая ситуация в Северо-Восточном Причерноморье на рубеже ХШ-ХУШ веков в условиях изменения международно-правового статуса региона и генезиса «восточного вопроса» после заключения Константинопольского трактата 1700 года.
Ключевые слова: Северо-Восточное Причерноморье, «восточный вопрос», Константинопольский трактат, набеговая система.
Генезис «восточного вопроса», обостривший на рубеже ХУП-ХУШ веков ситуацию в Северо-Восточном Причерноморье и вызвавший острейший внешнеполитический и внутренний кризис в регионе, был лишь отчасти купирован соглашениями, заключенными по итогам Карловицкого конгресса 1698-1699 годов.
Временное двухлетнее перемирие между Россией и Портой, достигнутое на переговорах в Карловицах (Карловичах), стало основой для заключения 3 июля 1700 года в Царьграде (Константинополе) трактата о перемирии между Россией и Портой на 30 лет. Сам «Трактат, заключенный в Цереграде», именуемый в историографии Константинопольским миром, имел для Северо-Восточного Причерноморья большое внутри- и внешнеполитическое значение. Впервые в османо-российских отношениях разрешались не только сложные двусторонние противоречия, но и регламентировались вопросы делимитации границ в Северо-Восточном Приазовье. «Азов-го-род, - гласила статья IV трактата, - и ныне к нему надлежащие все старые и новые городки, и меж теми городками лежащие, или земля или вода, понеже во владении Царского Величества суть, паки тем же образом всемерно Его же Царского Величества в державе да прибудут» [1]. Тем самым Порта на межгосударственном уровне признала переход Азова под юрисдикцию России.
Статья V трактата определяла османо-крымс-ко-российскую границу к западу от Азова, причем земли от Миуса до Перекопа получили статус «барьерных» территорий, на которых запрещалось расселение подданных России и Порты. «Да от Перекопского замка начинающейся заливы, - записано в договоре, - Перекопской двенадцати часов расстоянием простирающейся земли, от края даже до нового города Азовского, который у реки Миюса реченой стоит, среди лежащие земли пустые и порожние и всяких жильцов лишены да пребудут» [2].
В интересах кочевого и оседлого населения Приазовья статья VI мирного договора допускала ведение беспошлинной хозяйственно-промыс-ловой деятельности в «барьерных» землях, где «как пристойно доброму соседству и доброй пересылке, вольно буди с обеих сторон дрова сечь,
пчельники держать, сено косить, соль вывозить, рыбну ю ловлю чинить и в лесах ловли звериные творить» [3]. «А понеже для тесноты Крымского острова, - подчеркивалось в статье, - и помянутой заливы Перекопской, скоты и иные животные исстари вне Перекопской заливы выгнанные пастбищ употребляти обыкли суть, на таком пастбище урон и убыток какой да не наносится, но пастбища употребление обыклым правом спокойно и безмятежно да сотворится» [4].
Делимитация границ к югу от Азова определялась статьей VII мирного договора, в которой указывалось: «Понеже также Азовскому городу и с другой стороны приличным образом земли владение надобно есть, дается от Кубанской стороны уезд, считая расстояние его от Азова к Кубани, даже до кончания десяти часов ездою конскою, обыкновенным считать обычаем во всех народах так, дабы Коммисары никоими мерами ссориться не могли; но по силе сего постановления обоея страны земли добро да отделят и положением явных знаков да разделят, и никому никогда не дан бы был разности случай, от содержимых меж определенного расстояния земель десяти часов, да и с равным числом людьми, с обоих сторон назначенные разумные и благоволительные Коммисары, постановя меж собою время, сие дело как скорее да учинят» [5].
Сложности в определении линии границы на юге, между «Азовским городом» и «Кубанью», явились следствием, с одной стороны, отсутствия четкой системы внутреннего разграничения османских владений в Северо-Восточном Причерноморье на крымскую и собственно турецкую составляющие, а с другой — неопределенностью представлений «коммисаров» о том, что считать «обыкновенным обычаем» при измерении расстояния «до кончания десяти часов ездою конскою». На XXI конференции, в ходе согласования условий мира, канцлер Высокой Порты Магмет рейз-эфенди и «тайных дел секретарь и переводчик» турецкого султана А. Маврокордато-Скарлат в вопросе об уступке России земли от Азова в кубанскую сторону настаивали на расстоянии в 8 часов езды верхом, в то время как российские уполномоченные Е. Украинцев и И. Чередеев требовали исчислять дистанцию в
"Культурная жизнь Юга России " № 3 (32), 2009
60 —
12 часов. При этом, сойдясь на 10 часах, обе стороны пререкались в вопросе о темпе верховой езды по степи. Османская сторона, отвергнув российское предложение определить спорное расстояние немецкими милями, не соглашалась признать ни «скорую гонецкую езду», ни предложение о среднем темпе - «езду ступистого коня». Российской же стороной в ответ указывалось, что «нигде того не повелось, чтоб на степях ездить чинно, постоянно и тихо. Пашинская городовая езда к той степной езде не пример» [6].
Таким образом, конкретное разграничение, или «положение явных знаков», между землями османского санджака Атчу (Ачу), Кубанской Татарией (Кубанским Сераскерством) Крымского ханства и российским Азовом откладывалось на неопределенный срок. Частично оно было урегулировано в октябре 1704 года, когда Россия и Османская империя, в лице азовского губернатора И. А. Толстого и османского уполномоченного Гасан-Паши, в рамках обязательств, взятых на себя по Константинопольскому договору 1700 года, окончательно согласовали вопрос о делимитации границ между Азовом и кубанскими владениями Порты и Крыма, определив пограничную черту по реке Ея [7].
В статье XVII договора между РоссиейиПортой определялась также незыблемость статуса других областей Северо-Восточного Причерноморья, остававшихся под властью Османской империи [8].
Основным содержанием статьи VIII являлись обязательства, принятые Россией по обузданию «своевольств и напусков» «неспокойных» казаков в пределы Крыма и Тамани, чайкам которых запрещалось выходить в Черное море. В свою очередь, османским «Губернаторам, и Крымским ханам, и Калгам, и Нурадынам, и иным Салтанам, и вообще Татарским народам и ордам» Порта повелевала соблюдать условия мира и не нападать на российские земли низовьев Днепра и Северо-Восточного Причерноморья. Однако недовольство этой частью османо-российского договора было вызвано не миром с Россией и отказом от набегов в ее пределы в Крыму, а признание Портой отказа Москвы от дани («дачи»), которая ежегодно выплачивалась крымским ханам [9].
В статье IX договора затрагивался важный для населения Северо-Восточного Причерноморья вопрос о судьбе «полоняников», грозивший обернуться новым обострением в османо-крымских отношениях. «А которые полоняники, - гласила статья, - по окончании мира или во время сего перемирия из Государств Царского Величества похищены и отведены будут и в странах Крымских, или Буджацких, или Кубанских, или в иных странах меж Оттоманскими и Татарами и Черкесами найдутся, без цены освобождены и возвращены да будут» [10]. Безусловно, выполнение подобных договоренностей во многом зависело от степени покорности крымских ханов турецкому султану как своему сюзерену и осложнялось значимостью торговли живым товаром в хозяйственной составляющей набеговой системы Крыма.
Константинопольский мир 1700 года, закрепивший за Россией устье Дона и часть Приазовья, серьезно повлиял на геополитическую ситуацию в Юго-Восточной Европе, подорвав многовековую монополию Порты и Крыма на господство в Северо-Восточном Причерноморье. Россия, закрепившись в Приазовье, поставила под контроль коммуникации, обеспечивавшие опасные для россиян прямые контакты Порты и Крыма с калмыками, тюркским населением Поволжья и Степного Предкавказья. Кроме того, Азов стал форпостом России в Северо-Восточном Причерноморье, барьером на пути крымских набегов, базой молодого азовского флота и важным пунктом российского влияния в близлежащих районах Крыма и Северо-Западного Кавказа.
Наибольший ущерб Константинопольский мир нанес интересам Крымского ханства, чьи се-веро-причерноморские и кубанские владения оказались отрезанными друг от друга. Кроме того, Порта, в силу взятых на себя международных обязательств, без учета интересов Крыма, гарантировала прекращение каких-либо враждебных действий крымских татар против России, что привело к осложнению крымско-османских вассально-со-юзнических отношений и переориентации набеговой системы ханства от походов против южнороссийских земель к вторжениям в периферийные области своих же владений в Приазовье и на Кавказе. Кроме того, контроль России над устьем Дона окончательно сорвал наметившееся в начале 90-х годов XVII века крымско-калмыцкое во-енно-политическое сближение.
Для Порты основательный мир с северным соседом давал долгожданную передышку в череде неудачных войн, Россия же не только получила возможность сконцентрировать усилия в борьбе за выход к Балтийскому морю, оставив Черноморский вопрос открытым, но и провидчески сформулировала на полтора века вперед свою программу в решении восточного вопроса [11].
Литература
1. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года (ПСЗРИ). Т. IV (1700-1712). № 1804. СПб., 1830. С. 68. Далее документ цитируется по этому изданию; Устрялов Н. История царствования Петра Великого. Т. III. СПб., 1858. С. 382; Договоры России с Востоком, политические и торговые / сост. Т. Юзефович. СПб., 1869. С. 4; Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1 (1688-1701). СПб., 1887. С. 371; Реформы Петра I: сб. док. / сост. В. И. Лебедев. М., 1937. С. 243.
2. Там же.
3. ПСЗРИ ... С. 69; Устрялов Н. История царствования Петра Великого ... С. 382-383; Договоры России с Востоком ... С. 5; Письма и бумаги императора Петра Великого ... С. 371-372.
4. Там же.
5. Там же.
6. Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии: в 5 т. Т. 5. Посольство Е. И. Украинцева в Константинополе. 1699-1700. М., 2007. С. 120.
M 3 (32), 2009
"Культурная жизнь Юга России "
7. ПСЗРИ ... С. 634; Сатт О. Г. Отношения России и Украины с Крымским ханством в первой четверти XVIII века: дис. ... канд. ист. наук. М., 1996. С. 102; Тепкеев В. Т. Калмыцю-крымские отношения в XVIII в.: дис. ... канд. ист. наук. М., 2005. С. 31.
8. ПСЗРИ ... С. 69; Устрялов Н. История царствования Петра Великого ... С. 383; Договоры России с Востоком ... С. 6; Письма и бумаги императора Петра Великого ... С. 373.
9. ПСЗРИ ... С. 70; Богословский М. М. Петр I. Материалы для биографии ... С. 110; Артамонов
B. А. О русско-крымских отношениях конца XVII - начала XVIII в. // Общественно-политическое развитие феодальной России. М., 1985. С. 77.
10. ПСЗРИ ... С. 71.
11. Дегоев В. В. Внешняя политика России и международные системы: 1700-1918 гг. М., 2004.
C. 32."
J. V. PRIJMAK. KO N STAN TIN 0 PO LS KIY TREATISE OF 1700 AND CONTRADICTIONS BETWEEN THE CRIMEA AND RUSSIAN AND OSMAN EMPIRES IN NORTH-EAST BLACK SEA COAST
The article is dedicated to the political situation at the North-East Black Sea Coast in the XVII-XVIIIcenturies in conditions of changing of international legal status of region and genesis of «East question» after the conclusion of treatise in Konstantinopol in 1700.
Key words: the North-East Black Sea Coast, «East question», Konstantinopolskij treatise, the system of incursions.
М. Ю. МАКАРЕНКО
КАЗАЧЕСТВО КУБАНИ В ГОДЫ НЭПА: СОЦИАЛЬНО-ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЛИК
На основании анализа статистических материалов представлена характеристика социально-демогра-фического облика кубанского казачества. Сделан вывод о постепенном «растворении» казачества в общей массе сельского населения региона, интенсивность которого усилилась в послеоктябрьский период.
Ключевые слова: казачество, крестьянство, сословная и этническая принадлежность.
В истории «советского» казачества время нэпа (прежде всего, 1924-1926 гг.) - особенный период. До него было печально (точнее - трагедийно) известное циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года, а после - «великий перелом», поставивший казачество и крестьянство в вынужденную оппозицию к советской власти. Нэп же был относительно благополучным периодом: появилась реальная альтернатива противостоянию казачества и советской власти. Пленум ЦК РКП(б), проходивший в апреле 1925 года, признал «совершенно недопустимым игнорирование особенностей казачьего быта и применение насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций» [1].
Если в большинстве статистических материалов первой половины 1920-х годов понятие «казачество» было заменено категорией «приписные» (т. е. те, кто пользовался надельной землей, как разъясняет термин один из статистических сборников [2]) или же казаки вообще не выделялись из общей массы населения, то перепись 1926 года, проведенная уже после «смены курса», в числе прочих характеристик зафиксировала и «бывшую сословную принадлежность». По ее материалам, 27,52% жителей Северо-Кавказского края считали себя казаками. Относительный вес казаков среди населения Кубанского, Армавирского, Майкопского и Черноморского округов, послуживших основой образованного в 1937 году
Краснодарского края, составлял 42,32% [3]. Таким образом, продолжалась тенденция медленного понижения доли казачества среди жителей региона, установившаяся в начале XX века. Причем она проявилась и на территории соседнего Дона. Статистик 3. И. Щелкунов отмечал, что войсковое население области дает все меньший процент по сравнению с невойсковым: на 1 января 1903 года войсковое население составляло 45,1% от общего числа жителей, а спустя девять лет - 44,3% [4].
Особенности колонизации и хозяйственного освоения различных регионов Кубани определили существенную разницу в численности казачества по округам: казаки составляли более 50% населения Кубанского и только 12,08% Черноморского.
Концентрация казачества повышалась (до 60% сельского населения Кубанского округа) среди жителей сельской местности [5]. Причем заведующий отделом переписи КСУ А. И. Гозулов подчеркивал: «Перепись, по единодушному заключению округов, в сельской местности проводилась значительно лучше, чем по городам» [6]. Таким образом, нет сомнений в достоверности ее материалов. Незначительным был относительный вес казаков среди городского населения: в Краснодаре, например, он составлял 7%, в Армавире - 4% [7].
После Октября 1917 года на смену христиане-ко-патриархальной традиции организации семейной жизни пришли новые принципы. Городская молодежь с готовностью воспринимала измене-
