CC BY
158
УДК 94 (47)
Е. Б. ВАСИЛЬЕВА
Омский государственный педагогический университет
КОНСЕРВАТИВНАЯ ПЕРИОДИКА ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX - НАЧАЛА XX в. В ДВИЖЕНИИ ДЕКАБРИСТОВ
(ПО МАТЕРИАЛАМ ЖУРНАЛА «РУССКИЙ ВЕСТНИК»)
В статье на примере журнала «Русский вестник» рассматривается взгляды русских консерваторов второй половины XIX — начала XX в. на историю движения декабристов. Выявляется, какие именно идеи консервативной доктрины на разных этапах ее эволюции стали основой для интерпретации декабризма.
Вопросы о влиянии восстания декабристов на развитие общественной мысли России второй половины XIX в., оценка типа их поведения, способов и средств борьбы представителями различных политических течений не раз поднимались в работах отечественных историков - С. Гессена, [1], П. Паради-зова [2], И. В. Пороха [3], В. М. Тарасовой[4] и др. Однако основное внимание исследователей было сфокусировано на работах историков демократической и либеральной ориентации. Данная статья посвящена сюжету, слабо изученному в отечественной историографии, — реконструкции представлений русских консерваторов о декабризме.
По большому счету в отечественной историографии все суждения об отношении консервативного лагеря к движению декабристов базировались на материале книги М. А. Корфа «Восшествие на престол императора Николая I». На наш взгляд, такой подход представляется не совсем корректным: во-первых, монография Корфа выражала лишь узкий спектр толкований небольшой группы (императорской семьи), во-вторых, неправомерно называть всех представителей правящей династии носителями консервативных идеалов, в-третьих, консервативная мысль, как и ее представления о декабризме, не оставалась неизменной, а развивалась во времени.
Исходя из данных соображений, в качестве объекта для исследования был выбран журнал «Русский вестник» как наиболее авторитетное консервативное периодическое издание второй половины XIX — начала ХХ в. В.А. Твардовская и другие исследователи убедительно аргументировали большое влияние журнала на формирование мировоззрения и системы ценностей образованной российской публики [5].
Тема декабризма на страницах «Русского вестника» как специальная проблема не поднималась в исследовательской литературе. В историографии суждение по данному вопросу ограничивалось замечанием М.В. Нечкиной относительно ремарки В.О. Ключевского, по мнению которого отличительными чертами декабристов были «неестественные позы, нервные судорожные жесты, вызывавшиеся местными неловкостями общих положений» [6]. В совместной монографии И.В. Курукина и М.П. Мох-начевой, единственной на сегодняшний день работе, посвященной анализу исторических воззрений М.Н. Каткова и членов редакции «Русского вестника», данная тема исчерпывается цитированием не-
скольких отрывков, вырванных из контекста статей [7]. Кроме того, в силу идеологических доминант советского периода некоторые выводы кажутся несколько категоричными и нуждаются в определенной корректировке.
Прежде чем приступить к непосредственному выявлению характерных особенностей образа декабриста, присущего консервативным кругам, необходимо кратко остановится на характеристике идейной платформы журнала. На разных этапах развития историографии русского консерватизма историки были едины во мнении, что «Русский вестник», как и его редактор и издатель М.Н. Катков, на протяжении тридцати лет определявший идейное направление издания, прошли сложную эволюцию от умеренной оппозиционности к «охранительству» и союзу с самодержавием. На наш взгляд, более верным является тезис, сформулированный С. М. Санько-вой, согласно которому сущность идеологических воззрений Каткова заключалась в сочетании политики «либерального консерватизма» и идеологии «государственного национализма», по которой либерально-консервативные начала ставятся в зависимость от государственных потребностей, как он их понимал [8].
Первые упоминания о декабристах в «Русском вестнике» были связаны с публикацией журналом правительственных распоряжений, касающихся амнистии участникам движения [9]. Подобные сообщения появлялись в рубриках «Внутренние известия» или «Политическое обозрение», где целенаправленно публиковались заметки о преобразованиях, проводимых правительством Александра II. Таким образом редакция журнала соотносила амнистию декабристов с реформаторским курсом «нового царствования».
В 1860-х гг. формирование представлений о декабристах у читательской аудитории происходило посредством публикации источников личного происхождения — переписки декабристов (например, А.А. Бестужева) и воспоминаний современников.
Среди воспоминаний современников, опубликованных на страницах журнала, следует упомянуть о мемуарах Ф. Ф. Вигеля, вызвавших в обществе сильный резонанс. Из всех участников движения, по мнению автора, «настоящими революционерами» можно считать только Пестеля и Рылеева, которые единственные знали, чего хотели. В основной
же массе декабристы были представлены мемуаристом как «молодые люди, увлеченные примером обычая и распространившейся моды, почитающие свободомыслие лучшим выражением ума и познаний, коих не было в них»[10].
В воспоминаниях Ф.Ф. Торнау, встречавшегося с участниками движения во время службы на Кавказе, декабристы были представлены как «люди, получившие большей частью хорошее воспитание, некоторые с замечательными душевными качествами, испытанные несчастьем и наученные тяжелым опытом жизни» [11]. Торнау особо отмечал забвение декабристами своего прошлого и отсутствие у них способности к «политической агитации. Кроме того, он ссылался на свои хорошие отношения с декабристами. На наш взгляд, данное обстоятельство свидетельствует о том, что возвращение декабристов из ссылки и включение их в общественные отношения предполагало выработку определенного поведения со стороны общественности. Принадлежность к кругам, в которых вращались возвращенные из ссылки, становилась демонстрацией хорошего тона.
В 1860-х гг. «Русский вестник» предпринял публикацию писем А.А. Бестужева-Марлинского. Публикация частной переписки способствовала формированию «трагического» образа декабристов, перенесших тяжелые испытания. В качестве примера сошлемся на фрагмент письма, в котором Бестужев описывает жизнь своего брата П.А. Бестужева: «Кроме здоровья физического он потерял здесь драгоценнейшее для человека — свой разум, и тому виной было бесчеловечное обхождение с ним его двух начальников» [12].
В 1870 г. инициатором публикаций выступил историк либерального толка, редактор «Русской старины» М.И. Семевский, опубликовавший письма Бестужева к его родным. Публикации сопровождались вступительными комментариями Семевского, в которых он стремился запрограммировать аудиторию на определенное восприятие материала, заостряя внимание читателей на конкретных сюжетах.
Прежде всего, Семевский подчеркивал, что речь пойдет не о писателе Марлинском (литературный псевдоним декабриста. — Прим. автора), а именно об Александре Бестужеве. Таким образом, автор делал явный намек на его декабристское прошлое. Более того, автор номинировал Бестужева как «типичнейшего представителя своего поколения», исходя из чего мы можем сделать вывод, что Семевский вышел из рамок собственно биографического исследования и попытался представить общий портрет декабристов.
В оценке Семевским Бестужева можно выделить два основных аспекта. Первый — личностные качества декабриста, с помощью которых он пытался объяснить участие Бестужева в деятельности тайных обществ. По мнению автора, это «...вполне объясняется, с одной стороны, его увлекающим пылким характером, его сердцем, возмущавшимся всякою неправдою и злом, а с другой стороны, и недостатками его нравственной личности. А недостатки эти составляли тщеславие, в постоянном стремлении первенствовать и играть роль» [13].
Важным элементом в формировании образа декабриста стало описание поведения Бестужева во время его пребывания в Сибири и на Кавказе. Описывая сибирский период жизни декабриста автор делал акцент на его стремлении к самообразованию: Бестужев учит немецкий язык, к которому питал
отвращение, читает в подлиннике Байрона и римских классиков [14]. Обращаясь к кавказскому периоду, Семевский рисует несгибаемую волю и твердость духа Бестужева, несмотря на все его жизненные трудности: «И чем тяжелее действительное положение Бестужева, невольно хоронившегося от русской публики под псевдонимом Марлинский, тем, казалось, живее работала его фантазия, тем увлекательнее вырабатывались подробности заимствованных сюжетов его повестей и рассказов» [15].
Второй аспект — политические действия Бестужева как члена тайного общества, вызывавшие неприятие Семевского, называвшего их преступными.
Можно предположить, что спонтанная или преднамеренная апология морального облика декабриста при непременной критике его политической деятельности являлась точкой, сближавшей «Русский вестник» с либеральной публицистикой. На наш взгляд, это можно объяснить следующими причинами. Во-первых, сохранением либеральных тенденций, характерных для журнала в первые годы после событий 1863 г. Во-вторых, сближением либерального и консервативного лагеря с целью противостояния революционно-демократической идеологии и практике, имевшем место в 1860-х гг., в котором образ декабриста, по существу, стал одним из составляющих компонентов.
Однако с конца 1860-х гг., по мере нарастания разочарования в проводимых реформах, активизации радикально настроенной народнической интеллигенции, в публицистике «Русского вестника» начинают превалировать консервативные нотки, что повлекло за собой смещение акцентов в оценке декабристов от положительно-апологетических к резко негативным.
Этой «новой» тональностью проникнуты воспоминания Н.И. Греча, опубликованные в «Русском вестнике» в 1868 г. Воспоминания были написаны в виде 31 краткой биографии участников движения и содержали многочисленные негативные характеристики декабристов, суть которых сводилась к следующим фразам: «Это были благонравные дети, играющие обоюдно острыми кинжалами, сжигающие фейерверк под пороховыми бочками», «гордые аристократы, надутые чувством своей породы, знатности и богатства, смотрели с оскорбительным презрением на людей незнатных и небогатых» [16].
Дальнейшее развитие данный образ получил в биографии М.Н. Муравьева, написанной Д.И. Кро-потовым, где автор достаточно полно и аргументированно (естественно, сообразуясь с собственными взглядами) представил историю движения декабристов, стремясь рассмотреть ее как в широком историческом контексте, так и в единстве его составляющих частей.
Размышляя над причинами возникновения тайных обществ в первой четверти XIX в., Кропотов не находил их в российской действительности. По его представлению, ни страдания народа, ни аракчеевщина, ни строгие меры правительства, принятые им относительно возмущения Семеновского полка, не были в списке причин, породивших их создание. Главная причина, по мнению автора, заключалась в том влиянии, которое оказывали на молодежь западноевропейские идеи. Как подтверждение своего вывода Кропотов акцентировал внимание читателей на том, что многие видные деятели декабристского движения либо получили образование за границей, либо воспитывались иностранными, преимущественно французскими, гувернерами. Именно эта
привыч-ка «с детства вращаться между иностранцами и усвоение от них убеждения, что только чужеземные формы политической жизни могут осчастливить Россию» [17], согласно рассуждениям автора, побудила участников тайных обществ заняться переустройством государства.
Кропотов поднял вопрос и о моральном праве декабристов сделать счастливым свой народ, напрямую связывая это с проблемой вовлечения в восстание солдат, замечая, что «нижние чины были слепыми орудиями, действовавшими бессознательно для поддержания тех замыслов, которые не только были чужды, но даже ненавистны» [18].
Значительный вклад в формирование негативного образа декабриста внес один из участников декабристского движения — Д.И. Завалишин, на протяжении тридцати лет являвшийся постоянным сотрудником «Русского вестника». Статья Завалишина «Декабристы» была продолжением полемики, развернувшейся в 1870 — начале 1880-х гг. среди оставшихся в живых участников движения, и стала ответом его противникам П.Н. Свистунову и А.Ф. Фролову. В оценке своих бывших товарищей Завалишин был весьма близок к Гречу и Кропотову. В его представлении у большинства декабристов были «личные цели на первом плане, совершенный хаос в понятиях...» [19]. Вместе с тем нельзя не заметить и существования некоторых противоречий во взглядах Завалишина. В само понятие «декабрист» он вкладывал огромное нравственное значение, выводя в ранг «почетного звания, которое ему втайне приписывали». Однако в движении были люди, «дурная примесь» которых «портила все дело, которое само давалось им в руки, и навлекала нарекания на всех, кто действительно жертвовал собой». Таким образом, критика Завалишиным декабризма в основном сводилась к критике отдельных лиц, в частности Рылеева.
Итак, можно констатировать, что в 1870-е гг. в публицистике «Русского вестника» складывается комплекс представлений о декабристах как о молодых аристократах, избыточное честолюбие и неуемный авантюризм которых едва не привели Россию к гибели.
В 1880-е гг. в трактовку консерваторами образа декабриста были внесены значительные коррективы.
Первое, что обращает на себя внимание, — появление религиозных мотивов. Образ декабриста как искупившего свои грехи и «принимавшего как дар посылаемые свыше испытания и разумеющие их как орудия к душевному усовершенствованию и спасению» [20] был представлен в рецензии на мемуары А.П. Беляева. По мнению рецензента, в Сибири большинство декабристов «достигли духовного просвещения», а сами воспоминания автор сравнивал с религиозным произведением «Путешествие к святым местам инока Парфения».
Весьма интересным в данном случае представляется сравнение с характеристикой, данной участникам движения А.И. Герценом — идейным оппонентом «Русского вестника», который также использовал библейские метафоры, называя декабристов «святыми отцами», «святыми мучениками 14 декабря», «героями святой фаланги», а их возвращение из Сибири уподоблял «воскрешению». Однако если для Герцена, в соответствии с его идейно-политическими идеалами, «святость» декабристов проявлялась, прежде всего, в их стремлении принести себя в жертву ради блага других, то «Русский вестник»
делал акцент именно на смирении и раскаянии. Естественно, что ни о каком «воскрешении» декабристов не могло быть и речи, так как они изначально не являлись «святыми». И, как представляется, в данном случае нашла свое отражение популярная в консервативных кругах теория о социальной ценности религии, посредством которой осужденные декабристы смогли вернуться к общественной жизни.
Весьма симптоматичной является и конечная ремарка рецензии, в которой автор противопоставляет «политически преступных, но высоких помыслом и душою энтузиастов 1825 г.» их «скобообраз-ным» и «звероподобным» преемникам [21].
Образ декабриста как человека, не падшего духом перед тяжелыми испытаниями, вырисовывается в рецензии Т.И. Тихонова на книгу А.И. Дмитриева-Мамонова «Декабристы в Западной Сибири».
Главный акцент автор рецензии делает на единстве и целостности личности декабристов, которая не была разрушена декабрьскими событиями и последующими годами ссылки. Декабристы смогли найти адекватные формы реализации своих юношеских стремлений: «В среде декабристов в Западной Сибири, — писал автор, сохранились умственные и нравственные интересы, которыми они жили в более счастливое время в России, в бедствиях ссылки, на поселении они оказались даже полезными местному сибирскому обществу, как и далекому и полудикому краю». Развивая данную мысль, автор отмечал, что «общественное сознание не только сохранилось у декабристов, но продолжило развиваться в том же направлении, и они оказались по возвращении в Россию на уровне со стремлениями общества..., сочувствуя тогда новому движению последовавших реформ, и со своей стороны сумели и успели внести в него свою долю»[22].
В процитированном фрагменте также обращает на себя внимание появление в журнале весьма популярного в общественном мнении пореформенной России образа декабриста как просветителя сибирского общества, или, говоря словами автора, «оазиса просвещения». Вполне резонным является вопрос — с чем же связано подобное изменение в отношении к декабристам?
Можно предположить, что в основе такого изменения лежал чистый прагматизм, связанный с особенностями подхода «Русского вестника» к решению вопроса о месте и роли дворянства в политической и культурной жизни пореформенной России. Как известно, Катков в данном процессе отводил дворянству ведущую роль, считая его средоточием «умственных и нравственных сил общества», способным заниматься не только частными интересами, но и общественными делами. В 1880-х гг., в период подготовки земской контрреформы, дворянская тема становится одной из ведущих в публицистике «Русского вестника» [23]. С учетом данного обстоятельства вполне логичным кажется предложение о том, что позитивная роль, сыгранная декабристами (в массе своей являвшимися представителями дворянского сословия) в культурном развитии Сибирского региона, их участие в подготовке крестьянской реформы стали своего рода иллюстрацией обозначенной концепции.
Итак, в эволюции представлений публицистов «Русского вестника» о движении декабристов можно выделить три периода:
1. Вторая половина 1850-х - 1860-е гг. В истории «Русского вестника» данный период характерен на-
личием либеральных тенденций с постепенным отходом на консервативные позиции. История декабризма осмысливается в русле либеральных представлений. Также стоит обратить внимание на то, что в 1860-х гг. публицистика «Русского вестника» внесла свой вклад в формирование положительного образа декабриста в глазах большинства российских интеллектуалов.
2. Конец 1860-х — начало 1880-х гг. стали своеобразной вехой в процессе осмысления консервативными публицистами истории декабризма. Именно в данный период под влиянием политических и социальных процессов, происходящих в пореформенной России, складывается комплекс негативных стереотипов в отношении декабристов. Их воплощением были следующие слова-маркеры: «шайка злодеев», «люди, не ведавшие, что творят», «молодые честолюбцы», «французы, а не русские люди».
3. В 1880-х - 1890-х гг. конструирование образа декабриста происходило вокруг ценностей традиционной дворянской культуры, переживавшей глубокий кризис. Как результат данного процесса можно считать и другую особенность в трактовке истории декабризма - на возросшей волне освободительного движения и череде террористических актов публицисты «Русского вестника» пытались противопоставить дворян-декабристов революционерам начала 1880-х гг.
Библиографический список
1. Гессен С. Декабристы перед судом истории (1825-1925). М., Л.: Изд-во «Петроград», 1925. - 365 с.
2. Парадизов П. Очерки по историографии декабристов. М. — Л.: «Московский рабочий», 1928. — 287 с.
3. Порох И.В. Герцен о революционных традициях декабристов // Из истории общественного движения и общественной мысли в России. Вып. 2. Саратов: изд-во Саратовского ун-та, 1968. — С. 28-88.
4. Тарасова В.М. Происхождение либеральной концепции декабризма. // История и историки: Историография истории СССР. (Сб. статей). М.: Наука, 1965. — С. 313 -332.
5. Твардовская В.А. 80-е гг. русской журналистики // Вопросы литературы. — 1972. — № 9. — С. 218.
6. Нечкина М.В. Движение декабристов. М.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. — Т. 1. — С. 18.
7. Курукин И.В., Мохначева М.П. Проблемы истории России в консервативной публицистике второй половины XIX — начала XX в. / Журнал «Русский вестник» 1856-1906 / Учебное пособие по спецкурсу М.: МГИАИ, 1990. - С. 66-67.
8. Санькова С.М. Либеральный консерватизм как неотъемлемая составляющая государственного национализма на примере политических воззрений М.Н. Каткова. Режим доступа: http:// www.conservatism.narod.ru/oktober2/oktober2.html
9. Политическое обозрение // Русский вестник. — 1856. — № 8. — С. 365.
10. Вигель Ф.Ф. Воспоминания // Русский вестник. — 1865. — № 7. — С. 364.
11. Торнау Ф.Ф. Воспоминания о Грузии // Русский вестник. — 1865. — № 4. — С. 700-701.
12. Письма А.А. Бестужева-Марлинского к Н.А. и К.А. Полевым, писанные в 1831 — 1837 годах // Русский вестник. — 1861. — № 3. — С. 313.
13. Александр Бестужев в Якутске. (Неизданные письма его к родным, 1827 — 1829) // Русский вестник. — 1870. — № 5. — С. 220.
14. Там же. — С. 263.
15. Александр Бестужев на Кавказе // Русский вестник. — 1870. — № 6. — С. 216.
16. Греч Н.И. Записки моей жизни // Русский вестник. — 1868. — № 6. — С. 456.
17. Кропотов Д.И. Из биографии графа М.Н. Муравьева // Русский вестник. — 1870. — № 3. — С. 33.
18. Там же. — С. 74.
19. Завалишин Д.И. Декабристы // Русский вестник. — 1884. — № 2. — С. 242.
20. Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном 1805-1850. А. Беляева // Русский вестник. — 1882. — № 6. — С. 904.
21. Там же. — С. 909.
22. Тихонов Т. И. Декабристы в Западной Сибири. // Русский вестник. — 1896. — № 2. — С. 151-152.
23. Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия (М.Н. Катков и его издания). — М.: Наука, 1978. — С. 218-219, 232-235.
ВАСИЛЬЕВА Елена Борисовна, аспирант кафедры отечественной истории.
Статья поступила в редакцию 10.01.07 г. © Васильева Е. Б.
Книжная полка
История России XIX — начала XX в.: учебник: / В.А.Георгиев, Н.Д.Ерофеев, Н.С. Киняпина и др.; Под ред. В.А.Федорова. " 3-е изд., перераб. " М.: Высш.шк.; Изд-во МГУ им. М.В.Ломоносова, 2007. " 364 с. " (Классический университетский учебник).
Книга является классическим университетским учебником. В нем освещаются проблемы социально-экономического и политического развития, внутренняя и внешняя политика России, её культура. Учтены новейшие достижения исследовательской литературы по отечественной истории, включены новые темы, например по истории Русской православной церкви, культуры и быта города и деревни. Книгу отличают новые подходы к трактовке исторических явлений и процессов.
Для студентов учреждений высшего профессионального образования. Может быть полезен всем, кто интересуется отечественной историей.
Рекомендовано Минобразованием России.
