CC BY
24
Е. С. Бульбенко
КОНКРЕТИЗАТОРЫ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПРИЗНАКА «КОВАРНЫЙ» В ПАРАДИГМЕ СЕМНОЙ СЕМАСИОЛОГИИ
ELENA S. BULBENKO
CONCRETIZATION OF THE "INSIDIOUS" SEMANTIC MARKER IN THE PARADIGM OF SEMIC SEMASIOLOGY
Елена Сергеевна Бульбенко
Кандидат филологических наук, доцент Волгоградский государственный социально-педагогический университет пр. им. В. И. Ленина, д. 27, Волгоград, 400066, Россия ► twins04@mail.ru
Elena S. Bulbenko
Volgograd State Pedagogical University 27 V. I. Lenina prosp., Volgograd, 400066, Russia
Рассматривается лексикографическая репрезентация коварства в парадигме семной семасиологии. Вычленяются слово-признак, слово-конкретизатор в двух ипостасях: макро и микро. Проводится четырехступенчатый анализ смыслового содержания слова-признака «коварный» с помощью компонентного анализа и дефиниционно-таксономи-ческого анализа. Устанавливается неполнота предписывающей информации анализируемых словарей. Выявляется абсолютная неэкологичность лексемы «коварный».
Ключевые слова: сема; семная семасиология: признак, конкретизатор (макро/микро); компонентный анализ; дефиниционно-таксономический анализ; эмоция; экологичность (экологичный/неэкологичный); лексикография.
The article deals with lexicographic representation of "insidiousness" in the paradigm of semk semasiology, and singles out the notions of word-sign and word-concretization in macro-and micro- forms. The author offers four-step analysis of the semantic contents of the word-sign "insidious" with the help of component, definitional and taxonomic analyses, finds out the incompleteness of the prescribed dictionary information, and proves the total environment-unfriendliness of the lexeme "insidious".
Keywords: seme; semk semasiology; semantic marker; macro- and micro- concretization; component analysis; definitional and taxonomic analysis; emotion; environment-unfriendliness; lexicography.
С появлением в теоретической и практической лингвистике антропоцентрической парадигмы одним из ее наиболее поздних ответвлений стала лингвистика эмоций. Она опровергла утверждение неоднократно цитировавшихся во множестве работ зарубежных (Л. Блумфилд, О. Есперсен и др.) и отечественных (В. А. Звегинцев, Е. М. Галкина-Федорук, О. С. Ахманова и др.) лингвистов о том, что в языке нет эмоций, и поэтому эмоции не могут и не должны быть ни объектом, ни предметом лингвистических исследований. Поэтому до конца 60-х гг. прошлого века в лингвистике не было ни одной работы, специально посвященной категоризации эмоций в лексико-семантической системе языка (см. об этом, напр.: [5; 6 и др.]).
В последние годы на пересечении лингвистики эмоций, экологии и валеологии сформировалась новая научная парадигма эмотивной лингвоэкологии, получившая специфический объект, набор предметов, методов, методик и приемов. Сформировался также и ее собственный понятийно-терминологический аппарат [8].
Объектом этой парадигмы является модус экологичности общения во всех его видах и типах в зависимости от эмоциональных валентностей конкретной языковой личности, и в зависимости от определенной коммуникативной эмоциональной ситуации, снимающей природную амбивалентность эмоций человека.
Как отмечается исследователями [Там же], все эмоции дискурсивны: они порождают коммуникативную эмоциональную ситуацию, которая в свою очередь провоцирует новые эмоции или трансформирует исходную. Эмотивная лингвоэкология, по словам В. И. Шаховского, установила, что одна и та же эмоция (признак) в разных ситуациях может реализовывать свои бесчисленные варианты, которые в терминах семной семасиологии получили название «конкретизаторы».
Проблема признаков эмоции и его конкре-тизаторов чрезвычайно важна как для внутри-культурного, так и для межкультурного общения, особенно для переводов беллетристики и для составления двуязычных словарей, так как каждая эмоция национально специфична в языковом оформлении (см.: [9]).
На основе методологии, методов, методики и приемов семной семасиологии в статье анализируется набор конкретизаторов в семантике слова-признака «коварный», который очень тесно сопряжен семантически со словом-признаком «хитрый», соотносимым с кластерами эмоций зависти, ненависти, возмущения, негодования, злости, ярости, бешенства (подробнее см.: [2: 98-109]).
В данной работе рассматривается только прилагательное «коварный». В дальшейшем расширение кластерного состава макро- и микро-конкретизаторов возможно за счет привлечения к анализу других частей речи: наречия «коварно», существительного «коварство». Что касается глагольной части слова-признака «коварный», то соответствующий глагол в русском языке отсутствует, но имеется глагол «хитрить», который является одним из синонимических конкретиза-торов слова-признака «коварный».
Семная семасиология «основывается на понятии семы как компонента значения и описы-
вает значение при помощи понятия семы — как определенную упорядоченную совокупность сем разных типов» [3: 3]. Основное различие между данными направлениями заключается в методе описания значения [7].
Заметим, что все признаки и семы опредмечиваются в словах, т. е. ословливаются. Эти слова представлены в словарных дефинициях как синонимы базового слова, а дефиниционно-таксоно-мический анализ различных коммуникативных эмоциональных ситуаций выявляет множество дополнительных к словарным дефинициям сем-ных конкретизаторов (эксплицитные и имплицитные), не фиксируемых ни одним словарем — ни толковым, ни переводным*.
У каждого слова-признака есть конкретиза-торы, нюансирующие его смыслы. Эти конкрети-заторы вычленяются на разных ступенях компонентного и дефинитивно-таксономического анализа. На уровне компонентного анализа вычленяется базовый конкретизатор (макроконкретиза-тор). На уровне дефинитивно-таксономического анализа, имеющего множество стадий, происходит углубление в смысловое содержание базового конкретизатора. На каждой стадии вычленяются соответствующие микроконкретизаторы (микро-конкретизаторы-1, 2, 3 и т. д.).
Ниже демонстрируется поэтапная методика семной семасиологии, использованная при компонентном анализе слова-признака «коварный». На первом этапе анализа в словарных дефинициях шести словарей нами был выделен следующий список синонимов, обозначающих признак «коварный».
Слово-признак «коварный»
Сл. Даля: Кто кует ковы, вязи, пута, лукавый, злорадный, хитрый, скрытный злобный, замышляющий, двуличный, проискливый на зло.
Сл. Ожегова, Шведовой: Отличающийся коварством,
склонный к нему. Сл. Лопатиных: Хитрый, скрывающий под показной доброжелательностью злой умысел, а также выражающий это качество. Сл. син. 1970: Вероломный, предательский, каверзный,
злокозненный, иезуитский, макиавеленский. Сл. син. 1975: Лукавый, злокозненный, иезуитский, макиавеленский, предательский, каверзный.
МАС: Скрывающий под показной доброжелательностью злой умысел, вероломный, выражающий коварство, вероломство, таящий в себе неожиданную неприятность, беду, опасность.
В приведенных словарных толкованиях слова-признака «коварный» было выделено 29 его семантических конкретизаторов, девять из которых были представлены в двух словарях из шести:
хитрый; лукавый; вероломный; предательский; злокозненный; иезуитский; макиавеленский; каверзный; скрывающий под показной доброжелательностью злой умысел.
11 конкретизаторов в шести словарях оказались
различными:
кто кует ковы, вязи, пута; злорадный; скрытный; злобный; замышляющий; двуличный; проискливый на зло; отличающийся коварством; склонный к нему; выражающий коварство, вероломство; таящий в себе неожиданную неприятность, беду, опасность.
Все конкретизаторы неодинаково представлены в словарях, что может привести к формированию у коммуникантов разного уровня знаний об анализируемом слове-признаке и гипотетически — к коммуникативным помехам.
На этапе компонентного анализа слова-признака «коварный» мы выявили его макрокон-кретизатор 'хитрый.. Проанализируем данный семантический конкретизатор методом дефинитивно-таксономического анализа (1-я стадия) и установим микроконкретизаторы-1:
Макроконкретизатор 'хитрый
Сл. Даля: Искусный, мудреный, изобретательный, замысловатый, затейливый; злостный, лукавый, коварный.
Сл. Ожегова, Шведовой: Изобретательный, искусный в чем-либо; замысловатый, мудреный, изворотливый, скрывающий свои истинные намерения, идущий обманными путями; лукавый, обнаруживающий какой-нибудь скрытый умысел, намерение.
Сл. Лопатиных: Замысловатый, мудреный, скрывающий свои истинные намерения, идущий непрямыми, обманными путями к достижению чего-нибудь;
Сл. син. 1970: Лукавый, плутоватый, плутовской.
Сл. син. 1975: Лукавый, хитроватый, плутоватый, плутовской, продувной.
МАС: Скрывающий свои истинные намерения, идущий непрямыми, обманными путями к достижению чего-л., лукавый, свойственный такому человеку, выражающий хитрость, изобретательный, искусный в чем-л., искусно, затейливо сделанный, выполненный,
требующий особого умения, мастерства, не простой, мудреный, замысловатый, требующий особой проницательности, смекалки, сообразительности, сложного устройства, с какой-л. выдумкой, секретом, трудный, сложный.
Макроконкретизатор 'хитрый слова-признака «коварный» имеет совпадения в микрокон-кретизаторах 'лукавый в пяти словарях из шести, в четырех словарях из шести указаны семные ми-кроконкретизаторы 'мудреный и 'замысловатый, микроконкретизаторы 'изобретательный и 'искусный, скрывающий свои истинные намерения', 'идущий непрямыми, обманными путями' указаны в трех словарях из шести, в двух словарях из шести встречаются микроконкретизаторы 'плутоватый и 'плутовской'. Это значит, что у макроконкрети-затора 'хитрый на первой стадии анализа выявлено 8 общих микроконкретизаторов-1:
лукавый; мудреный; замысловатый; изобретательный; искусный; скрывающий свои истинные намерения, идущий непрямыми, обманными путями; плутоватый; плутовской.
Различных выявлено 15:
затейливый; злостный; коварный; изворотливый; обнаруживающий какой-нибудь скрытый умысел, намерение; хитроватый; продувной; свойственный такому человеку (лукавый); выражающий хитрость; искусно, затейливо сделанный, выполненный; требующий особого умения, мастерства; не простой, требующий особой проницательности, смекалки, сообразительности, сложного устройства; с какой-л. выдумкой, секретом; трудный; сложный.
Всего установлено 23 микроконкретизатора.
Сопоставим эти два набора результатов компонентного и 1-й стадии дефинитивно-таксономического анализа, конкретизирующих слово-признак «коварный» и выявивших их общий семантический макроконкретизатор 'хитрый'. Слово-признак «коварный»:
хитрый; лукавый; вероломный; предательский; злокозненный; иезуитский; макиавеленский;
семантичекий макроконкретризатор 'хитрый':
лукавый; мудреный; замысловатый; изобретательный; искусный; скрывающий свои истинные намерения; идущий непрямыми, обманными путями; плутоватый; плутовской.
Сравнение показало, что у слова-конкре-тизатора «коварный» и его макроконкретизатора
'хитрый есть общий признак — микроконкрети-затор ('лукавый'), так как он повторяется в приведенных списках. Данный микроконкретизатор обозначает и слово-признак, и его макроконкре-тизатор в негативном (неэкологичном) смысле, который свидетельствует о неискренности характеризуемого этим словом человека.
Неэкологичность этого микроконкретиза-тора подтверждается также результатами второй стадии дефинитивно-таксономического анализа.
Микроконкретизатор-1 'лукавый'
Сл. Даля: Хитрый умышляющий, коварный, скрытный, злой, обманчивый опасный, криводушный, притвор-чивый, двуличный злонамеренный.
Сл. Ожегова, Шведовой: Коварный, хитрый, игривый, исполненный добродушной хитрости.
Сл. Лопатиных: Хитрый, неискренний, игривый, добродушно-хитрый.
Сл. син. 1970: -
Сл. син. 1975: См. коварный и хитрый.
МАС: Склонный к козням, интригам, хитрый, коварный, исполненный веселого задора, игривости.
Во всех анализируемых словарях, за исключением одного, выявлен доминантный микроконкретизатор — 'хитрый', из шести в четырех выявлен микроконкретизатор 'коварный. На второй стадии анализа установлено, что один словарь из шести не дает никакого толкования слова лукавый, а один словарь из шести отправляет исследователя к слову-признаку «коварный» и «хитрый», т. е. лукавый представлен в приведенных словарях как имплицитно, так и эксплицитно. Это означает, что анализируемый микрокомпонент, опред-меченный в словесной форме лукавый, спрятан среди конкретизаторов слова-признака «коварный». Но микроконкретизатор 'лукавый наличествует в их семиотике, и не каждый коммуникант может подразумевать его амбивалентный смысл.
Отрицательный аспект микроконкрети-затора-1 'лукавый представлен в следующих микроконкретизаторах-2:
хитрый; умышляющий; коварный; скрытный; злой; обманчивый; опасный; криводушный; притворчивый; двуличный; злонамеренный; неискренний; склонный к козням, интригам (всего — 13).
А положительная смысловая валентность микро-конкретизатора 'лукавый прослеживается в таких смыслах, как:
игривый; добродушно-хитрый; исполненный веселого задора, добродушного задора; игривости (всего — 4).
На основании приведенной статистики можно сделать вывод о том, что микроконкретизатор-1 слова-признака «коварный» является амбивалентной оценочно-эмотивной экологемой.
На третьей стадии дефинитивно-таксономического анализа мы в качестве примера отобрали еще один из первичных конкретизаторов слова-признака «коварный» — 'злорадный (более полный результат возможен при анализе всех девяти совпадающих конкретизаторов, выявленных на этапе компонентного анализа).
Смысловое содержание значения-признака 'злорадный
Сл. Даля: Злорадливый, злорадчивый, кто радеет злу, кто радуется злу, тешится бедствием, несчастьем другого.
Сл. Ожегова, Шведовой: Полный злорадства.
Сл. Лопатиных: Злобно-радостный при несчастье, неудаче другого.
Сл. син. 1970: -
Сл. син. 1975: -
МАС: Проникнутый злорадством, исполненный злорадства.
Как видим, в двух словарях из шести не приводятся микроконкретизаторы к значению-признаку 'злорадный.
С целью получения более детальной смысловой конкретики слова-признака «коварный» объединим результаты всех ступеней анализа (компонентный и три стадии дефинитивно-таксономического).
Первый набор смыслов (на основе слова-признака «коварный»):
кто кует ковы, вязи, пута; лукавый; злорадный; хитрый; скрытный; злобный; замышляющий; двуличный; проискливый на зло; отличающийся коварством; склонный к нему;скрывающий под показной доброжелательностью злой умысел, а также выражающий это качество;вероломный; предательский; каверзный; злокозненный; иезуитский; макиавелен-ский; выражающий коварство, вероломство; таящий в себе неожиданную неприятность, беду, опасность (всего — 20).
Второй набор смыслов (на основе макро-конкретизатора 'хитрый') представлен следующими микроконкретизаторами-1:
искусный; мудреный; изобретательный; замысловатый; затейливый; злостный; лукавый; свойственный
такому человеку; коварный; скрывающий свои истинные намерения; изворотливый; идущий обманными путями; обнаруживающий какой-нибудь скрытый умысел, намерение; хитроватый; плутоватый; плутовской; продувной; искусно, затейливо сделанный, выполненный, требующий особого умения, мастерства; не простой;требующий особой проницательности, смекалки, сообразительности, сложного устройства, с какой-либо выдумкой, секретом; трудный; сложный (всего — 22).
Третий набор смыслов прослеживается в таких микроконкретизаторах-2 (на основе ми-кроконкретизатора-1 'лукавый'), как:
умышляющий; скрытный; злой; обманчивый; опасный; криводушный; притворчивый; двуличный; злонамеренный; игривый; исполненный добродушной хитрости; неискренний; добродушно-хитрый; склонный к козням, интригам; исполненный веселого задора, игривости (всего — 15).
Четвертый набор микроконкретизаторов-3 выявлен на основе смыслового содержания значения-признака 'злорадный':
злорадливый; злорадчивый; кто радеет злу; тешится бедствием, несчастьем другого; полный злорадства; злобно-радостный при несчастье, неудаче другого; проникнутый злорадством; исполненный злорадства (всего — 8).
В результате анализа было выявлено 65 конкретизаторов слова-признака «коварный», которые не представлены эксплицитно ни в одном из анализируемых словарей в дефинициях слова «коварный». Это указывает на ущербность предписывающей и регистрирующей информации анализируемых словарей (об этом же см.: [4]): словари не предписывают говорящему целый ряд смыслоразличительных смыслов (конкретизато-ров), которые функционируют в речи и текстах и которые могут пользователями языка не замечаться (осмысляться) и, естественно, не воспроизводиться ни в устной, ни в письменной коммуникации (особенно в межкультурной), ни в синхронном переводе.
В заключение отметим, что приведенные в проанализированных словарях дефиниции слова-признака «коварный» приблизительны и далеко не полны. Для составления наиболее полной дефиниции, по нашему мнению, необходимо проводить многоэтапный дефинитивно-таксономический анализ с учетом максимума коммуника-
тивных эмоциональных ситуаций, в которых употребляется слово-признак «коварный», до конца, то есть до тех пор, пока микроконкретизаторы на определенной ступени не начнут повторяться. Только на этой ступени будет собрана полная библиотека микроконкретизаторов анализируемого слова-признака, что позволит осознать весь семантический потенциал и глубину его семантического варьирования.
ПРИМЕЧАНИЯ
* См., например, дополнительный список таких кон-кретизаторов у слова-признака «одиночество» (приложение к статье [1: 191]). ЛИТЕРАТУРА
1. Барашевская А. Ю., Шаховский В. И. Семиотическое нюансирование семантического признака эмотива одиночество/loneliness в русском и английском песенном жанре // Экология языка и коммуникативная практика. 2016. № 1. С. 190-211.
2. Бульбенко Е. С. Объективация концептов «коварство» и «хитрость» в языковом сознании и художественной коммуникации: Дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 2013. С. 98-109.
3. Стернин И. А., Саломатина М. С. Семантический анализ слова в контексте. Воронеж, 2011.
4. Шаховский В. И. Эмотивность и лексикография // Филол. науки. 1986. № 6. С. 42-47.
5. Шаховский В. И. Диссонанс экологичности в коммуникативном круге: человек, язык, эмоции: монография. Волгоград, 2016.
6. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-се-мантической системе языка. М., 1987.
7. Шаховский В. И., Шейгал Е. И. Методика лингвистических исследований: учеб.-метод. пособие для соискателей, асп., магистрантов. Волгоград, 2008.
8. Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: коллект. моногр. Волгоград, 2013.
9. Wierzbicka A. Emotions Across Languages and Cultures: Diversity and Universals Studies in Emotion and Social Interaction. Cambridge, 1999.
СЛОВАРИ
МАС — Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред.
А. П. Евгеньевой. М., 1981-1984. Сл. Даля — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1995. Сл. Лопатиных — Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский
толковый словарь. М., 1997. Сл. Ожегова, Шведовой — Ожегов С. И., Шведова Н. Ю.
Толковый словарь русского языка. М., 1995. Сл. син. 1970 — Евгеньева А. П. Словарь синонимов русского
языка: В 2 т. Л., 1970. Сл. син. 1975 — Евгеньева А. П. Словарь синонимов. Справочное пособие. Л., 1975.
REFERENCES
1. Barashevskaia A. Iu., Shakhovskii V. I. (2016) Semioticheskoe niuansirovanie semantichesk-ogo priznaka emotiva odinochestvo/loneliness v russkom i angliiskom pesennom zhanre [Semiotic nuancierung of semantic characteristic of emotive loneliness/loneliness in Russian and English song genre]. Ekologiia iazyka i kommunikativnaia praktika [Ecology of language and communicative practice], no. 1, pp. 190-211. (in Russian)
2. Bul'benko E. S. (2013) Ob"ektivatsiia kontseptov«kovarstvo» i «khitrost'» v iazykovom soznanii i khudozhestvennoi kommunikatsii [The objectfication of the concepts of "deceit" and "trickery" in the linguistic consciousness and creative communication] (Candidate's thesis, Philology), Volgograd State Pedagogical University, Volgograd, 2013. S. 98-109. (in Russian)
3. Sternin I. A., Salomatina M. S. (2011) Semanticheskii analizslova v kontekste [Semantic analysis of words in context]. Voronezh. (in Russian)
4. Shakhovskii V. I. (1986) Emotivnost' i leksikografiia [Emotively and lexicography] Filologicheskie nauki [Philological Sciences], no. 6, pp. 42-47. (in Russian)
5. Shakhovskii V. I. (2016) Dissonans ekologichnosti v kommunikativnom kruge: chelovek, iazyk, emotsii [Ecology dissonance in the communicative circle: people, language, emotions]. Volgograd. (in Russian)
6. Shakhovskii V I. (1987) Kategorizatsiia emotsii v leksiko-semanticheskoi sisteme iazyka [Categorization of emotions in the lexic and semantic system of language]. Moscow. (in Russian)
7. Shakhovskii V. I., Sheigal E. I. (2008) Metodika lingvisticheskikh issledovanii [The methodology of linguistic research]. Volgograd, 2008. (in Russian)
8. Emotivnaia lingvoekologiia v sovremennom kommunikativnom prostranstve [Emotive linguo-ecology in the modern communicative space] (2013). Volgograd. (in Russian)
9. Wierzbicka A. (1999) Emotions Across Languages and Cultures: Diversity and Universals Studies in Emotion and Social Interaction. Cambridge. (in English)
Evgen'eva A. P., ed. (1981-1984) Slovar' russkogo iazyka [Dictionary of the Russian language], in 4 vols. Moscow. (in Russian)
Dal' V. I. (1995) Tolkovyi slovar' zhivogo velikorusskogo iazyka [Explanatory dictionary of the living great Russian language], in 4 vols. Moscow. (in Russian)
Lopatin V. V., Lopatina L. E. (1997) Russkii tolkovyi slovar' [Russian explanatory dictionary]. Moscow. (in Russian)
Ozhegov S. I., Shvedova N. Iu. (1995) Tolkovyi slovar' russkogo iazyka [Explanatory dictionary of the Russian language]. Moscow. (in Russian)
Evgen'eva A. P. (1970) Slovar' sinonimov russkogo iazyka [Dictionary of synonyms of the Russian language], in 2 vols. Leningrad. (in Russian)
Evgen'eva A. P. (1975) Slovar' sinonimov. Spravochnoe posobie [Dictionary of synonyms. Handbook]. Leningrad. (in Russian)
[ хроника]
НАУЧНОЕ НАСЛЕДИЕ ПРОФЕССОРА Б. Н. ГОЛОВИНА. К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
SCHOLARLY HERITAGE OF PROFESSOR B. N. GOLOVIN: CENTENARY ANNIVERSARY
(Продолжение
28-30 сентября 2016 года на базе филологического факультета Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского состоялась Международной научной конференции «Научное наследие Б. Н. Головина в свете актуальных проблем современного языкознания» (к 100-летию со дня рождения Б. Н. Головина), проводившаяся при содействии Российского гуманитарного научного фонда совместно с Институтом лингвистических исследований Российской академии наук, Институтом русского языка им. В. В. Виноградова Российской академии наук, Институтом языкознания Российской академии наук.
В конференции приняли участие 120 учёных из разных городов России и зарубежья: Арзамас, Архангельск, Владимир, Волгоград, Вологда, Воронеж, Екатеринбург, Елец, Йошкар-Ола, Киров, Москва, Нижний Новгород, Орёл, Оренбург, Петрозаводск, Санкт-Петербург, Саранск, Саратов, Симферополь, Смоленск, Ульяновск, Уфа, Чебоксары, Ярославль, Баку (Азербайджан), Берлин (Германия), Бельцы (Молдова), Прага и Брно (Чешская республика), Будапешт (Венгрия), Гродно и Минск (Беларусь), Китай Седльце (Польша), Трнава (Словакия), Щецин (Польша).
Конференцию открыл первый проректор ННГУ В. В. Сайгин. Он отметил, что имя Б. Н. Головина по праву входит в число ведущих ученых страны, которые составили славу Нижегородского университета, вписали яркие страницы в его богатую научную историю.
Декан филологического факультета ННГУ Л. И. Ручина познакомила участников конференции с теми научными традициями, которые были сформированы этой выдающейся личностью на филологическом факультете Горьковского/ Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского. При всей многоаспектности научных интересов Б. Н. Головин создал единую лингвистическую концепцию, в центре которой — язык как знаковый меха-
на с. 39,46)
низм общения. По сей день актуальны многие положения теории языка Б. Н. Головина, которые получили развитие в пленарных и секционных докладах.
В пленарных докладах нашли отражение те проблемы, которые составляли содержание его научного творчества: спорные вопросы теории языковых заимствований (член-корр. РАН В. А. Виноградов), проблема сохранения языкового разнообразия (член-корр. РАН Е. В. Головко), вопросы социолингвистики как научной дисциплины в системе отечественного филологического образования (проф. Л. П. Крысин). Рассмотрению вопросов о соотношении «языковой системы» и «языкового механизма» (проф. С. Н. Виноградов), системного и функционального (проф. Д. Ю. Ильин), развития языка как следствия его функционирования (проф. Т. А. Сидорова), валентности и сочетаемости в русском языке XXI века (проф. Н. В. Юдина), основным принципам лингвотеологии как новому направлению лингвистических исследований (проф. И. В. Бугаева) была посвящена секция «Теория языка и методика языкознания».
Идея созвучности целостной концепции грамматических категорий Б. Н. Головина современным когнитивно ориентированным и антропоцентрическим стратегиям научного поиска прозвучала в пленарных докладах проф. Е. В. Клобукова, проф. Т. Б. Радбиля, проф. В. И. Карасика. Перспективам развития синтаксического учения Б. Н. Головина были посвящены пленарные доклады проф. М. Ю. Федосюка, С. А. Рылова и Н. Н. Лавровой, славянскому словообразованию — пленарный доклад проф. Е. И. Коряковцевой.
Б. Н. Головин внес большой вклад в развитие отечественного терминоведения. Его новаторская теория терминов языка и терминов речи, научные взгляды на функциональные особенности терминологических номинаций в разных специальных областях сформировали особую горьковскую терминологическую школу. Идеи и методы ученого получили раз-
