CC BY
41
УДК 801.3
КОНКОРДАНС КАК СРЕДСТВО ВЫЯВЛЕНИЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ОСОБЕННОСТЕЙ ЯЗЫКА ФОЛЬКЛОРА
© 2012 М. А. Бобунова
докт. филол. наук, профессор каф. русского языка e-mail: bobunova61@mail.ru
Курский государственный университет
Конкорданс как особая лексикографическая форма обладает значительными эвристическими возможностями для изучения языка устного народного творчества в пространственном аспекте. С помощью системы конкордансов лирических песен, записанных в северных и в южных губерниях России, можно говорить о наличии определенных тенденций территориальной дифференциации языка фольклора. В статье описываются разные методики сравнительного исследования на базе конкордансов.
Ключевые слова: лексикография, конкорданс, язык фольклора, территориальная дифференциация.
Идея территориальной неоднородности произведений устного народного творчества далеко не нова. На региональное своеобразие фольклора обращали внимание и собиратели народно-поэтических текстов (А.Ф. Гильфердинг, Н.М. Лопатин, П. Шейн и др.), и исследователи фольклорной традиции (Н.И. Кравцов, Ю.А. Новиков, К.В. Чистов и др.).
Поскольку «фольклорная традиционная культура в своем конкретном наполнении всегда региональна и локальна» [Путилов 2003: 156], перспективным оказывается установление связи языка устной народной культуры с местом ее бытования путем сопоставления языковых средств народно-песенных текстов, записанных на разных территориях.
Курские лингвофольклористы, убежденные в том, что одним из эффективных инструментов изучения языка устного народного творчества в пространственном аспекте оказываются различные лексикографические средства, используют разные методики лексикографического характера, позволяющие установить факт территориальной неоднородности языка народной словесности. Развитие новых информационных технологий и появление специальных компьютерных программ (в частности, программы NewSlov - «Программа автоматизированного составления и обработки словников» - автор М.В. Литус) способствовали освоению такой
лексикографической формы, как конкорданс - ‘алфавитный перечень всех слов какого-либо текста с указанием контекстов их употребления’ [БТС: 449]. Широко
применяемая в зарубежной лексикографии, эта форма лишь в последнее десятилетие стала обретать популярность в отечественной словарной практике. Отличительной особенностью конкорданса является регистрация всех случаев употребления того или иного наименования, что обеспечивает создание надежной базы исследования. В то же время конкорданс, без ограничения приводящий контексты, иллюстрирующие заголовочные единицы словаря, характеризуется отсутствием толкований, что, безусловно, создает простор для исследовательской мысли.
Мы полагаем, что такая лексикографическая форма хорошо подходит для проведения сопоставительных наблюдений с целью выявления территориальных особенностей языка фольклора. В процессе работы возникла идея создания системы
конкордансов фольклорных текстов, записанных в северных и в южных губерниях России, что, на наш взгляд, могло бы уточнить выводы о наличии определенных тенденций территориальной дифференциации языка фольклора и существовании «фольклорных диалектов».
Хотя «фольклорные диалекты» можно искать на материале разных жанров, нагляднее всего это будет выглядеть в результате сравнения лексики лирических песен, бытование которых не ограничено определенной территорией, а их ареал совпадает с ареалом всего русского языка. Это и определило наш выбор. В качестве источника конкорданса на первом этапе работы были избраны лирические песни, записанные в Курской губернии и включенные в семитомный свод А.И. Соболевского «Великорусские народные песни» [Соб.]. Очередным предметом нашего исследования стало лексикографическое описание лексического яруса народных песен Архангельской и Олонецкой губерний из того же свода [Бобунова, Хроленко 2007, 2008, 2009].
Создание конкордансов базируется на следующих принципах. Во-первых, учет территориально-временной специфики языка фольклора, т.е. при составлении конкордансов мы отбираем песни, записанные в определенной губернии в определенное время. Во-вторых, опора на жанровую дифференциацию материала. Хотя в пределах одного фольклорного жанра язык обычно «представляет собой более однозначное стилевое образование» [Оссовецкий 1975: 67], расхождения все-таки могут наблюдаться, если жанр достаточно разнообразен, как, например, традиционная бытовая песня. При составлении конкордансов мы ограничились материалом второго-шестого томов свода (семейные, любовные, рекрутские, солдатские, разбойничьи песни) и не использовали материал первого и седьмого томов, где собраны низшие эпические песни (1 том) и сатирические и юмористические (7 том), язык которых отличается несомненным своеобразием. В-третьих, полнота описания. Придерживаясь мнения, что наиболее информативным является полный словарь, удовлетворяющий любые запросы справочного и исследовательского характера, мы готовим полный словник знаменательных и служебных слов, где, наряду с нарицательной лексикой, фиксируются и имена собственные. При формировании словника мы стремимся к максимальному разведению форм, которые часто являются диалектными или собственно фольклорными образованиями, при этом в качестве заголовочных единиц могут выступать не только отдельные слова, но и конструкции, характеризующиеся цельностью значения и функциональной значимостью.
Полагаем, что эти принципы могут обеспечить адекватность сопоставления. Важно, что выбранный нами фактический материал сгруппирован в одном своде, отличающемся единообразием описания, а подготовленные словники в целом сопоставимы и по общему числу лексем, и по количеству словоупотреблений.
Параллельно с нами и в соответствии с нашими принципами идет подготовка конкордансов народных песен Кубани. Опубликованный первый выпуск конкорданса песен линейных казаков Кубани [Литус 2007] дает дополнительную базу для проведения сопоставительных исследований.
Конкордансы, созданные по одной схеме, включающей заголовочное слово, статистическую характеристику и исчерпывающее число контекстов с паспортизацией, оказываются хорошей основой для проведения сравнительных исследований с использованием разных методик. Например, методика «аппликации» (мысленного наложения) словников способствует выявлению общих и индивидуальных наименований. Такая методика применима и ко всему словнику, и к отдельным его фрагментам. Продемонстрируем сказанное на примере буквы «Щ». Представим списки
заголовочных единиц трех выделим особым шрифтом. словников в виде таблицы, где совпадающие лексемы
Курские песни Архангельские песни Олонецкие песни
ще 1 щеголек 1 щапливый 1
щеголек 1 щегольно 6 щеголек 1
щеголиха 2 щегольский 1 щеголь 1
щеголье 1 щеголюшка 1 щегольливый 1
щека 1 щека 4 щегольский 1
щекотать 1 щечка 1 щека 1
щемить 2 щипать-ломать 2 щелочка 1
щечка 2 щечка 1
щигровский 1 щи 1
щипать 1 щипать 3
щипать-ломать 1 щипать-ломать 1
щипетко 1
щучка 1
В группе общих наименований, кроме самостоятельных лексем (щеголек, щека, щечка), оказался композит, который традиционно используется в составе устойчивой песенной конструкции щипать-ломать виноград: Помнишь, как гуляли мы с тобой, Щипали-ломали виноград (Соб., 5, № 19).
Больше всего несовпадающих лексем отмечено в песнях, записанных в Курской губернии. Среди них слова разных частей речи: существительные (щучка),
прилагательные (щигровский - от Щигры ‘город в Курской области’), глаголы (щемить ‘ныть, болеть’; щекотать ‘щебетать’ [Даль: 4: 653]), наречия (ще):
Только ходят-проезжают купцы да дворяне,
Щигровски мещане (Соб., 6, № 516);
С-под ветья воробушка щекочет,
Не велит кучеряваго любить (Соб., 3, № 146).
Среди индивидуальных наименований песен Олонецкой губернии отметим существительные щи и щелочка (от щёлок):
Хозяюшки молодыя Парной баенки стопили,
Трои щелочки варили,
С камфарой мыло купили,
Ваню на-белоумыли (Соб., 6, № 58).
Обращают на себя внимание довольно разнообразные словообразовательные гнезда с корнем щегол,-, хотя в группу общих наименований попало лишь одно существительное щеголек. В архангельских песнях для названия любителя наряжаться, кроме указанной лексемы, используется еще одна форма - щеголюшка, а в олонецких -щеголь и подщеголье ‘щеголь’ [СРНГ: 28: 260]: Не сповыбрали родители, Не сповыбрали сердечные Мне-ка щеголя московскаго, Да подщеголья вытегорскаго (Соб., 4, № 92).
Наименование лица женского пола (щеголиха) зафиксировано только в южной песенной традиции, где используется и существительное с собирательным значением: Золовки называют щеголихою (Соб., 2, № 589);
Молодцы разхавецкие,
Щеголье сиделевские! (Соб., 2, № 221).
Прилагательные с корнем щегол - для курского фольклора не характерны, в то время как в архангельских песнях встретилось прилагательное щегольский, а в олонецких, наряду с указанным, прилагательное щегольливый: Была Дунюшка щаплива, Авдотьюшка щегольлива (Соб., 5, № 47). Заметим, что только в олонецких песнях зафиксировано устаревшее синонимичное наименование щапливый ‘ щегольский, нарядный’ [Даль: 4: 651], употребляющееся и в онежских былинах.
Группу наречий представляют лексема щегольно, отмеченная нами в архангельской лирике, и лексема щипетко (от щепеткий ‘ нарядный, щегольский; сшитый ловко, в обтяжку, нащапок’ [Даль: 4: 655]), зафиксированная в курских песнях. Оба наречия - в составе глагольной конструкции щегольно /щипетко ходить.
Кроме «аппликации» словников, можно проводить «аппликацию» тематических групп, составленных на основе конкордансов. В качестве примера обратимся к достаточно замкнутой группе слов - наименованиям свойственников ‘ родственников не по крови, а по браку’. Из терминов свойства менее известны широкому читателю названия субъектов межсемейных отношений - отношений между супругом и кровными родственниками другого супруга, а также между родственниками супругов.
Конкордансы, подготовленные на материале песен, записанных в разных регионах страны (Архангельская, Олонецкая, Курская губернии и Кубань), свидетельствуют, что подобные наименования, хотя и представляют замкнутую систему, имеют несомненное своеобразие, которое проявляется прежде всего на уровне списка терминов.
В необрядовой песне, независимо от места записи, встречаются названия родителей мужа (свекор и свекровь) и замужней женщины по отношению к родне ее супруга (невестка). Поскольку основное песенное действие разворачивалось в доме мужа, молодая женщина должна была выстраивать отношения и с другими приобретенными родственниками, среди которых традиционно упоминается сестра мужа (золовка, золовушка).
Остальные термины свойства зафиксированы не во всех сборниках. Так, в песнях линейных казаков Кубани не встретилось ни разу наименование брата мужа. Однако если в олонецких песнях используется лишь общеупотребительная лексема деверь, а в архангельских - существительное деверья, то в курском фольклоре названия этого персонажа более разнообразны за счет использования диалектных лексем: деверилушка ‘деверёк, деверечек’ [СРНГ: 7: 314], деверинушка ‘то же, что
деверилушка’ [СРНГ: 7: 314], деверишка ‘малолетний деверь’ [СРНГ: 7: 314], деверьюшка ‘деверёк’ [СРНГ: 7: 314]: «Деверинушка, мужин брат, Проводи меня во клетку спать...» (Соб., 2, № 518).
В то же время в семейных песнях Курской и Архангельской губерний не зафиксированы слова зять и теща, которые встречаются в песнях кубанских казаков, хотя лексема зять - несколько своеобразно (в переносном значении): Пуля быстрая женила, Шашка острая венчала, Мать сырая земля У зятья приняла <Б. 2, 65> [Литус 2007: 104]. Для наименования матери жены в кубанском фольклоре, кроме
общеупотребительного существительного теща, используется диминутивная форма тещенка: Ой, был, я был, моя матушка, в тещенки ...в тещенки <Б. 2, 163> [Литус 2007: 282], а в олонецких песнях - тещенька - Ох ты, теща ль, моя тещенька, Богоданна моя матушка! (Соб., 3, № 595) - и композит тещенька-теща: Мне тещенька-теща - для привету, Жена по закону (Соб., 3, № 506).
Очень редко в фольклоре (в Олонецкой губернии) упоминается отец жены -тесть, причем он, как и теща, не вызывает отрицательных эмоций: Был я у тестя у ласковаго, И был я у тещи у приветливой (Соб., 3, № 594). Также редко встречаются наименования братьев и сестер жены. В архангельских песнях зафиксированы
существительные шурин и своячина ‘сестра жены, свояченица’ [СРНГ: 36: 329], а в песнях кубанских казаков - шурьяк: Извини, Авдотья, призамешкался: Молодого шурина в Питер отряжал, Молоду своячину замуж отдавал (Соб., 3, № 499); Стренут тебя шурьяки.И с пивами и с вином <Б. 2, 155> [Литус 2007: 317].
Для называния наиболее упоминаемых в лирических песнях родителей мужа используются как общеупотребительные, так и диалектные наименования, при этом некоторые из них применяются для обозначения и мужского, и женского персонажа, как, например, существительное свёкрушка ‘Ласк. 1. М. Свекор. 2. Ж. Свекровь’
[СРНГ: 36: 232]: Свекрушка батюшка, Не гневайся на меня, Что ягода зелена (Соб., 2, № 587); У меня была свекрушка лиха, Она лиха была, не ласковая ... (Соб., 2, № 547). Отметим, что для наименования матери мужа в целом характерен более разнообразный ряд существительных, особенно в курской лирике. Ср.: свекровушка - кубанские песни; свекровь, свекровушка - олонецкие песни; свекровь, свекровка, свекрушка -архангельские песни; свекровь, свекровушка, свекра ‘свекровь’ [СРНГ: 36: 231], свекровья ‘свекровь’ [СРНГ: 36: 232] и свекруха ‘свекровь’ [СРНГ: 36: 232] - курские песни.
Кроме повсеместно встречающейся лексемы невестка, в песнях линейных казаков Кубани используются диминутивные формы невестушка и невесточка ‘ Фольк. Ласк. Невестка’ [СРНГ: 20: 336]. В олонецком фольклоре указанное существительное имеет синонимичное наименование братова ‘жена брата, невестка’ [СРНГ: 3: 159]: Был я у братьев, у милых братовей (Соб., 3, № 594), а в курском - сноха для называния жены сына. Особенностью курских песен является и использование репрезентативных пар свекор-свекруха и деверья-невестки с обобщенным значением ‘свойственники’: А меня-то, молодку, в семейке не любят, Ни свекор-свекруха, ни деверья-невестки (Соб., 2, № 503).
«Аппликация» словников и тематических групп может сопровождаться еще одной методикой - «аппликации» словарных статей - для отражения специфики семантической структуры слова и его синтагматических и парадигматических связей. Покажем это на примере наименований родителей мужа. Если обратить внимание на частотность, то можно увидеть, что в северной лирике чаще упоминается мать мужа, здесь ее роль более зловеща: Свекор батюшка журит-бранит, А свекровушка побить велит (Соб., 3, № 58) - олонецкие песни; Мне свекровка матушка Воли не дает, Гулять не спущает... (Соб., 2, № 622) - архангельские песни.
В песнях, записанных в Курской губернии, картина иная: более ненавистной фигурой в жизни замужней женщины оказывается свекор. Основная функция свёкра -бранить и журить невестку: За то меня свекор бранил, За то меня свекор журил, Журил-бранил не за дело, Не за дело - за безделье (Соб., 2, № 541). Свёкор ходит по двору, открывает ворота, по утрам будит жену своего сына: А свекор по сеням похаживает, Молодую невестку побуживает: «Ты, невестушка, встань!» (Соб., 3, № 589). Он следит за порядком и не позволяет молодой женщине ходить на игрища: Молодица скакала, Молодая плясала. Увидел ее свекор, Увидел ее лютый: «Потише, невестка, Сноха молодая!» (Соб., 2, № 575). Многие действия невестки вызывают гнев у отца мужа, поэтому на призыв называть свёкра батюшкой незамедлительно следует категорический отказ: Я заборинку разберу, Всю по бревнушку размечу, Животинушку успущу - Свекра батюшкой не назову! (Соб., 2, № 605). И становится понятным, что никогда Не быть свекру милей батюшки: Батюшка милей, свекор постылей! (Соб., 2, № 585).
Своеобразны и атрибутивные связи: в олонецких песнях для определения свекрови используется прилагательное лихой ‘Устар. и прост., народно-поэт. Могущий причинить вред, зло, злой’ [МАС: 2: 190], а для характеристики свекра -
злой: Добрый молодец подговаривал Во такую во боярщину, Во проклятую татарщину, Ко лихою ко свекровушке, Ко злому ко свекрушке... (Соб., 3, № 57). В архангельских песнях свекровь рисуется лихой и неласковой, а свекор эпитетов не имеет, в то время как в кубанском и курском фольклоре свекор обычно лютый ‘ ворчливый, сварливый’ [СРНГ: 17: 249]. Для характеристики свекрови в кубанских песнях используется то же прилагательное: А уж третья заботушка - Ой, люта, люта свекровушка. <Б. 2, 201> [Литус 2007: 243], а в курской лирике - синонимичный эпитет кропотливый ‘ворчливый, сварливый’ [СРНГ: 15: 281]: А другая-то заботушка - Кропотливая свекровушка (Соб., 2, № 137).
Таким образом, материалы конкордансов дают возможность говорить о территориальной специфике языкового материала, которая проявляется на уровне списка слов, на уровне их вариантов, на уровне частотности и на уровне синтагматических и парадигматических связей. Сам же конкорданс становится своеобразным фундаментом всестороннего изучения устно-поэтических текстов и эффективным инструментом сравнительного исследования языка фольклора.
Библиографический список
Бобунова М. А., Хроленко А. Т. Конкорданс русской народной песни: Песни Курской губернии. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2007. 258 с.
Бобунова М. А., Хроленко А. Т. Конкорданс русской народной песни: Песни Архангельской губернии. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2008. 312 с.
Бобунова М. А., Хроленко А. Т. Конкорданс русской народной песни: Песни Олонецкой губернии. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2009. 188 с.
БТС - Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб.: «Норинт», 2000. 1536 с.
Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М.: Рус. яз., 2000. Т. 1-4.
Литус Е. В. Фольклорное слово Кубани: конкорданс народных песен линейных казаков Кубани. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та, 2007. 320 с.
МАС - Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А. П. Евгеньевой. 2-е изд., испр. и доп. М.: Рус. яз., 1981-1984. Т. 1-4.
Оссовецкий И. А. О языке русского традиционного фольклора // Вопросы языкознания. 1975. № 5. С. 66-77.
Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура; Іп шешогіаш. СПб.: Петербургское Востоковедение, 2003. 464 с.
Соб. - Великорусские народные песни: в 7 т. / изд. проф. А. И. Соболевским СПб.: Гос. типография, 1895-1902. Т. 2-6 (при цитировании указывается номер тома и номер песни).
СРНГ - Словарь русских народных говоров. М.; Л.; СПб.: Наука, 1965-2007. Вып. 1-40.
