CC BY
146
ДИСКУССИЯ
И.А. Бубнова, Ван Юн УДК 81'23
конфуцианство в русском языковом сознании
В статье рассматриваются некоторые идеи Конфуция и специфика их понимания членами русского и китайского лингвокультурных сообществ. Анализируются сходства и различия в интерпретации принципов конфуцианства в России и Китае. Приводятся данные эмпирических наблюдений, позволившие выделить причины неадекватного понимания конфуцианства носителями русского языкового сознания.
Ключевые слова: Конфуций, конфуцианство, понимание, лингвокультурное сообщество, языковое сознание.
Irina A. Bubnova, Wang Yong
confucianism in the Russian language consciousness
The article deals with the problems of understanding some confucius' ideas by the members of Russian and chinese lingvocultural societies. coincidence and difference of interpretation were being analyzed based on empirical data allowed revealing several reasons of misunderstanding.
Key words: confucius, confucianism, understanding/misunderstanding, lingvocultural society, language consciousness.
^Интерес к Конфуцию и его учению, которое изначально рассматривалось, прежде всего, как философское и морально-этическое, и лишь затем как религиозное, в Западной Европе возник достаточно давно. Латинский перевод его знаменитой книги «Лунь Юя» («Беседы и суждения») увидел свет еще в 1687 году, и это была одна из первых попыток освоения философии китайских мыслителей Европой. Исторически данный факт связан с Маттео Риччи - итальянским миссионером, установившим постоянные контакты между практически изолированным до того времени Китаем и христианской Европой. Заслуги этого священника-иезуита столь велики, что вплоть до сегодняшнего дня католическая церковь глубоко чтит его как величайшего евангелизатора Китая [Сибирская католическая газета 2011]. Однако в глазах мирового сообщества имя М.Риччи, известно, прежде всего, как имя человека, который ознакомил европейцев с традиционными понятиями конфуцианской этики, побудив тем самым к «диалогу» с Конфуцием видных философов Европы.
Одним из первых с текстами Конфуция познакомился Никола Мальбранш. В результате он приходит к заключению, что китаец видит «мудрость не в боге, а в «материи», которая способна мыслить» [Мальбранш 1914], а, следовательно, христианство кардинально отличается от конфуцианства в силу рационализма и голого интеллектуализма последнего.
В эпоху Просвещения, во многом благодаря работам Вольтера, Г. Лейбница и его последователя Х.фон Вольфа, отношение к конфуцианству в Европе меняется. Так, Г.Лейбниц, философское и лингвистическое наследие которого для современных гуманитарных наук трудно переоценить, в отличие от Мальбранша, усматривает неразрывную связь между взглядами Конфуция, Платона и христианской философией, и полагает, что конфуцианский принцип «Ли» (буквально: обряд, ритуал) совпадает с платоновским «высшим благом» или христианским Богом. Более того, он утверждает, что Европа
и Китай представляют собой две половинки одной мировой культуры, а поэтому они должны дополнять и учиться друг у друга [Hsia 1990]. Эти воззрения разделялись учеником и последователем Г.Лейбница Х.фон Вольфом, призывавшим в своих работах к внимательному изучению учения Конфуция в Западной Европе в силу его общечеловеческой значимости [Wolff 1990].
Однако уже к концу XVIII - началу XIX века интерес к китайской культуре уступил место отрицанию всего того, что было высоко оценено в предыдущий период. Конфуцианство подверглось жесточайшей критике со стороны ведущих деятелей позднего Просвещения - И.Г.Гердера, считавшего, что политическая мораль Конфуция - это оковы, навязанные им толпе и китайскому государственному строю на все времена [Гердер 1977: 298], и Г.В.Ф.Гегеля, который в одной из своих работ едко заметил: «На основании собственных его [Конфуция] сочинений можно сделать следующий вывод, что для славы Конфуция было бы лучше, если бы они никогда не были переведены» [Гегель 1994: 37]. Однако окончательный «приговор» конфуцианству как «этике приспособления к миру», мало способной к изменениям, был вынесен М.Вебером - крупнейшим социальным теоретиком ХХ века.
Таким образом, в прошлом столетии восприятие Китая и конфуцианства на Западе определялось воззрениями наиболее авторитетных ученых, оценивавших идеи Конфуция достаточно негативно. Как замечает Х. Ретц: «Вердикт Гегеля о «нерефлективной субстанциональности» ориентальной мудрости, которая не преодолела «ступени единства духа с природой» есть архетип всех позднейших в отношении Китая ярлыков, например, «универсизм» (Де Грот), «мифическое мышление» (Кассирер), «природный фетишизм» (А. Вебер), «принципиально магическое отношение к миру» (Трауцеттель), «а-дихаторическое мышление» (Ломанн)» [Roetz 1992: 20. Цит. по: Середкина 2004: 8]. В свете вышесказанного достаточно закономерно заключение Г.Пауля о том, что выво-
ды и аспекты гегельянской и веберовской критики продолжают действовать и в XXI в [Paul 2001: 144. Там же].
В целом можно заключить, что западная культура не приняла конфуцианство. Идеи Конфуция оказались, говоря словами крупнейшего отечественного китаиста ХХ века академика В.М.Алексеева, тем «неусва-иваемым элементом», который стал едва ли не самым главным пластом европейского непонимания Китая [Алексеев 1982: 331].
В дореволюционной России, в отличие от Западной Европы, конфуцианское учение не было предметом широкого обсуждения. Впервые частично его сочинения были переведены здесь в начале ХХ века [Попов 1910], а исследования современных отечественных синологов: В.М.Алексеева, А.И.Кобзева А.В.Ломанова, А.М.Карапетянца и многих других, как правило, до сих пор известны лишь узкому кругу профессионалов.
Однако в настоящее время глобализация и связанные с ней многочисленные проблемы, с одной стороны, а также стремительное развитие Китая, с другой, заставило ученых западного мира вновь обратиться к этой стране. И неудивительно, что именно учение Конфуция, принципы которого продолжают играть значительную роль в жизни китайского народа, оказалось в фокусе внимания специалистов, пытающихся постичь конфуцианские традиции и их значимость как для носителей китайской культуры, так и для западноевропейской цивилизации в целом. В разных странах появляются институты, носящие имя Конфуция (в частности, в России их число достигло тринадцати), уже регулярными стали конференции, проводящиеся под эгидой фонда «Мировой этос», одной из основных целей которых является изучение потенциала конфуцианства и использование его при создании новой глобальной этики - этики, органически объединяющей философско-этические принципы Востока и Запада.
Растет интерес к конфуцианству и со стороны обычных людей, изучающих и обсуждающих идеи Конфуция, пытающихся
вникнуть в их смысл, цитирующих его высказывания в самых различных жизненных обстоятельствах. Но насколько точным является понимание конфуцианства современными носителями русской культуры? Насколько близки его принципы нашим культурным традициям и, соответственно, насколько интерпретация основных мыслей, высказанных Конфуцием, отвечает пониманию этих же идей представителями китайского линг-вокультурного сообщества?
Поводом для нашего исследования послужил случай, произошедший во время занятий одного из авторов данной работы с аспирантами, изучающими русский язык в Чжэцзянском университете. Говоря о культурной специфике обеих стран - Китая и России, автор, иллюстрируя какую-то свою мысль, в качестве примера привел очень популярный, судя по частоте цитирования в России, афоризм Конфуция: «Сиди спокойно на берегу реки, и мимо проплывет труп твоего врага» (либо: «Если долго сидеть на берегу реки, то ты обязательно увидишь, как мимо проплывет труп твоего врага»). После небольшой паузы последовало бурное обсуждение, а затем категоричный ответ, что такого высказывания у Конфуция нет, причем в качестве аргумента тут же был представлен текст самой книги с его изречениями. Движимый любопытством, автор стал предъявлять данный афоризм в его русском варианте всем студентам, знающим русский язык, а также своим коллегам, профессионализм которых сомнений не вызывает. Однако ни один из опрошенных не узнал в русской интерпретации слов Конфуция, все были единодушны во мнении, что в книге «Лунь Юй», где собраны все высказывания Конфуция, записанные его учениками после смерти учителя, такого афоризма нет. В конце концов, недоразумение разъяснилось. Как оказалось, на русский язык оригинал следует перевести так: Учитель сидит на берегу реки и говорит: «Ах, время истекает так, как эта река, течет, не останавливаясь, днем и ночью». В данном случае Конфуций размышляет о жизни как неразрывном един-
стве двух сторон: пассивной и активной. Обращаясь к ее пассивному аспекту, он сожалеет, что время летит слишком быстро, и его стремительный бег не позволит человеку увидеть истинный расцвет общества. Активная сторона подразумевает, что, несмотря ни на какие препятствия, человек не должен останавливаться, смысл его жизни - в движении вперед, подобном течению реки. Главная же мысль Конфуция заключается в том, что каждый человек, понимая быстротечность своего существования, должен научиться беречь время.
Столь существенная разница в прочтении идеи Конфуция носителями русского и китайского языков привлекла наше внимание. Поставив перед собой цель выявить не только степень расхождения в понимании основ конфуцианства, но и причины, порождающие типичные ошибки в его интерпретации, мы: 1) изучили материалы дискуссий, представленных на интернет-сайтах, на которых носители русского языка и русской культуры обсуждают идеи Конфуция; 2) провели эксперимент среди китайских студентов, владеющих русским языком, в ходе которого просили их оценить степень соответствия русского перевода наиболее часто употребляемых в России афоризмов Конфуция оригиналу; 3) провели сравнительный анализ текстов переводов афоризмов Конфуция и их оригиналов с использованием специальной литературы [Буквальное толкование ...1996, Своеобразное толкование...2005, Избранные произведения .1989].
В результате было выявлено несколько причин, которыми могут объясняться несовпадения в смысловом содержании идей конфуцианства в языковом сознании русских и китайцев.
Прежде всего, на наш взгляд, на понимание конфуцианства (как и на процесс понимания любого сложного явления) в России влияют стереотипы, которые уже в течение нескольких десятилетий активно внедряются в сознание молодых людей через средства массовой коммуникации. Этот очень небольшой набор упрощенных схем для
восприятия любого объекта окружающей действительности определяет концептуальную сложность индивидуальных понятийных систем, снижая, прежде всего, уровень их абстрактности. В результате сегодня мы наблюдаем, что способность значительного числа наших современников переступить за пределы непосредственно воспринимаемого уже достаточно ограничена, и в данном конкретном случае следствием этого является значительное расхождение в понимании главных принципов конфуцианства молодыми людьми Китая и России.
В качестве примера можно привести толкование известного высказывании Конфуция: Учитель сказал: «В пятнадцать лет я ощутил стремление учиться; в тридцатилетнем возрасте я утвердился; достигнув сорока, освободился от сомнений; в пятьдесят познал веление Неба; в шестьдесят мой слух обрел проникновенность; с семидесяти лет я следую желаниям сердца, не нарушая меры». Прежде всего, необходимо отметить, что в России чаще всего цитата ограничивается двумя периодами: 30 и 40 годами. Причем выражение «в тридцатилетнем возрасте я утвердился» в подавляющем большинстве случаев интерпретируется как необходимость к данному возрасту реализовать базовые (но не бытийные, по А.Маслоу!) потребности - «обзавестись семьей и основать дело». Однако с точки зрения носителей китайской культуры (в данном случае речь идет именно об образованных представителях китайского народа, в том числе студенческой молодежи), мысль Конфуция значительно глубже. Давая оценку каждого периода своей жизни, Конфуций утверждает, что к тридцати годам необходимо уже твердо определить свой жизненный путь и утвердиться в обществе. Главное, что подчеркивает здесь автор - это важность наличия у человека умений поставить перед собой высокие цели и нести личную ответственность за все, сделанное тобой. А это, в свою очередь, уже связано с осознанием своей ответственности перед обществом, что, в конечном итоге, и определяет самоутверж-
дение настоящего человека, человека с большой буквы. Не менее глубоко понимаются Конфуцием чувства, которые должен испытывать каждый, кто достиг сорокалетнего рубежа, имея в виду, что опыт и переживания всей предшествующей жизни должны научить человека спокойно относиться ко всяческим трудностям, выработать у него умение рассуждать, распознавать истину и ложь, добро и зло, хорошее и плохое, красивое и отвратительное.
Как выявилось в ходе исследования, достаточно часто причина неверного понимания конфуцианского учения и его основополагающих принципов кроется в изначально неточном переводе.
Так, на первый взгляд основная мысль известного в России высказывания: «Кто не меняет путь отца три года после его смерти, тот может называться почитающим родителей» совершенно очевидна; всякий, кто хоть немного знаком с китайской культурой, скажет, что в данном случае речь идет о соблюдении важнейшего принципа - почитания родителей, выражающегося в твердом следовании избранному отцом пути. Однако в оригинале Конфуций говорит о том, что почитающим родителей можно назвать только такого сына, который в течение трех лет не просто идет по пути, но, что не менее важно, следует правилам, установленным его отцом [выделено нами - И.Б, В.Ю.]. Слово «путь», избранное переводчиком в данном контексте, не вполне точно отражает суть иероглифа «^», включающего в себя понятия и пути, и правила, что и ведет в конечном итоге к неверной интерпретации всего афоризма.
Не меньший интерес в данном случае представляет и другая мысль Конфуция, которая была передана на русском языке следующим образом.
Янь Юань спросил о том, что такое человечность. Учитель ответил: «Быть человечным - значит победить себя и обратиться к ритуалу. Если однажды победишь себя и обратишься к ритуалу, все в Поднебесной признают, что ты человечен.
От самого себя, не от других, зависит обретение человечности». «А не могли бы вы объяснить более подробно?» - продолжал спрашивать Янь Юань. Учитель ответил: «Не смотри на то, что чуждо ритуалу. Не внемли тому, что чуждо ритуалу. Не говори того, что чуждо ритуалу. Не делай ничего, что чуждо ритуалу».
Такой перевод не оставляет сомнений в том, что Китай - это страна, где все поведение подчинено ритуалу. Кстати, именно это мнение о Китае является доминирующим в России. Однако в китайском языке оба иероглифа - «^» и «41» имеют два значения, первый - победить и сдержать; второй обозначает не только ритуал, но и правило, истина. И именно во втором смысле употребляет эти иероглифы Конфуций, отвечая на заданный учеником вопрос и утверждая, что для достижения человечности надо уметь сдерживать себя и соблюдать истину, предписанную Небесами. Последнее означает, что поведение человека не должно противоречить правилам, установленным свыше, и только в этом случае человек может быть назван настоящим человеком. Заметим, что до сих пор многие современные жители Китая считают соблюдение правил, установленных Небесами, одним из актуальных методов самосовершенствования, предложенных еще Конфуцием. Таким образом, значительно более близким к оригиналу было бы следующее прочтение: Чтобы быть человечным, надо суметь победить себя и вести себя так, чтобы твои поступки соответствовали высшим правилам.
Если в случаях, описанных выше, причиной неверной трактовки является недостаточное знание древнекитайского языка, то следующий тип ошибок в истолковании непосредственно связан с языковой картиной мира русской нации.
Так, смысл афоризма «Учитель говорил: - Кто постигает новое, лелея старое, тот может быть учителем» в России чаще всего соотносят с русской пословицей «По-вторенье - мать ученья», которая на самом деле лишь в очень незначительной степени
совпадает с мыслью Конфуция. Главное, что находится в фокусе его внимания - это то, каким должен быть настоящий учитель, кто достоин этого звания. Учитель с точки зрения Конфуция - это не просто человек, одновременно хранящий в себе знания предшествующих поколений и знакомый с новыми, только еще начинающими завоевывать популярность идеями. Это, прежде всего, тот, кто видит связь между старым и новым и может использовать старое знание для выработки нового, постоянно совершенствуя свою личность в ходе своих размышлений. Кстати, современные китайские политики рассматривают данный афоризм как прямое руководство к действию, полагая, что невозможно стать успешным деятелем в политической сфере, если ты не умеешь извлекать уроки из прошлого и на их основе делать прогнозы на будущее.
Еще одной причиной непонимания, ведущей часто к неверному истолкованию, является незнание реалий китайской культуры.
Здесь, прежде всего, необходимо помнить о том, что основой философии Конфуция является принцип «золотой середины», эксплицитно отраженный в следующем высказывании: Учитель сказал: «Золотая (незыблемая) середина - эта добродетель наивысшая из всех, но давно уже редка среди людей».
Однако этот афоризм можно понять во всей его полноте только в том случае, если известен глубинный смысл, вкладываемый в китайской традиционной культуре в понятие золотой/незыблемой середины. Согласно конфуцианству, золотая середина - это высшая степень нравственного развития человека, этот такой подход к делу, который в европейской культуре чаще всего интерпретируется как «в меру, не больше и не меньше». Такая интерпретация золотой середины характерна и для носителей русского языка. Однако, с точки зрения Конфуция, придерживаться принципа золотой середины совсем не означает «держаться, не склоняясь ни к той, ни к другой стороне». Это невозможно уже в силу того, что все в этом мире,
согласно «И Цзин» («Книге перемен»), находится в вечном изменении. И только своевременное изменение стандартов оценки при помощи метода золотой середины позволяет человеку приспособиться к новой ситуации. Таким образом, в высказывании о золотой середине отражена значительно более глубокая мысль конфуцианства о мире, согласие в котором достигается только через гармонию Неба и человека.
В целом, как еще раз подтвердило наше исследование, на осмысление основных принципов конфуцианства влияют несколько важных факторов, очевидных для любого специалиста, но, как правило, не осознаваемых среднестатистическим носителем языка и культуры.
Мы имеем в виду, прежде всего, опо-средованность процесса понимания Другого собственными культурными ценностями, теми этническими константами, которые лежат в основе национального образа мира и определяют содержание языкового сознания каждой личности. Однако, как нам представляется, в случае с носителями русской культуры, в противоположность культуре Западной Европы, этот фактор не играет решающей роли. По крайней мере, наши эмпирические наблюдения позволяют выдвинуть предположение, что многие идеи конфуцианства не вступают в непримиримое противоречие с глубинными архетипами русского образа мира.
В качестве примера сошлемся на следующее широко известное в России высказывание Конфуция: «Кто-то спросил: «Что если за зло платить добром?» Учитель ответил: «А чем же за добро платить? Плати за зло по справедливости. А за добро плати добром». Таким образом, в отличие от даосизма, с точки зрения которого за зло нужно платить добром, Конфуций утверждает, что зло и добро должны четко различаться в сознании человека. Его мысль очевидна: добром можно платить только за добро, а зло должно быть судимо и наказано по справедливости. Данная идея во многом перекликается с рассуждениями о природе добра
и зла русских религиозных философов, в частности, И.Ильина [Ильин 2005], который идет еще дальше и отвечает на вопрос о возможности, необходимости и правомочности применения силы против зла, творимого человеком. Более того, Ильин резко выступает против толстовства и проповедуемого им принципа непротивления злу насилием, совпадающего по своей сути с принципами, проповедуемыми учением дао.
Необходимо особо подчеркнуть, что в ряде случаев полученные в ходе исследования данные достаточно убедительно подтверждают, что мысли, высказанные Конфуцием, по своей сути перекликаются со многими фундаментальными принципами, лежащими в основе русского «образа мира», а поэтому они легко и безошибочно воспринимаются русскоговорящими.
На наш взгляд, значительно более существенным фактором, затрудняющими восприятие и понимание конфуцианства русским языковым сознанием является то, что цитируются, интерпретируются и широко обсуждаются чаще всего не классические переводы учения Конфуция, а какие-то отдельные высказывания, которые были услышаны в ходе общения либо прочитаны
в Интернете. Во-первых, они не могут дать целостной картины конфуцианства. Во-вторых, к сожалению, перевод афоризмов, ставших известными в современной России, далеко не всегда является результатом деятельности профессионала. Значительно чаще это «творения» «наивных переводчи-ков/адапторов» (термин А.В.Кирилиной) (подробнее об этом см.: [Кирилина 2011]), появившихся в огромном количестве в последнее время. Но именно такими переводами, не учитывающими специфику языка и культуры, заполнен сейчас интернет, и именно они во многом определяют понимание Конфуция и всей китайской культуры современными жителями России.
Третьей причиной непонимания, на наш взгляд, становится недостаток знаний и, во многих случаях, неспособность проникнуть в суть высказанной мысли. И то, и другое непосредственно связано с современной системой образования, с одной стороны, и с агрессивным воздействием на сознание средств массовой коммуникации, с другой.
Однако сделанные выводы являются лишь предварительными, а сама тема требует значительно более глубокого и широкомасштабного исследования.
Список литературы
Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. - М.: ГРВЛ, 1982. - 535 с. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Книга первая. - СПб.: Наука, 1994. - 350 с. Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества / Пер. и прим. А.В. Михайлова.
- М.: Наука, 1977. - 704 с. - (Памятники исторической мысли).
Ильин И.А. О сопротивлении злу силой. - М.: «ДАРЪ», 2005. - 464 с. Кирилина А.В. Перевод и языковое сознание в динамической синхронии: психические границы языка (на материале русского языка Москвы) // Вопросы психолингвистики - 2001.
- 1 (13). - С. 30 - 39.
Мальбранш Н. Беседа христианского философа с философом китайским о бытии и природе божества // Православный собеседник. Издание императорской казанской духовной академии. Ноябрь. - Казань, 1914. С. 445-518.
Попов П.С. Изречения Конфуция, учеников его и других лиц. Пер. с кит. с комм. -СПб.: Центр « Восточный » электропечатни И. Бороганского, 1910.
Середкина Е.В. Рецепция конфуцианского учения на Западе в XVII-XXb.: историко-философский анализ Путь Востока // Культурная, этническая и религиозная идентичность. - Материалы VII Молодежной научной конференции по проблемам философии, религии, культуры Востока. - Серия "Symposium". - Выпуск 33. - СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. - С.6 - 12.
Сибирская католическая газета. Пресс-служба Римской католической Преображенской епархии в Новосибирске, 10 сентября 2011 г.: Sibcatholic.ru
Ch. Wolff. Rede von der Sittenlehre der Sineser // Deutsche Denker ueber China / Hrsg. A. Hsia. Frankfurt am Mein, 1990. - 452 S.
Hsia A. Nachwort // Deutsche Denker ueber China / Hrsg. A. Hsia. Frankfurt am Mein, 1990. - 452 S. - S. 376.
Paul G. Konfuzius. Meister der Spiritualitaet. - Breisgau, 2001. - 193 S. Roetz H. Die chinesische Ethik der Achsenzeit: Eine Rekonstruktion unter dem Aspekt des Durchbruchs zu postkonventionellem Denken. - Frankfurt am Mein, 1992. - 480 S. ^^Ж^:«^!§4Ш(Буквальное толкование Лунь 1996.
#М^:«^§$Ш»(Своеобразное толкование Лунь Ш±, 2005.
чтение по китайской древней
философии).±^:±^ЛОШ±, 1989.
