CC BY
76
ОБУСТРОЙСТВО РОССИИ: ВЫЗОВЫ Н РИСКИ
С этого номера мы открываем новую рубрику «Обустройство России: вызовы и риски».
Почему? «Меня тревожит, что у нас практически не происходит обсуждения того, что надо делать за рамками выборов, после выборов. На мой взгляд, это не отвечает интересам страны, качеству развития нашего общества, уровню его образования и ответственности» (Владимир Путин). К сказанному трудно что-либо добавить.
В новом блоке журнала мы сосредоточим наиболее острые и аналитически глубокие статьи по заявленному направлению. Разумеется, они не могут быть равноценными по своему качеству, но главное, на наш взгляд, открыть площадку для профессионального обсуждения стратегических проблем обновления России в XXI веке.
Какой вариант модернизации выбрать, учитывая объективные и субъективные (и субъектные) внутренние и внешние вызовы времени? Как просчитать ресурсные возможности стратегии обновления России и минимизировать риски, всегда возникающие при таких глобальных трансформациях?
Пишите нам. Рассмотрим благожелательно все материалы.
Главный редактор журнала «ВЛАСТЬ» Аркадий Лапшин
Владимир КОМАРОВСКИЙ
КОНФЛИКТЫ И КОНСЕНСУС В ПРОЦЕССЕ МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИИ
В статье анализируются возможности и условия модернизации России, наиболее приемлемые пути и методы, препятствия и трудности на пути модернизации. Особое внимание уделяется неизбежно возникающим в процессе модернизации конфликтам и методам их урегулирования.
The article analyses possibilities and conditions of modernization in Russia, as well as the most acceptable ways and methods of realizing the modernizing processes, obstacles and difficulties on the way of modernization. Special attention is paid to inevitably emerging conflicts and methods of their regulation in the process of modernization.
Ключевые слова:
модернизация, конфликт, консенсус, модели модернизации, цели модернизации, агенты модернизации, национальные ценности; modernization, conflict, consensus, modernization models, modernization aims, modernization agents, national values.
Тема модернизации, бывшая совсем недавно в фокусе внимания СМИ и специалистов, после выборов в Государственную Думу и накануне выборов президента России отодвинулась на второй план. Хотя должно быть ровно наоборот. Выборы — это, прежде всего, возможность для политического класса презентовать гражданам свое видение нового (обновленного) политического курса, сверить свои представления о будущем с мнением и настроениями граждан. Но такова российская действительность, и с этим приходится считаться. Тем не менее, после того как утихнут выборные страсти, тема модернизации опять окажется в центре внимания, ибо бесконечно стоять на распутье Россия не может и выбор делать придется. Первые шаги уже обозначились.
Еще недавно многие специалисты крайне пессимистично оценивали перспективы России в плане модернизации. Показательна в этом отношении статья известного политолога и публициста Алексея Малашенко, опубликованная в сентябре 2011 г. в «Независимой газете». Статья называется «Не рождены мы сказку сделать былью» с характерным подзаголовком «Будущее России — бесконечная стагнация и периферийность». 24 января уже этого, 2012, года в той же газете появилась его другая статья — «Единожды придя, он
КОМАРОВСКИЙ Владимир Савельевич — д.филос.н., профессор кафедры политологии и политического управления РАНХиГС при Президенте РФ, Заслуженный деятель науки РФ [email protected]
захочет остаться навсегда», в которой звучат уже и иные мотивы, связанные с тем, что в России появилось новое поколение людей, которые «кое-что могут сделать» и для себя, и для страны.
Добавим от себя — правящий класс тоже «кое-что может сделать» в плане модернизации. При всем эгоизме и непрофессионализме правящего класса — о чем пишут А. Малашенко, А. Аузан и другие авторитетные специалисты — инстинкт самосохранения он все же не потерял. Отказ от развития, изменений, модернизации означает стагнацию лишь в исторически короткой перспективе. Настоящая альтернатива — полный распад, дележ страны более успешными странами и нациями, исчезновение России с политической карты мира с соответствующими последствиями для правящего класса.
Независимо от того, как будут развиваться события в ближайшее время, альтернативы изменениям, модернизации нет. В том числе и для власти. Как говорил в свое время К. Маркс по аналогичному поводу, дело не в том, что думает о себе рабочий класс или что он представляет собой сегодня, а что он вынужден будет делать в силу своего объективного положения.
В свете сказанного главная актуальность вопроса состоит не в том, быть или не быть модернизации, а какая модернизация возможна в России и, что представляет особый интерес для автора данной статьи, за чей счет. Во всяком случае, если вести речь об исторической перспективе, представление о модернизации как благе «для всех и сейчас», конечно же, несостоятельно. «Цена вопроса» остается главной в повестке дня.
Две посылки положены автором в основу анализа.
Первая. В отличие от недавнего прошлого, когда процесс модернизации трактовался исключительно в плане следования западным образцам общественного устройства, в современную науку пришло понимание возможности множественности моделей, путей и методов модернизации, различной роли государства в процессах модернизации, связи модернизации экономической и политической системы, демократии и авторитаризма.
Вне зависимости от выбранного пути и модели модернизации этот процесс всегда носит противоречивый, конфликтогенный характер. Модернизация способ-
ствует достижению нового, более высокого уровня развития в интересах всего общества, цена же, которую должны заплатить за это отдельные группы общества, ее неизбежные тяготы распределяются далеко не равномерно, как и те выгоды, которые получат в результате модернизации различные группы. И это не может не порождать конфликты. Острота же этих конфликтов во многом зависит от выбора метода, путей, модели модернизации.
Вторая. Невозможно запустить процесс модернизации без наличия долгосрочной, перспективной цели, определяющей вектор общественного развития на долгие годы вперед. Эта цель, во-первых, не может носить чисто технический характер (овладение новыми технологиями), а, во-вторых, должна быть принята обществом. В 2008 г. Комиссия по экономическому росту и сотрудничеству Всемирного банка обобщила опыт модернизации наиболее успешных стран. Выяснилось, что при всех различиях им присуще и немало общего. Наряду с экономическими показателями, эти страны отличает от менее успешных (или совсем не успешных) наличие национального консенсуса по поводу долгосрочных целей развития. Но при этом каждая из стран двигалась к достижению национального консенсуса своим путем, что в совокупности и составляло основу формирования национальной модели модернизации.
Исходя из сказанного, можно заключить, что России снова приходится решать две фундаментальные проблемы одновременно: поиск консенсуса по поводу долгосрочных целей развития, т.е. фактически определения цели — миссии государства и общества, сущности национальногосударственной идентичности, и выработка национальной модели модернизации. Причем успех продвижения на одном из направлений напрямую зависит от успеха на другом. О модернизации политиками и специалистами, хотя бы на уровне общих рассуждений, сказано уже немало. Вторая проблема остается в тени и, во всяком случае, не связывается должным образом с первой. Это тем более печально, т.к. отсутствие объединяющих идей и ценностей способствует распространению «частных идеологий» (национализма, религиозного фундаментализма и т.д.), примером чему служат события в Дагестане или недавние беспорядки на
Манежной площади. Это лишь усиливает конфликтогенный потенциал российского общества, вызванный отсутствием необходимых реформ или частичным их характером.
В последнее время появилось несколько публикаций, в которых обращается внимание и на то обстоятельство, что даже успешные реформы могут порождать глубокие конфликты в обществе. Характерна в этом отношении статья Б.Н. Миронова, опубликованная в журнале «Полис». Миронов заявляет, что «в модернизации, даже успешной, заключено множество подвохов, проблем и опасностей для социума. Она требует больших издержек и даже жертв, что ведет к лишениям и испытаниям для отдельных сегментов населения и не приносит равномерного благополучия сразу и всем. В ходе модернизации возникает дисгармония между культурными, политическими и экономическими ценностями и приоритетами, разделяемыми разными социальными группами. Все это ведет к увеличению социальной напряженности и конфликтности в обществе. Причем чем быстрее и успешнее идет модернизация, тем, как правило, выше конфликтность»1.
По-видимому, подобного рода соображениями руководствовался и президент России Д.А. Медведев, заявляя, что реформы в России будут идти медленно, но неуклонно. Не отвергая подобного рода соображений и опасений, все же считаем, что для России в настоящее время более актуальны опасения другого рода: половинчатость, недостаточность тех реформ, которые были начаты в 90-х гг. прошлого столетия. Последствия этой половинчатости в ракурсе задач данной публикации лучше всего обозначил, на наш взгляд, Дж. Хеллман. Он задается вопросом: если реформы направлены на улучшение жизни большинства жителей страны, то почему они порождают такие противоречия в обществе? (Этот процесс мы наблюдали в 90-х гг. и наблюдаем и сейчас, только в более скрытом виде.) Его ответ: трудности процесса реформ объясняются не только и не столько действиями тех, кто пострадал в процессе изменений, т.е. «проигравших» от реформ. Основная проблема — это проблема «победителей», а точнее «ран-
1 Политические исследования, 2011, № 5, ст. 36.
них победителей», в результате частичных реформ. Оказалось, что многих «ранних победителей» в процессе трансформации весьма устраивает ситуация половинчатых реформ, поскольку именно она позволяет им удерживать свои позиции и извлекать политическую ренту. Представители группы, выигрывающей от половинчатых реформ, будут стремиться к сохранению сложившейся ситуации до тех пор, пока она не перестанет приносить им выгоду. Поэтому, утверждает Дж. Хеллман, необходимо широкое политическое участие
— даже если оно повысит политическое влияние представителей «проигравших», все равно без него не удастся преодолеть давление «победивших», стремящихся заморозить реформы. Напротив, чем более процесс принятия решений изолирован от общества, тем большую власть получают те, кто пытается заморозить процесс реформ во имя максимизации преимуществ от своего привилегированного статуса2.
Показательно, что, выступая в июне прошлого года на Петербургском форуме, президент Д.А. Медведев, пожалуй, впервые заговорил о противниках модернизации и фактически дал свою применимую к российским условиям трактовку «ранних победителей» — тех, кто получает наибольшие дивиденды от незавершенности реформ и не желает менять сложившееся положение дел. Это — «синдикат» коррумпированного популизма, кланов, контролирующих финансовые потоки, феодальных баронов, разного рода теневиков3, которые, пользуясь непрозрачностью управленческих процессов, механизмов принятия решений, успешно продвигают свои узкогрупповые интересы, не гнушаясь при этом и прямыми захватами успешных предприятий и учреждений, используя административный ресурс и личные связи в государственном аппарате. Понятно, что модернизация, которая предполагает не только внедрение новых технологий в работу промышленности и сельского хозяйства, но и изменения в политических приоритетах, политической системе, методах и формах государственного управления, этому синдикату совершенно ни к чему. Их позиции будут подо-
2 Hellman J. Winners Take All - The Politics Partial Reform in Postcommunist Transitions // Word Politics, 1998, vol. 50, № 2.
3 См.: Петербургский международный экономический форум. Июнь 2011 // foruvspb.com.ru
рваны по всем статьям. Естественно, так просто свои позиции эти люди не сдадут. И легко убрать их с общественной арены тоже невозможно. Предполагаемые в программе КПРФ радикальные меры, при их внешней привлекательности и легкой осуществимости, несомненно, вызовут взрыв недовольства в значимых, влиятельных кругах, обострят до предела конфликтный потенциал общества, и тогда о модернизации можно будет забыть надолго.
Естественно, что не только интересы влиятельных экономических, финансовых и располагающих административным ресурсом групп должны быть приняты во внимание.
Все проводившиеся ранее в России модернизации, начиная с петровских времен и кончая большевистским периодом, осуществлялись «сверху» и во многом за счет определенных слоев, прежде всего крестьянства. (В последнем случае — это продразверстка, раскулачивание, по существу, крепостная привязка крестьянина к земле. Отсюда — острые конфликты, вплоть до восстаний.) Вопрос о достижении консенсуса не стоял в повестке дня. Усилия государства были направлены на подавление и локализацию конфликтов. Нынешняя модернизация России, по существу, тоже инициируется «сверху». Не случайно на одном из заседаний Комиссии по модернизации при Президенте Российской Федерации министр экономического развития Э. Набиулина назвала ее «навязанной модернизацией». В этом отношении она сходна с предыдущими. В то же время ее цели и задачи принципиально отличаются от проводимых ранее модернизаций, и уже в силу этого она не может проводиться по прежнему сценарию, не говоря уже о том, что нынешнее российское государство не располагает теми ресурсами принуждения и давления, которыми располагало советское государство. Альтернативы поиску компромиссов, баланса интересов, движению в сторону достижения консенсуса со всеми основными группами населения нет. При этом следует отдавать отчет, что не все они заинтересованы в процессах модернизации или, как минимум, заинтересованы не в одинаковой мере.
Первый вопрос в этой связи: как общество в целом понимает смысл и задачи модернизации? Сошлемся на данные опроса, который проводился «Левада-Центром» в период с 26 февраля по 2 марта 2010 г.,
согласно которому 22% опрошенных считают, что модернизация будет проводиться путем обновления устаревшего промышленного оборудования за счет заимствования техники и технологий у Запада, 16% считают модернизацию очередным способом разворовывания госсредств, 17% видят в ней «только разговоры», 10% ожидают от модернизации нравственного возрождения страны на основе православных ценностей и только 11% ожидают построения правового государства со свободной рыночной экономикой1.
Вывод очевиден: понимание обществом смысла и целей модернизации самое противоречивое, большая его часть относится к модернизации с явным недоверием.
Более обнадеживающими выглядят данные фундаментального исследования Института социологии РАН, обобщенные в коллективной монографии «Готово ли российское общество к модернизации»2. Ответ авторов таков: в значительной мере готово. Этот ответ коррелирует с данными других исследований, фиксирующими, прежде всего, смену общественного запроса на стабильность запросом на социальную справедливость, на перемены. Не вполне определенным остается, однако, вопрос, о какой модели модернизации идет речь. Хотя потенциал поддержки модернизации в обществе имеется, возможность его задействования во многом будет зависеть от того, какой будет конечная цель модернизации. Два ее крайних варианта — модернизация за счет человека и модернизация ради человека. Уровень конфликтности процесса модернизации, возможности достижения национального консенсуса непосредственно зависят от выбора той или другой из названных целей: в первом варианте он наибольший, во втором — наименьший.
В смягченном варианте выбор целей модернизации сегодня в России представлен так: 1) модернизация, прежде всего, ради возрождения России как великой державы и 2) модернизация ради повышения качества жизни человека. Первый вариант связан, прежде всего, с внешними вызовами России (потеря конкурентоспособности, внешние угрозы и т.д.), второй
1 Пресс-выпуск «Левада-Центра» от 05.03.2010 // http://www.levada.ru/press/2010030502.html
2 Готово ли российское общество к модернизации / под ред. М.К. Горшкова, Р. Крумма, Е.Н. Тихоновой. - М., 2010.
— с внутренними (низкий уровень жизни большинства россиян, огромный разрыв между бедными и богатыми, чреватый социальным взрывом, развал системы образования и здравоохранения и т.д.).
Ключевой актор при выборе главной цели модернизации — политическое руководство страны. Сигналы, которые идут от него, противоречивы. С одной стороны, это ориентация на вложения в человека, развитие человеческого капитала, образование, здравоохранение, с другой (если посмотреть на тот же бюджет страны на 2012—2014 гг., принятый Государственной Думой) — в процентном отношении расходы на то же образование и здравоохранение снижаются, а на оборону и правоохранительную деятельность — растут. Ресурсов же, чтобы одновременно решать и ту и другую задачу, может и не хватить. И, что совершенно бесспорно, необходима последовательность и воля, чтобы доводить начинания до конца. Самое страшное
— кидать на полпути начатые реформы. В этом случае надеяться на поддержку людей уже не приходится. Ответная их реакция на подобного рода начинания — апатия, разочарование и потеря доверия к властям, свидетелями чего мы были уже не один раз в новейшей истории России. Как отмечали психологи, еще раз поднять людей на совместное дело куда труднее, если вообще возможно. Впустую тратится тот самый человеческий капитал, который и есть главное условие и цель модернизации. А без этого капитала власть окончательно становится заложником партии саботажа и инерции.
При всей важности выбора модели модернизации все же, как справедливо отмечают Александр Аузан и ряд других социологов, главный вопрос реализации модернизационного проекта — не просто в выборе целей, а в их соотношении с интересами и ресурсами тех групп, которые готовы его потенциально подержать, создании надлежащих условий и «правил игры» на инновационном поле.
Начнем с правил игры. Хотя проблема условий и «правил игры» для инновационного развития далеко выходит за рамки статьи, тем не менее мимо одного из них пройти невозможно.
Сформировавшаяся в России модель управления абсолютно неэффективна и сама порождает многочисленные конфликты (монетизация льгот и т.п.) не
только в силу низкого уровня профессионализма управленцев, но и в результате особенностей самого механизма принятия и реализации решений, игнорирующего как точку зрения экспертного сообщества, так и позицию заинтересованных групп. Ситуация меняется лишь тогда, когда градус общественного недовольства превышает критический уровень (последние предложения Министерства образования об «обязательных» и «не обязательных» предметах для старшеклассников).
Это свидетельствует о том, что культура поиска консенсуса отсутствует в системе управления современной России. Даже с учетом того, что модель навязанной модернизации не предъявляет жестких требований к поиску консенсуса, необходима эффективность управления. А ее-то и нет.
С. Хантингтон, говоря об управлении, писал по этому поводу: «...самым важным из того, что отличает одну страну от другой в политическом отношении, является не форма правления, а степень управляемости. Демократические страны и диктатуры отличаются друг от друга меньше, чем отличаются те страны, политическая жизнь которых характеризуется согласием, прочностью общественных связей, легитимностью, организованностью, эффективностью, стабильностью, от тех, где этого всего недостает»1. Управляемость понимается как наличие определенного порядка в принятии и исполнении важнейших государственных решений и рассматривается сегодня как одно из главных условий успешной модернизации. Она предполагает четкую постановку целей, полный отказ от всякого рода демагогии; тщательный анализ средств решения поставленных задач; минимизацию издержек и, как следствие, безусловное отторжение системой институтов и лиц, доказывающих свою некомпетентность.
Все вышесказанное имеет самое непосредственное отношение к России. Вывод: для того чтобы запустить процесс реформ (модернизации), надо модернизировать и саму систему государственного управления, ибо в сложившемся виде она одной рукой инициирует реформы, другой - сама же их тормозит. В частности, существующие «правила игры» в экономической сфере выдвигают на передний
1 Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. — М. : Прогресс-Традиция, 2008, с. 68.
план не государственные, а ведомственные, клановые интересы, и существовавшая в 90-е гг. модель «приватизации государства бизнесом» сменилась на не намного более эффективную модель «подчинения бизнеса государству», а фактически — определенным группам и кланам, прежде всего из чиновничьего аппарата.
Постоянно пестрящие в газетах сообщения о рейдерских захватах, в которых напрямую задействованы силовые структуры, о бесконечных «поборах» с предпринимательских структур под тем или иным благовидным предлогом, прямых актах коррупции свидетельствуют о наличии большого конфликтогенного потенциала, конфликтов интересов в экономической сфере.
В такой ситуации трудно ожидать инновационного поведения бизнеса, который по самой своей природе уже связан с риском, готовности идти еще на дополнительные, совершенно непредсказуемые риски, идущие от системы управления. Для инноваций, долгосрочных вложений требуются другие условия.
Теперь о совпадении задач модернизации с интересами тех групп общества, которые обладают ресурсами (не важно, какими — финансовыми, административными, политическими) для того, чтобы изменить существующий порядок вещей.
Наибольшими ресурсами для долгосрочных вложений в экономику России обладает крупный капитал, прежде всего в сырьевом секторе, где и сосредоточена его большая часть. Однако сам характер этого капитала, равно как и отсутствие в стране настоящей конкуренции, делает его не заинтересованным в долгосрочных вложениях в модернизацию, причем любого рода. Не случайно Роснефть на упомянутом совещании у президента была названа в числе тех госкорпораций, где с инновациями дело обстоит хуже всего. В то же время крупный сырьевой капитал, давно вышедший на мировую арену, не может не понимать, что в долгосрочной перспективе его интересы прочно связаны с модернизацией (хотя бы в силу того, что для защиты нефтегазопроводов нужны современные вооруженные силы, оснащенные по последнему слову техники). Поэтому со стороны части крупного капитала можно ожидать поддержки модернизации, со стороны другой — противодействия ей, поскольку модернизация
прямым или косвенным образом снизит ее доходы. Хотя крупный бизнес легче контролировать и заставить его действовать определенным образом, он обладает и наибольшими возможностями противодействия государству (вывод активов за рубеж и т.д.).
Трудно ожидать реальной поддержки модернизации и со стороны чиновничества — главной опоры нынешнего режима, особенно учитывая его связи с бизнесом. Немалая часть специалистов называют чиновничество и бюрократические барьеры главным препятствием модернизации России.
Объективно в наибольшей мере в результатах модернизации заинтересована интеллигенция (создание требующих высокого интеллекта рабочих мест, развитие науки и т.д.).
Однако тяжелый удар, нанесенный этой группе населения в 90-е гг., от которого она не оправилась по сей день, делает проблематичным ее инициативное, активное участие в модернизационных процессах.
Недавно представленный доклад Института социологии РАН, посвященный отражению в общественном сознании итогов 20-летних реформ в России1, свидетельствует, что позиция сторонников стабильности, сохранения в том или ином виде статус-кво еще сильны как в обществе в целом, так и в большинстве социальных групп. На перемены больше ориентирована молодежь и некоторая активная часть среднего класса. Подводя итоги, авторы доклада делают такой вывод: современное российское общество находится в некоторой растерянности, дезориентации в отношении настоящего и будущего; с одной стороны, сохраняется инерция, надежда на то, что все само как-нибудь «рассосется», надо лишь потерпеть, с другой — все большее число людей понимают, что без серьезной переоценки тех стратегий и приоритетов, которые оправдали себя в минувшее десятилетие, страна вряд ли может успешно двигаться вперед.
И далее: страна стоит перед сменой парадигм развития, но этот процесс находится в самом начале.
События на Болотной площади и проспекте Сахарова в целом подтвердили
1 Двадцать лет реформ глазами России // Политические исследования, 2011, № 6.
эти заключения специалистов. Раздаются голоса, что эти события не показательны для страны в целом, отражают настроения меньшинства. Это одновременно и так, и не так. Именно от позиций этого активного, успешного меньшинства во многом зависит успех модернизации (если привлечь его, конечно, на свою сторону). В свое время, будучи первым заместителем главы администрации президента, Владислав Сурков сказал, что для того, чтобы запустить процесс модернизации, не обязательно мобилизовать всю страну
— двинуть модернизацию могут и 100 тыс. чел., которые в ней действительно заинтересованы. Не оспаривая этот тезис (тем более, что не ясно, кого именно Владислав Сурков причислял к этим 100 тысячам), все же отметим: запустить можно и малым числом, но добиться стабильного успеха без участия в процессе модернизации большинства, а значит без национального консенсуса относительно ее целей и методов невозможно.
Модернизация — это своего рода мегапроект, сравнимый с полетом первого человека в космос и даже превосходящий его по своей значимости. Его принятие большинством может изменить всю атмосферу в обществе, породить энтузиазм и новаторство, сравнимое с тем, что наблюдалось в СССР в эпоху первых пятилеток. И, конечно же, сделать общество более сплоченным, преодолеть тот раскол, который наблюдается сейчас повсеместно.
Готово ли наше общество к поиску консенсуса?
Однозначно можно сказать «да» в отношении так называемого «процедурного консенсуса» — принятия большинством общих «правил игры». Многочисленные исследования (в т.ч. и автора) показывают, что одним из главных требований российских граждан является утверждение «диктатуры закона» — равенства всех и каждого перед законом.
События последних месяцев со всей очевидностью подтвердили это. Относительно «правил игры» на электоральном поле, к примеру, легко договорились и правые, и левые, и непримиримая оппозиция.
Сложнее обстоит дело с содержательной стороной консенсуса относительно долгосрочных целей и смены парадигмы развития.
Любой крупный поворот в истории страны — будь то Россия или любая дру-
гая страна — требует выработки новой стратегии развития, поиска ответов на новые вызовы, обновления национальногосударственной идентичности.
Как отмечают многие отечественные и зарубежные специалисты, реальный прогресс в современном мире невозможен без ясного видения перспектив развития и, прежде всего, политической идентификации страны, которая определяет общий смысл жизни нации государства, служит укреплению чувства солидарности граждан, легитимности политического порядка, задает ценностные координаты политических действий.
Сейчас уже мало кто сомневается в том, что модернизация должна изменить не только технологическую базу страны, но и в той или иной мере структуру социальных отношений, политическую систему страны, ценности и нормы, которыми руководствуются граждане в своей повседневной жизни, место страны в мире. А это неизбежно повлечет за собой переосмысление национальногосударственной идентичности. Равно как и наоборот: чтобы решить проблему модернизации страны, необходимо заново самоопределиться, переосмыслить свою национально-государственную идентичность по всем ее параметрам.
Фактически это означает, что долговременные, стратегические цели, призванные изменить лицо страны, в той или иной степени задевают, заставляют пересмотреть, уточнить, изменить все составляющие идентификации — отношение к другим странам (кто нам друг, а кто — не очень), отношение к своему прошлому, общим принципам, убеждениям, нормам и ценностям, определяющим основу совместного общежития населения страны и служащим основанием политической общности граждан, источником легитимности и суверенитета государства, лояльности граждан к этому государству.
Рассмотрим эту проблему подробнее и начнем с «прошлого». Пока что прошлое, его оценка нас, россиян, скорее разъединяет, чем объединяет. Достаточно вспомнить, как пару лет назад выбирали персону
— символ России. В числе первых оказались И. Сталин и П. Столыпин — несовместимые символы. Но, во-первых, в жизнь вступают все новые поколения, для которых прошлое не так значимо, как для старших поколений, а во-вторых, в прошлом
можно продвигать то, что нас объединяет, а не разъединяет. И это не только Великая Отечественная война.
Теперь об отношении с другими странами, маркировка границ «мы — они». Большинство россиян сейчас не ищут внешнего врага, «руку Вашингтона», т.к. не винят других в своих бедах и сложностях. В этом отношении проблем для поиска консенсуса нет. Но маркировка границ «мы — они» имеет и ценностнонормативное измерение, предполагает в т.ч. возможность заимствования (подражания образу и стилю жизни других). И когда наша элита демонстрирует, причем в самых крайних формах, приверженность потребительскому образу жизни Запада, то, конечно, это не может не вызывать раздражения в стране, где примерно 20% населения (по разным оценкам) не имеют даже минимального по российским (не западным) стандартам прожиточного минимума. В заключение — вопрос о ценностях. Большинство специалистов отмечают приверженность россиян к патернализму со стороны государства; склонность к коллективным формам поведения, слабой инициативности. И как вывод: коллективное «мы», доминирующие в общественном сознании идентификационные ценности, нормы, убеждения, необходимые для модернизации, у россиян отсутствуют. Отчасти с такой оценкой можно согласиться.
В особенности это касается индивидуальной инициативы. В нашем менталитете ее явно недостаточно. Как быть? Сменить систему ценностей в одночасье невозможно (как и поменять народ), поэтому целый ряд авторов предлагают ждать, когда в жизнь войдет новое поколение, ориентированное на ценности и нормы западного мира, и всячески способствовать продвижению этих ценностей и норм.
Одновременно набирает все большую популярность и другой подход: модернизация с опорой на собственные устои и традиции. Показательна в этом отношении большая статья известного либерала Эмиля Паина «Новации как продолжение традиций. О социокультурных условиях модернизации России», опубликованная в «Независимой газете» 3 сентября 2010 г.
В ней автор развивает и конкретизирует применительно к России идею Зигмунда
Баумана, утверждавшего, что общество обречено на гибель, на полный коллапс социально-нормативной системы, если новые институты коллективности не смогут совместиться с традиционными. Такое совмещение нового и старого происходит во многих странах. Показателен и тот факт, что к проблеме национальногосударственной идентичности накануне предстоящих выборов президента страны обратился В.В. Путин. В своей программной статье «Россия: национальный вопрос» он прямо называет самоопределение российского народа на основе единого, самобытного, культурного кода, общих для всех ценностей, сохранения и развития российского типа идентичности, гражданского патриотизма совершенно необходимым залогом и условием бытия России как целостного государства и ее продвижения по пути прогресса1. И с этим трудно не согласиться.
Весьма обстоятельно и глубоко проблема коллективного «мы» и модернизации представлена в книге Александра Аузана «Национальные ценности и модернизация». Используя различный материал (в т.ч. и исторический), А. Аузан убедительно свидетельствует, что в системе национальных ценностей, характере и менталитете россиян присутствуют как способствующие успеху модернизации черты (креативность, готовность к риску и т.д.), так и препятствующие ей (например, небрежное отношение к соблюдению предписанных стандартов и норм — как производственно-технологических, так и юридических)2.
Все искусство модернизации как раз и заключается в том, чтобы, с одной стороны, максимально снизить роль неблагоприятных для модернизации особенностей национального характера, менталитета, ценностей и норм (путем выбора соответствующих методов, приоритетов модернизации и т.п.), а с другой — открыть наибольший простор тому, что этому способствует этому процессу.
Автору кажется, что это и есть главный путь поиска национального консенсуса как относительно решения проблем модернизации, так и будущего страны.
1 Независимая газета, 2012, 23 янв.
2 Аузан А. Национальные ценности и модернизация. — М., 2010, с. 22—25.
