CC BY
4УДК 800.732: 82-1:882
КОНФЛИКТОГЕННОСТЬ: НАРУШЕНИЕ ПРИНЦИПОВ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КОРРЕКТНОСТИ
POTENTIALLY CONFLICTING SITUATION: VIOLATION OF THE PRINCIPLES OF POLITICAL CORRECTNESS
Велиев Захид Бахшалы оглы
аспирант кафедры русского языка и культуры речи, Ростовский государственный экономический университет (РИНХ) milena.555@mail.ru
Zahid B. Veliyev
Student of post graduate course of the Russian Language and Speech Culture Chair, Rostov State University of Economics milena.555@mail.ru
Аннотация.
Ключевые слова:
Annotation.
Keywords:
В статье говорится о социальной и культурной толерантности при использовании номинаций, которые могут быть оскорбительными и дискриминирующими человека по национальности, возрасту, состоянию здоровья и др. В статье приводятся используемые в официальных формулировках слова и выражения, которые обладают отрицательной оценочностью и не соответствуют представлениям о политической корректности.
эйджизм, конфликтогенность, перифраза, коммуникация, национальность, толерантность, дискурс.
The article discusses the problem about social and cultural tolerance when using the nominations which can be offensive and discriminate the person on a nationality, age, health, etc. Used in official documents expressions, which possess negative connotation and don't correspond to ideas of political correctness are demonstrated in the article.
ageism, conflict, periphrasis, communication, nationality, tolerance, discourse.
Общество заинтересовано в преодолении стереотипов, которые дискриминируют человека, задевают его достоинство, права относительно национальности, расы, возраста, пола, состояния здоровья и умственного развития, особенно в таких случаях, когда человек по каким-то своим свойствам не может вписаться в стандарты [10; 15]. Частотными в современных СМИ становятся эвфемизмы вторая половина жизни, третий возраст [12; 13; 14]. В официальные документы идеи политкорректности пока не проникли. В пенсионные свидетельства граждан в России, как и раньше, записывают: пенсия по старости (несмотря на то, что вариант пенсия по возрасту был бы более корректным и не менее точным).
Дискриминирующими по возрасту совершенно справедливо считаются объявления о приеме на работу, в которых обычно указываются ограничения по возрасту: до 35 или 40 лет. Но если «неприятная» формулировка может быть изменена, то с предпочтениями работодателей все обстоит гораздо сложнее: запрет на ограничения в объявлениях о приеме на работу вовсе не будет означать, что на практике при отборе возраст не будет учитываться. Например: «Право на возраст
За дискриминацию работников по полу, прожитым годам и многим другим признакам работодателей будут штрафовать. Федеральная служба по труду и занятости (Роструд) и Федеральная антимонопольная служба (ФАС) выступили против трудовой дискриминации в российских компаниях. Мотив: в среднем 44 процента объявлений о найме на работу по России и 60 процентов по Москве сегодня носят, по их мнению, дискриминационный характер. Уже в этом году работодатели, разделяющие соискателей по возрастному, половому, национальному и прочим признакам, не имеющим отношения к их квалификации, имеют все шансы заплатить штраф до 500 тысяч рублей - за нарушение законодательства о рекламе в виде «незаконной серийной публикации дискриминационных объявлений» (Огонек, 2007, № 40. С. 2) [1].
Официальные документы социальных и пенсионных органов содержат формулировку период дожития, также не соответствующую представлениям о вежливости и политической
корректности [11]. Слово инвалид сегодня не ощущается как запрет (например «Федеральный закон о социальной защите инвалидов в Российской Федерации»). Описательные обороты с перифрастическими выражениями, скорее, используются не в качестве средства эвфемизации, а в качестве синонимических единиц: Если речь заходит об инвалидах, обычно говорят: люди с ограниченными возможностями (Аргументы и факты, 2007, № 36).
Иногда нежелательной ощущается номинация безработный, поэтому часто употребляется словосочетание временно не работающий. Но номинация безработица не может быть заменена номинацией временная неработица [9].
Номинация беженцы в русском языке заменяется выражением перемещенные лица, смягчающим отрицательное явление. Слово беженец имеет следующее толкование в словаре: «беженцем называют человека, оставившего свое место жительства в результате какого-либо бедствия». Однако это слово все же используется при описании «другой» действительности: в Индонезии в результате цунами беженцами стали 387 тысяч человек (РБК, 4 января 2005 г.).
В.В. Жириновский в предвыборном обращении к россиянам слово мигранты назвал унизительным, предложив использовать слово соотечественники. Слово мигранты политический лидер отвергает только в отношении этнических русских, оказавшихся за пределами Российской Федерации. Но это слово имеет гораздо более широкую семантику в общем языке: «Федеральная миграционная служба (ФМС) начала эксперимент по легализации трудовых мигрантов прямо на рабочих местах» (Newsweek, 2005, № 32), что позволяет ему выполнять роль определения в устойчивых терминологических сочетаниях: миграционный учет, миграционная служба, миграционное ведомство и др. В.Жириновский совершенно точно определил «унизительную» коннотацию слова, с его пейоративной прагматикой, не отмеченной, однако, словарями. В.К. Харченко в «Словаре богатств русского языка» к слову мигрант не дает прагматические пометы, однако интересен пример употребления этого слова, приводимый автором словаря: Более того, в ряде городов мы увидели, что мигранты те, кто для социолога всегда были как бы заведомым негативом, чаще всего несут в себе и наибольший культурный заряд и наибольшую привязанность к месту. Они приносят с собой опыт из других регионов, они часто становятся наиболее яростными сторонниками развития этого места (В. Глазычев).
Вообще, во многих, даже современных словарях не представлено слово мигрант, хотя в них включено слово миграция. Слова беженцы, мигранты, вынужденные переселенцы связаны друг с другом гипо-гиперонимическими отношениями. Мигранты является гиперонимом, а вынужденные переселенцы и беженцы - гипонимами.
Вряд ли выражение лицо кавказской национальности соответствует представлениям о политической корректности. Накаленные отношения, которые последнее время складываются между народами и различными национальностями, заставляют людей, которые выступают публично (комментаторов, журналистов, политических деятелей, депутатов), задумываться над каждым словом, чтобы неточное слово или неловкое выражение не усилило этот накал и межэтнические раздоры, не создало ложной негативной оценочности при интерпретации смысла языковых единиц, которая может нанести моральный ущерб адресату речевого сообщения. Именно эта боязнь, очевидно, и обусловила замену однословной номинации народов и национальностей, проживающих на Кавказе и в Средней Азии, а также в некоторых других регионах, перифрастическими выражениями лицо узбекской национальности, лицо армянской национальности, встречается даже лицо кавказской национальности, несмотря на то, что такой национальности - кавказец - не существует. Для сравнения приведем, что сказано в официальном уведомлении: Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ рекомендовала признать некорректным и неэтичным употребление в газетах терминов типа «лица кавказской национальности» (Вечерняя Москва, 15 июля 1994 г.).
Самыми негативными, оскорбительными наименованиями, используемыми в отношении представителей республик Кавказа и Средней Азии, являются чурка, чучмек. Т. Толстая в повести «Политическая корректность» пишет, что «слово чурка еще обиднее, чем чучмек: предполагает тупость, дубовые мозги (я вот умный, а они все тупые)». Эти номинации фиксируются словарями жаргонной лексики. Вся «палитра» подобных выражений (еще со словом чебурек, обозначающим «кавказец») представлена в фильме Н. Михалкова «Двенадцать», в котором по сюжету двенадцать присяжных решают участь чеченского мальчика, который обвиняется в убийстве русского офицера.
На периферии языка оказываются частотные прежде слова нацмен, нацменка. Е.А. Се-миниченко [3, с. 140] пишет, что нацмен - такая аббревиатура является не только оскорбительной, но и «взрывоопасной» в регионах особой национальной напряженности». Обратим внима-
ние, что подобные формулировки могут быть некорректными, даже конфликтогенными, не только в отношении национальных меньшинств, но и представителей любых, даже самых многочисленных «титульных» наций. Метафора, приписываемая автором газетной статьи американцам, является в высшей степени оскорбительной (несобственно прямая речь): А уж конфисковать собственность обнаглевшего русского валенка - это прямо-таки святое дело (Советская Россия, 19 апреля 2007 г.).
Л.А. Брусенская пишет о необходимости и неизбежности «юридизации» языковой коммуникации [4, с. 17. 5; 6; 7; 8]
Идеи социальной и культурной толерантности все более распространяются и начинают корректировать выбор языковых единиц в публичной и частной коммуникации.
Литература:
1. Брусенская Л.А., Куликова Э.Г., Беляева И.В. Юридическая риторика : учебник. - М. : Норма-Инфра. - 2014. - 287 с.
2. Брусенская Л.А., Куликова Э.Г. Экологическая лингвистика. - М. : Флинта-Наука. - 2016. -180 с.
3. Семиниченко Е.А. Этический аспект аббревиации : Вопросы экономики и права / Сборник статей аспирантов и соискателей. - Ростов н/Д. : РГЭУ «РИНХ, 2004. - Вып. 2. - С. 137-140.
4. Брусенская Л.А. Правовое регулирование языка: русский язык в сфере юридического функционирования // Философия права. - 2011. - № 15 (48). - С. 15-20.
5. Брусенская Л.А. Гендер как социокультурный конструкт: условия коммуникации // Философия права. - 2010. - № 4. - С. 82-86.
6. Брусенская Л.А. Лингвоюридические аспекты современной коммуникации // Правовая политика и правовая жизнь. - 2011. - С. 111-115.
7. Брусенская Л.А. Заимствование «чужих» культурных идеалов в современной России // Философия права. - 2012. - № 3 (52). - С. 49-53.
8. Брусенская Л.А., Фролова Н.Н. Языковая экспликация экономических отношений: бренды в экономическом дискурсе : Язык и речь в синхронии и диахронии / Материалы V Международной научной конференции. - Таганрог, 2014. - С. 135-138.
9. Куликова Э.Г. Категоризация выбора места ударения в системе русского словообразования (имена существительные) : автореферат диссертации кандидата филологических наук. - Ростов-на-Дону, 1996. - 21 с.
10. Куликова Э.Г. Языковая и правовая норма в современной России: функциональное и структурное сходство // Социально-гуманитарные знания. - 2008. - № 8. - С. 500-509.
11. Куликова Э.Г., Светличная Н.О. Социальная информация и аббревиатуры : Эволюция государственных и правовых институтов в современной России // Ученые записки. - Ростов н/Д, 2008. - Вып. 6. - С. 169-177.
12. Куликова Э.Г. Культурная парадигма эпохи постмодернити: языковая норма // Философия права. - 2010. - № 3 (40). - С. 37-42.
13. Куликова Э.Г. Культурное пространство современной России: проблема языковой небрежности и неадекватных образцов // Философия права. - 2012. - № 3 (52). - С. 53-58.
14. Куликова Э.Г. Массовая коммуникация в современной России: норма в лингвистике и паралингвистике // Философия права. - 2012. - № 1. - С. 82-85.
15. Куликова Э.Г. Прецедентные тексты: лингвистика и право, категория вариантности и отклонение от нормы // Философия права. - 2013. - № 3 (58). - С. 39-43.
Literature:
1. Brusenskaya L.A., Kulikova E.G., Belyaeva I.V. Legal rhetoric : textbook. - M. : Norma-Infra. -2014. - 287 р.
2. Brusenskaya L.A., Kulikova E.G. Ecological linguistics. - M. : Flinta-Science. - 2016. - 180 р.
3. Seminichenko E.A. Ethical aspect of abbreviation: Issues of economics and law / Collection of articles by post-graduate students and applicants. - Rostov n/a. : RSEU RINH, 2004. - Issue. 2. -Р. 137-140.
4. Brusenskaya L.A. Legal regulation of the language: Russian language in the sphere of legal functioning // Philosophy of law. - 2011. - № 15 (48). - Р. 15-20.
5. Brusenskaya L.A. Gender as a socio-cultural construction: conditions of communication (in Russian) // Philosophy of Law. - 2010. - № 4. - Р. 82-86.
6. Brusenskaya L.A. Lingvojuridicheskie aspects of modern communication (in Russian) // Legal policy and legal life. - 2011. - Р. 111-115.
7. Brusenskaya L.A. Borrowing of «alien» cultural ideals in modern Russia // Philosophy of law. -2012. - № 3 (52). - Р. 49-53.
8. Brusenskaya L.A., Frolova N.N. Language Exploration of Economic Relations: Brands in Economic Discourse : Language and Speech in Synchrony and Diachrony / Proceedings of the V International Scientific Conference. - Taganrog, 2014. - Р. 135-138.
9. Kulikova E.G. Categorization of the choice of the place of emphasis in the system of Russian word-formation (nouns): author's abstract of the dissertation of the candidate of philological sciences. - Rostov-on-Don, 1996. - 21 р.
10. Kulikova E.G. Linguistic and legal norm in modern Russia: functional and structural similarity // Social and humanitarian knowledge. - 2008. - № 8. - Р. 500-509.
11. Kulikova E.G., Svetlichnaya N.O. Social information and abbreviations : Evolution of the state and legal institutes in modern Russia (in Russian) // Scientists' notes. - Rostov n/d, 2008. - Issue 6. - Р. 169-177.
12. Kulikova E.G. Cultural paradigm of the postmodern epoch: language norm (in Russian) // Philosophy of Law. - 2010. - № 3 (40). - Р. 37-42.
13. Kulikova E.G. Cultural Space of Modern Russia: the Problem of Linguistic Carelessness and Inadequate Examples // Philosophy of Law. - 2012. - № 3 (52). - Р. 53-58.
14. Kulikova E.G. Mass communication in modern Russia: the norm in linguistics and paralinguistics // Philosophy of law. - 2012. - № 1. - Р. 82-85.
15. Kulikova, E.G. Case texts: linguistics and law, the category of variability and deviation from the norm (in Russian) // Philosophy of law. - 2013. - № 3 (58). - Р. 39-43.
