CC BY
97
УДК 140.8, 130.2
ПУЩАЕВ Ю.В. * КОНФЛИКТ НА УКРАИНЕ И СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ В РОССИИ И ВОКРУГ НЕЕ. ЧАСТЬ V. (Обзор). DOI: 10.31249/rphil/2023.01.10
Аннотация. В V части обзора мы приступаем к рассмотрению взглядов современных русских философов на ситуацию и войну на Украине. В первую очередь мы хотим уделить взглядам на нее А.Г. Дугина - известного современного философа, социолога, политолога и публициста. Несмотря на непризнание в академических кругах, у него есть своя цельная историософская концепция того, что сейчас происходит на территории во многом уже бывшей Украины. Кроме того, он, пожалуй, является сегодня самым известным и даже популярным как в России, так и за рубежом интеллектуалом, который говорит на эти темы. Потому его взгляды влияют на многих людей, особенно в России. Уже только поэтому его концепция заслуживает рассмотрения в рамках нашего обзора. В этом обзоре мы рассматриваем идеи Дугина относительно украинской ситуации до начала СВО.
Ключевые слова: специальная военная операция; война Z/V; конфликт на Украине; гражданская война на Украине; Майдан; социальная философия; философия истории; философия и социология А.Г. Дугина; Традиция; Премодерн; Модерн; Постмодерн; Путин; путинский режим; Россия; Украина; Запад.
PUSHCHAEV Yu.V. The conflict in Ukraine and modern philosophy in and around Russia. Part five
* Пущаев Юрий Владимирович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник отдела философии Института научной информации по общественным наукам РАН.
Abstrac. In the fifth part of the review, we begin to review the modern Russian philosophers on the situation and the war in Ukraine. First of all, we want to pay attention to the views of A.G. Dugin, a famous modern philosopher, sociologist, political scientist and publicist. Despite his lack of recognition in academic circles, he has his own integral historiosophical concept of what is happening now on the territory of largely former Ukraine. In addition, he is perhaps the most famous and even popular intellectual today, both in Russia and abroad, who speaks on these topics. His views therefore influence many people, especially in Russia. This is the only reason why its concept deserves consideration in our review. In this review, we consider Dugin's ideas about the Ukrainian situation before the beginning of SMO.
Keywords: special military operation; war Z/V; conflict in Ukraine; civil war in Ukraine; Maidan; social philosophy; philosophy of history; philosophy and sociology of A.G. Dugin; Tradition; Premodern; Modern; Postmodern; Putin; Putin's regime; Russia; Ukraine; the West.
Для цитирования: Пущаев Ю.В. Конфликт на Украине и современная философия в России и вокруг нее. Часть V. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 3 : Философия. - 2023. - № 1. - С. 155-170. DOI: 10.31249/rphil/2023.01.10
Когда мы говорили, что практически все современные русские философы консервативного толка (или те, кого ими считают) не смогли сформировать цельную патриотическую философскую повестку дня по этому вопросу, в целом концептуально осмыслить и предложить философское и историософское понимание этих событий, мы были не совсем правы. Точнее, одновременно были и правы, и не правы. Наш упрек (а это упрек!), мы считаем, вполне справедлив в адрес так называемой профессиональной, или академической философской среды. Эту констатацию мы делаем к нашему большому сожалению, но, увы, это так. Тем не менее, за пределами этой среды также существуют интеллектуалы, занимающиеся социально-политической философией. В связи с этим обстоятельством немалый интерес представляют философско-политические, философско-социальные и историософские взгляды А.Г. Дугина, который, правда, в академической среде считается
маргиналом, как бы не заслуживающим серьезного к себе отношения.
Действительно, для так называемой профессиональной философской среды Дугин слишком часто вызывающе неакадемичен. Дугину слишком вредит стиль и манера его высказываний и выражений, их нередкая экзальтированность. Слишком часто высказанные им мысли находятся где-то между квазипоэтическим пафосом и жестом постмодернистской провокации.
Тем не менее невозможно отрицать, что его взгляды уже довольно влиятельны в патриотической среде, где его порой даже провозглашают «философом № 1 современной России». И нельзя сказать, что носители этого мнения просто философски необразованные люди, с которых невелик спрос. Просто сегодня Дугин -один из самых активных и продуктивных авторов, говорящих о современности, ярко и выразительно откликающихся на актуальную повестку дня, и в этом его преимущество перед академической средой, которая как минимум не демонстрирует способность быть столь же актуально высказывающейся и своевременно реагирующей на происходящие события.
Также не является большим секретом то, что Дугин за рубежом - пожалуй, самый известный российский интеллектуал и носитель философского дискурса. Зарубежные авторы порой даже считают его (под стать нашей патриотической середе) рупором Кремля и чуть ли не непосредственным философским советником и наставником Путина (надо думать, к удивлению и может быть даже некоторой досаде самого Дугина).
Для нас тут важно подчеркнуть, что у Дугина есть свое цельное историософское видение связанной с Украиной и завязанной на Украине ситуации. Он давно и настойчиво говорит о важности украинских событий в их мировом историсофском и геополитическом значении. В свою очередь это его «украинское видение» корнями уходит в его общую историсофскую концепцию и схему. Можно даже сказать, что сегодня только Дугину удалось сформировать более или менее цельное консервативно-традицио-налисткое понимание украинских событий, противостоящее носителям либеральных и глобалистских идей и взглядов, которые мы анализировали в предыдущих частях нашего обзора.
Поэтому философско-политологические, историсофские и геополитические взгляды Дугина на конфликт на Украине должны занять важное место в нашем обзоре. При этом надо учесть, что эти взгляды претерпели, начиная с 2014 г., заметную эволюцию. Отчасти это связано с быстрой реактивностью и публицистичностью мысли Дугина, но кроме того важной вехой (причем не только для него!) явилось начало СВО. Поэтому этот наш раздел, посвященный Дугину, мы разобьем на две части. Сначала разберем его взгляды на украинскую ситуацию до начала СВО, а потом изложим воззрения Дугина и их эволюцию по данному ключевому для мировой ситуации в целом вопросу после начала СВО.
Историософские взгляды А.Г. Дугина на украинскую ситуацию до начала СВО
В 2015 г. у А.Г. Дугина вышла книга «Украина. Моя война. Геополитический дневник», где он в форме дневниковых записей разворачивает свое понимание украинской ситуации в 2014-2015 гг. и рассматривает то, как оно менялось на протяжении года, учитывая непредсказуемый ход событий.
Дугин уже на тот момент толковал только начавшийся военный конфликт на территории Украины как войну цивилизаций -евразийской и атлантической, в ходе которой Россия пытается вернуть Украину обратно в евразийский ареал. И тогда он воспринимал события столь же обостренно, насколько острыми они явились уже всем через восемь без малого лет. Дугин говорил, в частности:
Анализ украинской ситуации не может быть нейтральным, потому что там есть только две стороны - не три, не десять, -а ровно две: их и наша. Позиция атлантическая и позиция евразийская. Между ними и нами существуют баррикады.
И Россия в этой войне цивилизаций пытается вернуть Украину, понимая, что без нее евразийская цивилизация будет неполной.
Мы хотим усилить наш евразийский полюс, воссоединившись с близкой нам во всех отношениях - исторически, религиозно, культурно, этнически, лингвистически - частью нашего общего славянского, православного евразийского мира. Мы этого
158
хотим не в безвоздушном пространстве, не в вакууме - мы хотим этого в ходе борьбы против нас. Потому что, уже даже просто желая этого воссоединения, говоря об этом, мы идем против США и их планов [1, с. 16].
Для изложения дугинской позиции по уже тогда шедшей войне на Украине важно учесть, как он оценивал В.В. Путина и сложившийся в России политический и социально-экономический режим. Он много говорит об этом в своей книге. По Дугину, Путин построил государство-корпорацию (а не государство-цивилизацию). Государство-корпорация Россия представляет собой некий баланс между полюсами атакующего глобального капитализма и российского народа. Путин старается при этом всячески укрепить Государство и бюрократию, сделав упор именно на суверенной корпорации.
Но Евромайдан нанес удар по хрупкому балансу, который лежал в основе всей путинской системы. В лице нового киевского радикально-националистического режима Россию атаковала, говорил Дугин в этой книге, вся глобальная американоцентричная система, вся сеть глобального капитализма. Соответственно, наиболее последовательные либералы немедленно встали на сторону Киева (пятая колонна).
Путин ответил на первый выпад воссоединением с Крымом и тем самым настоял на суверенности «корпорации Россия», открыв шлюзы для пробуждения Народа (который он до этого в обычном состоянии держал на периферии всех процессов). По Ду-гину, в российской власти была и шестая колонна, оставшаяся внутри корпорации, которая вопреки своей основной ориентации вынуждена была из тактических соображений поддержать Путина. Однако она уже и в случае с Крымом попыталась саботировать инициативы Путина, полагая что лучше пожертвовать суверенитетом, нежели корпоративными прибылями, - ведь все равно речь идет о единой мегакорпорации глобального капитализма, в которую они надеялись без остатка вписать и Россию. В то же время в результате присоединения Крыма резко воспрянул Народ, увидев в Путине, по словам Дугина, «предводителя Русской партии, главу Русского Мира и защитника Русской Цивилизации».
Следующим шагом, по Дугину, стал возникший на тот момент исторический проект Новороссии, ее восстановления. Народ стал осознавать себя действующей силой, творящей историю, чему способствовала прямая агрессия, направленная против именно русской идентичности, и информационная волна в самой России. Перед лицом прямой конфронтации с глобальной капиталистической системой Путин, согласно Дугину, сделал внушительный жест в сторону Народа и Русской Цивилизации. Тем самым вялотекущая до этого оппозиция между российскими глобалистами и Государством (суверенная корпорация) переросла в острые формы конфронтации. Далее, по Дугину, должен был бы следовать логический переход от «корпорации Россия» к «Цивилизации Россия», с неизбежным пересмотром отношения к глобальным правилам игры, установленным Западом. Дугин пояснял, что можно называть это также переходом от однополярности к многополярности, и Евразийский союз - одна из сторон этого движения к многополярности.
Но в этот момент шестая колонна внутри путинской системы восстала и потребовала «слить» Новороссию. Путин же не был готов к реальному диалогу с Русским Миром, так как это требовало глубинного пересмотра всего содержания «корпорации Россия» и ее радикального реформирования. «Ни институты, ни мировоззрение, ни политика, ни экономика, ни культура, ни образование, которые существуют в современной России (суверенная корпорация), совершенно не подходят к Русскому Миру, не соответствуют русским ценностям и несовместимы с Русской Идеей. Реформы в русском духе Путину надо было начинать готовить давно, но его повестка дня все 14 лет состояла лишь в переводе страны от несуверенной и управляемой извне корпорации к корпорации суверенной и управляемой изнутри. В сторону Русской Цивилизации (почти) никаких шагов не было сделано. Может быть, Путин откладывал их на потом, трудно сказать. Но Евромайдан, а затем Крым и особенно Новороссия обнажили эти противоречия чрезвычайно остро» [1, с. 312].
Дугин подчеркивает, что Путин хотел бы сохранить Россию как суверенную корпорацию, но именно этому и бросили вызов США и подручный киевский режим. Причем они сделали это та-
ким образом, что не оставили Путину никакого выхода, кроме как обратиться к «Цивилизации Россия», чего по своей воле Путин делать не хотел и все время откладывал, поскольку это подразумевало, в частности, резкую зачистку шестой колонны, перевод страны в мобилизационный режим и т.д. И Путин, резюмирует Дугин на тот момент, колеблется, пытается остановить русское время.
«Он хочет вернуться к суверенной корпорации, не желая уступать ни партии слива (обезумевшей шестой колонне), ни Русской Цивилизации (с которой он вообще не привык иметь дела и, возможно, предпочел бы отложить это на неопределенный срок). Это очень осмысленное и глубокое, парадигмальное колебание. Оно несводимо ни к нерешительности, ни к "предательству", ни к шантажу, ни к "хитроумному плану" <...> Это колебание, отражающее глубокий структурный антагонизм России и трех ее основных слоев. При этом активация этого антагонизма и перевод его в острую фазу и являлись целью США, когда те начали всю киевскую историю. Вашингтон и его сети надеялись и все еще надеются, что интенсивность и амплитуда этого колебания приведут к печальным последствиям как для самого Путина, так и для России» [1, с. 313].
Дугин в итоге резюмирует, что наступает час, когда Народ, Русская Цивилизация, Русский Мир должны прийти к историческому осознанию себя, своей идентичности и своей миссии. В критические моменты истории Народ действовал не как инструмент Государства (в котором теоретически могли захватить рычаги власти чужеродные элиты с внешним управлением - как это происходит сегодня), а как инструмент Провидения, как орудие воли Бога. Как богоносец, говорит наш автор. Путинские колебания «заставляют нас, русских людей, четче определить ЦЕНТР ТЯЖЕСТИ. Этим ЦЕНТРОМ ТЯЖЕСТИ должен быть только Народ, только Русский Мир, только Русская Цивилизация. Мы готовы служить Государству, если оно само служит Русскому Началу. Но здесь важна иерархия. Народ вначале, Государство - потом, а глобальная элита вообще никогда и нигде, она в этой иерархии просто лишнее звено» [1, с. 313].
В приведенных выше суждениях хорошо видна важнейшая мировоззренческая предпосылка Дугина, которую мы хотели бы
назвать своего рода неонародничеством или неопочвенничеством. Именно народ (народ-богоносец) является у него носителем всего хорошего, исторически ценного и позитивного, благотворных исторических традиций, чему противостоят антинародные модернистские и постмдернистские элиты. По Дугину, между ними и стоящими за ними мирами имеет место мировоззренческая, идеологическая и духовная пропасть, поэтому никакое взаимопонимание между ними невозможно.
Одно из самых интересных, емких и содержательных мест книги - страницы, где Дугин накладывает на украинскую ситуацию свои основные историософские категории - Премодерн (Традиция), Модерн и Постмодерн - и анализирует ее с точки зрения каждой из трех парадигм. Концептуально он излагает развернуто эти свои общие идеи в других книгах, например, в книге «Архео-модерн» [2].
Дугин говорит, что термины и модели, относящиеся к Пре-модерну (Традиция), преимущественно используются русской стороной. Это понятия Народа, Русского Мира, Русской Цивилизации, Православия, Большой России, Державы, Империи и т.д. Стоящее за этими терминами содержание - главные силовые линии, которые вдохновляли и вдохновляют до сих пор русскую историю, в частности поднимают сегодняшних русских на противостояние Евромайдану и киевскому режиму.
По Дугину, эти термины приобретают значение только при условии отказа от понятий политического Модерна и обращения к Традиции. Тогда есть Русский Народ, часть которого живет в РФ, часть за границей, но это один Народ. Для Дугина в этот народ входит все население Юго-Востока бывшей Украины (это и есть Новороссия), а в максимальном варианте также и все восточнославянское православное население исторической Украины, включая Галичину, Волынь и Малороссию (Центральную Украину), и кроме того - Белоруссии. Это ядро православно-евразийской цивилизации, или Русского Мира, и это же основа Большой России, или Империи, говорит Дугин.
Переворот в Киеве был направлен изначально против этого Русского Мира, отброшенного как «москальство». Отсюда реакция восстания Юго-Востока и широкая поддержка со стороны русских
из России. Дугин уже тогда называет шедшую в то время войну Народной Отечественной Войной в Новороссии. А то, что за Киевом стоял Запад (США и ЕС), по Дугину, только укрепляло Народ в уверенности: речь идет о брошенном ему экзистенциальном вызове. Это антирусские языцы против Русского Народа, Западная цивилизация против Русской Цивилизации, атеизм и униатство вкупе с гей-парадами против Православия, - говорит Дугин.
Таким образом, именно в терминах Премодерна (Традиции), по Дугину, осмысляет происходящее большинство жителей Ново-россии и России. Однако перед такой системой аргументации в ужасе останавливаются представители политического Модерна, т.е. Запад и западники в самой России и где бы то ни было. Ни одного из этих терминов Премодерна не существует в Модерне: ни Народа, ни Русского Мира, ни православно-евразийской цивилизации, ни Империи, ни исторической миссии. Все это для Модерна -рудименты прошлого, давно ликвидированные как политические явления с начала Нового времени. Для Модерна идентичность строго индивидуальна, а цивилизация только одна - западная. Религия дело частное, а не социальное и публичное, империи же упразднены в пользу национальных Государств. Поэтому вся аргументация русских, мыслящих и живущих в рамках Премодерна, говорит Дугин, не просто становится непонятной, но рассматривается как вопиющая дикость.
С точки зрения Модерна украинская ситуация выглядит следующим образом: даны два национальных государства с индивидуальным гражданством и международно признанными границами. Не совсем законная смена власти в одном из Государств порождает недовольство новым политическим курсом определенных групп населения, но дальше происходит совершенно непозволительное: вмешательство одного национального государства во внутренние дела другого, аннексия под «надуманным» (т.е. не относящимся к понятиям политического Модерна) предлогом части его территорий и активная поддержка военных действий оппозиционных групп, начавших против власти вооруженное восстание. Это и есть концептуальный фрейм, который заставляет все видеть строго определенным образом.
Вкупе с фактором прагматической выгоды («так бывает, когда Запад имеет дело с регионами третьего мира и со странами с дефолтным суверенитетом и решается вопрос о том, кого выгодно поддержать Западу в каждом конкретном случае - сепаратистов или централистов, кто в большей степени ориентирован на Запад») этот фрейм диктует Западу всю стратегию его информационной войны против России. «Модерн обрушивается с критикой на аргументацию Премодерна (Традиции), и события на Украине приобретают эпический характер борьбы (западной) цивилизации против (русского) варварства» [1, с. 317].
Что же касается видения ситуации с точки зрения Постмодерна, то она, по Дугину, выглядит вообще катастрофически. Ведь задача Постмодерна - расчленить индивидуума как главную фигуру Модерна на составляющие, поставив на его место шизомассы и трансгендерных первертов (ЛГБТ-стратегия). В этой оптике Майдан, говорит Дугин, вполне может быть рассмотрен как авангардное явление Постмодерна: стоит вспомнить участниц группы Femen, срезающих бензопилой православный Крест, парады гей-нацистов (каких гей-нацистов? - Ю.П.), расцвет сетевой паранойи и др. Всё это признаки массового помешательства, охватившего украинское общество, - это классические признаки шизомасс. «Альянс либералов и наци, педерастов и униатов - из той же серии» [там же].
В этом смысле постмодернистский Киев, поддерживаемый постмодернистским Западом, по Дугину, вошел в жесткое противоречие с более «отсталыми» регионами - Юго-Востоком и Россией, представляющими собой либо устарелый инерциальный Модерн, либо вообще Премодерн. В сравнении с прогрессивным Киевом «Москва и Новороссия предстают носителями пещерной архаики, цитаделью мракобесия и невежества. Битва идет между европейским Постмодерном (Киев) и азиатчиной. Почти священная война педерастов» [там же].
Полюс Премодерна (Традиции), по Дугину, яснее всего понимают и отстаивают следующие группы:
- православные люди, внимательные к эсхатологической проблематике и осознающие абсолютную несовместимость Модерна и Постмодерна с Верой в Христа; традиционалисты в России
и во всех других странах; лидеры Новороссии и русские люди, восстающие против новой Украины (Дугин тут пользуется понятием «хунта», что, на наш взгляд, не слишком уместно, потому что все-таки хунта - диктатура меньшинства, а новый режим активно поддержали очень многие жители Украины); русские добровольцы и все, кто включен в активную помощь любого рода Новороссии; противники американской гегемонии и однополярного мира.
В этом сегменте все аргументы Премодерна являются валидными и достаточными, «война против хунты» есть ни что иное, как война против современного мира. Но очевидно, что в контексте Модерна аргументы Премодерна совершенно не действуют (как не действуют аргументы Модерна на носителя Традиции). В западных СМИ доминирует Модерн в сочетании с Постмодерном, поэтому аргументация сторонников Премодерна (Традиции) вообще не рассматривается. Отсюда - то, что можно принять за «проигрыш России в информационной войне». Россия ведет войну с современным миром, и было бы странно, если бы современный мир оказывался хотя бы частично на ее стороне. Поэтому для успешного ведения информационной войны с противником необходимо, говорит Дугин, укреплять структуры Традиции и традиционного мышления и шире развивать традиционалистскую аргументацию на всех уровнях (включая образование, информационную и культурную политику и т.д.).
Дугин подчеркивал уже в 2014 г., что против России выступил реальный либеральный мир, США, Запад, глобальный капитализм. Война на Донбассе, и во всей Новороссии идет прежде всего против либеральной идеологии. Там, где эта идеология хотя бы немного отличается от ортодоксии (например, в странах третьего мира), России легче (например, БРИКС). Там, где соответствующая идеология доминирует (США, Европа, современная Украина), по Дугину, - центр абсолютных экзистенциальных врагов России.
США, говорил Дугин уже восемь лет назад, по сути начали с нами войну (в начале 2014 г.) и ведут ее в свойственной им манере -сетевыми технологиями, чужими руками, с помощью кровавого хаоса и провокации межэтнических и межконфессиональных противоречий [1, с. 330].
Колебания Москвы на тот момент, то, что она избегала решающей схватки, Дугин объяснял двумя причинами.
Во-первых, трудностью доказательства обоснованности нарушения суверенитета Украины с опорой на сецессионизм регионов и в ответ на гуманитарную катастрофу и геноцид. Это шаткое основание, которое, тем не менее, вовсю используется США и странами НАТО в других случаях (Югославия и совсем недавно Косово). Но чтобы настаивать на нем, Россия должна опираться на значительный силовой потенциал. А готова ли она к этому, выяснится только в самый критический момент, - говорил тогда Дугин.
Во-вторых, на позицию Москвы повлиял характер сложившегося в стране политического режима, который Дугин, следуя А. Грамши, определяет как цезаризм, одна из определяющих черт которого - это его неопределенность: «Путин одновременно и Крым, и колебания (мягко скажем) по Донбассу. Он - это и Глазьев, и Кудрин; и Рагозин, и Сурков; и Сечин, и Дворкович. Он сочетает в себе противоположности, которые больше не могут жить вместе. Нельзя одновременно вводить и не вводить войска. Нельзя одновременно сливать и спасать. Эта платформа (чистый конформизм) сегодня стала слишком узкой.
При этом Путин, я убежден, никогда не сделает выбора ни в одну, ни в другую сторону. Этот момент ушел. Отныне он будет только мерцать (как, впрочем, и раньше) - солнечный / лунный, солнечный / лунный, лунный / лунный / солнечный, лунный / лунный / лунный и, когда всем уже кажется, что теперь лунный в периоде, внезапно снова солнечный и... снова лунный / лунный, и опять солнечный / солнечный, и снова лунный / лунный / лунный / лунный. До какого-то момента еще можно было допускать, что у Путина есть одна идентичность, но его окружение его обманывает, а нами правит. Но постепенно природу мерцания скрыть становится невозможно. Одно ясно: когда кажется, что вот-вот - и предательство будет очевидно - раз, а вот и не предательство. И наоборот: вот-вот засияет Русский Мир, но нет. снова не тут-то было. Начнутся уступки и торги по газу. И так будет всегда» [1, с. 326].
В своей книге 2015 г., посвященной войне на Украине, в главе «Суверенная цивилизация и преодоление цезаризма (о границах решений и природе колебаний Владимира Путина)» Дугин так
пояснет свое определение установившегося к 2015 г. в стране политического режима как цезаризма: «Грамши имеет в виду под этим следующее <... > В силу того, что установление гегемонии и капиталистического порядка в мире неравномерно, замечает Грамши, часто складываются ситуации, когда в той или иной стране с неполным (отстающим от глобального) развитием капитализма политический лидер авторитарного склада приходит к власти и строит свою политику на балансировании между гегемонией (капитализмом) и докапиталистическими национальными идеалами и процедурами. Это и называется цезаризм. Лидер цезаристского типа вынужден постоянно лавировать между требованиями либерализации политики, экономики, общества и сохранением полноты власти с опорой на преданную ему лично группу, прикрываясь "традиционными консервативными ценностями". Притом природа цезаризма такова, что не может полностью отвергнуть гегемонию, поскольку это чревато отставанием от мировой капиталистической системы, но не может и принять ее до конца, так как это приведет к потере личной власти и ее распределению в соответствии с нормами буржуазной демократии. Поэтому цезаризм вынужден постоянно колебаться между капиталистическими кругами и открытыми носителями гегемонии, с одной стороны, и консервативными традиционалистами - с другой, главной задачей считая при этом укрепление личной власти и сохранение контроля над обществом за собой и своей правящей группировкой. Главное свойство цезаризма - колебания, стремление сочетать несочетаемое, постоянная осцилляция политического курса, направленного то в одну сторону (гегемония), то в строго противоположную (консерватизм).
Политика Путина есть классический (и довольно удачно исполненный) цезаризм, практически в хрестоматийной версии. Отсюда и его формула: либерализм (гегемония) + патриотизм (консерватизм) (курсив мой. - Ю. П.). Оба идеологических крыла для Путина жизненно необходимы: либералы обеспечивают связь с глобальной капиталистической системой, патриоты позволяют держать либералов под контролем, вселяя в них страх возможного жестко антилиберального поворота курса. И те и те необходимы Путину, и те и те ему идейно чужды. Цель цезаризма - сохранение
у власти правящей верхушки, а не какая-то идеология. Отсюда прагматизм и идеологическая индифферентность: авторитарный лидер в цезаристской системе легко обращается то к одной, то к другой идеологической системе, не следуя ни одной строго и когерентно <...> Это, кстати, ответ на вопрос «Who is Mister Putin?» -цезарист, прагматик, реалист, т.е. ни либерал, ни консерватор» [1, с. 346].
Действия Правителя в условиях цезаризма - это всегда колебания, говорит Дугин. Они остаются техническими и прагматическими, а принципиальных решений никогда не принимается, поскольку решение, по следующему Грамши Дугину, вообще не лежит в поле цезаризма. «Реалист-правитель всячески уклоняется от него, так как Идея находится заведомо вне зоны его компетенции. Он может лишь имитировать Идею - как либеральную, так и патриотическую (евразийскую), но никогда не позволять ей овладеть собой» [там же].
Пусть «стены» Путина железобетоны, и идее сквозь них не пробиться, ведь цезаризм - это своего рода концептуальная тюрьма для Правителя. Однако структура и сила мировой гегемонии таковы, что она становится все более и более могущественной и планетарной, а, следовательно, цезаризм в долгосрочной перспективе обречен. Гегемония разъедает его изнутри, и, хотя правитель сдерживает распространение гегемонии, он вынужден с ней считаться и к ней прислушиваться. Яркий пример тому, по Дугину, -это иммунитет «Эха Москвы» и других ультралиберальных СМИ в России Путина.
Колебания Правителя, сдерживающего развитие ультракапитализма внутри страны, Грамши называет политикой transformismo. Transformismo означает проведение либеральных реформ таким образом, чтобы они были избирательны и не ставили под удар всевластие Правителя и правящей группировки. 1 4 лет Путина у власти, резюмирует Дугин, - это чистой воды transformismo [1, с. 347].
К каким выводам на момент 2014-2015 гг. приходит Дугин. Каков для него итог? Ситуация в России строго критическая, говорит он. Цезаризм полностью исчерпал потенциал своего колебания и нерешительности, transformismo зашло в тупик. Даже если никто
не хочет перемен субъективно, они объективно неизбежны. В геополитической игре с Западом уклониться от ответа более невозможно: само уклонение будет ответом. Надежды на «хитрый план» - это иллюзии. Хитрость - это сам цезаризм, т.е. технологическое симуляционное псевдорешение проблем, а на самом деле лишь их оттягивание. Путин, считал Дугин на то время, категорически не был готов к цивилизационной войне, а мира на достойных и приемлемых условиях ему никто не предлагает и не предложит.
Впрочем, из такого анализа, как оговаривает сам его автор, можно сделать множество различных выводов. Он предлагает свой. Полюсом фиксации отныне должна быть зона патриотизма сама по себе. За Путина или против Путина - это отходит на второй план.
Путин заново должен представить себя в истории. Его потенциал как центральной фигуры российского цезаризма исчерпан, равно как и сам цезаризм. Путин превратил Россию в суверенную корпорацию и сделал шаг к тому, чтобы сделать ее цивилизацией: восстановить ее статус цивилизации - мировой державы со своей идентичностью и системой ценностей. Но на этом первом шаге он и застыл. И совершенно непонятно теперь, как к нему и к этому застыванию относиться. Определять политическую позицию по отношению к такой драматической неопределенности, к чистому откладыванию и самодезавуированию неконструктивно. Это ничего не говорит никому о сущности того, что мы утверждаем и что отвергаем. Путин на тот момент 2014-2015 гг. - это и Крым, и невведение войск в Новороссию. И «Цивилизация Россия», и технологический и двусмысленный цезаризм.
Но, говорит Дугин, сейчас важно другое - бросить все силы на борьбу за Русскую Цивилизацию, а это значит, за Новороссию, ДНР и ЛНР против карателей хунты и шестой колонны внутри России. Мировая гегемония должна начинаться за пределами русских стен. «Поэтому мировой капитализм и мировой Запад могут быть лишь вовне нас и ни в коем случае не внутри. Это и есть суверенная цивилизация. Только такой должна быть Россия. Или с Путиным, или как получится» [1, с. 350].
Любопытно, что к 2022 г. получилось так, как к этому восемь лет назад призывал А.Г. Дугин. Россия всю себя поставила на карту за Новороссию, а разрыв с Западом случился предельно радикальный, такой, что о нем раньше и мечтать не могли самые суровые русские консерваторы, если они обладали толикой реализма.
Список литературы
1. Дугин А.Г. Украина. Геополитический дневник. - Москва : Центрполиграф, 2015. - 512 с.
2. Дугин А.Г. Археомодерн. - Москва : Академический проспект, 2022. - 254 с.
Продолжение следует
