CC BY
60
тировать правовой статус и специфические особенности информационных ресурсов; отсутствие методик расследования преступлений указанного вида; обобщений следственной и судебной практик; методик проведения криминалистических экспертиз СКТ; отсутствие экспертно-криминалистических центров по производству необходимых экспертиз средств компьютерной техники; а также центров для подготовки соответствующих специалистов для нужд правоохранительных органов; низкая оснащенность подразделений правоохранительных органов средствами ком -пьютерной техники.
В результате совокупного взаимодействия указанных выше факторов на практике сложилась ситуация, которая существенно затрудняет возможность своевременного обнаружения преступления и полного сбора доказательств на первоначальном этапе расследования по налоговому преступлению.
Как нам представляется, назрела необходимость создания в структуре органов налоговой полиции экспертного отдела по работе с высокими технологиями, чтобы те же программно-компьютерные экспертизы можно было проводить оперативно. Эта мера способна значительно повысить эффективность выявления налоговых правонарушений.
Примечания
1 См.: Курушин В. Д., Минаев В. А. Компьютерные преступления и информационная безопасность. М., 1998. С. 93.
2 См.: Кушниренко С.П., Панфилова Е.И. Уголовно-процессуальные способы изъятия компьютерной информации по делам об экономических преступлениях. СПб., 2001.
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА.
ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН
В.Л. Харланов КОНФЕССИОНАЛЬНЫЙ КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ - МИФ ИЛИ ПРАВОВАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ ?
Принятая на всенародном референдуме 12 декабря 1993 г. Конституция РФ в ст. 14 провозгласила нашу страну светским государством, указав, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной 1. Таким образом, государство и церковь обозначили в Основном законе фундаментальные принципы своего сосуществования в демократическом правовом государстве. Дискретное развитие взаимоотношений государства и церкви в России на различных этапах сосуществования различалось кардинально - от «симфонического» единства до атеистического государства.
Из всего спектра церковно-государственных отношений необходимо выделить
действия, продиктованные политической прагматикой, и действия, необходимость которых вытекает из фундаментальных принципов взаимоотношений церкви, государства и общества. Первые существуют всегда. Они опосредуются самим фактом бытия церкви в поле политики, так как в этих отношениях церковь выступает как институт, обладающий своими уникальными ресурсами, которые и пытается задействовать государство для собственной или «общественной» пользы. В Киевский и Московский периоды развития православной церкви мы наблюдаем «симфонию» целей и задач мира и клира - объединение государства на основе единства идеологической парадигмы противостояния православных и иноверцев. Правовое положение последних фактически не регламентировалось нормативными документами, так как моноконфессиональный православный мир был основой идеологической политики государства. В России Синодального периода в XVIII и XIX вв. на православную церковь возлагалась одна из важнейших внешне- и внутриполитических миссий - христианизация новых подданных Российской империи и ее ближайших соседей. Вследствие этого можно называть православную церковь «государственной» церковью в полном смысле этого слова. Православная церковь фактически не была самостоятельным субъектом общественных отношений, но выступала представителем государства в политической сфере. На высшем и среднем уровнях церковного управления она была абсорбирована государством. На нижнем - представлена в народе низшим духовенством, строго регламентирована государством. Остальные конфессии признавались «второстепенными», их положение регламентировалось во многом исходя из внутриполитической ситуации в империи.
Советская эпоха характеризуется дуалистичностью государственно-церковных отношений - от полного неприятия всех конфессий государственными органами и борьбы с ними до «деликатного» замалчивания и десекуляризационной политики при провозглашении атеистического государства. После событий 1917 г. и законодательного отделения церкви от государства соотношение государственных и церковных начал кардинально изменилось. Можно выделить следующие этапы развития церковно-государственных отношений:
1. 1917 - 1918 гг. Восстановление патриаршества, формирование новых органов управления церковью - Патриарх, Собор.
2. 1918 - 1924 гг. Период гражданской войны - в это время активно ущемляются права церкви, проводятся реквизиция церковного имущества и секуляризация земель, провозглашается отделения церкви от государства. Согласно идеологической доктрине большевистского руководства религия как реакционная сила подлежала полному искоренению при создании коммунистического общества.
3. Период с 1924 по 1941 гг. - дальнейшее ограничение прав церкви, закрытие монастырей и храмов. Это время характеризуется провозглашением приоритета интересов гражданского общества над корпоративными организациями, в том числе и над церковью;
4. Период с 1941 по 1956 гг. - сближение церкви и государства. Это обуславливается необходимостью консолидации общества в годы войны. С началом войны руководство Московской патриархии заняло патриотическую позицию. Уже 22 июня 1941 г. митрополит Сергий выступил с посланием, призвав к изгнанию врага. В сентябре 1943 г. был создан Совет по делам Русской православной церкви при Правительстве СССР, на который возлагались функции контроля за церковной жизнью. Его
деятельность нередко сравнивается с деятельностью обер-прокурора Синода. Было принято «Положение об управлении Русской православной церковью», по которому все вопросы церковного управления патриарх был обязан согласовывать с Советом, а правящие архиереи - с его уполномоченными на местах. Это давало государственным органам возможность вмешиваться в церковные дела. Вплоть до правления Н.С. Хрущева сохранялись тенденции сближения государственной и церковной политики.
5. 1956 - 1985 гг. - «стагнация» в государственно-церковных отношениях. Тема церкви «стыдливо» замалчивается государством, повсеместно идет борьба с культами.
6. 1985 - ... начинается возрождение патронистских традиций государства над церковью при ослаблении секуляризационных тенденций. Государственный орган контроля над церковью - Совет по делам религий, включая его уполномоченных на местах, был ликвидирован. Право регистрации конфессиональных объединений получили местные органы власти. Российский Закон «О свободе вероисповеданий» 2, принятый Верховным Советом РСФСР 25 октября 1990 г, предоставил это право органам юстиции, что должно исключить дискриминацию конфессий. В это время государство не признавало за церковью как институтом право на существование вне государственной администрации. Отличие православия от других конфессий состояло в том, что государство благосклонно позволяло церкви существовать около своего аппарата. По сути, это была борьба за соблюдение принципа отделения церкви от государства, за возможность законного, но отдельного от него существования в поле общества, пусть и находящегося в тоталитарных тисках.
Последние 10 лет сохраняется устойчивая тенденция - возрастание роли религиозного фактора в нашей общественной жизни. Постепенно возрастает число верующих, открываются вновь восстановленные храмы. Все религиозные объединения в России в настоящее время одинаково отделены от государства и равны перед законом. Отношения с религиозными организациями в нашей стране основываются на нормах международного права. Ратифицированная нами Конвенция о защите прав человека и основных свобод (от 4 ноября 1950 г) гласит: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или придерживаться убеждений как индивидуально, так и сообща с другими» 3. Но помимо данного тезиса, закрепленного в Конституции РФ, требовалось принятие законодательного акта, определяющего сам механизм соотношения светской и духовной властей в обществе.
26 сентября 1997 г. Федеральное Собрание РФ приняло один из самых спорных и противоречивых нормативно-правовых актов за всю историю своего существования - федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» 4, который, по существу, является основополагающим документом, регламентирующим порядок образования, регистрации и деятельности всех конфессиональных объединений на территории нашей страны.
Неконституционность этого закона была отмечена Президентом Б.Н. Ельциным ещё в 1997 г Он отказался тогда подписать утвержденный обеими палатами парламента законопроект, отметив в своем выступлении в прямом эфире, что он нарушает 16 статей Конституции. Тем не менее, спустя три месяца закон был при-
нят и вступил в силу. В настоящее время в данный правовой акт уже внесены три блока поправок - Федеральным законом от 25 июля 2002 г. № 112-ФЗ 5; Федеральным законом от 21 марта 2002 г № 31-ФЗ6; Федеральным законом от 26 марта 2000 г №45-ФЗ 7. Конституционность отдельных положений вышеуказанного документа четырежды оспаривалась в Конституционном Суде РФ 8. В чем причина такого неприятия обществом данного закона? Почему нормативный акт, являющийся макетной схемой создания и деятельности религиозных организаций, оказался таким «сырым»? Противники этого закона выдвигают тезис, что данный нормативный акт восстанавливает традиции государственной церкви в России. Попытаемся выделить основные признаки, позволяющие установить наличие главенствующей церкви в государстве.
Основным моментом, характеризующим наличие в обществе государственной религии, является включенность органов церковного управления в государственный аппарат. Так, в Российской империи Святейший Синод, возглавляемый обер-прокурором, являлся составной частью механизма государства. В настоящее время ничего подобного мы не наблюдаем - структура аппарата государства, определенная Конституцией РФ, не предусматривает наличие духовно-государственных органов власти. De-jure соблюдается провозглашенный принцип отделения церкви от государства.
Вторым признаком, определяющим государственно-религиозный симбиоз, является наличие идеологии, основанной на религиозных постулатах государственной конфессии. Анатолий Красиков, руководитель Центра социально-религиозных исследований Института Европы РАН, в своей статье «Религия и церковь в новом государстве» указывает на недопустимое сближение государственной и церковной структур именно на уровне попыток превратить православие в новую государственную идеологию9. В частности, он ссылается на предоставляемый Русской православной церкви приоритет на строительство храмов в воинских частях, на обще-принятость православной атрибутики в российском обществе, наконец, на начавшиеся тенденции сближения православной церкви и образования.
Нам кажется, что, соглашаясь в целом с фактологической базой, изложенной в статье А.Красикова, следует также учитывать количественные и качественные аспекты конфессиональной политики. Сегодня в Русской православной церкви 130 епархий (для сравнения - в 1989 г. было 67), более 13 000 приходов (с Украиной - около 22 000) (для сравнения - в 1988 г. было б 893), 569 монастырей (в 1980 г. - 18). Как мы видим, за прошедшие 10 - 15 лет произошел существенный рост количественных показателей развития православной конфессии на территории страны. В то же время происходит аналогичное увеличение подобных показателей иных традиционных конфессий - ислама, буддизма, иудаизма и т.д. Более того, в России появляются культы и секты, деятельность которых ранее на территории страны просто была запрещена по причине деструктивности идеологического содержания их постулатов (например, «Белое братство», «Аум сенрике»). Вполне логичным проявлением государственной политики является поддержка православия как одной из старейших конфессиональных организаций страны, имеющих глубокие исторические и культурные корни.
Наконец, третьим и наиболее важным признаком наличия государственной религии является законодательная и правоприменительная база, поддерживающая
позицию официальной конфессии и ущемляющая права иных религиозных образований. И вот здесь мы опять возвращаемся к спорным моментам Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» от 26 сентября 1997 г.
Основной претензией к законодателям было то, что, принимая закон, депутаты фактически придали ему обратную силу. Все религиозные организации, в том числе и те, которые уже получили государственную аккредитацию, должны были вновь пройти перерегистрацию. Те из них, которые не могли представить документ о своём существовании на протяжении 15 лет в определенной местности или о вхождении в централизованную структуру, регистрируемую Министерством юстиции РФ, должны были потерять правомочия юридического лица, что существенно ущемляло их правовой статус, а именно они не вправе:
- обращаться к Президенту Российской Федерации с просьбой о предоставлении священнослужителям отсрочки от призыва на военную службу;
- создавать образовательные учреждения; иметь при себе представительство иностранной религиозной организации и приглашать иностранных граждан в целях занятия проповеднической, религиозной деятельностью;
- проводить религиозные обряды в больничных учреждениях, детских домах, домах-интернатах для престарелых и инвалидов, в учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы;
- производить, приобретать, экспортировать, импортировать и распространять религиозную литературу, печатные, аудио- и видеоматериалы и иные предметы религиозного назначения, а также учреждать средства массовой информации.
По существу, содержание ст. 27 вышеуказанного закона вступает в противоречие с положениями Конституции Российской Федерации о равенстве религиозных организаций перед законом (ч. 2 ст. 14), равенстве всех перед законом (ч. 1 ст. 19), свободе вероисповедания (ст. 28), гарантированности свободы слова (ч. 1 ст. 29,), праве на объединение (ст. 30, ч. 1), праве на образование (ч. 1 ст. 43,), недопустимости издания законов, отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина (ч. 2 ст. 55,), признании и гарантированности прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (ч. 1 ст. 17).
Конституционный Суд РФ в своем Постановлении от 23 ноября 1999 г N° 16-П мотивировал законность данного спорного положения следующим образом: «В демократическом обществе с присущим ему религиозным плюрализмом, как следует из ст.ст. 17 (ч. 3) и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации и корреспондирующих им положений ст. 18 (п. 2 и 3) Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьи 9 (п. 2) Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подобного рода ограничения могут быть предусмотрены законом, если это необходимо в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в том числе в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а
именно сопровождается предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или угрозой применения насилия и т.п. ...» 10.
Как мы видим, трактовка Конституционного Суда основывается, в первую очередь, на целесообразности правоприменительной практики в отношении религиозных организаций. Государство, провозгласив право на свободу совести, тем не менее, установило достаточно четкие рамки реализации данного права в определенном нормативными актами механизме правового регулирования. В частности, регистрация самих религиозных организаций как юридических лиц и их уставных документов возложена на Министерство юстиции РФ, которое, являясь фактически контрольно-надзорным светским органом, проводит в жизнь вполне определенную государственную политику. Примером тому может служить конституционно-процессуальное применение норм вышеуказанного закона по отношению к католическому ордену иезуитов - Министерство юстиции РФ отказалось перерегистрировать российскую структуру католического ордена иезуитов. Представительство ордена иезуитов в Москве подало жалобу на неконституционность данного решения.
3 апреля 2000 г (за два месяца до готовившегося визита Путина в Ватикан) жалоба иезуитов была рассмотрена, и по ней было принято положительное решение. Сославшись на «конституционно-правовой смысл» положений закона применительно к перерегистрации организаций, созданных до его вступления в силу, Суд указал, что заявителям не может быть отказано в перерегистрации п.
Исходя из вышесказанного, можно сделать вывод, что право религиозных организаций, изначально задумывающееся как корпоративное право, санкционированное государством, на настоящем этапе проходит через определенное «сито» патро-нистской политики государственной власти и опосредуется как нормативно установленными стандартами в форме норм-запретов (например, запрещается деятельность, разжигающая национальную, расовую, религиозную ненависть или рознь), так и в форме макетных актов (например, Постановление Правительства РФ от 19 марта 2001 г. № 196 «Об утверждении Типового положения об общеобразовательном учреждении»12). Но как это соотносится с провозглашенным правом на свободу вероисповедания? Не вступают ли в противоречие данные светские установления с частными интересами верующих различных конфессий, действующих на территории РФ?
На наш взгляд, противоречия в данном вопросе, конечно, есть. Их не может не быть при государственно-нормативной регламентации такого сложного вопроса, как соотношение интересов государства и церкви, или, экстраполируя данную проблему на субъектный состав, как соотношение интересов граждан и верующих. Го -сударство, желает оно этого или нет, обязано проводить в жизнь политику опоры и поддержки наиболее массовых организаций, входящих в политическую систему общества. Другое дело, что церковь, являясь неполитической организацией, не вправе участвовать в политической жизни страны непосредственно или через своих представителей в выборных органах власти, но это не мешает церковной организации создавать определенную идеологическую поддержу государству.
Данная коллизия должна решаться диалектической системой равновесия про-государственной церковной политики и провозглашенным принципом светского
государства. Следует согласиться с А. Красиковым, что реального слияния государственного и церковно-православного аппарата в России пока что не произошло 13. Российская Федерация остаётся светским государством, где религиозные объединения, если не фактически, то, по крайней мере, формально, юридически равны перед законом. Хотелось бы остановиться еще на одной важной проблеме в связи с вышеупомянутым законом. Сейчас много говорится о неравенстве многих религиозных организаций перед законом. Это не соответствует действительности, так как ни в одной статье «Закона о свободе совести и религиозных объединениях» как de-jure, так и de-fakto не дано преимуществ Русской православной церкви. Было много споров и дискуссий при принятии Закона, но он действительно упорядочивает деятельность религиозных организаций. В настоящее время идет процесс нормализации государственно-церковных отношений. В первую очередь это отражается в том, что сейчас регистрируются не уставы и не религиозные организации, а религиозные организации в статусе юридического лица. Стуктуризация и статистика всех религиозных объединений, основанная на единой государственной нормативной базе, позволит государству выступать более беспристрастно в регулировании конфессиональных вопросов. Провозглашенный в нормативных актах конфессиональный конституционализм в действительности вьгражается в проведении государством сбалансированной политики реализации принципа светского государства по отношению ко всем конфессиям, не нарушающим действующее законодательство.
Примечания
1 См.: Конституция РФ. М., 1993.
2 См.: О свободе вероисповеданий: Федеральный закон РСФСР № 31-Ф3 // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1990. № 21. Ст. 240.
3 Конвенция о защите прав человека и основных свобод // Собр. законодательства РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
4 См.: О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Федеральный закон РФ № 112-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 1997. № 39. Ст. 4465.
5 См.: О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Федеральный закон РФ № 31-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2002. № 30. Ст. 3029.
6 См.: О внесении изменений и дополнений в федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Федеральный закон РФ № 45-ФЗ // Собр. законодательства РФ. 2002. № 12. Ст.1093.
7 См.: Собрание законодательства РФ. 2000. № 14. Ст. 1430.
8 См.: По делу о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта
3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года «О свободе совести и о религиозных объединениях» в связи с жалобами Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле и религиозного объединения «Христианская церковь Прославления»: Постановление Конституционного Суда РФ от 23 ноября 1999 г № 16-П // Вестн. Конституционного Суда Российской Федерации. 1999. № 6.; По жалобе религиозного объединения «Независимый российский регион Общества Иисуса» на нарушение конституционных прав и свобод пунктами 3, 4 и 5 статьи 8,
статьями 9 и 13, пунктами 3 и 4 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Определение Конституционного Суда РФ от 13 апреля 2000 г. № 46-О // Вестн. Конституционного Суда Российской Федерации. 2000. № 4; По жалобе религиозного объединения «Московское отделение Армии Спасения» на нарушение конституционных прав и свобод пунктом 4 статьи 27 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Определение Конституционного Суда РФ от 7 февраля 2002 г. № 7-О // Вестн. Конституционного Суда Российской Федерации. 2002. № 4.; Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан И. А. Зайковой, Н. Х. Иванцовой, В. А. Илюхина, С.В. Кадеева, И.А. Никитина, А.Г Прозорова, В.Г. Работнева, Н.П. Сергеевой, Н.Р Халиковой и Ф.Ф. Халикова на нарушение их конституционных прав пунктом 1 статьи 9 и пунктом 5 статьи 11 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях»: Определение Конституционного Суда РФ от 9 апреля 2002 г. № 113-О // Вестн. Конституционного Суда Российской Федерации. 2002. № 6.
9 См.: Красиков А. Религия и церковь в новом государстве // http:// home.microsoft.com/ intl/ru.
10 Вестник Конституционного Суда Российской Федерации. 1999. № 6.
11 См.: Красиков А. Указ. соч.
12 См.: Об утверждении Типового положения об общеобразовательном учреждении: Постановление Правительства РФ от 19 марта 2001 г. № 196 // Собр. законодательства РФ. 2001. № 13. Ст. 1252.
13 См.: Красиков А. Указ. соч.
Т.П. Корецкая ПОЛОЖЕНИЕ ССЫЛЬНЫХ В НОВОМ ЮЖНОМ УЭЛЬСЕ В КОНЦЕ XVIII- ПЕРВОЙ ТРЕТИXIXВЕКА: ВЗГЛЯД ИЗ РОССИИ
В отечественной историографии до сих пор уделялось недостаточно внимания периоду новой истории Британской империи, в частности, Англии и любой из её владений. Наименее изучены проблемы, связанные с возникновением, становлением и развитием ссыльно-каторжных колоний в Австралии. Между тем это неисчерпаемый кладезь самых различных и достойных внимания событий и явлений. В течение всего периода развития отечественной исторической науки исследователи обращались к проблемам, взятым из истории пятого континента второй половины XIX - начала XX в. '. Несмотря на это, вопросов остаётся намного больше, чем ответов. Целью данной статьи является изучение одного из них - проблемы положения ссыльных в Новом Южном Уэльсе, первой колонии Великобритании на пятом континенте, в конце XVIII- первой трети XIX вв.
После того, как американские колонии начали борьбу за независимость, Англия могла перевозить в Северную Америку в среднем лишь 1000 заключённых в год. Признание в 1783 г. британским правительством независимости части своих владений в Америке означало полную потерю возможности транспортировать ссыльных из метрополии. Именно тогда внимание правящих кругов привлёк к себе отчёт
об экспедиции Дж. Кука. Участник его плавания, Дж. Бенкс, на все лады расхваливал климат Новой Голландии 2.
