CC BY
42
О. А. Останина. Конец исторического сознания?
УДК 1(06)
О. А. Останина КОНЕЦ ИСТОРИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ?
Статья посвящена анализу современного состояния исторического сознания. Существующие в нем тенденции - усиление неопределенности, парадоксальности, ослабление исторического чувства, глобализация - позволяют сделать предположение о его конце.
The article is devoted to an alyzing the contemporary state of historical consciousness. Tendencies existing in it, such as the increasing uncertainty, paradoxicalness, weakening of historical feeling, globalization - allow to make an assumption about its end.
Ключевые слова: историческое сознание, историческое время, парадоксальность, исторический опыт, глобализация.
Keywords: historical consciousness, historical time, paradoxicality, historical experience, globalization.
Исследование исторического сознания важно и нужно с мировоззренческой точки зрения -историческое мировоззрение является условием самоидентификации общества, его ориентации в мире, сохранения или обеспечения своей жизнеспособности. Проблематизация и концептуализация исторического сознания значимы и с точки зрения теоретико-методологической, поскольку позволяют самоопределиться истории как науке, выявляя, какова та особая реальность, на постижение которой она направлена. Специфика исторического знания заключается в том, что оно не может быть отделено от действительности, поскольку получаемое от прошлого знание оказывается существенной чертой самой истории, «вплетено» в нее. Благодаря историческому сознанию человек истолковывает жизнь, наделяет ее смыслом, организует историческую реальность, устанавливая значение событий и связи между ними. Историческое сознание задает отношение к традиции.
В данной статье речь идет не о специализированном историческом сознании, а, прежде всего, о сознании массовом, проявляющемся в повседневной деятельности, поведении, общении людей, живущих в современном российском обществе. Хотелось бы сделать два предварительных замечания. Во-первых, сознание всегда опосредовано обществом; как справедливо утверждает Т. Адорно, то, что опосредовано разумом, опосредовано и обществом. Во-вторых, вспомним классификацию видов истории (как знания) Ф. Ницше - он различает монументальную, антикварную и критическую истории. Данные за-
© Останина О. А., 2012
мечания, конечно, взаимосвязаны. Современному этапу исторического развития соответствует история критическая и, следовательно, критическое историческое сознание.
Для критического исторического сознания характерна трансформация, заключающаяся в новой конфигурации представления исторических фактов, которая, в свою очередь, обусловлена изменением принципов их отбора, смещением акцентов, оценок и т. п. Понятно, что переосмысление истории в рамках критического сознания не является самоцелью, а опосредовано целями и задачами, стоящими перед обществом, направлено на будущее, на реализацию наметившихся тенденций исторического развития. Если дело обстоит не так, то сознание не может быть определено, с нашей точки зрения, как собственно историческое. Сдвиги, дрейф содержания исторического сознания в российском обществе свидетельствуют, как представляется, не о его трансформации, а, скорее, о его конце. Разумеется, это одна из существующих ныне альтернатив эволюции сознания, но она пока, как мы полагаем, остается ведущей. Что имеется в виду и каковы основания для такого вывода?
Во-первых, нельзя не обратить внимание на явное расхождение между декларируемыми, как правило, «сверху», целями развития нашего общества, призванными детерминировать доминанты исторического сознания, и реальным положением дел. Это расхождение фиксируемо буквально во всех сферах, формах социального бытия: экономике, образовании, политике и т. д. Получается, есть некое «официальное» историческое сознание, оно и декларируется; и есть реальное сознание, крайне не однородное. Налицо характерное для истории России культурное, по меньшей мере, двоемирие. Это одна сторона проблемы; другая заключается в том, что такое расхождение, такая двойственность приводят вообще к растерянности, неопределенности и дезо-риентированности сознания.
Во-вторых, современному сознанию присущи парадоксальность, так называемый «кентав-ризм» - в нем уживаются, сосуществуют взаимоисключающие образы, понятия, оценки, что никак не способствует историческому самоопределению субъекта, будь то личность или социальная группа, народ в целом (в качестве примера можно назвать получившее распространение понятие «либеральный консерватизм»).
Известно, что в сознании как индивидов, так и социальных групп и общества могут быть представлены современные взгляды и идеи и, в то же время, целые пласты, по сути, архаичного сознания, казалось бы, давно исчезнувшего (например, научные знания и вера в чудеса, пророчества; «демократические» убеждения и домостроевское
Теория познания
понимание роли женщины в обществе и семье). Очевидно, когда расшатываются и оттесняются на периферию общественной жизни базовые ценности, разрушается сущностно-смысловой стержень, как бы цементирующий различные сегменты сознания, обеспечивающий его целостность, тогда и обнаруживаются компоненты, содержания сознания, возникшие в прежние исторические эпохи и не дававшие о себе знать. С другой стороны, и в историческом бытии вскрылись, похоже, такие архаичные пласты - в семейно-брачных отношениях (мотивация заключения браков, в частности), властных отношениях (роль фактора личностного взаимодействия, «личной преданности»; элементы сакрализации власти), экономических отношениях (трудовых, отношениях обмена и др.).
В-третьих, бросается в глаза явное падение интереса к истории, в том числе и потому, что современная жизнь с ней никак не связана. Об этом свидетельствует и уровень исторических знаний, например, выпускников школ. Здесь же можно сказать о «клиповости» подачи исторической информации и знаний, отсутствии в обществе согласия по важнейшим вопросам нашей истории, как, впрочем, и по видению нашего будущего.
Падение интереса к истории означает утрату исторического опыта, о котором пишет Ф. Р. Ан-керсмит, то есть опыта переживания истории, «прочувствования» ее своей историей. «Возвышенный характер исторического опыта происходит из этого парадоксального союза чувств любви и утраты, то есть из сочетания удовольствия и боли, определяющего наше отношение к прошлому» [Анкерсмит Ф. Р. Возвышенный исторический опыт. М., 2007. С. 30]. Равнодушие заменяет чувства и любви, и печали. О каком же историческом сознании можно, в таком случае, вести речь?
Более того, можно говорить и об утрате чувства времени, что выражено в установке «жить сегодняшним днем», без прошлого и будущего,
без того «просвета», «схождения времен», которое М. Хайдеггер считает важнейшей характеристикой исторического сознания. Именно время (и чувство времени) определяет целостность существования здесь, в настоящем; оно делает сознание активным, действующим. Целостность, как то или иное завершение бытия, относится к будущему, но, нацеливаясь на будущее как на идеал, модель, человек осмысливает и истолковывает прошлое. Осознанная устремленность в будущее рождает ответственность за настоящее, а значит, за историю, вводит в сознание новые идеи, понятия, указывая тем самым на значимость их будущего осуществления. Историческое - не только «здесь» и «теперь» в своей конкретности, но в связанности времен, их осмыслении, осознании себя в истории.
В-четвертых, нельзя не сказать, что трансформация общественного сознания происходит под влиянием объективных процессов глобализации. Данные процессы (сопровождающиеся процессами регионализации), в частности, приводят к изменению статуса национальных государств; идет дискуссия о судьбе народов, наций и национального государства в современную эпоху. А как же тогда национальная история и ее судьба? С чем можно и нужно соотносить историческое сознание, исторический опыт? С каким и чьим прошлым, с каким и чьим будущим? И не происходит ли «глобальная» трансформация исторического сознания? Сложно, на наш взгляд, определить, будет ли это новое сознание собственно историческим. Позитивное решение вопроса, очевидно, заключается в исследовании диалектики взаимосвязи национальной и глобальной истории. Негативное же решение чем-то напоминает гегелевское деление народов на исторические и неисторические, и Россия, как мы знаем, в первую группу Г. Гегелем не включалась. Так что в заключение мы приходим к положению, с которого начали, о мировоззренческой сущности и значимости исторического сознания.
