CC BY
80
А. С. Щепанская
«Конец искусства» или поиск нового художественного языка
Искусство конца ХХ в. активно обращалось к философии постмодернизма. Идея о конце истории, а значит и искусства, прочно вошла в обиход концептуальных проектов современных художников. Искусство XXI в. - это стремление найти новый художественный язык, обусловленное кризисом в современной художественной практике. Виталий Пушницкий материализует предчувствие конца искусства в своем творчестве создавая мощные, монохромные метафоры на живописных холстах.
Ключевые слова: культурные знаки, античное наследие, постмодернистское цитирование, искусство XX в., В. Пушницкий
Alena S. Shchepanskaia
«End of art» or search for new artistic language
Art of the end of the 20th century is actively drawn to the philosophy of postmodernism. The idea of the end of history and the arts have become a part of everyday life conceptual projects by contemporary artists. Arts of 21st century is the desire to find a new artistic language, because of the crisis in contemporary art practice. In artworks Vitaly Pushnitskij sense of anticipating the end of art as a powerful metaphor of monochrome canvas.
Keywords: cultural symbols, ancient heritage, postmodern citation, art of 21st century, V. Pushnitskij
Дискурс о «конце истории» является одной из главенствующих идей современной философской мысли. Он настолько прочно вошел в обиход, что его регулярное упоминание является необязательным, в силу того, что «конец истории» - это нечто само собой разумеющееся. Этот дискурс оказался значимым для искусства постмодернизма. Посредством идеи о «конце истории» постмодернисты объясняют, почему человечество не может и не создаст ничего исторически нового. Таким образом они делают легитимным репродуцирование в искусстве, которое проявляется в виде деконструкции знаков культурной традиции прошлого, их совмещения и помещения в новый культурный контекст. Возникает ощущение, что дискурс о «конце истории» и репродуцирование как метод - едва ли не единственное, что осталось современному искусству.
Дискурс о «конце истории» - это провозглашение невозможности создания человеком исторически нового. Сама по себе эта концепция обладает абсолютной новизной, и в то же время не может быть опровергнута по той причине, что ей нет и не может быть никаких эмпирических доказательств. «Исторически новое - это то, что всегда было и поэтому надоело. Сообщение о наступившем здесь и сейчас „конце истории" звучит, напротив, настолько потрясающе ново, что никакое другое новое не может с этим сообщением конкурировать. Дискурс о конце истории аннулирует исторически новое прежде всего своей собственной радикальной новизной»1. Безусловно, идея
«конца истории» повлияла на историю искусств и культуру в целом. Ощущение завершенности исторического процесса шокирует, однако его переживание побуждает к созданию нового -что отчасти привело к возвращению к фигуративной, классической живописи.
Французская философия последней трети XX в., разрабатывающая концепцию «конца истории», предложила новую методологию освоения, а точнее, присвоения культурных ценностей. Как следствие, эта методология -апроприация - в литературе, архитектуре и изобразительном искусстве превратилась в основной художественный метод. Деконструкция, цитирование, контекстуализация исторического культурного знака широко используются в современном искусстве. Подобные методы ощутимо расширили возможности творца, поскольку для него стало доступно все обилие художественного наследия. Если еще в середине XX столетия художник робко и завуалированно цитировал классическое искусство, то дискурс о «конце истории» дал ему практически неограниченную творческую свободу.
Модернистский отказ от классического наследия как раз и был началом «конца искусства». Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез и Ж. Ф. Лиотар - все пророчили конец истории, смерть автора и, как следствие, невозможность авторства как такового. И вот, человек оказался в безвыходном положении - он обречен блуждать в многоголосье культурного наследия, цитируя его, но не имея возможности создать
новое. Теперь главная задача творца - очиститься от субъективности и стать «носителем» культурной традиции, переработанной постмодернизмом. Эту идею активно разрабатывал Александр Кожев. Впервые он сформулировал понятие «конца истории» в своих лекциях, посвященных философии Гегеля2. Он часто утверждал, что не создал ничего нового - по сравнению с тем, что уже было сказано у Гегеля, а лишь повторил, процитировал дискурс классика немецкой философии. Человек, мыслящий себя как субъект, не может быть носителем абсолютного знания. Конец истории и философии обусловили обнуление субъективности, т. е. человек больше не претендует на знание истины о мире, не протестует против своей ограниченности, которыми он может определяться как субъект. Это значит, что носителем абсолютного знания является не человек, а документ.
«Наступление „постистории" означает замену продукции репродукцией. Соответственно, человек прекращает быть субъектом культуры и становится материальным носителем культурного репродуцирования - подобно бумаге или любым другим медиальным носителям»3. Важно отметить, что именно Кожев ввел в философский дискурс понятие «конца истории». Этот дискурс не может быть новым этапом развития философской мысли, так как он означает, что конец истории уже произошел - следовательно, ничего нового уже не будет. По этой причине А. Кожев, сформулировав понятие «конца истории», сразу же от него отрекся.
Главной заслугой французской теории стало узаконивание нового специфического художественного метода - цитирования как апроприации. Безграничная творческая свобода, которую обрел художник, должна была поднять на новый уровень современное искусство. Идеи о смерти автора, которые ярко отражены в трудах Ролана Барта и Мишеля Фуко, а также проблема авторства, которую активно разрабатывал Жак Деррида, впоследствии воплощаются в художественных концепциях.
Очевидно, что в современной художественной практике роль творца значительно изменилась. Теперь он выступает не только как интерпретатор, что представляет собой вполне классическую модель художника, но и как медиальный носитель, объект, сохраняющий культурные коды прошлого для будущих поколений. Дискурс о «конце истории» материализовался в творчестве современного петербургского живописца Виталия Пушницкого. Он активно разрабатывает проблему невозможности исторически нового, ярко иллюстрируя отказ искусства от продукции в пользу репродукции.
Ощутимое желание основательности, содержательности - той, которая присуща только классическому искусству, просматривается в каждом полотне мастера. Возникает мощное внутреннее напряжение в диалоге, где с одной стороны осязаемая потребность в нарратив-ности, монументальности художественных высказываний, а с другой - разочарование от невозможности их воплощения. Это побуждает художника к постмодернистскому цитированию культурных знаков прошлого. Полотна Пушницкого как смутное, вязкое, затянувшееся предчувствие «конца истории», как тяжелый вздох от осознания его неизбежности. Античные руины, которые часто выступают, на первый взгляд, главным героями его полотен, сообщают нам о сожалении, о ностальгическом воспоминании, о былом величии классического наследия. Художник трепетно «конспектирует» античные прообразы, стараясь схватить дух времени в каком-то ее моменте. Отчетливо прослеживается отстраненность автора от своих полотен. Красноречивая серия «Ожидание» - это обломки античных скульптур в пустой комнате, разрушенные колонны на фоне пустынных пейзажей, словно оставленные для других поколений, забытые, потерявшиеся во времени. Это вызывает ощущение щемящей ностальгии. Автор словно сообщает нам: «Вот, посмотрите, это все, что нам осталось».
Цитирование культурных кодов прошлого для Пушницкого - это способ сохранить его, очиститься от субъективности восприятия мира, раствориться, превратиться в чистый холст. Он обращается к ностальгическому типу цитат, которые выступают в роли «культурной памяти» как специфический метод художественной выразительности. Стилистические, композиционные, колористические решения подчинены концепции автора, нарративной составляющей сюжета. Главным героем полотен Пушницкого становится зритель, а точнее, его чувства. Здесь смотрящий воспринимает скорее не сами визуальные цитаты, а нарратив, который они содержат, на основе предложенного узнаваемого образа или же на рубеже нескольких цитат. Распознание и деконструкция метафоры становятся основной его задачей. Распадаясь на составляющие, знак раскрывает коннотативные ряды, и только тогда появляется возможность углубиться в понимание концепции того или иного произведения искусства. Живопись Пушницкого затягивает в многомерное живописное пространство его холстов, создавая ощущение уникальности присутствия. Полотна мастера очищены от эмоциональных край-
А. С. Щепанская
ностей, они скорее медитативны, созерцательны и в то же время наполнены глубоким содержанием.
Таким образом, можно проследить как дискурс, предложенный еще в первой трети ХХ в. Кожевым, оказал большое влияние на современное искусство. Точнее, если оставаться в рамках концепции «конца истории», - нет никакого развития. Есть только стремление к апроприации или же к перевоплощению в «медиальный носитель» для консервации культурных кодов прошлого. Деконструкция знаков культурной традиции, предложенная еще Жаком Деррида4, их совмещение и помещение в новый культурный контекст являются новейшими, легитимными и актуальными методами художественной выразительности.
Роли художника и зрителя в контексте мировой истории искусства ощутимо изменились: теперь они равноценны. Философы второй половины ХХ в. - М. Фуко, Ж. Деррида, А. Кожев -активно разрабатывали проблему авторства, что, безусловно, повлияло на вектор развития современного искусства. Точнее, это был обоюдный процесс в силу того, что между объектом и субъектом исследования практически отсутствовала культурная дистанция. Это был процесс исследования «изнутри». Распознание и деконструкция метафоры стали основной задачей зрителя. Теперь искусство ориентировано на «идеального читателя», зрителя-интеллектуа-ла, который будет готов деконструировать метафоры, заложенные в произведении. Современное искусство, безусловно, контекстуально, это замкнутый круг, в котором метафора бесконечно распадается и восстанавливается то на полотне живописца, то в сознании зрителя. Художник, в
свою очередь, становится «медиальным носителем», очищаясь от субъективного восприятия действительности, лишь «конспектируя» культурное наследие для будущих поколений. Или обращается к культурному наследию прошлого как к инструменту, как к еще одному способу художественной выразительности, расширяющему творческие возможности.
В современных художественных практиках актуальна тема «смерти автора» и превращения произведений искусства в нарративный коллаж. Авторы ссылаются на классическое культурное наследие, а также иные смысловые уровни, создающие калейдоскоп коннотаций. Дискурс о «конце истории» обусловил новые методы художественной выразительности в современном искусстве, расширяя его нарративные и эстетические возможности. Творчество Виталия Пушницкого в полной мере вписывается в культурную ситуацию начала XXI в., отвечая на культурные запросы эпохи сложным многоуровневым диалогом с художественным наследием прошлого.
Примечания
1 Гройс Б. Философ после конца истории // Ускользающий контекст: рус. философия в постсовет. условиях: материалы конф., Бремен, 25-27 июня 1998 г. М.: Ad Marginem, 2002. С. 148.
2 См.: Кожев А. В. Введение в чтение Гегеля: лекции по феноменологии духа, читавшиеся с 1933 по 1939 г. в Высшей практической школе / подборка и публ. Р. Кено; пер. с фр. А. Г. Погоняйло. СПб.: Наука, 2003.
3 Гройс Б. Указ. соч. С. 157.
4 См.: Арсланов В. Г. История западного искусствознания, XX в. М.: Акад. проект, 2003. С 350.
