Научная статья на тему 'Кому и зачем нужны философские кружки (выступление на семинаре)'

Кому и зачем нужны философские кружки (выступление на семинаре) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

CC BY
286
42
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по философии, этике, религиоведению, автор научной работы — Соболев А. В.

Текст выступления на заседании семинара «Русская философия. Традиция и современность», проходившем в Библиотеке русского зарубежья 22 декабря 2005 г. Автор Альберт Васильевич Соболев старший научный сотрудник Института философии РАН, кандидат философских наук.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Кому и зачем нужны философские кружки (выступление на семинаре)»

А. В. Соболев

КОМУ И ЗАЧЕМ НУЖНЫ ФИЛОСОФСКИЕ КРУЖКИ

(Выступление на семинаре)

В своем десятиминутном выступлении я не буду пытаться сообщить вам какую-то новую информацию по истории кружков. Я хочу порассуждать на тему: почему, как только сняли ограничения, произошел настоящий взрыв и почти мгновенно возникло целое созвездие философских кружков и обществ?

Что это? Зародыши будущих исследовательских институтов и университетских кафедр? Отчасти это так. Но суть дела не в этом. Суть дела в том, что сама специфика философского знания потребовала новых форм организации работы и новых форм общения.

Да, нижние этажи философского знания могут разрабатываться и в рамках институтов, но философия как творчество гораздо комфортнее себя чувствует в салонах, кружках и вольных академиях.

В чем тут причина? А причина в том, что философия (в отличие от наук) есть гармоническое слияние знания внешнего и знания внутреннего. Философствование, как показал Сократ, есть искусство маевтики, т. е. искусство мыслить не только своей, но и чужой головой, искусство традиции не готовых мыслей, а творческого импульса, т. е. искусство соработничества в свободе (соборное мышление). Но это также и искусство задействования в этом процессе «бытийного» знания, т. е. твоего собственного знания, о существовании которого ты даже и не догадываешься.

На днях в телепередаче Виктора Ерофеева обсуждался вопрос: чем гений отличается от просто таланта? Я думаю, что главное отличие здесь в том, что у гения его «бытийное» знание гораздо свободнее обнаруживает свое действие вовне. И когда Пушкин говорит о том, что «поэзия должна быть глуповата», то это, видимо, значит, что она должна больше слушаться «глупого бытийного» разума, чем «умного житейского».

Если же задатков гениальности не обнаруживается, то приходится прибегать к техническим ухищрениям. И в философии самым распространенным видом техники размывания внутренних преград является «личная встреча».

Приведу очень показательный отрывок из дневника отца Александра Шмемана.

«Если мерить жизнь решающими „личными“ встречами, то получится, пожалуй, так: генерал Римский-Корсаков (это начальник кадетского корпуса, в котором учился Ал-др Шмеман. — А. С.) о. Савва (Шимкевич), В(ладимир) Вейдле, о. Ки-приан (Керн). Каждый из них что-то действительно „вложил“ в мое сознание, тогда как другие только так или иначе влияли на него. И это так потому, наверное, что каждый из этих четырех не только что-то „давал“, но и брал от меня — то есть любил меня, и я, следовательно, был ему нужен. Каждый раз здесь был своего рода „роман“, а не только умственное общение. И этого „романа“ совсем не было с другими, может быть, гораздо более замечательными, людьми: Карташевым, Булгаковым, Зеньковским. Насколько же, по-видимому, личная встреча и взаимность и личная любовь важнее в жизни, чем „умственное“ влияние. А вместе с тем точно описать и определить, что эти четыре мне дали, — невозможно, „влияние“ же других вполне для меня очевидно» (Прот. Александр Шмеман. Дневники 1973-1983. С. 122-123).

Так вот, чтобы в философии хоть что-то открыть, хоть что-то познать, надо сначала научиться «крутить романы». Философия есть исполнение наказа Дельфийского оракула «познай самого себя». Но познать самого себя, разомкнуть свои собственные подвалы я могу лишь с помощью «другого». Только встретив «любящего меня», я могу раскрыться, будучи уверен, что тот не злоупотребит моей верой в его благородство. Я верю, что он обратит внимание именно на лучшее во мне и тем самым откроет это лучшее во мне мне самому.

Философское познание начинается с ценностного отношения. И при этом самопознание оборачивается самоосуществлением, что возможно только под любящим взглядом.

«Красота, ум, доблесть, — пишет Ларошфуко, — под воздействием похвал расцветают, совершенствуются и достигают такого блеска, которого никогда бы не достигли, если бы остались незамеченными» (Афоризм, 599).

И он же отмечает: «Когда люди уклоняются от похвал, это говорит не столько об их скромности, сколько о желании услышать более утонченную похвалу» (Афоризм, 596).

Т. е. нас оскорбляют «дешевые» похвалы. Мы видим за ними либо безразличие к нам, либо стремление нас унизить, направить по пути не нашего возрастания, а нашего измельчания.

Я думаю, что и к Богу с молитвой мы обращаемся потому, что глубоко верим, что Он нам не солжет, что, несмотря на все наши гнусности, Он сможет разглядеть «лучшее в нас» и тем нас ободрить и спасти от окончательного падения.

Кстати говоря, и молитва наша будет услышана, только, если она обращена от лица к Лицу, если Господь поверит, что мы Его «узнали» и обращаемся именно к Нему, а не к некоему безличному божеству.

Вера есть событие взаимного узнавания. И в нашей обыденной жизни, если я, скажем, окликаю Сергея Михайловича, то Половинкин сначала должен убедиться (по тону моего голоса, по взгляду) что я обращаюсь именно к нему, а не к Сергееву, который является полным его тезкой.

И вся имяславческая проблематика должна, на мой взгляд, повернуться иначе. Не в магической силе Имени Божия тут дело, а в нашей способности или неспособности отличить имя от общего понятия, в нашей неискоренимой привычке обращаться с личностью как с вещью, в нашей шулерской привычке подменять подлинную (духовную) проблему, теоретической, т. е. умозрительной.

В заключение я хотел бы отметить, что особо пристального нашего внимания заслуживают два кружка. Это, во-первых, неославянофильский кружок, сплотившийся в Москве и в Сергиевом Посаде вокруг о. Павла Флоренского и М. А. Новоселова (ныне причисленного к лику святых), и, во-вторых, «приютинское братство», возникшее в 1885 г. в Санкт-Петербурге, основными создателями которого были братья Ольденбурги, М. И. Гревс, кн. Д. И. Шаховской, В. И. Вернадский и А. А. Корнилов.

Благодарю за внимание.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.