CC BY
8
Сафонов Д. А.
(Тамбов)
УДК 94(47):329.78
КОМСОМОЛЬЦЫ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ ПЕРВОГО ПРИЗЫВА: МИРООЩУЩЕНИЕ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ АКТИВНОСТЬ1
Используемое в литературе определение «поколения революции», «поколения революционного перелома» включает в себя людей, родившихся после 90-х гг. XIX в., чье социальное становление и политическая активность пришлись на время революции и гражданской войны. В то же время внутри этого поколения можно увидеть еще более узкие социальные группы, среди которых автор выделяет поколение первых комсомольцев, как специфическую социальную группу, объединяющую людей одного возраста и общих возможностей. Участники революционных преобразований, родившиеся в 1890-х гг., были уже сформировавшимися личностями: выросшими в традиционной среде, с традиционными ценностями. Пришедшие в коммунистический союз в 1919-1920 гг., юноши и девушки были в массе своей рождены в начале ХХ в. Принципы, ценности, правила, традиции, которые для их родителей оставались в массе своей незыблемыми, традиционными, в сложных условиях меняющейся реальности в сознании их детей теряли свою исключительность и безусловность. Способность к иному мироощущению, и, соответственно, поведению была на определенном этапе подкреплена определенными силами, использовавшими это в своих целях. В то же время, как это и случается в эпохи социальных перемен, заработали социальные лифты, дававшие реальные возможности подросткам вырваться за пределы той реальности, которая им прогнозировалась исходным бытием и имеющимися возможностями. Складывание «поколения комсомольцев» в различных регионах страны при общности тенденции происходило под воздействием местных субъективных факторов. Здесь в качестве региона взято Оренбуржье, Оренбургская губерния - юго-восточная окраина европейской части страны. Источниковой базой являются все источники личного происхождения рассматриваемого региона.
Ключевые слова: коммунистический союз молодежи, провинция, первое поколение, источники личного происхождения, взгляды, политическая активность.
The definition of such terms as "generation of revolution", "generation of revolutionary change" used in the literature includes people born after the 1890s., whose social formation and political activity occurred at the time of the revolution and civil war. At the same time, even narrower social groups can be seen within this generation, among which the author singles out the generation of the first Komsomol members as a specific social group that unites people of the same age and common opportunities. The participants in the revolutionary transformations, who were born in the 1890s, were already formed personalities: they grew up in a traditional environment, with its traditional values. Boys and girls who joined the communist union in 1919-1920 were for the most part born at the beginning of the 20th century. For them principles, values, rules, traditions, that remained unshakable and traditional for their parents, in the difficult conditions of a changing reality lost their exclusivity and absoluteness. The capability to have a different worldview, andbehavior, accordingly, was at a certain stage reinforced by certain forces that used it for their own purposes. At the same time, as it often happens in times of social change, social lifts began to work, giving teenagers real opportunities to break out of the reality that was
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 22 -18 - 00132, https://rscf.ru/project/22-18-00132/ The study was supported by the Russian Science Foundation, grant No. 22-1800132, https://rscf.ru/project/22-18-00132/.
predicted for them by their original existence and available opportunities. The formation of the "generation of Komsomol members" in various regions of the country, with a common trend, took place under the influence of local subjective factors. Here, Orenburg region is taken as a region, the Orenburg province - the southeastern outskirts of the European part of the country. The source base is built on the sources of personal origin of the region in question.
Keywords: communist youth union, province, first generation, sources of personal origin, views, political activity.
DOI: 10.24888/2410-4205-2022-33-4-39-57
Важно учитывать, что тема начала истории комсомола не просто имеет богатую историографию, но историографию, определенным образом заданную. Советская историографическая традиция рассматривала каждый этап истории ВЛКСМ как качественный этап успешного развития. Возникновение коммунистического союза в сложных условиях гражданской войны освещалось наиболее некритично. Облик первых комсомольцев, бескорыстных, готовых на самоотверженные действия во имя великой цели, созданный в советской литературе, ощутимо подкреплялся множественными публикациями мемуаров старых комсомольцев. Все это нашло отражение в огромном количестве публикаций советского периода по истории ВЛКСМ [44, 14, 10], где начало комсомола освещалось исключительно комплиментарно. Соответственно излагалась история местных организаций [50, 4]. Когда в перестройку начались, а в пост-перестроечный период продолжились публикации по истории молодежной организации, в которых поднимались ранее закрытые, или нежелательные, темы, вроде репрессий в комсомоле, усиливающегося бюрократизма и т.п., сюжет начала истории комсомола в принципе продолжал восприниматься и освещаться в прежнем ключе. В рамках региональных подходов история местных организаций стала изучаться глубже, детальнее, но оценки в целом оставались прежними [51, 52].
Особый интерес представляют члены коммунистического союза, назовем их условно «первого призыва», т.е. те, кто собственно и формировал этот союз в первые годы его истории. В историографии используется определение «поколения революции» или «поколения революционного перелома» - куда относятся люди, родившиеся после 90-х гг. XIX в. [5, 47]. При расширительном толковании временных рамок такого «поколения» первые комсомольцы в это поколение, несомненно, входят. Но, с другой стороны, на наш взгляд - это уже несколько иное поколение; это еще и специфическая социальная группа: одного возраста и общих возможностей. Складывание такой группы в различных регионах страны при общности тенденции происходило под воздействием местных субъективных факторов. Уже делались попытки анализа региональных особенностей - например, в Дальневосточном регионе [2]. Мы предлагаем рассмотреть проблему, взяв в качестве региона Оренбуржье, Оренбургскую губернию - юго-восточную окраину европейской части страны.
Логически рассуждая, к «первым комсомольцам» можно отнести вступивших в РКСМ в первые годы, вероятнее всего, до завершения гражданской войны - поскольку комсомольская деятельность в период восстановления все же имела несколько иную направленность, а ряды комсомольцев пополнились вернувшимися с фронтов.
Многие авторы берут в качестве временных рамок 1920-е годы: формально это можно рассматривать как этап, когда закладывались основы организации, ее идеологии, направления деятельности и т.п. Авторы отмечают антирелигиозную направленность действий комсомольцев [3], трансформацию ценностных ориентаций [37, 43], нарастающий конфликт с родителями [37].
Восприятие 1920-х годов как чего-то единого невольно скрадывает особенности, возникавшие из-за таких факторов, как военный коммунизм, нэп, коллективизация. Точно так же наблюдения и выводы, сделанные по второй половине 1920-х гг., невольно экстраполируются на первые годы. Значительно меньшее число авторов берет иные, на наш взгляд, более корректные рубежи: «первое десятилетие советской власти» [6], 1918-1929 гг.
[45, 46]. Но по текстам видно, что основной массив информации - преимущественно из все тех же 1920-х годов. Применительно к Оренбуржью, хронологические рамки будут следующие: 23 июня 1919 г. - день рождения оренбургского комсомола - и до 1921 г., когда усилившийся голод прекратил на время работу многих оренбургских организаций, в том числе комсомольских ячеек, в основном деревенских.
Говорить о взглядах людей прошлого достаточно сложно. Чьи-либо оценки слов и действий всегда субъективны. Потому мы берем за основу источники личного происхождения оренбургских комсомольцев 1919-1921 гг. Разумеется, и в советскую эпоху мемуары первых комсомольцев активно использовались, преимущественно опубликованные. Источники из молодежной среды привлекаются и сегодня, как, например, Р. В. Рыбаковым [38]. Однако, источников такого рода очень много; информация из них используется порой достаточно избирательно - так, Р. В. Рыбаков для серьезной проблемы «восприятия революции в России молодежью» в качестве источников заявляет письма и дневники 1917-го — первой половины 1920-х гг., и раскрывает ее на пяти безымянных архивных ссылках. Мы владеем полной информацией об источниках личного происхождения периода революции и гражданской войны в Оренбуржье [42] и ответственно утверждаем, что полная источниковая база истории начального этапа строительства коммунистического союза в Оренбуржье охватывает воспоминания 59 чел., общее количество текстов - 106. Тексты не равноценны: газетных публикаций из них - 42, публикаций в сборниках воспоминаний - 4; это дает примерно 40% от общего числа. Книжные публикации подвергались серьезной редакторской правке на этапе подготовки - в чем легко убедиться, сравнив книжный текст с рукописными материалами. Газетные публикации в абсолютном большинстве малосодержательны, в них с избытком политических и газетных штампов, очевидно воздействие цензуры. Немало штампов и в рукописных мемуарах, но там, по крайней мере, присутствовала только самоцензура. Мемуары писались в основном во второй половине 1950-х гг., и потому на авторов, несомненно, оказывали влияние укоренившиеся в литературе и пропаганде лозунги, оценки, даже речевые обороты. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что авторы писали о своей молодости, и потому никак не могли отказаться от некоторой романтизации своей юности. И все же, в имеющихся текстах личного происхождения, которые можно считать естественной выборкой, содержится много интересной информации. Не все авторы давали о себе личные данные, некоторые приводили информацию о себе в ходе повествования, у немногих в архиве остались автобиографии. Мы не придерживаемся строго административных границ губернии на 1919-1921 гг., поскольку эти границы в рассматриваемый период принципиальной роли не играли.
Единой концепции строительства комсомольского движения изначально не существовало, как не было единой линии, кадров, литературы и прочего, необходимого для создания большой организации в общегосударственном масштабе. Все это создавалось постепенно.
Позднее в историографии утвердилось убеждение, что едва ли не с самого начала комсомольская организация страны функционировала как единое целое, как безусловная реализация на местах установок партии и ЦК РКСМ. И как следствие - единство во взглядах, мнениях, ценностях первых комсомольцев. При таком подходе не было основания для разговора о региональных особенностях; все инициативы, кампании были едины. В принципе к этому в итоге пришли; но именно на начальном этапе были определенные различия. Без преувеличения в каждом регионе процесс создания там местной организации коммунистического союза молодежи имел свои особенности, объясняемые объективными и субъективными факторами. Применительно к Оренбуржью мы выделяем два основных, определяющих: затяжной характер ожесточенного противостояния, имевший следствием итоговую четкую поляризацию сил, и наличие в Оренбурге действительно «рабочей» власти. По первому фактору: В январе 1918 г. Оренбург был занят красными, 2 июля оставлен. В середине августа белые заняли Башкирию, в конце сентября пал красный Орск. В декабре в
Башкирии начинают отступать колчаковцы - 29 декабря красными был взят Стерлитамак, 31-го - Уфа, 22 января 1919 г. - Оренбург, 26 февраля - Орск. Но уже в конце марта белые вновь перешли в наступление - 7 апреля ими вновь взят Орск, началась массовая эвакуация советских работников и активистов из Оренбургской губернии. Оренбург до августа находился в осаде, оставаясь последним «красным» городом в регионе. Затем боевые действия на этом участке фронта переместились в Зауралье и в первой половине сентября «белые» оренбургские казаки были вытеснены с войсковой территории; открытое противостояние завершилось.
По второму фактору - относительно «рабочей» власти. Летом 1917 г. оренбургская организация РСДРП, до этого бывшая единой, разделилась на большевиков и меньшевиков. Раздел произошел не только по идейным соображениям - большевиками объявили себя исключительно рабочие, во главе с рабочим железнодорожных мастерских Г. Коростелевым, «образованные» же сделали выбор за меньшевиков. В итоге, в январе 1918 г. Оренбург оказался едва ли не единственным центром России, где «рабочая» власть была действительно у рабочих. Об этих людях писал в мемуарах 1920-х гг. член губисполкома Маслов: «мы, волей пролетарской диктатуры долженствующие власть у руля советского строительства, почти абсолютно все никогда не бывшие у руля правления, никогда не были администраторами-организаторами. Более того, абсолютное большинство из нас малограмотно» [40, л. 28]. Разумеется, среди них не было ни одного настоящего марксиста, знакомого с трудами классиков. Прибавим сюда оторванность Оренбурга от центра из-за гражданской войны: информация из центра поступала нерегулярно. По нашим данным, в Оренбурге стали известными лишь 22% изданных декретов советской власти [40, с. 55.]. Более того, у рабочих лидеров Оренбурга было свое видение построения нового общества - они даже скрыли присланный закон о социализации земли, полагая его недостаточным [40, с. 61.]. В итоге оказалось, что эти люди, практически не имевшие представлений о настоящем марксизме, и обладавшие крайне упрощенными представлениями о большевизме, тем не менее, проводили курс, в принципе согласуемый с курсом центра. Тот же Маслов с гордостью писал: «но, несмотря на это большевики Оренбурга, как и в других местах Советской России, руководствовались волей к победе, надеясь на пролетарскую силу, силу рабочих и крестьян и смогли быстро, без малейших колебаний, не только захватить власть, но захватить рычаги хозяйственного правления: заводы, фабрики, банки, железную дорогу, почту и проч., сумели сразу подчинить своему влиянию, путем назначения своих комиссаров, и сумели довольно энергично парализовать действия буржуазии»» [40, л. 28.]. И вот эти люди и стали создавать в Оренбурге, а потом и в Оренбуржье, коммунистический союз молодежи. Инициатором принято считать А. Коростелева, названного в 1934 г. в областной партийной газете «главным большевиком г. Оренбурга»: «Смелее собирайте молодежь, создадим боевую комсомольскую организацию» [52, с. 11.].
Достоверно известно, что на момент организации комсомола в Оренбурге никто не знал программных документов Союза: «Оренбург был оторван от центра, позаимствовать опыт работы уже имеющийся комсомольской организации было невозможно, мы не имели даже ни одного экземпляра программы и устава РКСМ, не знали, с чего мы должны начать работу, не могли ясно сформулировать задачи этой организации» (П. Жук) [28, л. 33.]. Тем не менее, на организационном собрании 23 июня 1919 г. представителем партии большевиков был сделан доклад на тему «Программа, цель и задачи и устав союза молодежи» [28, л. 35]. Первую и основную информацию о создаваемом союзе молодежь получала от выступавших перед ними партийцев в Оренбурге и комсомольцев-агитаторов, позднее отправляемых из Оренбурга. Наиболее содержательно суть выступлений выразил П. Раменский: «все выступавшие рассказывали о текущем моменте страны Советов, о задачах Коммунистического союза молодежи и приглашали желающих записаться в члены РКСМ» [25, л. 11.].
Историографической традицией был тезис о том, что в ряды Союза активно вовлекалась вся молодежь, и Союзу с самого начала пришлось вести борьбу с существовавшими (подразумевалось - конкурирующими) иными молодежными объединениями. В том же ключе писали и ветераны комсомола в своих мемуарах. П. Жук упоминала, что к моменту организационного собрания в Оренбурге были бойскауты, национальный союз еврейской учащейся молодежи, татарской буржуазной молодежи «Брик» и «другие культурки, находившиеся всецело под буржуазным влиянием» [52, с. 12]. Сходно писал С. Кабаев: «Большую работу провели комсомольцы по расколу существовавших в то время в городе татарской и еврейской национальных организаций молодежи, находившихся под буржуазным влиянием» [31, л. 4.]. Полупрезрительно «культурками» называли молодежные объединения без политического содержания, где «интересовались только танцами и вечерами» [31, л. 4.]. В Оренбурге было подобное объединение «Соло», в Орске создан «Союз красной молодежи». Несмотря на «правильное» название, круг интересов этого «Союза» был иным. Как писал мемуарист, «в нем кружки пения романсов, балетные танцы и игра в фантики, без единого слова «политика»... Музыка, танцы, фанты до утра» [34, л. 34]. Местная комсомольская организация выступила резко против - в публичных выступлениях по городу постоянно подчеркивалось, что Союз Коммунистической молодежи создается не для танцулек, а для учебы и подготовки на смену старшим [34, л. 34.]. С. М. Юрин констатировал, что в «пустых» клубах РКСМ было скучно, а в клубе «Союза красной молодежи» - весело: «Многие не заходили в наши клубы по месяцу, два, забыли как отворяется дверь комсомола» [12, л. 66.]. Поэтому с молодежью велась «настойчивая разъяснительная работа». В итоге, все иные молодежные объединения были разрушены, «а революционно настроенная часть входившей в них молодежи вступила в комсомол» (С. Кабаев) [31, л. 87.].
Словосочетание «революционно настроенная часть», при кажущейся всеобщности, по сути, обозначало исключительно рабочих. Именно на рабочую молодежь была сориентирована агитационная работа: «самая крупная прослойка рабочей молодежи, хоть в большинстве малограмотная, но зато сознательная, самая организованная, испытавшая на собственной жизни всю тяжесть эксплуатации и полного бесправия при царизме, и поэтому и революционно настроенная» (Радаев И. о рабочих депо)» [26, л. 87.]. Такая точка зрения стала наиболее распространенной: «В комсомол в 1919 году вступили те, кто с оружием в руках защищали город Орск, дети рабочих, ремесленников и крестьянской бедноты, которые изнурительным трудом зарабатывали себе хлеб и борьба за существование была их повседневной жизни с детской поры» (Федирко Е. Д., Сергеева-Берчанская Е. А.) [27, л. 3.]. Но следует учитывать небольшие, но значимые возрастные различия между молодыми людьми из семей рабочих, ремесленников, крестьянской бедноты 1898-1901 гг. рождения и родившихся после 1901 года. Объединяющим их всех является происхождение: «с раннего детства мы видели лишь бедность и нищету. Кто были наши родители? В большинстве случаев - это были бедные крестьяне, вынужденные покинуть деревни, так как были лишними ртами у своих матерей и отцов. В борьбе за существование они перебрались в город. Здесь отцу, например, с большим трудом, ибо в городе почти не было промышленности, удавалось наняться к хозяину на мельницу или на кожевенный завод. Или в лучшем случае ему удавалось поступить на железную дорогу, где он работал путейным рабочим, стрелочником, кондуктором, а к старости сторожем железнодорожных мастерских. Мать работала сначала прислугой, а потом прачкой в богатых семьях. Жили сначала в казармах, а потом с ростом семьи перебрались в темные и сырые подвалы. Родители очень хотели дать детям образование. Сами они были неграмотными и понимали, что неграмотность - это цепь, которая их держит в рабском состоянии» (Сдобнов М. З.) [32, л. 3.]. Сходное по сути суждение: первые комсомольцы Орска - «дети нужды» рабочих, ремесленников и крестьянской бедноты [32, л. 16.].
Относящиеся к первой возрастной группе имели скромное образование: два - в лучшем случае три класса церковно-приходской школы. Затем - вынужденное оставление уче-
бы (или невозможность продолжения обучения) и начало трудовой деятельности - «дать детям даже начальное образование было из-за бедности трудно, а среднее - почти невозможно, Поступить в среднее учебное заведение, в гимназию или реальное училище для детей из бедных семей было трудно. Лишь немногим удавалось это, да и то ценой унижений и слез перед директором - каким-нибудь потомственным дворянином. Для большей части молодежи путь к образованию был закрыт. Она, как и ее родители, должна была идти в наймы к хозяевам, которые ее нещадно эксплуатировали» [32, л. 3.]. И именно то, что советская власть и партия большевиков открыли перед ними новые, ранее недоступные перспективы, и стало для них определяющим: «Вот почему мы с радостью и гордостью вступали в ряды коммунистического союза молодежи, а позднее в ряды коммунистической партии» [32, л. 3.]. В условиях начавшегося в 1918 г. в регионе противостояния красных и белых восемнадцати- девятнадцатилетние юноши и девушки вступали в Красную гвардию, а потом в Красную армию, и с оружием в руках на фронте боролись на «свою» власть. Там же они вступали в партию. Когда началось строительство коммунистического союза в 1919 г, они организованно были туда отправлены - в Оренбурге на историческое организационное собрание 23 июня прибыли молодые люди с передовой, а после записи в ряды РКСМ они почти сразу вернулись в окопы, благо фронт проходил практически у города. В Бузулуке райком партии вынес специальное решение, что все коммунисты в возрасте до 23 лет включительно, должны были перейти в организуемый Коммунистический союз молодежи [26, л. 87].
Особенностью второй возрастной группы (начиная с 1902 г. рождения и позже) было то, что до начала собственной трудовой биографии они, что называется, «не доросли». Как свидетельствовали очевидцы, в союз брали желающих, начиная с 14 лет. С. Кабаев упоминал, что на организационном собрании 23 июня приняли троих моложе 14 лет - «уж больно настойчиво упрашивали они записать их» [29, л. 17.]. Сходное отмечал С. Юрин: приходили 12-13-летние дети, говоря, что им 16-ть [11, л. 83].
Несмотря на кажущуюся незначительной разницу в возрасте - всего на несколько лет, различия между этими группами были ощутимыми. Формирование личности у второй группы приходилось на очень насыщенное переменами время - так, А. Тихов достаточно емко обрисовывал ситуацию: «Юность моя прошла в самые тяжелые годы. Империалистическая война с кайзеровской Германией, которая началась в 1914 году, Февральская и Октябрьская революции, 1917 год, гражданская война, все это сильно подорвало экономику страны, в том числе Оренбургской. В деревнях и селах разразилась эпидемия, голод, спекуляция; саботаж, кулацкие мятежи, политический бандитизм, руководимые меньшевиками и эсерами» [18, л. 1.].. Еще более откровенно высказывалась Екатерина Федирко: «Нас многому научили бурные события идеологической и вооруженной борьбы большевиков за власть Советов в гор. Орске. Находясь в гуще этих событий, мы так или иначе были втянуты в эту борьбу». Далее она описывала события после Февраля - «Шутка ли дело, свергли царя» -частые митинги: «Особенно мы были в восторге от выступлений большевиков, которые требуя передачи власти народу, не боялись никаких угроз... Большевики обычно начинали свои выступления с описания нужды, до которой царь и его чиновники довели рабочий класс и беднейшее крестьянство. Их рассуждения о причинах нужды были доступны нашему пониманию, т.к. корявую руку нужды мы чувствовали на себе каждый день.Они говорили о будущей жизни, которой добьется при советской власти беднота и это увлекало наше воображение, а лозунг «Мир хижинам, война дворцам» возбуждал нас и звал к деятельности. Первые комсомольцы города были подготовлены к вступлению в комсомол задолго до формального акта» [25, л. 17-18]. Созвучны рассуждения П. Г. Дмитриева: «Разговоры и жалобы на жизнь и царский режим со стороны старших глубоко вникали в наши детские головы. Особенно тяжело было жить во время первой империалистической войны. Дети наблюдательны.... Февральская революция застала меня в третьем классе. Разруха все росла, война продолжалась. Мы, дети, росли и зрели не по дням, а по часам» [24, л. 40.].
Впоследствии именно рожденные в 1900-х гг. всячески старались в своих мемуарах показать себя достаточно сознательными уже в раннем возрасте. Так, А. Назарова, в 14 лет работая чернорабочей на железной дороге, по ее утверждению, в ситуациях, когда «близко не было жандармов», тихо напевала вместе с другими «вставай, поднимайся, рабочий народ, берите дубинки и бейте господ» [19, л. 8.]. П. Дмитриев ставил себе в заслугу поддержку «революционно настроенных учителей» через демонстративные уходы с уроков законоучителя в 1917 г.; затем - чтение родителям газет и брошюр, расклеивание по селу приказов и распоряжений, а когда в 1918 г. в село вошли чехословаки, отказ петь в хоре вместе с другими школьниками. Затем в 1919 г. группой из нескольких школьников они украли у стоявших в селе казаков «по винтовке и гранате», за что их отцов собирались расстрелять, но всех спасли внезапно налетевшие чапаевцы. И наконец, «работникам продразверстки мы, дети, помогали тем, что искали и находили, где кулаки-твердозаданцы прятали хлеб» [24, л. 40-41.]. М. Моисеева писала: «Мы выполняли все, о чем нас просили, зачастую даже не имея понятия о том, в какой конкретно игре мы принимаем участие. Мы, тринадцати - четырнадцатилетние девчонки и мальчишки, были связными. Бывало, дадут мне записку, пойду и положу ее на указанное место. Кто обратит внимание на таких мальцов! А ведь мы уже были потенциальными комсомольцами!» [7]. Практически все мемуаристы второй возрастной группы сообщали два момента: о собственной политической малограмотности и о том, что разного рода агитаторы, сообщая о праве рабочих на лучшую жизнь, вселяли в тогдашних подростков надежды. Эта мысль хорошо передана А. Назаровой: «на этом собрании я услышала, что «коммунистический союз молодежи является помощником коммунистической партии, чтобы лучше бороться с врагом, чтобы скорее победить белогвардейцев, нужно организоваться в К.С.М., чтобы лучше была дисциплина, чтобы лучше выполнять задания Коммунистической партии и В. И. Ленина и если до этого собрания я считала себя молодой и малопонимающей, то это собрание дало мне уверенность в себе. Для рабочей молодежи открывались большие пути» [21, л. 4.]. Разумеется, партийцы-агитаторы, а потом и комсомольцы-агитаторы, обращались ко всем молодым людям, без дифференциации возраста, но нужно учитывать, что значительную часть аудитории составляли как раз младшие, ибо старшие к этому времени уже сделали свой выбор и с оружием в руках находились на фронте. Именно на подростков второй возрастной группы ориентировались - вынуждены были ориентироваться - агитаторы, подавая все необходимое упрощенно и доступно. А если прибавить сюда невысокий уровень самих агитаторов, то остается только предполагать, какого рода представления формировались у подрастающего поколения - «многие из нас не получившие достаточного образования были жадны до знаний и, как губка влагу, впитывали все, что нам передавали наши старшие товарищи» (Е. Федирко) [27, л. 18.]. С ней перекликается М. Сдобнов: «мы учились политической грамоте, главным образом, слушая доклады старших товарищей-членов партии» [32, л. 5.]. Любопытен рассказ С. Юрина о работе партийных лекторов Лобова и Данилова, которые рассказывали о мечтах «правительства и т. Ленина», и эти их рассказы воспринимались слушателями «утопического характера как сказка». Например, Лобов рассказывал о плане ГОЭЛРО и предсказывал, что через пять -шесть лет Волгу, Днепр и другие крупные реки смогут перегородить и получать дешевую энергию, будут электропоезда, будет радио «не морзе», а говорящее - «Все это заинтересовывало комсомольцев и задавались сотни вопросов, а лектор обоснованно отвечал» [13, л. 67-68.], Лектор «зажигал сердца комсомольцев на будущность и брал такие примеры, которым охотно было верить» - о запасах хромо-никелевых руд в Халилово, и о скором превращении Орска в индустриальный центр. Ему задавали множество вопросов - «конечно, много из нас в душе не верили и сами говорили «а мастер же врать», но сидели, уходить не хотели» [13, л. 69.]. Интересно, что все предсказанное достаточно скоро было осуществлено в реальности - в 1939 г. был основан Орско-Халиловский металлургический комбинат.
Суммируем свидетельства мемуаристов. Большевики «в популярной форме ... разъясняли нам сущность политики большевиков. Объясняли, что такое советская власть и по-
чему именно она, а не какая-либо другая власть приведет рабочий класс и крестьянскую бедноту к победе. Основная мысль пронизывала все их беседы и сводилась к тому, чтобы во что бы то не стало удержать эту власть. Что дело укрепления новой власти является нашим личным делом» (Е. Федирко) [27, л. 18.]. Выступавшие на оргсобрании в Оренбурге партийцы «объясняли молодежи в каких тяжелых условиях находится страна, что партии вместе с пролетариатом нужно завоевывать симпатии и трудового крестьянства, нужно разбить всех внутренних и внешних врагов Советской власти, нужно строить социализм, что свержение царизма - это только начало борьбы. Для осуществления этих задач молодежь и должна придти на помощь, организовавшись в РКСМ» (П. Жук) [52, с. 11]. Сама Пэра Жук, выступая на том же собрании, призывала молодежь «помочь самой революционной большевистской партии»: «Меньшевики и эсеры предлагают неправильный путь, и кто по-настоящему за революцию, ответит на призыв вступлением в РКСМ» [52, с. 12]. П. Версон-ская вспоминала: «Мне не было тогда и 16 лет. Училась я в 5 классе высшей начальной школы. В то время учили нас и французскому языку. Учительницей нашей была молодая француженка. Ознакомилась она подробно с учениками, кто из какого рода, сословия (бедный или богатый). И однажды после уроков оставила из нашего класса 10 человек. В том числе и меня. Еще раз опросила нас, чтоб узнать, кто наши родители, а потом рассказала нам, что раз ваши родители рабочие, то и вы, молодежь, должны быть вместе с рабочей молодежью. Для этого нужно вступить в организацию молодежи. Немного рассказала нам, как при советской власти молодежь должна работать, учиться и т.д. Сказала, что будет назначен день, когда сознательная молодежь соберется и будет организована запись в коммунистический союз молодежи. Немного позже она нам сообщила день, место и время сбора на это собрание» [29, л. 3.]. А. Тихов приводил слова коммуниста А. Я. Борисова: «Товарищи! Положение в республике и нашем крае очень напряженное: пламя гражданской войны еще не угасло, а контрреволюция внутри страны поднимает голову и активизирует свои действия против всего нового: революция видит в вас свою опору, дорогие ребята!» В конце своей речи он сказал: «В чьих руках ваше будущее? - В ваших! Вы будете строить новую жизнь, где не будет бедных, не будет эксплуатации человека человеком. на комсомольцев будет возлагаться вся надежда в построении нового коммунистического общества» [18, л. 2-3.]. Последняя цитата вызывает серьезное сомнение своей точностью, поскольку это было написано спустя четыре десятка лет, когда историографическая и мемуарная традиция требовала в воспроизводимых речах высокой идейности и убежденности. Значительно более надежным нам кажется свидетельство С. П. Федорова, писавшего откровенно: «Наша агитация политпропаганда среди молодежи, еще не охваченной комсомолом, была более проста, непонятна в примерах нашей жизни, Ораторское искусство пришло далеко позже. Скажу о себе - первые речи, которые мне приходилось делать были примитивны, просты ибо поли-тобзор я получил из отдельных брошюр и только позже,. окончив высшие партийные курсы ЦК ВКП(б) в Москве, создал в моем сознании более стройную систему глубоких знаний учения В. И. Ленина и решений партии. В те годы речи мои были безхитростными, но призывно горячими, хоть считался я, не хвалясь, искренне скажу, неплохим оратором. Речи этого «оратора» сводились к следующему: раньше народ ходил к царю просить хлеб и волю, а теперь мы не пойдем, хватит, сами добудем. Или еще говорилось так: Вот были белые звери, они нас душили, били, теперь душить и бить их будем мы» [33, л. 12.].
Важным элементом практически любого развернутого повествования о жизни первых комсомольцев был рассказ о конфликте их с родителями. Три разных мемуариста почти одними и теми же словами рассказывали о т.н. «Сто десятом» - юноше, «видимо, из интеллигентной семьи», записавшимся под этим номером в список вступающих в комсомол на оргсобрании 23 июня в Оренбурге: «Он дважды записывался и дважды подходил, просил вычеркнуть его из комсомольских списков, а в третий раз подошел и заявил, совершенно твердо, что записывается окончательно» (П. Жук) [52, с. 13.] - «А утром, когда товарищи пришли в свой комитет, на столе уже лежало от «сто десятого» заявление с просьбой ис-
ключить его из организации, так как «папа и мама не разрешают ему участвовать в союзе коммунистической молодежи»» (А. Курилова) [52, с. 16.]. Подобные колебания относительно вступления традиционно объяснялись «не-рабочим» происхождением кандидатов. Но те же мемуаристы обращали внимание, что организационное собрание проходило, когда на другом берегу Урала были белые, и итог противостояния был еще не понятен: «На протяжении всего собрания много раздавались такие сильные орудийные залпы, грохот пушек, что стекла дребезжали в окнах. Как сейчас стоят перед глазами выступающие, которым не раз во время речи приходилось прерывать ее из-за этих залпов. Было явное впечатление, что враг где-то совсем близко в городе, за клубом и сейчас снесет клуб вместе со всеми в нем собравшимися» (П. Жук) [52, с. 12]. Вариант, что родители беспокоились о детях, причем подросткового возраста, не рассматривался в принципе. Вообще родители рассматривались как весьма отсталые люди, которых лишь иногда получалось переубеждать. Так, С. Федоров сообщал: «Многие родители (не исключая и моих) считали, что вступив в комсомол, их дети продали душу дьяволу, и запрещали им работать с «антихристами». Однажды помню, прибежала в слезах Валя Саврова. Мать и отец не пускали ее в комсомол и тем более в драмсекцию. Ребята наши расшумелись и отправились всей группой к ней домой. И что вы думаете? Отстояли Валю. Особенно растрогались старики, когда увидели свою дочь на сцене» [20, л. 11.]. Схожий пример «перевоспитания» родителей приводила А. Курилова, рассказывая, что комсомольцы ухаживали за ее семьей, когда все свалились от сыпного тифа: «Воспитанные при старом строе, очень религиозные, мать и бабушка не могли естественно легко принять новый строй большевиков, не признающих религии, боялись распутства в комсомольской организации - слухов всяких и сплетен сеялось много. И вдруг эта «безбожная» организация не бросила семью своего члена в беде, в то время, когда даже родные чурались и думали только о себе. У матери совершенно изменился взгляд на комсомольскую организацию» [52, с. 17].
Еще более остро конфликт отцов и детей ощущался в деревне. А. Купчинский писал, что в Акбулаке «прошло немного времени и в комсомольскую ячейку начали поступать заявления о выходе с комсомола. Одни обосновали свой выход запретом родителей., другие ждали от комсомола какую-то материальную помощь, но поскольку ее нет, то он не желает быть в комсомоле..., а девушки заявляли, что запрещают родители, поскольку комсомольцы выступают против церкви, религии и против бога [23, л. 2 об. - 3]. Схоже писал А. Байдин: «В комсомол больше всего вступали воспитанники детского дома и учащиеся, сельская молодежь робко шла в комсомол. Объясняется это, прежде всего тем, что молодежь находилась под большим влиянием родителей, которые опасались за своих детей, боялись расправы белых и кулаков» [26, л. 3.].
С. Федоров сообщал, что «в те годы комсомольцы создали первый дом молодежи для тех, кто не имел родителей или вынужден был уйти от них, для демобилизовавшихся из армии. Повторяю, что это было первое в истории города молодежное общежитие - настоящая коммуна. Дух товарищества и дружбы царил среди населения коммуны» [8]. Сходным образом в некоторых селах «молодежь покидала своих родителей и организовывала свои коммуны. Правда, эти коммуны существовали недолго, и вскоре молодые люди и девушки вынуждены были возвращаться к своим родителям». Сам мемуарист (М. З. Сдобнов) объяснял конфликт стремлением молодежи «покончить со старыми устоями» и тягой «к новой светлой жизни»» [32, л. 2.]. П. Жук описывала жизнь в такой бытовой коммуне в г. Оренбурге: «Мы, члены коммуны, свою заработную плату вносили в общий котел и наивно считали, что это уже прыжок в коммунизм. Потребительскую коммуну смешали с производственной. Но все же даже на такой базе коммуна вырабатывает чувство коллективизма, товарищества и облегчает жизнь в быту» [30, л. 42]. На первом съезде Оренбургского РКСМ 10 марта 1920 г. докладчик от Шарлыкского района объяснял съезду причины отставания крестьянской молодежи: «Я хочу объяснить, почему крестьянская молодежь не идет в наш союз. Она воспитана в духе смирения, в темноте и невежестве, она относится ко все новому с
каким-то недоверием. Кроме того, на крестьянскую молодежь действуют родители, которые также невежественны и темны, но мы надеемся, что мы сумеем рассеять темноту молодого крестьянства» [30, л. 58].
Родители, «воспитанные при старом строе», «в духе смирения», определялись, тем не менее, не как «отсталые», но как враги - П. Жук цитировала письмо, направленное в ЦК комсомола оренбургским губоргбюро 14.2.1920 г., где говорилось: «есть зло, с которым приходится неустанно бороться - это родители» [52, с. 13]. Газета «Коммунистическая жизнь» в июне 1919 г. провозглашала: «Товарищи молодежь! Пора освободиться от родительского влияния и выйти из дремлющего состояния, в котором вы находились до сих пор» [7]. В определенном смысле альтернативой семье становились комсомольские клубы, М. Сдобнов писал: «Клуб комсомольской организации. каждый вечер он представлял собой муравейник. Молодежь проводила свой досуг, сбрасывала с себя бремя предрассудков и отрицательных традиций, унаследованных от прошлого и приобщалась к борьбе за новую счастливую жизнь» [32, л. 5]. Не менее эмоционально высказывались Е. Федирко и Е. Сер-геева-Берчанская: в клубе «шли жаркие споры обо всем, вплоть до мировой революции включительно. Здесь, не опасаясь родительского гнева и ремня, мы «свергали» с вековых пьедесталов богов и кумиров прошлого» [27, л. 20.].
Некоторые доводили разрыв с родителями до конца. Так, уже упомянутый выше П. Г. Дмитриев в 13 лет едва не стал причиной гибели (расстрела) отца, а в 15 лет вообще бросил семью и уехал в «Ташкент-город хлебный» [26, л. 41.]. В местном комсомольском журнале «Авангард Красного Востока» в разделе «Хроника», среди прочих сведений с мест, сообщались данные о жизни Орской организации: «в Саринском участке Орской организации . молодежь обезоруживает своих отцов кулаков и односельчан и предает в наши руки» [1, с. 14.].
Особый интерес представляют взгляды этой молодежи. Повторим еще раз: свидетельствами непосредственно тех лет мы не располагаем; мемуаристы вспоминали о происходившем через несколько десятилетий. И все же по отдельным фразам можно получить некоторое представление об их взглядах на тот момент.
Первое, что обращает на себя внимание - чувство «особости» рабочих и неприязни к «не-рабочим»: «находились еще среди молодежи элементы из учащейся молодежи такие как техники, реалисты, гимназисты и учащиеся ремесленного училища. Много мнили о себе, эти, можно сказать, недоросли. Умниками себя считали, пренебрежительно относились к рабочей молодежи. Они считали, как это - почти неграмотные рабочие, не умеющие говорить, должны равняться с ними, словом «гусь свинье не товарищ»» (К. Фаддев) [26, л. 28.].
Некоторые основания для переживаний все же были - образованности им действительно не хватало. Сами же комсомольцы признавали свой невысокий интеллектуальный уровень, компенсируя пробелы в образовании и элементарных знаниях слепой уверенностью и агрессивной наступательностью. Так, М. Сдобнов описывал свои споры со старообрядцем в одном из сел, куда комсомольцы приехали для агитации. Старообрядец использовал библию и «сочинение Платона»: «При нашем возрасте и развитии мы не могли тогда квалифицированно оспаривать доводы Платона. Однако мы упорно доказывали, что религия - это опиум для народа и средство порабощения его» [32, л. 9.]. Другой современник констатировал: наши знания «ограничивались чтением газет, брошюр и заслушиванием отдельных докладов на собраниях комсомольцев» [33, л. 12.]. М. Закопаева признавалась: «Одного не хватало в то время нашей организации - это хороших пропагандистов и политической литературы, а тяга к знаниям у молодежи была велика. Вспоминаю, каким-то образом попала ко мне большая и довольно ветхая книга - это был «Капитал» К. Маркса. Как ни пыталась я читать, но так ничего и не поняла. Но вскоре комсомольский актив, в том числе и я, был командирован в Оренбургскую Совпартшколу и многое открылось перед нами. Мы ближе познакомились с Лениным как организатором партии и вождем пролетар-
ской революции, Марксом-Энгельсом, с задачами партии и советской власти в построении социалистического общества» [13, л. 19.].
Идея получения образования и последующей полезности советской власти находила массовый отклик в молодежной среде. С. Юрин описывал реакцию собравшихся на лекции, о которых уже говорилось выше: «У комсомольцев и комсомолок горели глаза. Они не могли сидеть на месте и создали просто шум и каждый хотел что спросить, как, например - « что если я училась всего год-два, - то могу ли когда быть полезной? Или спрашивают - «если мы учились и имеем четыре класса церковно-приходской школы и плюс к этому сами готовимся, то можем ли мы попасть в число студентов и быть тоже полезными? На все вопросы Лобов отвечал не торопясь, и во главу угла ставил - надо учиться и учиться» [34, л. 70.]. В итоге в открытую школу рабочей молодежи записалось до 400 комсомольцев - «по городу сами отцы заставляли детей идти в комсомол и учиться» [34, л. 70.].
Затем - задача постоянной борьбы. Тема «врага» звучала постоянно - сначала находящегося по ту сторону фронта, затем «внутреннего врага», и врага многопланового: «В тылу Красной Армии оставался внутренний враг - кулачество, купечество и духовенство» [23, л. 1.]; «враг коварен, не дремлет - они еще думали вернуть свои привилегии» [27, л. 6.].
Еще один момент: голод 1920 года есть «кулацкая затея»: «заморить советскую власть голодом, которую они организовали в 1919-20 годах». Эта «затея» вызывала «искреннее возмущение комсомольцев и они буквально рвались в продотряды, а когда попадали в них, были самыми неутомимыми и появлению и конфискации спрятанного кулаками хлеба» [27, л. 19.]. Иными словами, голод в крае подавался как местное явление.
Но, вероятно, самым значительным элементом, была вера в скорую «мировую революцию». Мемуарист (А.С. Тихов) писал позднее: «Мы отказывались от всего, от семьи, от любви, чтобы ни капли не терять энергии зря, все отдать революции. И мы, комсомольцы, чувствовали в себе богатырскую силу, которой хватило бы на то, чтобы совершить мировую революцию. На одном из комсомольских собраний вынесли решение «считать необходимым покончить с мировым капитализмом в новом 1921 году». Вы, читатели, скажете, что были мы тогда политически неграмотны, да, были неграмотны, но у нас была великая убежденность, самоотверженность, боевой и революционный дух» [18, л. 14.]. Сходно рассуждала П. Жук: «молодежь была охвачена особым боевым настроением и желанием помочь партии выйти победителей из этой незабываемой небывалой еще в истории схватке между трудом и капиталом. Этот революционный порыв и стремление к победе оренбургские комсомольцы проявили и после первого собрания своим участием и в боях на всех фронтах, и в хозяйственном строительстве, и в борьбе с эпидемиями, с голодом, холодом, бандитизмом. С особой наглядностью этот революционный порыв проявился (хотя на сегодня и выглядит наивным) в замечательном и естественном для того времени решении комсомольцев, вынесенном при встрече нового года в 1919 году: «Считать необходимым покончить с капитализмом в 1920 году» [30, л. 16]. А. Тихов приводил цитату из резолюции комсомольского собрания: «комсомольцы являются близкими и верными помощниками Коммунистической партии, на комсомольцев будет возлагаться вся надежда в построении нового коммунистического общества» [18, л. 2-3.].
Показательны стихотворные строки в самодельных комсомольских журналах той поры. Так, гавриловская организация РКСМ и волкомитет РКСМ делали рукописный журнал «Новая заря юноши». На обложку был вынесен рисунок значка Интернационала молодежи, а в самом журнале из 22 страниц пять были посвящены рассказу о II конгрессе Коминтерна [16].
Местный поэт В. Князев в стихотворении «Крик борьбы» писал: «Не пою - // я кричу» // Мои крики - борьба и мятеж, // Мои руки прилипли к мечу, \\ Я кричу, // и хочу,// чтобы крик мой проник за рубеж.» и не менее показательные строки: «Сердца единой верой сплавим, // Пускай нас мало, не беда. // Мы за собой идти заставим // К бичам привыкшие стада» [15]. В ином издании этой же организации другой местный поэт В. Александ-
ровский провозглашал: «Когда железными рядами // Идем мы молча перед вами, // Взгляните пристально на нас, // На наши спины, плечи, // На мускулы упругих рук, //В глаза, таящие упорство, //и тяжесть вынесенных мук, // И вы уверитесь, - при встрече, //в суровый час единоборства, // Вас умертвит труда рука» [53].
Фактически у молодежи складывалось чувство социальной исключительности, где принадлежность к рабочим становилась гарантией возможностей. Власть трудящихся и пролетарская партия гарантировали все социальные преимущества. Интересы рабочих - это и есть закон. Разрыв комсомольцев с семьей означал, что более нет святости семейных уз, нет родительского надзора, нет родительского авторитета. Разрыв с религией избавлял от страха - можно было теперь многого не бояться. Судя по мемуарам, у молодежи формировалось ощущение, что теперь им можно все, или почти все - и эту свободу и возможности им даст комсомол.
Комсомольцам действительно дозволялось больше, чем другим. Им передавались помещения под комсомольские клубы; например, в Исянгулово - кирпичный магазин купца Ермакова [18, л. 6.], в Сорочинске - кинотеатр «Модерн» [23, л. 4.], в Илецкой Защите -бывший дом начальника тюрьмы [25, л. 11.].
В конфликте со школами и учащимися в конце 1919 г. комсомольцы срывали вывески с гимназий, требуя называть их «трудовыми школами» [19, л. 33.], в школах комсомольцы организовывали учкомы, «которые контролировали работу учителей» [19, л. 33.]. Сюда же можно отнести демонстративные срывы конференций учащихся [19, л. 33.].
При проведении массовых антирелигиозных карнавалов - шествий ночью во время религиозных праздников, «доходило даже до стычек с верующими» [33, л. 9.]. Интересно, что значительно позднее, мемуарист сам признавал, что такой способ «играл больше на руку отцам церкви» [33, л. 9.].
Во время проведения в Оренбурге «недели сухаря», когда комсомольцы ходили по домам, собирая хлеб, муку, сухари и иные съестные припасы, они неделю разъезжали по городу на лошадях, которых забрали у пожарной команды [24, л. 75-76]. Следили за всеми подозрительными лицами - П. Версонская писала: «Немало белогвардейцев выявили мы, прибегая к помощи детей, молодежи, которые сообщали нам их места укрытия. Мы их уничтожали» [29, л. 5-5 об.].
Поскольку очевидной грани, за которую переходить было нельзя, не наблюдалось, то в отдельных случаях комсомольцы заходили слишком далеко в своих действиях; особенно это стало проявляться с приближением голода. Летом 1920 г. крестьяне ст.Усть-Уйской разогнали кружок молодежи, помещавшийся в доме, принадлежащем попу и вернули дом хозяину, при этом 13 «зачинщиков и крикунов» было арестовано [35, л. 19 об.]. В с. Татарское совет отказал местной ячейке РКСМ, потребовавшей выделить им понравившееся помещение, уже занятое двумя учительницами [36, л. 30.]. А в с. Пивкино совет выселил местных комсомольцев из занятого ими дома «кулака» и также возвратил дом владельцу [17, л. 33.]. В условиях начинающегося голода на хуторе Горный Оренбургского уезда комсомольцы вместе с партийцами по ночам останавливали проезжающих, угрозами забирая табак, соль, мануфактуру. Следователь отмечал, что молодежь хутора Горный «ведет себя нахально», «при всяком оскорблении или насилии ставят на вид партию коммунистов: мы коммунисты и власть наша, что хотим, то и делаем, а кто не запишется в партию, тот сдохнет с голоду». Достаточно демонстративно члены ячейки поселились в пустовавшем доме бывшего помещика Пашкова [15, л. 27 об.].
Если попытаться понять взгляды молодых комсомольцев через анализ их действий, то складывается чрезвычайно многогранная картина - комсомольцы действительно брались за многое: «мы считали себя солдатами партии и куда и когда пошлют нас, мы стремились выполнить любое задание - это была наша комсомольская обязанность: посылка в продотряды разыскивать запрятанный кулаками хлеб, заготовка дров, участие в субботниках, борьба с беспризорностью, ликвидация неграмотности и т.д.» [27, л. 4.].
Поскольку одной из первоочередных задач комсомола определялась вовлечение в его ряды новых и новых членов, то изыскивались различные формы. Одни авторы называли ее агитационно-массовой работой (Тихов), другие - культурно-просветительной (Чекма-сов): создавались различные художественные кружки (в Оренбурге были хоровой, драматический, струнный); проводились антирелигиозные вечера; концерты и танцы. Все это использовалось для агитации - после развлекательного мероприятия обязательно читался доклад или проводились беседы с собравшимися.
Среди иных мероприятий - комплектация небольших библиотечек для сельских изб-читален [31, л. 7], проведение «Недели сухаря» - сбора хлебных пожертвований для детей Москвы и Петрограда [52, С. 19-20; 23, л. 4.], субботники. М. Моисеева упоминала даже такое: «Что особенно запомнилось из тех лет? Собственные крики по ночам. Кричали от того, что днем приходилось складывать по частям привезенные с фронта трупы. Привозили - то отдельно руки, ноги. ... А ведь все это и было комсомольским поручением» [8]. В деревнях велась борьба с самогоноварением - комсомольцы отбирали аппараты, выливали содержимое на землю, а виновников арестовывали [25, л. 4а.]. С. Юрин вспоминал, что в деревнях комсомольцы помогали продотрядникам - сообщая, где хлеб; «но такие ячейки были неустойчивые, т.к. после побоев ременным кнутом разбегались и уходили добровольцами в армию» [11, л. 78.]
М. Чекмасов вспоминал, что было четко определено, кто и чем занимается: «Большая работа проводилась среди беспартийный молодежи, за счет лучших из них пополнялись ряды комсомола. Несоюзную молодежь привлекали к работе в помощь комсомолу и на хозяйственные работы, привлекались к беседам и на участие в субботниках по заготовке дров, борьбе с тифом, очистке города, к озеленению улиц и т. п.» [24, л. 135]. Для комсомольцев же «практическими и боевыми заданиями была мобилизация комсомольцев на фронт, участие в облавах на дезертиров и бандитов, посылка на заготовки продовольствия и топлива в районы, в которых были кулацкие банды, многие комсомольцы делом и своей кровью доказали свою преданность родине и партии [24, л. 135].
Он же продолжал: «Особо много сил и энергии отдали комсомольцы военно-оборонной работе. Методы и формы этой работы были разнообразные. Непосредственно участвовали в обороне города от белоказачьих войск и банд, помогали войскам в организации военной работы, рыли окопы и траншеи. Подвозили лес и проволоку для укреплений. Участвовали в облавах на бандитов и дезертиров. Заготовляли дрова для госпиталей. Собирали белье и хозяйственные предметы для улучшения быта больных и раненых. Вели заготовку и подвоз дров к баням и дезинфекционным пунктам - это требовала борьба с тифом. Проводили дежурство в госпиталях и вели беседы среди раненых и больных. Завершающим этапом этой работы была проведена мобилизация самих комсомольцев на фронт, на пополнение боевых частей Красной армии и проведение работы среди, призываемых (чтение газет, беседы). Работа среди солдат местного гарнизона - участие в митингах, собраниях, участие в праздниках, совместные субботники и т. д.» [24, л. 136.] А также, добавим, служба в частях особого назначения (ЧОН), созданных для борьбы с внутренней контрреволюцией и местной Чрезвычайной комиссией (ЧеКа). А. Кожина констатировала, что «комсомольцы были отличными связными между населением, Красной Армией и «ЧК»» [22, л. 23-24.]. Отряды ЧОН впоследствии использовались для подавления крестьянских восстаний и повстанческих выступлений. Комсомольская молодежь легко воспринимала агитационные заявления о контрреволюции и потому упорно сражалась с противником (Подробнее об этом см. нашу статью [41]).
Следует признать, что рабочая и крестьянская молодежь получила возможность изменить свою жизнь и воспользоваться возникшими возможностями социального лифта - «в аппараты советских учреждений нужны были преданные люди, но они в большинстве своем были малограмотные. Перед партией встала задача, готовить свои преданные кадры» [27, л. 9.]. Пребывание в комсомоле давало нужный шанс; работа в комсомоле - возмож-
ность его использовать. Так, мемуарист вспоминал историю некоего Васина, сына путевого стрелочника, который после призыва в армию в 1920 г. захотел пойти в школу командного состава. Но для этого была нужна комсомольская характеристика. Ячейка дала отрицательный отзыв, указав, что он только «платил взносы, участвовал в праздниках, демонстрациях, в комсомольских собраниях» [26, л. 22]. Мемуарист заключал: «Многие задумались над этим - комсомол может кой кому из них испортить жизненную карьеру» [26, л. 23].
Упрощенное миросозерцание, отсутствие образования и просто житейского опыта, делала комсомольскую молодежь успешным объектом политического манипулирования. Показательно, что на работу в ЧК привлекались очень молодые люди - 14-16 лет. Существует даже рассказ о служившем в ЧК Илецкой Защиты Васе Васильеве, которому было только 11 лет [48, 49].
Значительная часть первых комсомольцев, в том числе деревенских, смогла воспользоваться предоставленной им возможностью продвинуться вверх, использовать возникший социальный лифт. Так, И. Разумов, сообщая, что в Казалинске, где он жил, в 1920 г. было 10-15 комсомольцев, отмечал, что многие из них ощутимо изменили свою жизнь: И. Стебнев - стал редактором газеты «Труд», Наседкин С. - политработником Советской Армии, Кершешник - адмиралом, И. Разумов находился на партработе и завершил трудовую деятельность зам. начальника паровозного отделения [22, л. 4.]. По свидетельству Е. Фе-дирко: Ф. Монастырский - капитан первого ранга, И. Кузьмин - генерал, П. Мещеряков -капитан первого ранга, Е. Чебанова - работница постпредства, Н. Юртаев - полковник [27, л. 20.]. А. Тихов специально указывал, что «большинство комсомольцев нашей деревни пошли учиться коммунизму, сперва в рабфак города Оренбурга, а затем в институты», приводя в качестве примера Андрея Борисова, после окончания Московского института журналистики работавшего редактором, а после демобилизации, более 20 лет директором Оренбургского музея. Он упоминал и некоторых иных односельчан: Алексей Борисов, окончивший Ленинградский коммунистический университет, ректор коммунистического университета в Мордовии, член бюро Мордовского обкома партии; Иван Савельев - зам. пред. Оренбургского уездного исполкома, Уральского земельного отдела, Сорочинского лесхоза; Гавриил Савельев - окончил Ленинградский горный ннститут, геолог; Тимофей Плешаков - окончил Военно-медицинскую академию; Александр Кутырев - окончил комвуз, секретарь Новосергиевского райкома партии; А. Тихов - после комвуза в 1925-1935 гг. в армии на политработе, затем в политуправлении Оренбургской железной дороги, в 1946-1973 гг. - в управлении лесного хозяйства Оренбурга [18, л. 19-20].
В 1923 г. нарком А. В. Луначарский говорил о молодежи, что у нее «мало жизненного и партийного опыта и нет никакой общеобразовательной подготовки». Но именно это он полагал положительным фактором: «За ней имеется большой плюс - в массе своей вся она так или иначе задета революцией, обвеяна духом революции и поэтому представляет чрезвычайно богатый и благодарный материал: в молодежи революция разбудила чрезвычайно много новых мыслей, новых стремлений... Правда, она неграмотна, малоподготовленна, не привыкла отвлеченно мыслить, работать над книгой, но ее революционные переживания являются громадным плюсом» [11].
Родившиеся в 1890-х гг. были людьми уже сформировавшимися: выросшими в традиционной среде, с традиционными ценностями, получившими некоторое образование, прошедшими в итоге суровую школу первой мировой. И хотя среда, в которой жили россияне во второй половине XIX в., постоянно менялась, а образование многих и многих ограничивалось 3-4 классами ЦПШ, все же традиционные скрепы - семья, вера, общество -оставались. Те же молодые люди, кто стали комсомольцами в 1919-1920 гг., в массе своей были рождены в начале ХХ в. Они отличались от предшествующего поколения тем, что раннее детство, приходившееся на предвоенные годы, они, как и все дети, помнили мало, а их становление совпало со все более усугубляющимся периодом нестабильности - война, революция, новая война. Жизнь менялась слишком быстро и в не лучшую сторону. Прин-
ципы, ценности, правила, традиции, которые для родителей детей, родившихся в первые годы ХХ в., оставались в массе своей незыблемыми, краеугольными камнями реальности, в сознании их детей теряли свою исключительность и безусловность. Способность к иному мироощущению, и, соответственно, поведению была на определенном этапе подкреплена определенными силами, использовавшими это в своих целях. В то же время, как это и случается в эпохи социальных перемен, заработали социальные лифты, дававшие реальные возможности конкретным подросткам вырваться за пределы той реальности, которая им прогнозировалась исходным бытием и имеющимися возможностями.
Список источников и литературы
1. Авангард Красного Востока (1921). Оренбург. № 1.
2. Андриец, У. М. (2016). Особенности становления коммунистического союза молодежи в Дальневосточном регионе (1920-1923 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. № 6-1. С. 32-37.
3. Баланцев, А. В. (2012). Комсомол и Русская православная церковь: начало противостояния // Альманах современной науки и образования. № 7. С. 10-12.
4. Все тебе, Родина!: Очерки истории Оренб. обл. организации ВЛКСМ, 1919-1977 (1977) / [Л. И. Футорянский, д-р ист. наук, Р. Ш. Куваков, Н. И. Марков и др.; Ред. коллегия: ... Г. В. Кривяков (отв. ред.) и др.]. Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во. 225 с.
5. Вязинкин, А. Ю. (2022). Поколение «революционного перелома» в судьбе русской деревни первой трети ХХ в.: проблемы историографии // Вопросы истории. № 7 (2). С. 153165.
6. Козлов, Ф. Н. (2014). Молодежные реакции на инновационный аспект советского безбожия: Историко-психологический аспект // РоШВоок. № 3. P. 68-79.
7. Коммунистическая жизнь. (1919). 10 июля.
8. Комсомольское племя. (1968). 22 июня.
9. Комсомольское племя. (1988). 29 октября.
10. Ленинский комсомол: Очерки по истории ВЛКСМ/ (1963). [Предисл. секретаря ЦК ВЛКСМ С. Павлова]; [Ред. Ю. Н. Верченко и др.]. 3-е изд., перераб. Москва: Молодая гвардия. 815 с.
11. Луначарский, А. В. (1923). Речь [на 2-м Всероссийском съезде совпартшкол 11 апреля 1923 г.]. // Правда. 12 апреля.
12. Научный архив Оренбургского губернаторского историко-краеведческого музея. Ф. 2554. Оп. 1. Д. 1035.
13. Научный архив Орского историко-краеведческого музея. Д. 27/31.
14. Наш Ленинский комсомол: учеб. пособие (1972). Москва: Молодая гвардия.
479 с. 219.
15. Объединенный государственный архив Оренбургской области. Ф. Р-1. Оп. 1. Д.
16. ОГАОО. Ф. 208. Оп. 1. Д. 41.
17. ОГАОО. Ф. Р-1319. Оп. 1. Д. 6.
18. ОГАОО. Ф. 1694. Оп. 1. Д. 6.
19. ОГАОО. Ф. 2167. Оп.1. Д. 5.
20. ОГАОО. Ф. 2837. Оп.1. Д. 163.
21. ОГАОО. Ф. 2900. Оп.1. Д. 175.
22. ОГАОО. Ф. 6002. Оп. 1. Д. 280.
23. ОГАОО. Ф. 6002. Оп. 1. Д. 518.
24. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 525.
25. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 527.
26. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 528.
27. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 529.
28. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1.Д. 531.
29. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 534.
30. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 538.
31. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 542
32. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 549.
33. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 551.
34. ОГАОО. Ф. 6002. Оп.1. Д. 558.
35. Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО). Ф. 77. Оп.1. Д. 127.
36. ОГАЧО. Ф. 77. Оп. 1. Д. 344.
37. Рожков, А.Ю. (2016). Трансформация ценностных ориентации сельской молодежи Кубани в условиях межпоколенческого разрыва (1920-е гг.) // Голос минувшего. № 34. С. 164-182.
38. Рыбаков, Р. В. (2017). Восприятие революции в России молодежью: по материалам писем и дневников 1917-го — первой половины 1920-х гг. // Омский научный вестник. Сер.: Общество. История. Современность. № 2. С. 31-33.
39. Самарский объединенный государственный архив социально-политической истории (СОГАСПИ). Ф. 3500. Оп. 1. Д. 233.
40. Сафонов, Д. А. (2008). Между империей и республикой Советов: местная власть на Южном Урале в 1917-1918 гг. Оренбург: печатный дом «Димур». 448 с.
41. Сафонов, Д. А. (2020). «Опора режима»: проблема защиты коммунистической власти в годы гражданской войны // Вопросы истории. № 12-1. С. 44-55.
42. Сафонов, Д. А. (2021). Эпоха революционных перемен первой четверти ХХ века в воспоминаниях современников: оренбургские источники. Оренбург: ОГУ. 311 с.
43. Сидорчук, И. В. (2021). «Никто мне не запретит и ничего не сделает»: досуг как пространство свободы в эпоху социальных трансформаций 1920-х гг. // Новое прошлое / The New Past. № 2. С. 122.
44. Славный путь Ленинского комсомола: В 2 т. (1974) / Ред. коллегия: Е. М. Тя-жельников [и др.]. Москва: Молодая гвардия. Т. 1. 574 с.; Т. 2. 782 с.
45. Слезин, А. А. (2009). За «новую веру». Государственная политика в отношении религии и политический контроль среди молодежи РСФСР (1918-1929 гг.). Москва: издат. дом Академия естествознания. 214 с.
46. Слезин, А. А., Скоропад А.Э. (2013). Открытый внешний политический контроль над комсомольскими организациями в РСФСР (1918-1929 гг.) // Социодинамика. №12. С.97-123.
47. Слезин, А. А. (2022). Сельская молодежь первой трети ХХ в. и ее влияние на социум в оценках современных исследователей // Вопросы истории. № 8 (2). С. 106-128.
48. Стецюк, С. (1968). Именем победившего народа. Молодые чекисты Оренбуржья // Блокнот агитатора (Оренбург). № 20. Октябрь. С. 21-25.
49. На защите интересов России: ГубЧК УФСБ 80 лет (1998) / Сост. Н. И. Куроч-кин, В. Г. Глазков, И. Я. Тарасов. Оренбург: Оренб. губерния. 110 с.
50. Футорянский, Л. И. (1959). Коммунистическая партия - организатор комсомола // Годы борьбы. Из истории Оренбургской областной партийной организации. 1905-1925 гг. Оренбург: Оренб. кн. изд-во, Вып. 1. С. 136-158.
51. Футорянский, Л. И. (1998). Путь твоих сверстников: материал в помощь лектору к 70-летию комсомольской организации Оренбуржья / Оренб. обл. организация об-ва "Знание", Оренб. обком ВЛКСМ. Оренбург: [б. и.]. 30 с.
52. Юность комсомольская моя: монография (2019) / Д. А. Сафонов, Е. Ф. Томина, О. В. Ягудина, Л. Т. Жайбалиева; Оренбургский гос. ун-т. Оренбург: ОГУ. 259 с.
53. Юный творец. 1920. № 1. Октябрь.
References
1. Avangard Krasnogo Vostoka (1921). Orenburg, 1. (in Russian).
2. Andriec, U. M. (2016). Osobennosti stanovleniya kommunisticheskogo soyuza molodez-hi v Dal'nevostochnom regione (1920-1923 gg.) [Features of the formation of the communist youth union in the Far East region (1920-1923)] in Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridi-cheskie nauki, kul'turologiya i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki, 6-1, 32-37. (in Russian).
3. Balancev, A. V. (2012). Komsomol i Russkayapravoslavnaya cerkov': nachaloprotivos-toyaniya [Komsomol and the Russian Orthodox Church: the beginning of the confrontation] in Al'manah sovremennoj nauki i obrazovaniya, 7, 10-12. (in Russian).
4. Vse tebe, Rodina!: Ocherki istorii Orenb. obl. organizacii VLKSM, 1919-1977 (1977) / [L. I. Futoryanskij, d-r ist. nauk, R. Sh. Kuvakov, N. I. Markov i dr. ; Red. kollegiya: ... G. V. Kri-vyakov (otv. red.) i dr.]. [All to you, motherland]. Chelyabinsk, Yuzh.-Ural. kn. izd-vo. (in Russian).
5. Vyazinkin, A. Yu. (2022). Pokolenie «revolyucionnogo pereloma» v sud'be russkoj de-revni pervoj treti HKH v.: problemy istoriografii [Generation of "revolutionary turning point" in the fate of the Russian village in the first third of the 20th century: problems of historiography] in Voprosy istorii, 7 (2), 153-165. (in Russian).
6. Kozlov, F. N. (2014). Molodezhnye reakcii na innovacionnyj aspekt sovetskogo bezboz-hiya: Istoriko-psihologicheskij aspekt. [Youth reactions to the innovative aspect of Soviet godless-ness: Historical and psychological aspect] in PolitBook, 3, 68-79. (in Russian).
7. Kommunisticheskaya zhizn' (1919). 10 iyulya. (in Russian).
8. Komsomol'skoe plemya (1968). 22 iyunya. (in Russian).
9. Komsomol'skoe plemya (1988). 29 oktyabrya. (in Russian).
10. Leninskij komsomol: Ocherki po istorii VLKSM / (1963) [Predisl. sekretarya CK VLKSM S. Pavlova]; [Red. Yu. N. Verchenko i dr.]. [Lenin Komsomol: Essays on the history of the Komsomol]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ. (in Russian).
11. Lunacharskij, A. V. (1923). Rech' [na 2-m Vserossijskom s"ezde sovpartshkol 11 aprelya 1923 g.] [Speech [at the 2nd All-Russian Congress of Soviet Party Schools on April 11, 1923].] in Pravda, 12 aprelya. (in Russian).
12. Nauchnyj arhiv Orenburgskogo gubernatorskogo istoriko-kraevedcheskogo muzeya. F. 2554. Op. 1. D. 1035. (in Russian).
13. Nauchnyj arhiv Orskogo istoriko-kraevedcheskogo muzeya. D. 27/31. (in Russian).
14. Nash Leninskij komsomol: Ucheb. posobie (1972) [Our Leninist Komsomol]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ. (in Russian).
15. Ob"edinennyj gosudarstvennyj arhiv Orenburgskoj oblasti. F. R-1. Op. 1. D.219. (in
Russian).
16. OGAOO. F. 208. Op. 1. D. 41. (in Russian).
17. OGAOO. F. R-1319. Op. 1. D. 6. (in Russian).
18. OGAOO. F. 1694. Op 1. D. 6. (in Russian).
19. OGAOO. F. 2167. Op 1. D. 5. (in Russian).
20. OGAOO. F. 2837. Op 1. D. 163. (in Russian).
21. OGAOO. F. 2900. Op 1. D. 175. (in Russian).
22. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 280. (in Russian).
23. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 518. (in Russian).
24. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 525. (in Russian).
25. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 527. (in Russian).
26. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 528. (in Russian).
27. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 529. (in Russian).
28. OGAOO. F. 6002. Op 1.D. 531. (in Russian).
29. OGAOO. F. 6002. Op 1. D. 534. (in Russian).
30. OGAOO. F. 6002. Op. 1. D. 538. (in Russian).
31. OGAOO. F. 6002. Op. 1. D. 542. (in Russian).
32. OGAOO. F. 6002. Op. 1. D. 549. (in Russian).
33. OGAOO. F. 6002. Op. 1. D. 551. (in Russian).
34. OGAOO. F. 6002. Op. 1. D. 558. (in Russian).
35. Ob"edinennyj gosudarstvennyj arhiv Chelyabinskoj oblasti (OGACHO). F. 77. Op. 1. D. 127. (in Russian).
36. OGACHO. F. 77. Op. 1. D. 344. (in Russian).
37. Rozhkov, A. Yu. (2016). Transformaciya cennostnyh orientacij sel'skoj molodezhi Kubani v usloviyah mezhpokolencheskogo razryva (1920-e gg.). [Transformation of value orientations of the rural youth of the Kuban in the context of the intergenerational gap (1920s).] in Golos minuvshego, 3-4, 164-182. (in Russian).
38. Rybakov, R. V. (2017). Vospriyatie revolyucii v Rossii molodezh'yu: po materialam pisem i dnevnikov 1917-go — pervoj poloviny 1920-h gg. [Perception of the revolution in Russia by young people: based on letters and diaries of 1917 - the first half of the 1920s.] in Omskij nauchnyj vestnik. Ser.: Obshchestvo. Istoriya. Sovremennost', 2, 31-33. (in Russian).
39. Samarskij ob"edinennyj gosudarstvennyj arhiv social'no-politicheskoj istorii (SO-GASPI). F. 3500. Op. 1. D. 233. (in Russian).
40. Safonov, D. A. (2008). Mezhdu imperiej i respublikoj Sovetov: mestnaya vlast' na Yuzhnom Urale v 1917-1918 gg. [Between the Empire and the Soviet Republic: Local Power in the Southern Urals in 1917-1918]. Orenburg, Dimur Publ. (in Russian).
41. Safonov, D. A. (2020). «Opora rezhima»: problema zashchity kommunisticheskoj vlasti v gody grazhdanskoj vojny. ["Support of the regime": the problem of protecting communist power during the civil war] in Voprosy istorii, 12-1, 44-55. (in Russian).
42. Safonov, D. A. (2021). Epoha revolyucionnyh peremen pervoj chetverti XX veka v vospominaniyah sovremennikov: orenburgskie istochniki. [The era of revolutionary changes in the first quarter of the XX century in the memoirs of contemporaries: Orenburg sources]. Orenburg, OGU. (in Russian).
43. Sidorchuk, I. V. (2021). «Nikto mne ne zapretit i nichego ne sdelaet»: dosug kakpro-stranstvo svobody v epohu social'nyh transformacij 1920-h gg. ["No one will forbid me and will not do anything": leisure as a space of freedom in the era of social transformations of the 1920s.] in Novoe proshloe. The New Past, 2, 122. (in Russian).
44. Slavnyj put' Leninskogo komsomola: v 2 t. (1974) / Red. kollegiya: E. M. Tyazhel'ni-kov [i dr.]. [The glorious path of the Lenin Komsomol]. Moscow, Molodaya gvardiya Publ. T. 1; T. 2. (in Russian).
45. Slezin, A. A. (2009). Za «novuyu veru». Gosudarstvennaya politika v otnoshenii reli-gii ipoliticheskij kontrol' sredi molodezhi RSFSR (1918-1929 gg.). [For the "new faith". State policy towards religion and political control among the youth of the RSFSR (1918-1929)]. Moscow, Akademiya estestvoznaniya Publ. (in Russian).
46. Slezin, A. A., Skoropad, A. E. (2013). Otkrytyj vneshnijpoliticheskij kontrol' nad kom-somol'skimi organizaciyami v RSFSR (1918-1929 gg.) [Open external political control over Komsomol organizations in the RSFSR (1918-1929)] in Sociodinamika, 12, 97-123. (in Russian).
47. Slezin, A. A. (2022). Sel'skaya molodezh'pervoj treti XX v. i ee vliyanie na socium v ocenkah sovremennyh issledovatelej. [Rural youth in the first third of the twentieth century. and its impact on society in the assessments of modern researchers.] in Voprosy istorii, 8 (2), 106-128. (in Russian).
48. Stecyuk, S. (1968). Imenempobedivshego naroda. Molodye chekisty Orenburzh'ya [In the name of the victorious people. Young security officers of the Orenburg region] in Bloknot agitator (Orenburg), 20 oktyabr', 21-25. (in Russian).
49. Na zashchite interesov Rossii: GubCHK UFSB 80 let (1998). [To protect the interests of Russia:], sost. N. I. Kurochkin, V. G. Glazkov, I. Ya. Tarasov. Orenburg, Orenb. guberniya Publ. (in Russian).
50. Futoryanskij, L. I. (1959). Kommunisticheskaya partiya - organizator komsomola [Communist Party - organizer of the Komsomol] in Gody bor'by. Iz istorii Orenburgskoj oblastnoj partijnoj organizacii. 1905-1925 gg. Orenburg, Orenb. kn. izd-vo, vyp. 1, 136-158. (in Russian).
51. Futoryanskij, L. I. (1998). Put' tvoih sverstnikov: material v pomoshch' lektoru k 70-letiyu komsomol'skoj organizacii Orenburzh'ya [The path of your peers], Orenb. obl. organizaciya ob-va "Znanie", Orenb. obkom VLKSM. Orenburg, [b. i.]. (in Russian).
52. Yunost' komsomol'skaya moya (2019). [My Komsomol Youth] / D. A. Safonov, E. F. Tomina, O. V. Yagudina, L. T. Zhajbalieva; Orenburgskij gos. un-t. Orenburg, OGU. (in Russian).
53. Yunyj tvorec (1920). 1, oktyabr'. (in Russian).
