CC BY
8
Словарные статьи, заголовочными единицами которых являются неологиз-мы-коллокации, имеют стандартную структуру (см. табл. 2), включая толкование, ссылку на источник и дату публикации, а также, в некоторых случаях, пример употребления.
Таблица 2
Микроструктура словарной статьи, заголовочной единицей которой является неологизм-коллокация
Таким образом, достигнув цели исследования и соответствующих ей задач, мы пришли к следующим выводам: анализ словарных статей, содержащих нео-логизмы-коллокации, показал, что Cambridge Dictionary является более открытым к демонстрации неологизмов лексикографическим справочником, поскольку содержит блог рассматривающий включение словарных статей с вышеперечисленными неологизмами-коллокациями в словарь, отображает информацию об источнике и дате первого использования. Следует отметить, что в словаре не указывается, является ли значение добавленным или изменённым, как в случае с коллокациями, которые уже употреблялись в различных источниках, но в другом значении. Кроме того, информация о первом употреблении может быть недостоверной, что указывает на необходимость более тщательной верификации примеров употребления. Неологизмы показывают изменения и преемственность языка, но, несмотря на современный подход к лексикографированию, неологизмы отображаются в различных источниках в разном количестве и объеме представленной информации. Cambridge Dictionary демонстрирует более широкий спектр информации в словарной статье, включая цитаты и дату первого использования. На основании полученных результатов и необходимости дальнейших исследований в этой области перспективность работы состоит в более детальном изучении принципов лексикографирования неологизмов-коллокаций и использовании различных источников для более точного словарного описания данных лексических единиц.
Компонент словарной статьи Пример словарной статьи "vaccine nationalism" из Collins Online Dictionary
Заголовочная единица Vaccine nationalism
Толкование nations securing covid-19 or other vaccinations at the expense of other nations Additional Information Vaccine nationalism means that poor countries will be left behind.
Ссылка на источник с датой публикации [The Economist, January 2021]
Библиографический список
1. The Global Language Monitor. Available at: https://languagemonitor.com/
2. Lehrer A. Neologisms. Encyclopedia of Language and Linguistics. Ed. by K. Brown. Oxford: Elsevier, 2006: 590-593.
3. Stockwell P The poetics of science fiction. London: Longman, 2000.
4. Fischer R. Lexical Change in Present-day English. A Corpus-based Study of the Motivation, Institutionalization, and Productivity of Creative Neologisms. 1998: 208.
5. Bauer L. English Word-formatio. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.
6. Yule G. The study of language. Cambridge: Cambridge University Press. 2020.
7. A blog from Cambridge Dictionary. Neologisms. Available at: https://dictionaryblog.cambridge.org/tag/neologisms/
8. Архипова Е.И. Механизмы образования безэквивалентных словосочетаний. Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2015; № 45, № 3/1: 27 - 30.
9. Cambridge Dictionary. Available at: https://dictionary.cambridge.org/
10. Collins Online Dictionary. Available at: https://www.collinsdictionary.com/
11. Macmillan Dictionary. Available at: https://www.macmillandictionary.com/
12. Dictionary by Merriam-Webster. Available at: https://www.merriam-webster.com/
13. Sketch Engine. Available at: https://www.sketchengine.eu/
14. Corpus of Contemporary American English. Available at: https://www.english-corpora.org/coca/ References
1. The Global Language Monitor. Available at: https://languagemonitor.com/
2. Lehrer A. Neologisms. Encyclopedia of Language and Linguistics. Ed. by K. Brown. Oxford: Elsevier, 2006: 590-593.
3. Stockwell P. The poetics of science fiction. London: Longman, 2000.
4. Fischer R. Lexical Change in Present-day English. A Corpus-based Study of the Motivation, Institutionalization, and Productivity of Creative Neologisms. 1998: 208.
5. Bauer L. English Word-formatio. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.
6. Yule G. The study of language. Cambridge: Cambridge University Press. 2020.
7. A blog from Cambridge Dictionary. Neologisms. Available at: https://dictionaryblog.cambridge.org/tag/neologisms/
8. Arhipova E.I. Mehanizmy obrazovaniya bez'ekvivalentnyh slovosochetanij. Filologicheskie nauki. Voprosy teoriiiprakiiki. 2015; № 45, № 3/1: 27 - 30.
9. Cambridge Dictionary. Available at: https://dictionary.cambridge.org/
10. Collins Online Dictionary. Available at: https://www.collinsdictionary.com/
11. Macmillan Dictionary. Available at: https://www.macmillandictionary.com/
12. Dictionary by Merriam-Webster. Available at: https://www.merriam-webster.com/
13. Sketch Engine. Available at: https://www.sketchengine.eu/
14. Corpus of Contemporary American English. Available at: https://www.english-corpora.org/coca/
Статья поступила в редакцию 23.01.22
УДК 821.161.1
Balashova E.A., Doctor of sciences (Philology), senior lecturer, Kaluga State University n.a. K.E. Tsiolkovsky (Kaluga, Russia),
E-mail: balashova_ea@mail.ru
Frolkina A.V., postgraduate, senior teacher, Kaluga State University n.a. K.E. Tsiolkovsky (Kaluga, Russia), E-mail: frolkina-av@yandex.ru
COMPOSITION OF POEMS BY MIKHAIL ANISHCHENKO. Modern poetry seems to be an unexplored phenomenon, because if earlier poetry could be classified in any way (for example, to distinguish the literary direction and current), now it is not possible because of the increased role of the author's personality. Creative individuality becomes valuable in itself, so the work of each poet must be considered separately. So, the poetry of Mikhail Vsevolodovich Anishchenko from Samara is of particular interest. His work generally defies any classification. One of the most important and interesting questions in studying his work is the construction of his poems. The composition of his poems is so diverse that in his work there are poems built on the following techniques: interiorization, editing, cumulation, intertext, etc. To study the features of composition in Anishchenko's poetry, a sample of his poems was made; the sample included not only "program" poems known to readers, but also poems unusual for the poet's work. A special place in the article is given to the composition of poems, the genres of which are already "forgotten" by modern poetry - these are stanzas, mystery-triptych. Conducted on the basis of the historical-genetic and comparative-historical approach, the study is based on the concepts, methods and results of modern poetry, primarily M. L. Gasparov and his school. In the course of the study, a certain relationship was revealed between the composition of the poem and the iconic characteristics of the poet's work, for example, the connection of the composition with the key motifs of Anishchenko's work. The results of the research conducted in this article can be used in research and teaching activities related to the study of the formation and development of poetry of the XX-XXI centuries.
Key words: Russian poetry, composition, Mikhail Anishchenko.
Е.А. Балашова, д-р филол. наук, доц., Калужский государственный университет имени К.Э. Циолковского, г. Калуга,
E-mail: balashova_ea@mail.ru
А.В. Фролкина, учитель, аспирант, Калужский государственный университет имени К.Э. Циолковского, г. Калуга, E-mail: frolkina-av@yandex.ru
КОМПОЗИЦИЯ СТИХОТВОРЕНИЙ МИХАИЛА АНИЩЕНКО
Один из самых важных и интересных вопросов при изучении творчества талантливейшего поэта Михаила Всеволодовича Анищенко - это построение его стихотворений. Композиция его текстов разнопланова, построена на следующих приемах: интериоризация, монтаж, кумуляция и др. Для изучения особенностей композиции в поэзии Анищенко была сделана выборка из его стихотворений; в нее вошли не только «программные» стихотворения, известные читателям, но и стихотворения, необычные для творчества поэта. Отдельное место в статье уделено композиции стихотворений, жанры которых уже являются «забытыми» современной поэзией, - это стансы, мистерия-триптих. Проведенное на основе историко-генетического и сравнительно-исторического подхода исследование опирается на концепции, методики и результаты современного стиховедения, прежде всего М. Л. Гаспарова и его школы. В ходе проведенного исследования была выявлена определенная связь между композицией стихотворения и знаковыми характеристиками творчества поэта, например, связь композиции с ключевыми мотивами творчества Анищенко. Результаты исследования, проведенного в настоящей статье, могут быть использованы в научно-исследовательской и преподавательской деятельности, связанной с изучением становления и развития поэзии ХХ-ХХ1 вв.
Ключевые слова: русская поэзия, композиция, ключевые мотивы, жанр, Михаил Анищенко.
Цель исследования состоит в попытке визуализации основных композиционных приемов лирики Михаила Анищенко, в частности компиляции, градации, интериоризации и др. Для этого в статье решены такие задачи, как определение предметно-образного уровня текста, выявление авторской трансформации жанра, рассмотрение основных мотивов и речевой организации текстов.
Актуальность исследования обусловлена растущим интересом науки о литературе к поэтике конкретных текстов. М. Анищенко - поэт талантливый, позволяющий почувствовать обаяние подлинной поэзии, сочетающий традиционализм с экспериментами в области формы, при этом он последовательно реализует концепцию ушедшей России, которую необходимо вернуть.
Как известно, композиция - построение литературного произведения, и любой автор задумывается о системе расположения элементов художественной формы. Михаил Анищенко, на наш взгляд, уделял немало внимания организации текстов.
Обладает содержательной значимостью и выступает способом выражения авторской концепции композиция стихотворения «Шинель». Название аллюзив-но соотносится с произведением Гоголя из «Петербургских повестей». «Все мы вышли из гоголевской «Шинели»», - эта фраза, как теперь оказалось, обманчиво приписываемая Достоевскому, цитируется как признание первенства Гоголя в вопросах нравственности: он затронул тему «маленького человека» и жизнь этого человека в обществе, где отношения людей зависят от социального положения. Но из «Шинели» вышли не только те, кто сочувственно относится к «маленькому человеку», но и те, кто однажды эту шинель с него снял. Именно эти «страшные люди», которые воспринимаются героем не иначе как эманация злых сил, и становятся персонажами новой - стихотворной - «Шинели». Люди меняют личину, но ошибиться в их намерениях, основанных на насилии, нельзя: Когда по родине метель Неслась, как Сивка-бурка, Я снял с Башмачкина шинель В потемках Петербурга. Была шинелька хороша, Как раз - и мне, и внукам. Но начинала в ней душа Хождение по мукам. Я вспоминаю с «ох» и «ух» Ту страшную обновку. Я зарубил в ней двух старух И отнял Кистеневку. Шинель вела меня во тьму, В капканы, в паутину. Я в ней ходил топить Муму И мучить Катерину. Я в ней, на радость воронью, Лежал в кровище немо, Но пулей царскую семью Потом спровадил в небо. Я в ней любил дрова рубить И петли вить на шее. Мне страшно дальше говорить, Но жить еще страшнее. Над прахом вечного огня, Над скрипом пыльной плахи Все больше веруют в меня Воры и патриархи! Никто не знает на земле, Кого когда раздели, Что это я сижу в Кремле В украденной шинели [1, с. 43].
Композиция данного стихотворения представляет собой кумулятивную цепочку, при этом здесь «адаптированный» к современности вид кумуляции. Нанизывание объектов, как видим, неоднородно: от литературных персонажей автор переходит к реальным; от известных - к неизвестным. События, названные в
«сюжетах», не имеют между собой причинно-следственных связей и соотнесены друг с другом лишь по проявлению жестокости. Композиция, нарушая последовательность изображения (см., когда написаны произведения «Хождение по мукам», «Преступление и наказание», «Муму», «Гроза» и «Дубровский»), соприкасаясь лишь эпизодически, связываясь с судьбой разных людей, требует интеллектуальных усилий читателя и становится эффективным средством выражения художественной идеи: формируется сознание современного человека, понимающего, что возможности реальных людей потенцируют куда более страшные последствия, чем это могли сделать условные литературные герои. Скопление в одном стихотворении стольких путей для развития человеческого зла могла бы привести к незавершенности сюжета. Но здесь кумулятивный принцип становится воплощением современного «разорванного» сознания, чем и «закругляет» сюжет.
Эту же модель деградирующего мира и, конечно же, умерщвления души человека, Анищенко переносит в стихотворение «Мы Русь ругаем по привычке...». Здесь поэт берется «открыть ларчик» не у каких-то абстрактных литературных героев, а у каждого из современников:
Мы Русь ругаем по привычке, Повсюду грязь и барыши. Но ехал Чичиков на бричке В потёмки собственной души.
Нас опоили зельем горьким, Слепили пыльное клише. Но дно, увиденное Горьким, Он видел в собственной душе.
Веками ларчик замыкался, Но в нём хранили ерунду. И Данте в душу опускался, А говорил, что был в аду [2, с. 33].
Главная мысль стихотворения такова: все наши проблемы, причину которых мы ищем вовне, находятся в нас самих. Мы, превратив хулу в клише, недовольны всем «по привычке». Вспомним Некрасова, который в поэме «Кому на Руси жить хорошо», затрагивая проблему национального характера, говорил о подобном (на вопрос, почему братья Губины, Иван и Митродор, не любят непохожее на них и дразнят попа, те отвечали: «.так на роду написано. Не сами, по родителям.»). «Ругать Русь» нам как будто досталось в наследство. Эту «ерунду» поместили в «ларчик», веками в него «подкладывали» новые проблемы, по-прежнему без оглядки на себя - все уже покрылось «пылью».
Михаил Анищенко переживал, как меняется страна в 1990-е гг, и путь к «капиталистическому будущему» не мог не отразиться на его собственной душе: «Подменили мне Русь, / подменили мне Бога, / подменили мне мать / и меня самого». Неопределенно-личное предложение с восстанавливаемым неким «они» перекликается со строками «нас опоили зельем горьким / слепили пыльное клише», однако ни в одном, ни в другом случае оправдания нет, автор не снимает нашей ответственности перед душой, перед Родиной. И в одном из стихотворений Анищенко возвращается к местоимению «я», показывая перемены: И я, грядущему не веря, Вдали от мира и людей, В своей душе лелею зверя И убиваю лебедей [2, с. 33].
Понять мысль стихотворения «Мы Русь ругаем по привычке.» помогает его композиция, построенная по принципу градации. Поначалу были «потемки», потом «дно» и, наконец, «ад». Во временном плане можно было бы ждать хронологии: от гоголевских времен до ХХ в., однако отсылка к Данте в последних строках меняет эту логику, как и то, что от русской действительности автор переходит к итальянскому автору, к тому же жившему на стыке ХШ-ХМ вв. Этот факт позволяет «отменить» линейное развертывание эстетического сюжета, однако намечает встречную тенденцию смыкания крайних имен: неназванного Гоголя (Чичиков - герой поэмы «Мертвые души») и Данте. «Мертвые души» должны были повторить конструкцию «Божественной комедии» Данте.
Первый том гоголевской поэмы констатировал состояние человеческой души, которая почти умерла (ад). Круг за кругом герой погружался в провинциальную жизнь, созерцая результаты грехопадения. Во втором томе задумывалось, по авторскому замыслу, отыскать в себе «душу живую» (чистилище). Перспектива третьего тома сулила чистилище сибирской ссылки и нравственное воскрешение Чичикова (рай). Вписываясь в ряд классиков, Анищенко отказывается от масштабных, живых образов - герои современности легко укладываются в ларчик (одной из значимых деталей, характеризующих Чичикова, кстати, тоже является его «ларчик»).
Композиция стихотворения «Русский дом» представляет собой перечень значимых для автора и для всей русской литературы имен. Как отмечает Н.В. Беляева, современная поэзия уподобляется «мозаичному полотну» [3, с. 125], и в этом «полотне» упоминание конкретного имени разворачивается в свою трагедию, приобретая фабульное значение:
Ночью, в России, ловлю отголоски Ропота черни и звона цепей. Холодом каторги папа Домбровский Дышит над чёрной лежанкой моей.
Где-то жуют ананасы буржуи, Жареных рябчиков в глотки маня. Мама Цветаева корку ржаную Парит в горячей воде для меня.
Жалкие плечи, седеющий локон, Пёрышко лука на зимнем окне; И фотография дедушки Блока, Вместо иконы на жёлтой стене.
Беглость объятий и лёд поцелуев, Запах картошки на ржавом ноже. Вот и двоюродный дедушка Клюев Тоже от голода пухнет уже.
Больше не слышится голос кукушкин, Зябликов ловят голодные пси. Месяц на небе сияет, как Пушкин, Лермонтов вьюгой идёт по Руси.
Будто бы тысячу вечных вопросов, От золотой головы отстраня, В печку кидает парик Ломоносов, Чтобы согреть хоть немного меня.
Я в неизвестность гляжу из тулупа, Вижу другую Россию сквозь мрак. Где-то в тарелках горячего супа Плавает ранний и злой пастернак.
Я уже плачу, но плача не слышу. Мама тревожно глядит мне в зрачки. Бродят в потёмках голодные мыши, Мёрзнут за печкой ручные сверчки.
Нет у нас хлеба, свечей и одежды, Только вода на седьмом киселе... Гибель любви, прозябанье надежды, Видишь ли, Господи, Ты на земле?
Чу! За окном суматоха и ржанье! Кто-то идёт, раздвигая пургу. Дверь открывается. Входит Державин. Весь в золотом Царскосельском снегу!
Господи Боже! Горят канделябры! Мёд вересковый течёт по устам! Значит, пора мне вставать и карябать Вечным пером по тетрадным листам.
Значит, ещё нас косой не скосили, Значит, ещё нас не выжгли огнём. Дедушка, бабушка, мама, Россия, Любим, надеемся, верим, живём! [4].
Накопление имен в этой цепочке, в этом каталоге служит строительным материалом, «кирпичиками» для «выстраивания» дома, в котором «живут» русские писатели и поэты. В стихотворении все они связаны родственными связями, на что указывает следующие релятивы: «папа Домбровский», «мама Цветаева», «дедушка Блок», «двоюродный дедушка Клюев». Также в стихотворении возни-
кают образы М.В. Ломоносова и ГР. Державина, которые приходят в этот дом, но их «степень родства» не указывается.
Кроме того, сияние месяца, как «сияние» Пушкина, освещает путь в ночи: подобно месяцу, Пушкин указывает путь начинающим поэтам и является для них ориентиром в «темноте». Примечательно, что под «ночью» понимается нынешнее время - не самое удачное для поэзии и поэтов, потому что нет уже прежнего признания поэтического таланта, поэзия стала более «закрытым» искусством, а не трибуной.
В стихотворении упоминается мятежный М.Ю. Лермонтов: «Лермонтов вьюгой идет по Руси» [4]. Через интертекст отображен в стихотворении и В.В. Маяковский: «Где-то жуют ананасы буржуи, / Жареных рябчиков в глотки маня.» [4]. Таким образом, стихотворение построено на основе кумуляции - в пределах стихотворения читатель видит выдающихся поэтов XVШ-XX вв., которые, однако, живут вместе, несмотря на временные рамки.
Пусть проходят века, кардинально ничего не меняется: поэты «на Руси» всегда подвергаются испытаниям, гонениям, им приходится за что-то бороться. Например, герой ночью слышит «отголоски ропота черни и звона цепей» [4]. Но слышит он это не только из-за окна, но и в самом доме: «холодом каторги папа Домбровский / Дышит над черной лежанкой моей» [4]. Пока кто-то поглощает еду сверх меры, «мама Цветаева корку ржаную / Парит в горячей воде для меня» [4]. В этой строке отчетливо виден принцип контраста, построенный на противопоставлении «власть имущих» простым людям, что характерно для творчества Анищенко: поэт всегда делал акцент в том случае, если понятия и образы людей раздваиваются (напр., страна не соотносится с Родиной, а Джугашвили, Сталин и Коба - исполняют разные роли и оцениваются поэтом по-разному).
Особенно интересна строфа, в которой поэт говорит о России: Я в неизвестность гляжу из тулупа, Вижу другую Россию сквозь мрак. Где-то в тарелках горячего супа Плавает ранний и злой пастернак [4].
Современная Россия видится поэту неизвестностью, страшной и непонятной. Поэт рисует для себя другой образ Родины - «вижу другую Россию сквозь мрак». Здесь стоит отметить два ключевых лейтмотива творчества Анищенко -мотив неприятия современной действительности и мотив восхищения прошлым. Можно сказать, что поэт как сторонник теории Золотого века отмечает, что «раньше было лучше», но не для поэтов. Во все времена они были гонимы и непризнанны.
«Стансы» состоят из пяти строф и показывают очень стремительное движение от внешней идиллии к внутреннему несогласию, которое еще позже выразится в призывах к «пробуждению» ото сна, в котором пребывает Россия сейчас. Композиционно это интериоризация - от внешнего описания природы, дома мы постепенно погружаемся во внутренний мир лирического героя и сталкиваемся с зарождающимся внутри протестом, перешедшим в конце стихотворения в более открытую форму. М.Л. Гаспаров, начавший в XX в. исследовать интериоризацию как литературное явление, писал, что она осуществляется посредством «композиции пространства» [5, с. 280]. Пространства «Стансов» объединяются и наделяются определенными смысловыми понятиями. Так, мы видим постепенное сужение пространства, которое уменьшается до тех пор, пока не становится сугубо психологичным. Интериоризация позволила поэту не только показать внутренний мир, переживания лирического героя, но и изобразить отношения лирического героя с миром - таким образом произошло «оживление процесса взаимодействия классических и неклассических художественных систем» [6, с. 668].
Еще один пример использования интериоризации - в стихотворении «Моё любимое»:
Чары Чуровой долины Начались на чердаках, Где мерцали паутины И орлы на пятаках.
Свечи. Ладанки. Иконы. А случится - час ночной: Чьи-то вздохи, чьи-то стоны, Чьи-то тени за спиной.
Окаянное пространство! Наползает, хоть реви! Запах беглого дворянства, Беглой веры и любви [2, с. 46].
Это стихотворение - своего рода воспоминание. Ряд односоставных назывных предложений собирает пространство, наделяя его статичностью, характерной именно для воспоминания. В первых двух строфах нет эмоций; описывается заколдованное место, пространство отождествляется с чем-то враждебным. Эмоции появляются лишь в последней строфе, что проявляется в использовании восклицательных предложений. Преобладающая эмоция - страх, который возникает из-за осознания того, что пространство как бы «наползает» на лирического героя, давит на его, подобно туману из стихотворения «Стансы». Интериоризи-рованная концовка подготовлена внедрением в пространство человека («чьи-то вздохи, чьи-то стоны»). Пространство, способное поглотить надежду, веру, самого
человека, возникает вокруг него помимо его воли. Правда, преобладать над лирическим героем оно начинает только ночью. Если в «Стансах» ночь позволяла что-то изменить (алконост хотел пробудить селенья именно ночью, когда жители спали), то здесь для лирического героя, бодрствующего ночью, ночь становится еще большим кошмаром, чем день, проведенный во враждебной окружающей действительности. Можно сказать, что в данном стихотворении надежды у лирического героя уже не остается. И дело не в том, что пространство меняется -становится более страшным, - оно становится мистическим из-за рефлексии героя.
Мотив богооставленности сплетается с мотивом восхищения прошлым, фиксируется утраченное ныне - «запах беглого дворянства». «Беглой» становится и вера, и любовь. В данном случае стоит отметить, что мотив бегства - тоже один из характерных мотивов творчества Анищенко.
Еще одно интересное по композиции произведение - это «Суд». Сам поэт в предисловии к стихотворению пишет так: «А теперь я предлагаю для обсуждения стихотворение, что не даёт мне покоя. Лежит оно под спудом, кричит, стонет... а я работать над ним не могу. Может быть, только с вашей помощью. Очень надеюсь, что серьёзный разговор поможет мне определиться: работать или уничтожить. ИЛИ-ИЛИ. Спасибо. Михаил Анищенко» [1]. У стихотворения есть и подзаголовок «Суд Синедриона» (который отсылает читателя не только к преданию об Иисусе Христе, но и к картине Н. Ге «Суд Синедриона. "Повинен смерти"». Ниже поэт указывает жанр «мистерия-триптих», но при этом читателю показана только середина - «Часть вторая», а первой и третьей частей нет. Мистерия - жанр сейчас неиспользуемый, он, скорее, театральный - это сюжет, написанный на религиозную тему. Обращение к подобному жанру в современной поэзии - редкость.
Мистерия состоит из 56 стихов, в основном четверостиший (все стихи, кроме 11, 31, 32, 35, 36, 39, представляют собой монологи Каифы, 44, монолог Сатаны). Практически все стихи-«исключения» начинаются со слов: «И Каифа сказал», но последующий за ними стих открывается словами «Но молчал Иисус» [4]. Создается контраст: «словоохотливость» Каифы противопоставляется молчанию и погруженности в себя Иисуса. В 55 стихе молчит уже Каифа, предаваясь своим мыслям, но при этом фиксируя происходящее:
55. А Каифа молчал и руками водил, как весами,
Повторяя слова, затаившие горе и сласть:
«Что за подлая жизнь? Почему и зачем он не с нами?
Я бы отдал ему и любовь, и надежды и власть!»
56. И лежал Иисус, закрывая десницы и плечи,
И дышал, как кричал, под ногами сопящей возни;
И когда он вдыхал - угасали лампады и свечи,
А когда выдыхал - ещё ярче горели они [4].
Таким образом, эта часть представляет собой авторское переложение известной каждому истории. Но мистерия на этом не заканчивается. У нее есть послесловие, состоящее из 8 стихов, говорящих уже о современности. Поэт смотрит сквозь века, которых минуло уже слишком много, чтобы что-то в мире изменилось, но в послесловии читаем следующие строки:
4. Повторяется всё, и сбываются все предсказанья.
Всюду ложь и кресты, и страна, как Иуда, бледна.
Что за век на земле? И какого ещё наказанья
Надо нам ожидать за стояние возле окна?
5. Всё сильнее земля сотрясает все наши устои,
За ответом любым поднимается новый вопрос;
За писаньем святым есть другое писанье святое,
За распятым Христом есть ещё не распятый Христос [4].
За прошедшее время мало что изменилось, по мнению поэта. История циклична. Покоя, изменений в лучшую сторону, на которые надеялся поэт, не происходит. Несмотря на быстрый бег времени, уроки прошлого не пройдены до сих пор.
В следующих строках послесловия возникают еще ключевые лейтмотивы поэзии Анищенко - мотив одиночества и мотив богооставленности:
7. Я стою у окна, перепутав все даты и сроки.
Скоро будет гроза, и всё громче звенит тишина.
Где-то спят города. Где-то истину слышат пророки.
Спит Отчизна моя. И один я стою у окна.
8. А в ночи, за окном, кто-то ходит с рукою воздетой,
Кто-то песню поёт, кто-то слышит неведомый глас;
Библиографический список
И горит надо всеми легко и незыблемо свет Твой, О, прекрасный Отец, в раннем детстве покинувший нас [4].
Здесь стоит упомянуть и о том, что поэт говорил, что у него, как у поэта, есть особая миссия, задача - «пробудить Россию» от того сна, в котором она сейчас находится, что находит отражение в 7 стихе послесловия.
Стоит отметить и тот факт, что Анищенко редко датировал свои стихотворения (если какие-либо стихотворения датированы, то чаще всего указан только год написания), но в данном случае поэт четко указывает даты написания мистерии: «27 августа - 7 сентября 2010 года. 8-9 июля 2011 года. Шелехметь» [4]. Вероятно, в этом стихотворении отражены все ключевые мотивы творчества поэта, а также его идеи, что и послужило причиной точной датировки. Кроме того, в приведенной выше цитате об «или-или» мы можем прочитать, что существование этого стихотворения было особенно важно для Анищенко, хотя он до последнего и сомневался, стоит ли его публиковать.
С точки зрения взаимоотношений фабулы и сюжета выделяются следующие виды композиции:
- линейная (события сюжета располагаются в соответствии с их хронологической последовательностью);
- с использованием приема умолчания (о событии, случившемся в начале, сообщается в конце текста);
- ретроспективная (по ходу развития сюжета делаются отступления в прошлое); - свободная (несоблюдение фабульной последовательности) [7, с. 30].
Как в связи с этой классификацией может быть рассмотрено стихотворение «Я воду ношу...»?
Я воду ношу, раздвигая сугробы. Мне воду носить все трудней и трудней. Но как бы ни стало и ни было что бы, Я буду носить ее милой моей. Река холоднее небесного одра. Я прорубь рублю от зари до зари. Бери, моя радость, хрустальные ведра, Хрусти леденцами, стирай и вари. Уйду от сугроба, дойду до сугроба, Три раза позволю себе покурить. Я воду ношу - до порога, до гроба, А дальше не знаю, кто будет носить. А дальше - вот в том-то и смертная мука, Увижу ли, как ты одна в январе, Стоишь над рекой, как любовь и разлука, Забыв, что вода замерзает в ведре. Но это еще не теперь, и дорога Протоптана мною в снегу и во мгле. И смотрит Господь удивленно и строго, И знает, зачем я живу на Земле [2, с. 10].
В данном образце любовной лирики нет ни одного слова о любви, однако оно насквозь пропитано самыми теплыми чувствами («моя радость», «милой моей»). Описание ношения воды становится почти идиллическим: изо дня в день, что бы то ни было, какими бы трудностями это ни давалось, как бы далеко ни было и при любых морозах - «хрустальные ведра» у порога. Но эта работа совершенно особенная - это миссия: «до гроба» служить милой («Господь. знает, зачем я живу на Земле»). Потому и метафорический путь «во мгле» не так скорбен, если он наполнен и «служением», и понятным ходом вещей. Казалось бы, здесь линейная композиция, поскольку настоящее время сменяется будущим: герой понимает, что его работа однажды прервется. Смертная мука тяготит его от жалости к любимой женщине: теперь ей самой придется носить воду и страдать от разлуки.
В стихотворении тем не менее весьма прихотливая композиция, поскольку идет постоянная смена настоящего и будущего времен: ношу - буду носить - рублю - уйду, дойду, позволю - ношу - будет носить, увижу - стоишь, замерзает, смотрит, знает, живу. Превалирует форма настоящего времени, однако лирическая ситуация выводит нас в будущее, откуда герой будет смотреть на настоящее. Если это и линейное развертывание временного вектора, то развертывание встречное.
Анищенко, как видим, в своих стихотворениях при помощи композиционных решений ищет принципиальные основания всему, что происходило в нём самом и вокруг него.
Практическая значимость работы обусловлена возможностью использования материалов исследования в лекциях по истории русской литературы, а также в спецкурсах и спецсеминарах по изучению литературного процесса ХХ века.
1. Анищенко М. Сева пастушок. Москва: Авторская книга, 2014.
2. Анищенко М. Оберег. Москва: Прогресс-Плеяда, 2008.
3. Беляева Н.В. Взгляд на современную поэзию. Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). 2009; № (2): 111 - 126.
4. Анищенко М. Стихотворения. Available at: https://stihi.ru/avtor/sevapastushok
5. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы. Интерпретации. Характеристики. Санкт-Петербург: Азбука, 2001.
6. Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература: 1950 - 1990-е годы: учебное пособие для студентов высших учебных заведений: в 2 т. 1968 -1990. Москва: Издательский центр «Академия», 2003; Т. 2.
7. Балашова Е.А., Каргашин И.А. Анализ лирического стихотворения. Москва: Наука. Флинта, 2017.
References
1. Anischenko M. Seva pastushok. Moskva: Avtorskaya kniga, 2014.
2. Anischenko M. Obereg. Moskva: Progress-Pleyada, 2008.
3. Belyaeva N.V. Vzglyad na sovremennuyu po'eziyu. Obschestvo. Sreda. Razvitie (Terra Humana). 2009; № (2): 111 - 126.
4. Anischenko M. Stihotvoreniya. Available at: https://stihi.ru/avtor/sevapastushok
5. Gasparov M.L. O russkoj po'ezii: Analizy. Interpretacii. Harakieristiki. Sankt-Peterburg: Azbuka, 2001.
6. Lejderman N.L., Lipoveckij M.N. Sovremennaya russkaya literatura: 1950- 1990-e gody: uchebnoe posobie dlya studentov vysshih uchebnyh zavedenij: v 2 t. 1968 - 1990. Moskva: Izdatel'skij centr «Akademiya», 2003; T. 2.
7. Balashova E.A., Kargashin I.A. Analiz liricheskogo stihotvoreniya. Moskva: Nauka. Flinta, 2017.
Статья поступила в редакцию 24.01.22
УДК 81.00
Kaverzina A.V., Cand. of Sciences (Philology), Irkutsk State University (Irkutsk, Russia), E-mail: anastasiakaver@mail.ru
Kaplunenko A.E., Cand. of Sciences (Philology), Irkutsk State University (Irkutsk, Russia), E-mail: alexandra_kaplunenko@mail.ru
Ma Jinyu, MA student, Irkutsk State University (Irkutsk, Russia), E-mail: 991927406@qq.com
ASSOCIATIVE FIELD OF THE STIMULUS WORD FURNITURE WITHIN THE FRAMEWORK OF A FREE ASSOCIATIVE EXPERIMENT IN THE CHINESE SECONDARY SCHOOL. This paper considers the associative field of the stimulus word FURNITURE. The idea that the lexical units of the associative field are related to the national world view is justified. This helps to interpret the word and reflects the "relationship between things and speeches" presented in the narrow-group form. The empirical study base, namely, a free associative experiment with 82 high school students from the Chinese secondary school, is described. Reaction words are analyzed based on the gender, reference, and cognitive model of the associative field of the stimulus word FURNITURE. The study has shown that the students included lexical units having the classifier FAMILY ("Ш" [pa]) in the basis of the cognitive model of the associative experiment of the stimulus word FURNITURE; this classifier is related to the stereotypical model based on a family tradition, namely, the tradition of giving newlyweds a house with new furniture for their wedding. It is this model that served as a basis for analyzing the reference and cognitive models of the associative field of the stimulus word FURNITURE.
Key words: associative field, reference model, cluster, cognitive model, linguoculturology, psycholinguistics, free associative experiment, stimulus word.
А.В. Каверзина, канд. филол. наук, доц., Иркутский государственный университет, г. Иркутск, E-mail: anastasiakaver@mail.ru
А.Е. Каплуненко, канд. филол. наук, доц., Иркутский государственный университет, г. Иркутск, E-mail: alexandra_kaplunenko@mail.ru
Ма Цзиньюй, магистрант, Иркутский государственный университет, г. Иркутск, E-mail: 991927406@qq.com
АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ СЛОВА-СТИМУЛА «МЕБЕЛЬ» В РАМКАХ СВОБОДНОГО АССОЦИАТИВНОГО ЭКСПЕРИМЕНТА В КИТАЙСКОЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ
В данной работе рассмотрено ассоциативное поле слова-стимула «мебель». Обосновывается идея о том, что лексические единицы ассоциативного поля связаны с национальной картиной мира. Последнее помогает интерпретировать слово, а также представляет собой «связь вещей и речей», представленных в узкогрупповой форме. Описывается эмпирическая база исследований - свободный ассоциативный эксперимент на базе китайской средней образовательной школы среди 82 учащихся старших классов. Описываются слова-реакции на основе гендерной, базисной и когнитивной модели ассоциативного поля слова-стимула «мебель». Результатом исследования является то, что в основу когнитивной модели ассоциативного эксперимента слова-стимула «мебель» учащиеся внесли лексические единицы, которые имеют классификатор «Семья» «Ш» [pa], связанный со стереотипной моделью, в основе которой лежит семейная традиция - на свадьбу дарить молодоженам дом, в котором уже стоит новая мебель. Именно на основе последней модели были проанализированы базисная и когнитивные модели ассоциативного поля слова-стимула «мебель».
Ключевые слова: ассоциативное поле, базисная модель, кластер, когнитивная модель, лингвокультурология, психолингвистика, свободный ассоциативный эксперимент, слово-стимул.
Актуальность исследования обусловлена тем, что в настоящее время все больший научный интерес представляет исследование ассоциативных полей, в частности ассоциативного поля «мебель», а также особенностей данного слова-стимула в сознании современных носителей китайского языка. Исследование ассоциативного поля является достоверным способом, репрезентирующим смысловую, ценностную нагрузку слова-стимула «мебель» в современном социуме, что позволяет выявить и уточнить объем лексических единиц, хранящихся в сознании носителей китайского языка в связи с данным словом-стимулом.
Цель исследования состоит в изучении и анализе ассоциативного поля слова-стимула «мебель» носителями китайского языка, изучающими русский язык как иностранный. Достижение цели исследования предполагает решение следующих задач: рассмотреть понятие «ассоциативное поле», теоретические и практические методы описания ассоциативных полей, а также провести ассоциативный эксперимент с целью исследования ассоциативного поля «мебель» в сознании современных носителей китайского языка, в том числе школьников, изучающих русский язык как иностранный.
Научная новизна исследования заключается в том, что полученные данные вносят вклад в развитие подхода в рамках межкультурной коммуникации при изучении ассоциативных полей и их классификаторов.
Практическая ценность работы состоит в том, что результаты исследования ассоциативного поля имеют практическую ценность для российских студентов, которые изучают китайский язык, а также для всех, кто интересуется культурой Китая.
Понятие «ассоциативное поле» рассматривали такие известные лингвисты, как М.М. Покровский, П. Роже, Ф. Дорнзайф, Р. Халлиг, В. фон Вартбург, Й. Трир, Г Ипсен, Ш. Балли, Ф. Боас, Э. Сепир и Б. Уорф, В. фон Гумбольдт, А.А. Потебни и другие учёные. По мнению А. Вежбицкой, «язык носит антропоцентрический характер, поэтому он отражает своеобразие как культуры, традиции, истории, так и национального характера его носителей» [1]. В настоящее время учёные считают, что в лингвистике ассоциация - «взаимосвязь между словом-стимулом и словом-реакцией» [1].
Исключительно важным с точки зрения наших исследований является проведение ассоциативного эксперимента, который широко применяется в психолингвистике [2-10]. Целью последнего было выявить ассоциативные связи со словом-стимулом «мебель». Для этого была составлена анкета и проведен опрос среди целевой группы китайских учащихся средних классов, обучающихся в средней образовательной школе города Сюйчжоу провинции Цзянсу Китая, в возрасте 15 лет, изучающих русский язык как иностранный. В эксперименте приняли участие 82 респондента в 2020-2021 гг, из них 34 школьника и 48 школьниц (рис. 1).
В нашем эксперименте испытуемые отвечали на одно слово-стимул - «мебель» «ШШ [jia ju]». Испытуемые в соответствии с методикой Л.А. Городецкой «заполнили анкету, в которую были внесены ассоциации, связанные со словом-стимулом «мебель», а также были внесены собственные данные (возраст, пол, класс)». Время ответа было ограничено 5 минутами. Проводился групповой, а не индивидуальный эксперимент [11, с. 35]. В ходе него было получено среди
