CC BY
84УДК 811.161.1'271.16
Е. В. Уздинская
КОМПОНЕНТ «ОЖИДАНИЕ» В СЕМАНТИКЕ ДИСКУРСИВОВ И ЕГО ИСПОЛЬЗОВАНИЕ В ГАЗЕТНОМ ТЕКСТЕ
В статье рассматриваются возможности использования в газетном тексте дискурсивов, содержащих в своем значении сему «ожидание». Показано, что слова с данной семой позволяют автору не только активизировать восприятие текста читателем, но и внушить ему желаемые представления и оценки. Непродуманное использование указанных дискурсивов приводит к заметному ухудшению качества текста.
Ключевые слова: дискурсивы, союзы, частицы, компонент «ожидание», пресуппозиции.
E. V. Uzdinskaya
THE COMPONENT "ANTICIPATION" IN THE SEMANTICS
OF DISCOURSE MARKERS AND ITS USAGE IN NEWSPAPERS
The article deals with discourse markers containing the seme «anticipation» in their meaning and studies the possibilities of their usage in newspapers. It is proved that the words with this seme allow the author not only to enhance the readers' perception of the text, but to impress targeted ideas and evaluations on them. Careless usage of such markers leads to noticeable deterioration of the text quality.
Key words: discourse markers, conjunctions, particles, seme «anticipation», presuppositions.
В текстах СМИ большую роль играют не только слова, передающие основную информацию, но и вспомогательные единицы - дискурсивы, к которым относят частицы, союзы, вводные слова, некоторые наречия и т. п. (См.: [Баранов, Плунгян, Рахили-на, 1993; ДСРЯ, 1998 и др.]). Многие дискурсивы включают в свое значение семантический компонент «ожидание».
Указанный компонент «в семантической структуре языковых единиц не раз обращал на себя внимание различных исследователей (См.: [Падучева, 2004; Николаева 1985; Санников, 2008; Урысон, 2011 и др.]). Это связано, во-первых, с тем, что «ожидание» является, по терминологии Е. Н. Падучевой, строевым компонентом, входящим в значение очень многих слов, подобно таким семам, как каузация, начинательность, отрицание, модальность, оценка и др. [Падучева, 2004: 45-47]. Кроме того, компонент «ожидание» тесно связан с представлением о норме и ее от-
ражении в языковых единицах, что является одной из актуальных проблем лингвистических исследований. Ожидания существуют именно потому, что существует представление о нормальном, естественном, привычном. «Ожидания бывают продиктованы естественным ходом событий, правилом, привычной диспозицией». Норма ожидания проявляется тогда, когда сравнивается действительное с ожидавшимся или привычным [Арутюнова, 1999: 87]. Нарушение; же порядка, единичные и редкие события «дают ощущение чрезвычайности» и воспринимаются как аномалия [Арутюнова, 1999: 75]. При этом отклонение от нормы - далеко не редкое явление в жизни людей. «И природа, и общество постоянно нарушают свои правила, порядок и нормативы» [Арутюнова, 1999: 75]. Более того, аномалия играет важную роль в развитии мысли: человек замечает прежде всего аномальные явления, аномалия заставляет думать и действовать и, таким образом, она «творит мысль и жизнь» [Арутюнова, 1999: 75]. Поэтому именно аномальное, неожиданное, чрезвычайное отражается в языке, является предметом сообщения. Аномальное, необычное играет важную роль в художественной литературе, где ненормативное само по себе воспринимается как «знак скрытого смысла» [Арутюнова, 1999: 75]. Несомненно привлекательным является все, что связано с необычным, неожиданным, нарушающим норму, и для СМИ, которым важно привлечь и удержать внимание адресата, заставить его испытать те или иные эмоции (нарушение нормы ожидания является, по замечанию В. И. Шаховского, «эмо-циогенным фактором» [Шаховский, 2003]).
Нарушение нормы ожидания отражается в языке разнообразными способами. Ожидание обычно входит в смысл отрицательных предложений с глаголом совершенного вида: Она не оглянулась (ожидалось, что оглянется) [Падучева, 2004: 47]. Компонент «ожидание» в качестве строевого входит в семантику самых разнообразных слов: спас, предотвратил (ожидалось, что будет плохое); продолжил (ожидалось, что прекратит); очутился в овраге, оказался на кладбище (не ожидал этого) [Падучева, 2004: 47]. Особенно часто обращаются к компоненту «ожидание» при толковании дискурсивов - слов, которые традиционно относят к служебным или близким к служебным. Для целого ряда дискурсивных слов компонент «ожидание» составляет существенную часть значения.
Как уже отмечалось, представление об ожидаемости явления очень важно для такой сферы функционирования языка, как СМИ, внимание которых особенно часто привлекает необычное,
неожиданное, отклоняющееся от нормы. Учитывая тот факт, что в современных средствах массовой информации активно используются дискурсивы (См.: [Кормилицына, 2003: 56-64; Голанова, 2010: 341-373]), мы в данной работе попытаемся посмотреть, насколько важен компонент «ожидание», содержащийся в семантике дискурсива, для реализации задач автора газетного текста и всегда ли возможности соответствующих дискурсивов используются должным образом.
Установить точно весь круг дискурсивов, способных отразить представление о норме ожидания, не входило в задачи данного исследования. Но можно заметить, что некоторые группы дискурсивных слов и выражений имеют семантические особенности, которые создают предпосылки для указания на ожидание.
К таким группам дискурсивов относятся, например, так называемые акцентирующие частицы (только, лишь, хоть, даже, всего, уж, аж, и и т. п.) [Стародумова, 1988]. Указанные частицы объединяет способность представлять компонент как член некоторого ряда однородных предметов, из которого он выделяется на основании какого-либо признака. При этом возникает фокус контраста, который способствует появлению у данного высказывания имплицитного, дополнительного смысла, «теневого» высказывания: только он не вернулся - <все остальные вернулись> [Николаева, 1982: 58-60]. Многие акцентирующие частицы способны, выделяя компонент из некоторого ряда, представлять в имплицитном содержании некоторую характеристику предмета, которая определенным образом отличает его от других компонентов ряда. Так, частица только характеризует выделяемый компонент как единственный из множества, который обладает данным признаком, или как несущественную часть множества, а частица даже -как компонент, наименее способный, с точки зрения говорящего, обладать данным признаком (См.: [Богуславский, 1985: 88, 123; СССРЯ, 2001: 42]). Подобные характеристики отражаются в соответствующих «теневых» высказываниях: Даже Петя понял <И другие поняли>; <Петя наименее способен понять>. Только Петя понял <Петя - несущественная часть тех, кто должен был понять>. Содержание подобных фраз входит в пресуппози-тивную часть высказывания и представляет некоторый набор общих знаний, объединяющий всех говорящих [Арутюнова, 1973]. В состав этих знаний входит и представление о различных нормах и отклонениях от них, т. е. о нарушениях норм ожидания (См.: [Николаева, 1985: 90-91]). Как уже было сказано, среди акцентирующих частиц можно выделить целый ряд слов, выра-
жающих представление об ожидании: даже, только, лишь, всего, один, просто, и под. Однако для некоторых из указанных единиц представление о норме ожидания является особенно важным.
К таким словам относится, например, частица даже, семантика которой позволяет представить выделяемый компонент как наименее способный обладать данным признаком, последний в ряду тех, у которых этот признак мог бы быть ожидаем [Богуславский, 1985: 88, 123; Крейдлин, 1975: 103-108]. В газетных текстах указанные особенности частицы оказываются очень востребованными. Свидетельствуя о несоответствии норме, ее «опрокидывании» (выражение Т. М. Николаевой), они позволяют автору более резко и отчетливо обнаружить сущность проблемы, привлечь к ней внимание адресата. При этом убедительность мнения автора усиливается благодаря тому, что содержащаяся в них имплицитная информация основана на бесспорных, «непреложных истинах, объединяющих весь социум» [Николаева, 1982: 58-59].
Некоторые из этих истин и представлений действительно трудно оспорить: Сейчас дети даже инструкций к телефонам не читают <...>. Они что, умнее своих отцов и дедов? (АиФ, 2012, № 43). Частица даже в данном случае создает смысл: 'инструкции к телефонам - это тот минимум текстов, который обычно читает человек'. Данное утверждение не вызывает ни у кого сомнений. Это позволяет подчеркнуть степень несоответствия между нормальным, привычным (обычно дети читают определенный набор книг) и тем, что есть в реальности (дети не читают ничего). В результате острота проблемы (нежелание детей читать) становится для читателя еще более очевидной.
Иногда высказывание с частицей даже основано на представлениях, справедливых для определенного периода жизни определенного социума: Даже за прошлый год промпроизводство сократилось лишь на считаные доли процента. В добыче нефти, урожае зерна и строительстве жилья и вовсе рекорды (АиФ, 2015, № 17). Еще два года назад подобное высказывание не было бы понято российским читателем. Однако сейчас все хорошо понимают его скрытый смысл: 'ухудшение экономической ситуации в 2014 году, связанное с украинскими событиями, позволяло ожидать значительного сокращения производства'. И если оно, как пишет автор, сократилось лишь на считаные доли процента (а в каких-то областях у нас оказались и вовсе рекорды), читателю трудно не согласиться с позитивным настроем автора и его уверенностью в силах и возможностях России.
В других случаях частица создает такое представление о норме, которое не может быть бесспорным. Оно основано на субъективных представлениях и оценках, которые тем не менее представлены как объективные истины: Ерундовый, конъюнктурный, просталинский роман, не сравнимый не только с Симоновым и Некрасовым, - уступающий даже «Блокаде» Александра Чаковского (ЛГ, 2012, № 42). Пресуппозитивный смысл, создаваемый частицей - '«Блокада» А. Чаковского - плохой роман'. Другой пример: Для нас главное не упустить страну 5 марта. Понятно, что организация митингов финансируется с Запада. Оппозиция заявила - таких спокойных митингов больше не будет. Важно в нечеловеческих условиях остаться человеком, даже выходя на митинг протеста (АиФ-С, 2012, № 3). Пресуппозиция высказывания - 'выходя на митинг протеста, трудно остаться человеком'. Некоторые из подобных «скрытых» утверждений могут быть справедливыми, но они не могут быть бесспорными. Между тем использование частицы позволяет представить их как «непреложную истину», незаметно для читателя внушая ему мнения и оценки самого автора.
Подобный же набор возможностей можно обнаружить и у других акцентирующих частиц. Так, частица только в одном из своих значений оценивает выделяемый объект как незначительный, несущественный по сравнению с желаемым или необходимым [СССРЯ, 2001: 42]. В этом значении только синонимично частицам лишь, и всего [СССРЯ, 2001: 43]. В высказываниях с указанными частицами также заметен эффект, связанный с нарушением нормы ожидания (правда, в подобных случаях частица, по мнению. Т. М. Николаевой свидетельствует не о резком отклонении от нормы («опрокидывании нормы»), а о несоответствии норме [Николаева, 1985: 90-91]): В РФ развиваются только три сектора: торговля, финансы и госаппарат (АН, 2014, № 38). Смысл, создаваемый частицей только ('три сектора - торговля, финансы и госаппарат - это значительно меньше, чем должно развиваться в государстве'), понятен всем, и данное утверждение трудно оспорить. В результате мысль автора - о ненормальности, трудности ситуации, в которой находится Россия - становится еще более понятной и совершенно убедительной для читателя. Ср.: Закон о декларировании доходов специально написан так, что публикации подлежат лишь куцые сведения о зарплате, транспортных средствах и недвижимости. О счетах - молчок (АиФ, 2013, № 32). Частица лишь создает дополнительный смысл 'публикуемые сведения о доходах чиновников - очень незначи-
тельная часть их реальных доходов'. Истинность данного утверждения не вызывает у читателя сомнения, и мысль автора - «руководящие лица ведут себя по отношению к народу не так, как от них ожидают» - представляется совершенно очевидной.
Однако и высказывания с частицами только, лишь, всего и под. не всегда основаны на бесспорных истинах. Показательна в этом смысле фраза, произнесенная ведущим одного из государственных каналов: Только 65% россиян ежедневно пользуются Интернетом. А третья часть им не интересуется (Россия-24, 3.08.2015). Конечно, цифры - вещь относительная, но все-таки всем понятно, что 65% - это значительно больше половины населения. Между тем частица только представляет эту часть как незначительную, заставляя адресата прийти к выводу, что Интернет не так уж важен для населения, и ограничения (а возможно, и запрет на его использование) будет совершенно безболезнен для людей. Примеров подобного рода достаточно много и в газетных текстах. Ср.: На вопросы социологов о том, «чего должна добиться Россия, чтобы считаться великой державой», лишь половина россиян говорит о развитии экономики и демократии (АиФ, 2014, № 26). Частица лишь побуждает читателя думать, что половина россиян - это мало, меньше, чем могло бы быть. Но эту же половину можно представить и по-другому (аж половина, уже половина и под.). Ср.: В США погибли 19 детей из России, кричат те и другие. Только первые прибавляют аж, вторые - всего (ЛГ, 2012, № 52). Т. е., для одних, '19 - это много', для других - '19 -это мало'. Сам автор, критически оценивая позицию и тех и других, не удерживается от собственных оценок: Пишут, что американцы усыновили 80 тысяч больных детей. Вообще-то они усыновили всего 60 тысяч (ЛГ, 2012, № 52) (т. е., как может понять читатель, 'меньше, чем могли бы').
Указание на ожидание очень существенно для дискурсивов, семантика которых связана с представлением о диахронической норме, устанавливающей порядок в смене событий и состояний объектов и их совместимости: еще, уже, наконец и др. Слова указанного типа, по мнению Н. Д. Арутюновой, фиксируют отход от своевременности наступления того или иного состояния, опережение сроков и их превышение и т. п. «Предложения с еще-уже (Она еще молода, а уже бабушка) сообщают о редкой или необычной конъюнкции тех качеств и состояний, которые по норме представляются дизъюнктивными» [Арутюнова, 1999: 70]. Ср. толкования частиц еще - уже в работах Т. М. Николаевой, Е. В. Падучевой, в Словаре служебных слов русского языка и др. [Николаева, 1985: 90-94; Падучева, 2004: 47; СССР, 2001: 23 и др.].
Так, в Словаре служебных слов русского языка частица еще в одном из значений толкуется следующим образом: «Говорящий сообщает, что ситуация существовала до описываемого времени и продолжает существовать, хотя ожидается ее изменение (прекращение)» [СССРЯ, 2001: 23 и др.] Ожидание изменения ситуации, содержащееся в высказываниях с еще, позволяет автору представить данное положение дел нужным ему образом: В добыче нефти, урожае зерна и строительстве жилья и вовсе рекорды. Впрочем, проблем еще хватает : капитал ускоренно бежал из РФ, рост цен в потребительском секторе <...> (АиФ, 2015, № 17). Частица еще в подобных высказываниях позволяет автору внушить читателю уверенность, что ситуация изменится к лучшему и проблемы будут решены.
Возможность представить ситуацию определенным образом есть и у частицы уже, которую Е. В Падучева толкует следующим образом: уже Р ('ожидалось, что будет Р'; поэтому НЕВЕРНО (уже Р) = еще не Р). Ср.: Возможно, желающих проголосовать было бы больше, если бы прямо у входа на избирательные участки не стояли члены Меджлиса, отговаривавшие соотечественников отдавать свои голоса. Но все же складывается впечатление, что малый народ уже принял новое будущее полуострова, просто в изменившейся ситуации пытается получить максимальную компенсацию (АиФ, 2014, № 12). Вопрос о том, собирался или не собирался малый народ принять новое будущее полуострова, может быть решен и не так однозначно, но частица уже позволяет автору убедить читателя, что по-другому и не может быть.
Очень важен компонент «ожидание» при толковании слов, выполняющих функцию союзов и их аналогов (см.: [Урысон, 2011]). В работе Е. В. Урысон показано, что выбор того или иного союза определяется характером ожидания говорящего относительно предшествующей пропозиции. Так, по мнению исследовательницы, «обманутое ожидание» - это семантический мост между различными значениями союза хотя, толкование которого (Хотя Р, 0) должно включать компонент 'ожидалось, что ситуация Q не имеет места' [Урысон, 2012: 50]. Как считает Е. В Уры-сон, на ожидание указывают и такие сочинительные союзы, как и, а, и но. Союзы а и но маркируют обманутое ожидание, а союз и, напротив, соответствие ожиданию. Так, толкование противительного союза но, может, по мнению Е. В. Урысон, включать следующие компоненты: «Р, но 0 [Был сильный мороз (Р), но Коля тепло оделся (0)] = '(0 имеет место ситуация Р; (й) естественно
ожидать: не имеет место ситуация типа Q..(vii) в данном случае имеет место ситуация типа Q'» [Урысон, 2011: 190]. (В. З. Санников считает, что в подобных конструкциях следует видеть не неожиданность, а несоответствие норме, нарушение нормального хода событий [Санников, 2008: 251]).
Содержащаяся в союзах сема ожидания, при всей её абстрактности, может играть важную роль в реализации тех или иных риторических задач говорящего (пишущего). Так, противительные конструкции с союзами но, а и синонимичными им союзными аналогами (однако, тем не менее, зато, все же и т. п.) часто используются в контексте диалога, полемики и предполагают существование говорящего и реального или потенциального адресата (иногда оппонента) [Новый объяснительный словарь, 2003: 167]. При этом ситуация, отраженная в первой части конструкции, представляется как неблагоприятная для той, что отражена во второй части [Новый объяснительный словарь, 2003: 167]. Это позволяет говорящему (пишущему) подчеркнуть важность, весомость нужного ему аргумента: помещая его во вторую часть противительной конструкции, автор показывает, что данный аргумент оказался сильнее какого-то другого (отраженного в первой части), поскольку «преодолел» связанные с ним ожидания. Ср.: Но на этот раз наше вмешательство может вылиться в вооруженный конфликт с Америкой. В кровавой каше погибнут сотни тысяч людей, но такова логика истории (АиФ, 2014, № 7). Прогнозируя будущее, автор рисует страшные картины (В кровавой каше погибнут сотни тысяч людей). Возникает ожидание, связанное с подобным утверждением: 'такого не должно быть, такого нельзя допустить'. Между тем содержание второй части конструкции позволяет думать, что даже такие последствия могут быть как-то оправданы. (Такова логика истории). Решающим, таким образом, оказывается утверждение, показывающее неотвратимость страшного будущего и необходимость быть готовым к нему. Безусловно, такая позиция может вызвать возражения, но возможность конструкции с противительным союзом помогает автору в данном случае быть достаточно убедительным. Семантика противительных союзов используется в тактике «возражение под видом согласия» («Да...но...»), в соответствии с которой «говорящий как будто соглашается с мыслью, высказанной оппонентом, но тут же приводит соображение, сводящее на нет возможные выводы из этой мысли» [Булыгина, Шмелев, 1997: 137].
В газетных текстах использование тактики «возражение под видом согласия» характеризует стиль «культурных авторов,
склонных к толерантности, стремящихся понять точку зрения оппонента» [Кормилицына, 2003: 58]. Но, кроме проявления толерантности, указанные конструкции позволяют автору представить свою позицию как более убедительную: активная демонстрация внешнего согласия с мнением оппонента, которая должна была бы привести к полному принятию его точки зрения, лишь подчеркивает силу контраргумента, который «перевешивает» даже в таких неблагоприятных для него обстоятельствах (См.: [Уздин-ская, 2011]): Да, в адрес нашей сборной еще задолго до Олимпиады было высказано немало критических замечаний. Но результат-то потрясающий! (АиФ, 2015, № 3). Критические замечания в адрес сборной позволяют ожидать, что ее ждет поражение, и автор, соглашаясь с наличием этих замечаний, кажется, укрепляет предположения о критической направленности всего высказывания в целом. Тем более неожиданным и, вследствие этого, сокрушительным является контраргумент, представленный во второй части высказывания (Но результат-то потрясающий!). Ср.: (о роли Н. С. Хрущева в истории Советского Союза): Да, Маленков был грамотнее и лучше понимал, как управлять страной. Да, Берия был лучшим организатором, а Молотов обладал большим авторитетом в партии. Но при всем этом ни один из них не сделал бы главного - не изменил обстановку в стране (АиФ, 2009, № 42). Признание автором достоинств перечисляемых государственных деятелей позволяет ожидать, что именно они, а не Н. С. Хрущев должны были стать во главе страны. Это ожидание усиливается многократно повторенным выражением согласия с приводимыми доводами (Да...Да...). Однако все это лишь повышает убедительность контраргумента (Но при всем этом ни один из них не сделал бы главного - не изменил обстановку в стране), оказавшегося сильнее даже таких многочисленных и справедливых доводов.
На нарушение ожидания указывает целый ряд других союзов и союзных аналогов, синонимичных но: все-таки, все же, тем не менее, все равно и т. п.: Наши солдаты боролись до последнего вздоха, но все равно теряли позиции (КП, 04.06.2011). В данном случае трагизм ситуации подчеркивается тем, что для её предотвращения были приложены максимальные усилия (Наши солдаты боролись до последнего вздоха), которые обычно приводят к другому результату.
Компонент «ожидание» присутствует, по-видимому, и в семантике градационного союза не только.но и, который, по определению «Русской грамматики», характеризует сообщаемое во
второй части как нечто более значимое, убедительное по сравнению с тем, о чем говорится в первой части [Русская грамматика, 1980: 632]. На наш взгляд, содержание второй части характеризуется как более значимое и убедительное именно потому, что отраженные в этой части ситуации или объекты представлены как менее обычные, ожидаемые, чем те, которые отражены в первой части: Воевали не только взрослые, но и дети - 'дети обычно не воюют'. Ср.: Через пару месяцев мы ощутим подорожание не только заграничных, но и отечественных товаров, потому что в нашем производстве большая доля импортных составляющих (КП, 05.13.2011). Использование союза не только...но и позволяет автору подчеркнуть, что подорожание отечественных товаров -неожиданный и поэтому особенно важный и тревожный для российского населения факт.
Компонент «ожидание» содержится в целом ряде дискурси-вов со значением добавления или исключения: еще и, включая, в том числе и др. (См: [Новый объяснительный словарь, 2003: 106]): Напомним, в ноябре прошлого года в станице Кущевской были зверски убиты 12 человек, в том числе четверо детей в возрасте от 9 месяцев до 14 лет (КП, 05.13.2011) ('Убийство детей - крайнее, выходящее за рамки проявление жестокости').
Все приведенные выше примеры показывают, что дискурси-вы с компонентом «ожидание» играют важную роль в газетном тексте. В ряде случаев они позволяют представить развитие событий как закономерное или незакономерное (в зависимости от задач публикации). Многие из подобных дискурсивов, обращая внимание читателя на необычные проявления тех или иных объектов и нестандартные ситуации, активизируют восприятие читателем текста, заставляют увидеть положение дел в том аспекте, который нужен автору. Этому в значительной степени способствует возможность подобных слов отсылать к общеизвестным истинам, опираясь на которые читатель сам приходит к тем или иным выводам. Степень «общеизвестности» и бесспорности знаний, стоящих за высказываниями указанного типа, может быть различной: от безусловных, непреложных истин до субъективных мнений и оценок, представленных как общеизвестные факты. В зависимости от этого дискурсив может выступать как средство либо убеждения, либо манипуляции (границы между которыми далеко не всегда являются четкими).
Однако целый ряд примеров показывает, что использование авторами дискурсивов с семой «ожидание» не всегда идет на пользу тексту.
Так, в некоторых случаях дискурсивы рассматриваемого типа могут создавать смысл, который трудно отнести как к общеизвестным истинам, так и к истинам, которые автор хотел бы представить как общеизвестные. Сомнительна, например, целесообразность употребления частицы даже в предложении: Все современники издевались над любимой резолюцией Аракчеева: «Что я знаю, то знаю, а чего не знаю, того и знать не хочу». Даже Гоголь о ней в письме к Анненкову, как о недалекости государственного мужа, упоминал, а сегодня дубовая фраза приложима ко многим СМИ, особенно к авторским программам на ТВ (ЛГ, 2015, № 14). На наш взгляд, трудно понять, почему от Н. В. Гоголя меньше, чем от кого-либо другого, можно было ожидать подобного письма. Возможно, автор и знал о писателе что-то такое, что могло бы объяснить данную фразу, но никаких пояснений в тексте нет. Ср.: (О новом книжном «сериале») - Литературный сериал о настоящем, прошлом и будущем, сотни героев, исторические персонажи и таинственные предметы, приключения и романтические истории. Благодаря тому, что все «серии» написаны разными авторами, в каждой книге есть немного фэнтези плюс приключения, триллер и даже порой детектив (АиФ, 2015, № 5). Неясно, почему в подобном сериале неожиданно появление именно детектива, а не триллера, фэнтези и др. Еще пример: Хорошо зная деревенский быт, художник рисовал с вниманием даже к мелочам - его иллюстрации радуют не только цельностью мысли, запоминающимися главными образами, но и реалистичностью (ЛГ, 2013, № 13). Союз не только...но и... создает представление о том, что реалистичность иллюстраций - более редкое, необычное явление, чем цельность мысли и запоминаемость образов. Между тем выдающееся произведение любого направления -явление значительно более редкое и заслуживающее внимание, чем заурядное, будь оно реалистическое или какое-либо другое.
Ложные пресуппозиции могут быть созданы и неудачным использованием союзов и союзных аналогов: В «Овце» Рафиза за кусок мяса калечит кошку, а собаку Лельку одним движением убивает волчица, хотя ранее та характеризуется «умной, как черт» (ЛГ, 2015, № 14). В соответствии с семантикой союза хотя, в основе данного высказывания должна быть пресуппозиция 'Умная волчица обычно не убивает собак', хотя как из литературы, так и из жизни известно множество историй, когда волки, независимо от их ума, убивали собак (Можно вспомнить, например, «Северные рассказы» Дж. Лондона). Ср.: В экспозиции представлено три варианта этой картины («Вдовушка» П. Федотова -
Е. У.), с разным цветовым решением и набором предметов антуража, но со все более глубоким постижением образа - созданием идеала женственности (ЛГ, 2015, № 14). Союз но создает в данном случае пресуппозицию: 'картины с разным цветовым решением и набором предметов антуража не должны отличаться глубоким постижением женского образа'. Пресуппозиции подобного рода затрудняют понимание текста, поскольку создают ложное, искаженное представление о мире. Однако едва ли автор сознательно стремился к этому. По-видимому, используя дискурсив, он просто недостаточно продумал мысль, пропустил какое-то смысловое звено и т. п.
В некоторых случаях использование дискурсивов рассматриваемого типа может вызвать сомнение не потому, что основано на ложной пресуппозиции, а потому, что содержание этой пресуппозиции каким-то образом диссонирует с содержанием и тональностью высказывания: Рухнула эстакада, похоронив под собой легковушку, два грузовика и школьный автобус с детьми. Каким-то чудом погибло только два человека (АН, 2014, № 25). В последнем высказывании, говоря о том, что жертвы не так велики, автор явно выражает удовлетворение (показательно здесь слово чудом). Действительно, в подобном случае все могло сложиться еще хуже. Однако частица только, указывающая на незначительность, несущественность данного количества по сравнению с ожидаемым, здесь этически неприемлема: ведь речь идет о жизни людей. Ср.: Алексей Виноградов уверен, что и в российских условиях можно двигать науку вперед (РГ, 4.09.2013). Общая оптимистическая тональность высказывания не вполне соответствует содержащейся в нем, благодаря частице и, пресуппозиции: 'российские условия менее, чем другие, пригодны для того, чтобы двигать науку вперед'. Еще один пример: (Заголовок «Донские товары вышли на мировой уровень») Участники заседания говорили о том, как важно, чтобы именно сертифицированной продукции отдавали предпочтение торговые сети. Ведь в этом есть интерес не только самих производителей, но и покупателей (АиФ, 2015, № 18). Союз не только...но и... здесь создает представление о том, что интересы покупателей для торговых сетей менее важны, чем интересы производителей, хотя естественнее, с точки зрения нормального устройства жизни, предпочтение интересов покупателей (Ср. более приемлемое, наш взгляд: . как производителей, так и покупателей). Конечно, автор в данном случае едва ли хотел создать указанный выше смысл; он совершенно не нужен в приведенном высказывании. Однако этот смысл все-таки
возникает, причем он нисколько не противоречит известным читателю принципам обслуживания покупателя, о которых - хотел или не хотел этого автор - напоминает дискурсив.
Высказывания подобного рода содержат пресуппозиции, выражающие несколько смещенные представления о нормах жизни. При этом, поскольку такие представления отражены не в критическом контексте, создается впечатление привычности, приемлемости подобных норм и принципов.
Таким образом, продуманное употребление дискурсивов с семой «ожидание» позволяют автору обратить внимание читателя на нужные факты, сделать свои материалы более острыми и действенными. Конечно, трудно в полной мере оценить «вклад» таких не очень заметных и семантически неопределенных слов в реализацию задач автора. Однако, возможно, именно незаметность подобных дискурсивов, с одной стороны, и, с другой стороны, обращенность к скрытой стороне высказывания, способность апеллировать к общеизвестным нормам, - все это позволяет указанным словам иногда оказаться важным звеном в системе убеждения адресата, скрытым инструментом воздействия на него, иногда - внушения необходимых представлений и оценок. Если же дискурсивы с семой «ожидание» используются не вполне точно и обдуманно, могут возникнуть ненужные эффекты, иногда заметно ухудшающие качество текста: дискурсив создает ложные пресуппозиции, затрудняющие понимание текста, либо представляет не вполне приемлемые взгляды и принципы жизни как привычные, правильные, нормальные.
Библиографический список
Арутюнова Н. Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Изв. АН СССР Сер. Литературы и языка. Том XXXII. Вып. 1, М., 1973. С. 84-86
Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М. : «Языки русской культуры» 1999. 896 с.
Баранов А. Н., Плунгян В. А., Рахилина Е. В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М. : «Помовский и партнеры. РАНИРЯ», 1993. 207 с.
Богуславский И. М. Исследования по синтаксической семантике : сферы действия логических слов. М. : «Наука», 1985. 175 с.
Голанова Е. И. Современное словоупотребление : соотношение литературной нормы и узуса (на материале дискурсивных слов) // Современный русский язык. Система-норма-узус. М. : «Языки славянских культур», 2010. С. 341-373.
ДСРЯ - Дискурсивные слова русского языка : опыт контекстно-семантического описания. М. : Метатекст, 1998. 447 с.
Кормилицына М. А. Наблюдение над разнообразием средств выражения личностного начала и идиостилем авторов в дискуссии «Десять дней, которые потрясли.» на страницах «Литературной газеты» (2001) // Проблемы речевой коммуникации. Саратов : Изд-во Сарат. ун-та, 2003. Вып. 2. С. 56-64.
Крейдлин Г. Е. Лексема ДАЖЕ // Семиотика и информатика, Вып. 6. М., 1975. С. 102-114.
Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М. : «Языки славянской культуры», 2004. 608 с.
Николаева Т. М. Семантика акцентного выделения. М. : «Наука», 1982. 104 с.
Николаева Т. М. Функции частиц в высказывании на материале славянских языков. М. : «Наука», 1985. 169 с.
Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Второе изд., испр. и доп. / под общим рук. академика Ю. Д. Апресяна. М. : Школа «Языки славянской культуры», 2003. 1488 с.
Русская грамматика. М. : «Наука», 1980. Т. 2. 663 с.
Санников В. З. Русский синтаксис в семантико-прагматическом пространстве. М. : «Языки славянских культур», 2008. 624 с.
Стародумова Е. А. Акцентирующие частицы в русском языке. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 1988. 94 с.
Словарь служебных слов русского языка / Дальневост. гос. ун-т. Владивосток, 2001. 363 с.
Уздинская Е. В. Поддержка или опровержение? Роль различных языковых средств в тактике «возражение под видом согласия» (на материале газетной речи // Вестник Московского ун-та. Серия 10. Журналистика № 3, 2011. С. 155-169.
Урысон Е. В. Опыт описания семантики союзов: Лингвистические данные о деятельности сознания. М. : «Языки славянских культур», 2011. 336 с.
Урысон Е. В. Союз хотя и обманутое ожидание // Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка. Том 71, № 1, 2012. С. 44-52.
Шаховский В. И. Эмотивный код языка // Эмотивный код языка и его реализация. Волгоград : Перемена, 2003. С. 5-18.
УДК 811.161.1'271.12+811.161.1'271.16
А. И. Матяшевская
НЕКОТОРЫЕ ФАКТЫ УПОТРЕБЛЕНИЯ СНИЖЕННЫХ СЛОВ И ВЫРАЖЕНИЙ В РОССИЙСКИХ ГАЗЕТАХ
В статье рассматриваются некоторые факты употребления сниженной лексики в российских газетах различного типа.
Ключевые слова: язык СМИ, речевая культура, сниженная лексика, нарушения нормы.
