CC BY
23
чие / отсутствие», которое актуализирует связь осадков с категорией «Бытие». А.И. Варшавская отмечает, что «категория отношения считается наиболее абстрактной, наиболее сложной и менее изученной в философском и лингвистических аспектах» [13, с.6].
Выделенные концептуальные признаки концепта соотносятся с перечисленными категориями, где концептуальный признак - это отдельный признак объекта, отражённый в структуре изучаемого концепта. Далее следует выделить интегральные и дифференциальные признаки кпнцептогферм «Niederschlag», провести обобщающий анализ когнитивных признаков для исследуемого фрагмента ЯКМ в целом.
Синтез перечисленных методов позволяет выявить национально-культурную специфику анализируемого слова и в связи с этим - национально-культурную специфику анализируемого концепта.
Предлагаемая методика предполагает описание и систематизацию признаков, образующих категориальную структуру концептов сферы «Niederschlag», на основе их соотнесения с более общими мыслительными категориями познания, что может быть квалифицировано как новый подход к проблеме.
Библиографический список
1. Галич Г.Г. К проблеме реконструкции немецкой языковой картины мира // Немцы Сибири: история и современность: Материалы VМеждународной научно-практической конференции / Отв. ред. Т.Б. Смирнова, H.A. Томилов. - Омск: Издательский дом «Наука», 2006. - С. 201 — 204.
2. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - М.: Гнозис, 2004. - 389 с.
3. Воркачёв С.Г. Копцспт любви в русском языковом сознании // Коммуникативные исследования 2003: Современная
антология. - Волгоград: Перемена, 2003. - С. 189-208.
4. Пимеыова М.В. Концепт как основная единица ментальное™ // Материалы 11 Международного конгресса русистов-исследователей «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.philol.msu.ru/-rlc2004/ru/abstracts/
5. Агиенко В.И. Структуры концептов правда, истина, Truth в сопоставительном аспекте: Автореф. дис.... канд. филол. наук.
— Екатеринбург, 2005. — 22 с.
6. Маслова В.М. Лингвок.ультурология. — М.: Академия, 2001. - 208 с.
7. Попова З.Д., Стериин И.А. Семантико-когнитивный анализ языка: Научное издание, - Воронеж: Истоки, 2006. - 226 с.
8. Залевская А А. Языковое сознание: вопросы теории // Вопросы психолингвистики. — М.. 2003, № 1. - С. 30 — 35.
9. Арутюнова Н.Д. Прагматика // Ярцева В.Н. (ред.) Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская Энциклопедии, 2002. - С. 389 - 390.
10. ШметГ.Г. Эстетические фрагменты // Г.Г. Шпет. Сочинения - М.: Правда, 1989. - С.343 - 472.
11. Булыгина Т В., Крылов С.А. Категория языковая // Ярцева В.Н. (ред.) Лингвистический энциклопедический словарь.
- М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. - С. 215 - 216.
12. Степанов Ю.С. Имена, предикаты, предложения: Семи-ологическая грамматика/АН СССР. Ин-т языкознания. - М.: Наука, 1981, - 360 с.
13. Варшавская А.И, Смысловые отношения в структуре современного английского языка. Дисс.... докт. филол. наук. -Д., 1985.— 380 с.
ДУДОВА Наталия Александровна, преподаватель кафедры немецкой филологии,
Дата поступления статьи в редакцию: 04.12.2000 г. © Дудова H.A.
УДК 398-053.81 д Е ХОМЯКОВА
Омский государственный педагогический университет
КОМПЕНСАТОРНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ФОЛЬКЛОРА В МОЛОДЕЖНОЙ СОЦИОВОЗРАСТНОЙ ГРУППЕ МАРГИНАЛЬНОГО ХАРАКТЕРА (НА ПРИМЕРЕ
СВЯТОЧНОЙ ВЕЧЕРКИ ОМСКОГО ПРИИРТЫШЬЯ)
Цель статьи заключается в изучении тендерных отношений между парнем и девушкой, достигшими брачного возраста, как представителями социальной страты маргинального свойства в контексте святочной вечерки Омского Прииртышья. Свою задачу мы видим в выявлен« детерммвнты гецдершх характеристик с учетом поляризации иерархи* «мужшна» и «женщжа» в патриархагьном обществе, для того чтобы проследить способы их реализации на вербальном, акционалыюм и предметном уровнях едижц культурного текста.
В свете обозначенных задач мы попытались войти в комплекса на протяжении всей истории его бытования,
круг исследования генезиса и проследить сакральное и Учитывая синкретизм вечерки, в исследовании ис-
профанное значение вечерочного развлечения с точки пользован комплексный фольклорно-этнографичес-зрения их влияния на функционирование вечерочного кий подход, при котором песенная традиция вечероч-
ного развлечения рассматривается как текст «с сильными внетекстовыми связями» [1]. К проблеме социо-возрастных переходов в русской и восточно-славянской традиционной культуре обращались такие ученые, как A.A. Абрамян, Вяч. Вс. Иванов, Г.А. Ле-винтон, В.Н. Топоров, H.A. Криничная. Социализации молодежи и переходно-посвятительным обрядам уделяли внимание в своих работах В.Я. Пропп, М.М. Громыко, Т.А. Бернштам, И.А. Морозов.
Под вечерками мы подразумеваем традиционные увеселения крестьянской молодежи, проводимые без работы в избе в осенне-зимний период народного календаря. Несмотря на повсеместность распространения и большую популярность у крестьянской молодежи, вечерочный комплекс по-прежнему остается в числе малоизученных пластов народной культуры. Поэтому исследования вечерочной традиции актуальны для многих регионов, в том числе и для Сибири. На сегодняшний день фундаментальных работ, в которых бы рассматривались вечерки, явно недостаточно. Из наиболее значимых публикаций последних лет следует назвать монографию Р.Г.Калашниковой «Бесёды и бесёдные песни Заонежья второй половины XIX века» [2]. В ее работе временные рамки исследования ограничены не случайно. В этот период в Заонежье наблюдается затухание вечерочной традиции. Что же касается Омской области, то здесь бытование вечерок продолжалось до середины XX столетия, а в отдельных районах, например в Седельниковском, — до 70-80-х гг. Почти вековой разрыв между традициями двух регионов указывает на высокую степень их сохранности в Омской области.
В Омской области в большинстве своем традиционные зимние увеселения молодежи назывались «вечерками». Но наряду с этим названием бытовали и другие: «вечерушка» (д. Павловка Калачинского района), «вечеринка» (д. Чистово Оконешниковского района), «вечеровка» (с. Низовое Муромцевского района), «балуха» (райцентр Крутинка), «баятки» (с. Цветочное Русско-Полянскогорайона), «досвятки» (д. Рямовка Большереченского района), «сборник» (д. Петровка Калачинского района), «келья» (д. Сергеев-ка Калачинского района) и др. Сами названия («сборник», «баятка», «балуха») указывали на сбор молодежи для веселья, которое начиналось с вечера и продолжалось до рассвета («досвятки»). Следует отметить, что в отличие от других регионов, например Заонежья (Калаш, с. 33), в Омском Прииртышье участие в «большой» вечерке было прерогативой неженатой молодежи, достигшей брачного возраста. Кроме того, здесь проводились «средняя» и «младшая» вечерки. «Так, в Бакшеево «большая» вечерка устраивалась ддя девушек и парней, «средняя» — для подростков 1416 лет, «маленькая» - для детей около 10 лет. Дети собирались обычно в бане или «малухе» - летней хозяйственной пристройке. Дежурили по очереди, принося дрова, воду и керосин для освещения » [3].
Для Омской области характерен длительный период проведения вечерок, которые в северных районах заменили развлечения молодежи на улицах. Это вызвано тем, что на раннюю Пасху еще стояли морозы, а на позднюю Пасху распутица не позволяла водить хороводы. Летом обилие гнуса и комаров являлось причиной проведения развлечений молодежи в помещении.
В начале XX в. вечерки испытали на себе сильное влияние городской мещанской культуры. Однако обрядность вечерочной песни не была полностью утрачена. В этот период мы наблюдаем стихийное сочетание обрядовых моментов с новыми формами городских увеселений и новыми поэтическими мо-
тивами. Так, наряду с песнями, уходящими корнями в глубокую архаику, на вечерках стали исполнять частушку, кадрильную песню, жестокий романс, песни литературного происхождения.
В годы Великой Отечественной войны вечерку посещали девушки от 14 до 20 лет и парни-калеки, которых по состоянию здоровья не забрали на войну. В этот период наблюдается затухание вечероч-ного веселья.
Перемещение вечерки из крестьянской избы в клуб не отразилось на названии развлечения. Сохранились как способы организации вечерок, так и местная традиция сроков их проведения.
Существенной чертой традиционной культуры является сохранение и устойчивое воспроизводство стереотипов, в том числе и тендерных, которые служили важнейшим механизмом сохранения традиционной системы со-жительства. Такая устойчивость связана с тем, что тендерные стереотипы базировались на основе практической целесообразности, безопасности и физического сохранения целостности народа [4].
В вечерках, которые представляли собой своеобразный институт социализации молодежи, достигшей брачного возраста, традиция играла исключительно важную роль. Если рассматривать вечерку как «репетицию свадьбы», то становится очевидным, что формирование тендерных отношений одновременно осуществлялось по нескольким параметрам.
Во-первых, целью молодежного развлечения было создание будущей супружеской пары, основанной на взаимной симпатии, поэтому и репертуар, и ритуальное поведение на вечерке генерировали эту установку. Вечерочные песни в большинстве своем завершались иоцелуями (поцеловушные или, как еще в пароде говорят, с целовками). Например: «И целует его, / И глядит на него» (№45); «На головушке венок, / Поцелую раз пяток» (№ 46); «Да ты целуй, дрема, сколько хочется тебе» (N2 53) и др. [5].
Следует заметить, что обилие «поцеловушных припевок», столь характерное для русских вечеринок, не наблюдалось исследователями ни на казачьих, ни на белорусских вечерках, которые заменялись поцелуйными играми типа «в почту», «в фанты» и др. В Омской области много сел со смешанным населением, где наряду с русскими живут белорусы и украинцы. Поэтому здесь наблюдается мозаика различных этнопоэтических традиций не только в одном районе, но даже в одном селе.
К вопросу о взаимодействии фольклорных традиций в сибирских селах со смешанным населением обращалась Т.Г.Леонова [6]. Исследователь отмечала, что у «белорусов в обычае было на вечерках танцевать и плясать. Песни пели лишь по дороге домой» [7]. Но подобное противопоставление было характерно не для всех деревень. Так, например, в д. Князевка Тарского района «вечерки были общим для русских и белорусов развлечением и впитали традиции народного творчества и первых, и вторых» [8].
Ритуал русской вечерки предписывал не уклоняться от поцелуев и сидения друг у друга на коленях, а также не отказываться от приглашения на танец или игру. Игры с мотивом выбора пары постоянно сменяли одна другую: «На стульчике купчик», «Соседи», «Вдоль по улице карогод вожу» и др. Это создавало возможность в смягченном варианте, а именно в игровой форме, выразить симпатию своему избраннику или избраннице. Такая пара сохранялась до конца вечерки, а нередко до конца святочного периода, после которого на Мясоед к девушке засылали сватов и играли свадьбу.
Во-вторых, в условиях строгой морали, где не допускалось прилюдное проявление симпатии (а то батюшка запорет), вечерочное веселье носило ярко выраженный эротический характер. Это касалось особенно святочных вечерок, на которых присутствовали ряженые. Девушки от стыда и страха могли потерять сознание, но дверь в избу запиралась, и убежать не было никакой возможности. Если днем нельзя было не то что поцеловать девушку, а даже взять ее за руку, то вечером в контексте вечерочного веселья и особенно в играх с ряжеными всевозможные вольности по отношению к девушке были нормой, закрепленной игровой ситуацией. И родители, зная из своего опыта, что происходило на вечерках, отпускали дочь, что называется, «со спокойной душой». Возможно, такое спокойствие обосновывалось тем, что границу дозволенного на вечерке не переходили, даже если совместно ночевали, слишком тяжким грехом считалось обесчестить девушку. Но все же в отдельных районах Омского Приртышья, например, в д. Петровка Калачинского района, сохранился обычай отдавать залог строгому отцу, который возвращался парню после того, как он приведет девушку с вечерки домой. В других районах, как, например, в д. Усть-Заостровка, долгое время бытовал обычай вывешивать белый платок на окно, если девушку отец не отпускал на веселье, — это был знак для парня, который тогда сам приходил ее отпрашивать. В большинстве районов девушки приходили на вечерку со своими подружками. Возвращались все «гуртом», редко шли, разбившись на «парочки».
Резкий контраст между бытовым и ритуальным поведением на вечерке обоснован тем, что инверсионная модель поведения с ее ориентацией на эротическую доминанту была своеобразной «школой», подготавливающей парня и девушку к будущим супружеским отношениям.
В-третьих, обращение парня и девушки друг к другу по имени и отчеству как в весенне-летнем, так и в зимнем хороводе маркировало их высокий социальный статус будущих жениха и невесты. В сравнении с сургутскими вечерками, где на «имя» величали только одной песней «Винный мой колодец» [9], в Омской области таких песен было немало: «У нас Петенька нынче женится», «Что за молодцы, да за хорошие», «Еще, Коленька, выбирай себе жену». Как отмечал Н.В, Зорин, «обычай называния имени остался почти незамеченным исследователями», а ведь «взаимное называние имен брачащихся, а затем и новобрачных занимает существенное место как неоспоримое доказательство их предстоящего или совершившегося замужества». Исследователь склонен видеть в этом обычае «элемент языческого бракосочетания», подтверждая свою точку зрения высказыванием митрополита Иоанна (12 в.) «...не бывает на простых людех благословения венчания, но бояре токмо и князи венчаются, простым же людем яко именем и плесканием» [10]. Употребление уменьшительно-ласкательных суффиксов в текстах игровых песен создавало на вечерке теплую, доброжелательную атмосферу и воспитывало уважительное отношение друг к другу, столь необходимое в будущей семье.
Однако не следует упускать из виду, что традиционное общество, в рамках которого бытовала вечероч-ная традиция, было патриархальным. Иерархия мужской и женской ролей, которая складывалась как он — субъект властных отношений, она - объект его власти, четко фиксировалась во всех: видах социальных институтов, в том числе и в патриархальной семье. Такой аксиологический (ценностно-смысловой) подход
был доминирующим и при формировании тендерных отношений на вечерке. На уровне ее подготовки и проведения прослеживается разделение ролей. Исходя из вышеуказанной установки, паттерн поведения парней должен быть активным, девушек — пассивным.
Например, в украинской традиции девичье сообщество играло главную роль л подготовке и проведении вечорницы (на Полтавщине, Черниговщине, Сум-щине, Черкащипе, Долесы и Слобожанщине) (11 ]. В Омском Прииртышье прерогативой парней был откуп избы для вечерки, а также договор с хозяевами об ее оплате. Расплачивались в складчину. Девушки приносили еду хозяевам, а парни кололи, пилили дрова или же выполняли другую тяжелую работу, которая была своего рода оплатой.
Вечерочный комплекс представляет собой сложное социокультурное явление. Он является результатом длительного исторического развития, включаете себя наслоения разных эпох. Поэтому сделанные нами выводы относительно тендерного поведения на вечерке имеют односторонний характер и касаются очевидного, т.е. профанного. Если учитывать, что ритуализированное поведение не укладывалось в нормы морали патриархального общества и шло вразрез с этикетом поведения парня и девушки, то напрашивается мысль об архаичных корнях такого явления, как вечерка. Чтобы составить о ней разностороннее суждение, необходимо решить вопрос, на основе каких архаических представлений формировалась модель ри туального поведения, а также попытаться установить древний архетип вечерочной игры. Объяснение значений вечерочного эрочиз-ма и ри туальной еды, которую составляли семечки и орехи, можно найти у М. Элиаде, который рассматривает их (эротизм и питание. — А.Х.) как «таинства», «...служащие в качестве средств коммуникации с той силой, которую представляет сама жизнь» [12]. В ритуалах, связанных с рождением «Нового года», воспроизводящих первоначальный акт творения, «Обновление времени... имеет власть и над возрождением человеческого общества» [13]. Живущие «собираются вместе, чтобы поддержать иссякающую Энергию солнца через собственную невоздержанность; все их страхи сконцентрированы на будущем урожаё» [14]. Как известно, наши предки не разделяли понятия женщина и земля, рождение ребенка приравнивалось к рождению колоса. Поэтому «мистическая связь плодородия почвы и творящей силы женщины принадлежит к базовым интуитивным моментам аграрнойментальности» [15].
На основании изложенного можно сделать вывод, что первоначальным значением ритуализированного поведения была агропродуцирующая магия. Это подтверждается наличием в вечерочном комплексе не только эроса, смеха и ритуальной еды как продукта новорожденного Космоса, символизирующего бесконечный круговорот природы и жизни человека, но также и обилием ритуальных поцелуев. Они предписывались и правилами игры, и поцелуйными окончаниями песен, что очевидно из самих текстов («Целуй в уста, чтобы рожь густа, примолотиста»), Кроме того, на сакральном уровне выбор пары основывался на представлениях о священном браке божественной супружеской пары, обладающей максимальными эротическими возможностями, которые магически воздействовали на Космос с целью его возрождения, а также влияния на плодородие земли.
Таким образом, выявление семантики данных игр позволяет проследить различные проявления тендерных отношений.
Библиографический список
1. Калашникова Р.Г. Беседы и бесёдные песни Заонежья второй половины XIX века. — Петрозаводск, 1999. С. 10.
2. См.: Калашникова Р.Г. Указ. соч.
3. Золотова Т.Н. Русские календарные праздники и обряды в Западной Сибири (конец XIX - XX вв.). - Омск, 2002. - С. 72.
4. Церетели М.О. Традиционная культура, тендерные стереотипы и установки// Мир психологии. — 2004. -№3. — С. 117.
5. Аркин Е. Со венком я хожу. - Омск, 1993. — С. 124.
6. См.: Леонова Т.Г. Взаимодействие фольклорных традиций в сибирских селах со смешанным населением // Фольклор и литература. — Омск, 1974.
7. Там же. - С. 15.
8. Там же.
9. См.: Неклепаев И. Поверья и обычаи Сургутского края / / Русская традиционная культура, 1996. - № 1-2. - С. 26.
10. Зорин Н.В. Русский свадебный ритуал. — М..2001.-С. 143.
11. КисьО. Тендерные особенности брачного выбора в украинском селе нач. XX ст. // http: // linguistics, fciev. иа/ publications.
12. Элиаде М. Очерки сравнительного религиоведения. — М., 1999. - С. 45.
13. Там же. — С. 331.
14. Там же. - С. 325.
15. Там же. - С. 307.
ХОМЯКОВААнна Емельяновна, аспирантка ОмГПУ, руководитель Центра славянской культуры, преподаватель ОККиИ.
Дата поступления статьи в редакцию: 21.09.2006 г. © Хомякова А.Е.
удк 804.0 Е. и. НЕГЛНОВЛ
Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского
ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКАЯ ИГРА: СТРАТЕГИИ ПЕРЕВОДА
(НА ПРИМЕРЕ РОМАНА Б.ВИАНА «ПЕНА ДНЕЙ»)
В данной статье рассматриваются приемы фразеологической контаминации как частного случая языковой игры в романе Б. Виана «Пена дней» и способы ее трансляции в двух переводах, выполненных Л. Лунгиной и В. Лапицким. Сопоставление единиц оригинала и перевода позволяет выявить применяемые переводческие стратегии и составить целостное представление о системе мировосприятия Б. Виана, реализующейся через выбор языковых средств и определенный способ их организации.
Б.Виан по праву считается одним из самых нестандартных, неоднозначных писателей XX века главным образом благодаря языковой специфике своих произведений: трансформация и обыгрывание смысла и звучания устойчивых выражений, клише, максим, имен собственных, пословиц и поговорок, деформация слов, использование полисемии, омонимии, каламбуров, анаграмм, создание авторских окказионализмов.
Главной особенностью творчества Б.Виана, на наш взгляд, является планомерное создание «языка -универсума», т.е. самостоятельного мира языка, формирующего новую фантастическую реальность, поэтому его языковая программа направлена одновременно на разрушение традиционного языка и на создание нового. Заметим, что в отношении произведений Б.Виана речь идет не просто о языковом эксперименте, а о языковой игре как способе реализации системы мировосприятия автора.
С нашей точки зрения, ключевая идея Б.Виана, определяющая всю специфику его творчества, заключается в том, что человек вынужден существовать в мире шаблонов, в определенной оболочке готовых идей, правил и стереотипов, которые скрывают истинную суть вещей. Языковая аномальность произве-
дений Б.Виана становится формой выражения протеста автора против стереотипов, заданных установок, правил вообще (в жизни) и против литературных штампов в частности, которые подменяют собой действительность [ 1 ]. Это позволяет Б.Виану доказать, что существующие правила и шаблоны — условность, затрудняющая поиск истины, сути, и показать, каким должен быть язык: пусть непонятным, но живым, необычным, разным. Только такой язык способен выразить многоликую реальность. Отметим, что Б.Виан не столько выступает против языка как такового, сколько «сожалеет, что в конце концов действительность оказывается этому языку неадекватной» [2].
На языковом уровне мы выделяем три ключевых механизма языковой игры: деформация устойчивых выражений, создание окказионализмов и обыгрывание имен собственных. В данной статье мы ограничимся анализом одного из способов деформации устойчивых выражений. С нашей точки зрения, они наиболее ярко демонстрируют художественный замысел автора и его видение окружающего мира.
Основываясь на определении фразеологизма как выполняющего функцию отдельного слова устойчивого словосочетания, значение которого не выводимо из
