CC BY
69
УДК 325.254.6(091) : 32:329.15 Д. ИВАНОВ
Сургутский государственный университет
КОММУНИСТЫ-КАЛМЫКИ НА СПЕЦПОСЕЛЕНИИ
(НА МАТЕРИАЛАХ ОМСКОЙ И ТЮМЕНСКОЙ ОБЛАСТЕЙ)_________________________________________
В статье на примере калмыцкого народа исследуется политика центральных и местных властей в отношении спецпереселенццев-коммунистов. Автор показывает, что система спецпоселений существенно ограничивала права состоявших в партии калмыков. Исследователь вводит в научный оборот новые статистические данные, которые позволяют изучить проблему в динамике. Ключевые слова: коммунисты, спецпереселенцы-калмыки, депортация, ВКП (б).
К числу мало изученных проблем истории репрессий в отношении народов СССР относится проблема пребывания на спецпоселении коммунистов, которые сохранили и в условиях особого режима свою партийную принадлежность.
В фундаментальной работе В. Б. Убушаева приводятся отдельные факты успешной трудовой деятельности партийных калмыков [1]. В своих исследованиях В. Н. Земсков [2] и И.В. Бердинских [3] ограничиваются приведением данных о количестве коммунистов на спецпоселении. Исключением является диссертация В.В. Сарновой, в которой затрагивается проблема отношения властей к прибывшим на поселение бывшим партийным и советским работникам. Автор приходит к выводу о «неопределенности статуса» этой группы лиц и более лояльном отношении к ним со стороны властей по прибытии их на спецпоселение [4]. Распространена также точка зрения, согласно которой спецпереселенцы в целом [5] и калмыки в частности [6], на спецпоселении не принимались в ряды ВКП (б)/ КПСС. В результате феномен партийности калмыков на спецпоселении специально не изучался.
На территорию Омской области (в состав которой до 14 августа 1944 года входила Тюменская) в начале 1944 г. было депортировано 27088 калмыков, из них 226 были коммунистами [7, л. 3 — 36].
В связи с первоначальной неопределенностью статуса коммунистов возникла проблема с постановкой на учет прибывших из других парторганизаций калмыков. В конце января Омский обком ВКП (б) в ответ на запросы из районов разослал периферийным организациям информацию, в которой говорилось: «Обком ВКП (б) имеет сведения, что некоторые райкомы ВКП (б) (Калачинский и другие) принимают на партийный учет прибывших к нам в район членов и кандидатов ВКП (б)... Разъясняем, что переселенцы из указанных областей впредь до особого указания на партийный учет приниматься не должны» [7, л. 1]. В заключительной части документа сообщалось, что до «особого указания» эти коммунисты должны браться на временный учет [7, л. 24]. После получения этого «указания» спецпереселенцы-коммунисты принималась на учет в общем порядке, т.е. при наличии у коммуниста открепительного талона, партбилета и кандидатской карточки, и только после получения на него учетной карточки [7, л. 1].
Документом, в котором давалось указание об отношении к спецпереселенцам-коммунистам были
вышедшие 8 марта 1944 г. «Правила хозяйственного и трудового устройства спецпереселенцев», где коммунисты назывались первыми из «социально неопасных». Им предлагалось создавать благоприятные условия для трудоустройства [8].
Отсутствие у прибывших переселенцев необходимого пакета документов являлось серьезным лимитирующим фактором. В объяснительной записке к ста-тотчётам, предоставляемым в Омский обком, Азовским РК ВКП (б) сообщалось, что к концу декабря 1944 г. не получены учетные карточки пяти коммунистов-кал-мыков [9, л. 49], в связи с чем партийные органы были вынуждены посылать запросы в места, где ранее состояли на партучете члены и кандидаты ВКП (б) [7, л. 13, 24]. Понятно, что на получение ответов требовалось время. В результате из прибывших в Азовский район шести калмыков-коммунистов к 1 января 1945 г. на постоянный партийный учет был поставлен лишь один член ВКП (б) [9, л. 58].
Путаница в учетных документах сохранялась до начала 1945 г., когда, видимо, поступило особое указание и калмыков стали принимать на учет на общих основаниях.
Представленные данные (табл. 1) показывают, что процесс постановки на учет партийных калмыков не был одномоментным, это было связано как с отсутствием у многих из них документов, необходимых для постановки на учет, так и с постепенным возвращением (начиная с марта 1945 г.) из Широклага калмыков-фронтовиков, трудившихся до этого на строительстве Широковской ГЭС в Молотовской области. Ряды коммунистов-калмыков пополнялись также в ходе про-ходившего во второй половине 1940-х годов процесса воссоединения семей спецпереселенцев.
Обобщенные нами сведения (табл. 2) говорят об увеличении численности парторганизации, в том числе за счет вступивших в нее спецпереселенцев-кал-мыков. Согласно данным статотчетов, первый калмык был принят в кандидаты в члены ВКП (б) уже в первом квартале 1944 г. (!). Спецпереселенца, вероятно, приняли за эвакуированного.
Важно отметить, что начиная с 1948 г. прием калмыков сокращается, а с 1950 (в Омской области — с 1951 г.) прекращается. Параллельно происходит постепенное сокращение численности калмыков в рядах парторганизаций областей (табл. 1). Этот процесс совпадает с пиком ужесточения режима спец-поселения, кульминацией которого является указ от
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
Количество калмыков-коммунистов в Омской и Тюменской областях (1945— 1961 гг.)
На 1 января: Омская область Тюменская область
членов ВКП (б) кандидатовв члены ВКП (б) членов ВКП (б) кандидатовв члены ВКП (б)
1945 г. 95 15 нет данных
1946 г. 154 48 126 61
1947 г. 189 45 146 40
1948 г. 178 52 159 40
1949 г. 168 30 131 30
1950 г. 170 24 105 18
1951 г. 165 23 103 14
1952 г. 161 23 95 11
1953 г. 157 15 84 10
1954 г. 140 5 74 3
1955 г. 146 74
1956 г. 138 70
1957 г. 126 59
1958 г. 53 48
1959 г. 21 21
1960 г. 12 14
1961 г. 9 15
Составлено по: БУ ИсА. ОО (Ф. п-17.) и ГАСПИТО (Ф. 124.). Отчеты о составе парторганизации по партийному стажу, образованию, возрасту, национальности и пребыванию в других партиях Омского и Тюменского обкомов ВКП (б)/КПСС за 1944 — 1960 гг.
26 ноября 1948 г. Фактически к началу 1950 годов начинает действовать негласный запрет на прием спец-переселенцев-калмыков в ряды ВКП (б). Одна из спец-поселенок тех лет с горечью отмечала: «Я снялась с учета (в РК ВЛКСМ.-А.И .) как переросток, ибо перспективы на вступление в партию нет...» [10, л. 236].
Трудоустройство партийных спецпереселенцев в народном хозяйстве области имело свои особенности. Прибывшие партийные сотрудники НКВД и НКГБ фактически все стали рядовыми рабочими и колхозниками. Исключение составили два человека. Один, бывший оперуполномоченный НКВД одного из районов Калмыцкой АССР, устроился командиром отделения пожарной охраны РО НКВД, второй — оперуполномоченный Троицкого РО НКВД Калмыцкой АССР, стал комендантом на лесозаводе в Ялуторовском районе. В последнем случае спецпереселенец, видимо, надзирал за своими земляками [7, л. 11]. Важно отметить, что единственным, кто уже к началу мая 1944 г. был трудоустроен в качестве оперуполномоченного НКВД, был член ВКП (б), до переселения работавший также оперуполномоченным, но в комиссариате госбезопасности [11, л. 177 об.].
Существовала дифференцированная практика в отношении использования труда бывших руководящих партийных и советских работников из числа коммунистов. Многие лица, занимавшие посты секретарей районных комитетов партии, председателей райисполкомов, уже в первые месяцы депортации назначались на управленческие должности, хотя и более низкого уровня. Бывший секретарь Черно-
земельского РК ВКП (б) Калмыцкой АССР по кадрам стал заместителем председателя Исилькуского исполкома по промышленности [7, л. 11 об.]. В Кала-чинском районе на должность участкового агронома Куйбышевской МТС был принят бывший заведующий одного из районных земельных отделов Калмыкии [7, л. 16]. Управленческий опыт этих людей оказался востребован в ситуации острого дефицита кадров, наблюдавшегося в военное время.
К 14 августа 1944 г. на территории Омской области из числа переселенцев находилась группа руководящих советских и партийных работников: бывший зам. председателя Совнаркома; двое зав. отделами Обкома ВКП (б); трое — зав. отделами РК ВКП (б); председателей райисполкомов — три человека [12]. За одним исключением все они заняли на поселении нерядовые должности, а бывший заместитель председателя СНК работал инструктором райкома партии.
Практические знания в сочетании с членством в партии создавали благоприятные условия для занятия ответственных должностей. Калмык, профессиональный инженер стал начальником цеха на заводе № 5 г. Тюмени [7, л. 30]. По состоянию на 1 июня 1946 г. среди «практиков, занимающих инженерно-технические должности предприятий Ханты-Мансийского госрыб-треста», числилось два калмыка (оба члены ВКП (б)): один из них занимал должность начальника рыбуча-стка; второй — опытный рыбак с 30-летним стажем, с 1927 г. состоящий в партии, был в начале 1946 г. назначен заместителем директора Усть-Кондинского
Таблица 2
Количество принятых в партию калмыков по Омской и Тюменской областям(1944— 1 апреля 1954 гг.)
Омская область
Принято в: члены ВКП (б) кандидаты ВКП (б)
1 квартал 1944 г. 1
2 квартал 1944 г.
3 квартал 1944 г.
Омская область Тюменская область
Принято в: члены ВКП (Б) кандидаты ВКП (б) члены ВКП (Б) кандидаты ВКП (б)
4 квартал 1944 г.
1945 г. 2 1 1
1946 г. 5 5
1947 г. 3 2 3
1948 г. 2
1949 г. 1 1
1950 г. 1
1951 г.
1952 г.
1953 г.
1 квартал 1954 г.
Составлено по: БУ ИсА. ОО (Ф. п-17.) и ГАСПИТО (Ф. 124.). Квартальные статистические отчеты о численном составе и движении парторганизации и о составе принятых в члены и кандидаты партии Омского и Тюменского обкомов ВКП (б)/КПСС за 1944— 1954 гг.
рыбзавода [13]. В то же время отмечались случаи трудоустройства рядовых коммунистов без учета специальности [7, л. 23].
В конце июля 1946 г. министр внутренних дел Круглов информировал высшее руководство страны о том, что на спецпоселении в Сибири находилось 743 члена и кандидата ВКП (б), причем «партийносоветский актив бывшей Калмыцкой АССР, имеющий образование и специальность, трудоустроен и материально обеспечен». Один из калмыков-комму-нистов даже получал «литерное питание». В то же время «руководящие республиканские и районные работники бывшей Калмыцкой АССР, не имеющие специального образования, устроены значительно хуже и до последнего времени им не оказывалось со стороны местных партийных и советских органов необходимой помощи» [14].
Партийность как таковая не давала гарантии трудоустройства, однако для спецпереселенцев, вынужденных постоянно доказывать свою лояльность режиму, партбилет был еще одним ее подтверждением, которое никто не мог поставить под сомнение.
Отношение коммунистов к власти варьировалось от ударного труда с первых дней на спецпоселении до посылки писем «во власть» с жалобами на неспра-
ведливое выселение и прошениями о снятии ограничений по спецпоселению. Спецпереселенец К., до выселения работавший начальником милиции, член ВКП (б) говорил: «За что я страдаю, сам не занаю, сам я член ВКП (б), работал 8 лет в органах милиции, за собой ничего плохого не чувствую, а меня прислали страдать — сижу голодом» [11, л. 23]. Ярким примером стремления к интеграции спецпереселенцев-комму-нистов в существующую систему могут служить события, связанные с проведением в жизнь Указа Президиума Верховного Совета СССР от 2 июня 1948 г. «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный паразитический образ жизни». 16 июля 1948 г. состоялось общее собрание колхозников колхоза «Красный пахарь» Медведчиковского сельсовета Тобольского района. Собрание вынесло «общественный приговор» о выселении из пределов Тюменской области колхозника Т. От партийного актива в поддержку этого решения выступил калмык, член ВКП (б) М. — помощник счетовода колхоза. В своей речи он заявил: «Я поддерживаю предложение. о выселении Т. из пределов области» [15]. Парадоксально, но человек, депортированный 4 года назад, агитировал за помещение человека на спецпоселение, сам являясь спецпереселенцем.
В известных нам документах, регламентирующих положение спецпоселенцев, нет указания на особое (привилегированное) положение. Об отсутствии привилегий коммунистов-калмыков свидетельствуют воспоминания Бамбшева С. М., которого, как члена КПСС, сняли с учета в 1955 г. и даже послали на курсы в Высшую партийную школу в Москву. Однако членство в партии не помогло незадолго до этого преодолеть всевластие коменданта и избежать семейной трагедии. С горечью Санджи Манджиевич повествует о смерти своего ребенка: «Один ребенок умер, потому что комендант не разрешил выехать с ним в больницу в Омск» [16].
Национальность могла стать скрытой причиной для исключения из ВКП (б). Коммунист Э. Л. Лиджи-Г оряев вспоминал: «На партийный учет сразу встали, на собрания ходили и в Сибири, и в Казахстане. Многих поисключали. За что хочешь, им повод нужен был. Меня вызвали в райком партии и говорят: будем вас исключать. А если исключаете меня по национальному признаку, так и напишите, что как калмыка исключаете. Никто не взялся» [17]. Не случайно известные нам решения о санкциях в отношении партийных калмыков не содержат указаний на национальность как причину взыскания [18].
На партийных спецпереселенцев распространялись все ограничения по спецпоселению. Министр внутренних дел Круглов в июле 1953 г. информировал Хрущева о том, что коммунисты-спецпереселенцы «.не могут без ведома местных органов МВД отлучаться с места жительства в командировки, в отпуск, на лечение и даже не могут без разрешения выезжать в районные центры для участия в мероприятиях, проводимых партийными и советскими органами»[10, л. 75, 181]. Не допускались они также и на ответственную и руководящую работу. Это делало спецпересе-ленцев неполноправными коммунистами.
Обсуждение вопроса о необходимости снятия коммунистов с учета спецпоселения началось сразу после смерти Сталина, однако реальное смягчение режима спецпоселения началось с принятием 5 июля 1954 г. постановления Совета министров «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпоселенцев» [19, с. 158 — 159]. Главными приоритетами
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011
здесь выступали трудоустройство и благонадежность, при этом спецпереселенцы-коммунисты не выделялись как особая группа репрессированных.
9 мая 1955 г. было принято постановление Президиума УК КПСС «О снятии ограничений в правовом положении с членов и кандидатов в члены КПСС и их семей, находящихся на спецпоселении» [19, с. 216]. На 1 июля 1955 г. в целом по стране сняты с учета и освобождены из-под административного надзора 5699 членов и кандидатов в члены КПСС, а также 7874 члена их семей [19, с. 403]. К моменту снятия с учета спецпоселения в Омской области находились 146 [20], а в Т юменской 74 коммуниста [21].
В записке, представленной в ЦК КПСС, «неопас-ность» снятия их со спецучета обосновывалась прежде всего невозможностью массового выезда коммунистов «поскольку выезды будут разрешаться соответствующими партийными комитетами» [10, л. 181]. В результате административный надзор был снят, однако ограничения по передвижению (прежде всего, право на возвращение в родные места) фактически были сохранены.
В постановлении Президиума ЦК КПСС «О мерах по усилению массово-политической работы среди спецпереселенцев» от 29 июня 1955 г. признавалось, что «коммунисты, ранее состоявшие на учете спецпоселения, не привлекаются на работу в партийный аппарат, в редакции местных газет и т.д.» Было решено: «.К работе в качестве агитаторов, докладчиков и пропагандистов привлекать политически подготовленных коммунистов, а также спецпоселенцев из числа беспартийной интеллигенции». Кроме того, партийным организациям разъяснялось, «что передовые люди из числа спецпоселенцев принимаются в партию на общих основаниях, в соответствии с Уставом КПСС, строго в индивидуальном порядке» [19, с. 225-226].
Из областных центров на места были направлены агитаторы и пропагандисты, однако спецпереселенцев-коммунистов среди них не было. Как большое достижение подавался факт присутствия на районной партконференции пяти делегатов-спецпереселенцев в Омской области [22, л. 1-3]. В Омской области примеры ответственных партийных поручений были также единичны [23, л. 21]. Прием в партийные ряды спецпереселенцев носил ограниченный характер. В ноябре 1955 г. в Полтавском районе Омской области два человека из числа спецпереселенцев были приняты в ряды КПСС [23, л. 24], в Черлакском районе - двое стали членами КПСС и один кандидатом [22, л. 2]. Партийные органы были лишены стимула принимать в партийные ряды депортированных ввиду их автоматического снятия со спецпоселения.
Тюменский обком признал, что местные партийные организации и после снятия всех калмыков со спецучета (17 марта 1956 г.) по-прежнему мало привлекали коммунистов-калмыков к активному участию во внутрипартийной жизни. Согласно отчетам райкомов и окружкомов, два калмыка были членами партбюро первичных парторганизаций [24], один был избран секретарем парторганизации [25]. Лица, носившие на себе клеймо «спецпереселенец», по-прежнему ходили в неблагонадежных.
Жалобы на неправомерность исключения из партийных рядов стали рассматривать только после снятия калмыков с учета спецпоселения. Тюменский обком КПСС только в конце ноября - начале декабря 1956 г. рассмотрел три апелляции калмыков, исключенных из партии с 1950 по 1953 гг. Все прошения были поддержаны областным комитетом, который
ходатайствовал перед Комиссией партийного контроля при ЦК КПСС об их восстановлении в партии [26].
Отток калмыков-коммунистов из областных парторганизаций начался уже в 1955 году, пик его приходится на 1957 — 1958 гг., когда ограничения на выезд были сняты и калмыки стали организованно возвращаться в родную республику (табл. 1).
История партийности на спецпоселении представляет уникальный в мировой истории феномен, в результате которого члены правящей партии — коммунисты, будучи репрессированы правительством, руководимым этой же организацией, не только сохранили свою партийность, но и стремились не утратить статус коммуниста, способствовали (пусть и символически) ее существованию, осуществляя выплату членских взносов и участвуя в общественной деятельности по партийным поручениям. Беспартийные спецпереселенцы-калмыки имели возможность (фактически до начала 1950-х гг.) вступать в ряды коммунистической партии. Партийность сама по себе не давала никаких формальных привилегий, являясь в то же время неоспоримым свидетельством лояльности режиму и предпосылкой для успешной социализации в экстремальных условиях депортации.
Изучение феномена партийности на спецпоселении позволяет нам по-новому взглянуть на национальную политику ВКП (б)/КПСС, практику отношений власти к различным группам спецпоселенцев, тактики выживания репрессированных в условиях режима комендатуры, дополняет наши представления о социальной мобильности депортированных. Все это в совокупности расширяет проблемное поле исследований истории депортации народов и репрессий в СССР.
Библиографический список
1. Убушаев, В. Калмыки: выселение и возвращение 1943 — 1957 гг. / В. Убушаев. — Элиста, 1991. — С. 76.
2. Земсков, В. Н. Спецпоселенцы в СССР 1930— 1960 гг. /
B. Н. Земсков.—М., 2003. — С. 172.
3. Бердинских, И. В. Особенности формирования структуры спецпоселений в СССР в 1930— 1940-х гг. : дис. ... канд. ист. наук / И. В. Бердинских. — Киров, 2007. — С. 101.
4. Сарнова, В. В. Принудительные миграции населения СССР в Западную Сибирь в период Второй мировой войны : дис. ... канд. ист. наук ; 07.00.07 / В. В. Сарнова. — Новосибирск, 2005.—
C. 103.
5. Саганова, Л. П. Спецпереселенцы-немцы в Бурятии (1941 — 1956 гг.) : дис. ... канд. ист. наук ; 07.00.02 / Л. П. Саганова. — Улан-Удэ, 2001. — С. 125.
6. Убушаев В. Б. Калмыки: выселение, возвращение, возрождение. 1943— 1959 гг. / В. Б. Убушаев, К. В. Убуша-ев — Элиста, 2007. — С. 85.
7. КУ. ИсА ОО. Ф. п-17. Оп. 1. Д. 3944.
8. Ссылка калмыков: как это было : сб. док-в и мат-лов. Т. I. Кн. 1. — Элиста, 1993. — С. 146.
9. КУ ИсА. ОО. Ф. п-17. Оп. 1. Д. 3989.
10. ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 725.
11. ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 177.
12. ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 140. Л. 4 об.
13. ГАХМАО. Ф. 118. Оп. 1. Д. 383. Л. 113, 116, 138.
14. ГАРФ. Ф. 9479. Оп. 1. Д. 265. Л. 65-67.
15. ГАСПИТО. Ф. 124. Оп. 21. Д. 163. Л. 151-152.
16. Бамбышев, С. М. Сибирь я буду помнить вечно / С. М. Бамбышев // Широкстрой: Широклаг : сб. вос-поминаний. — Элиста, 1994. — С. 30 — 31.
17. Воспоминания Э. Л. Лиджи-Горяева. [Электронный ресурс]. — Режим доступа : http://elzabair.ru/cntnt/lmenu/ proekty/zheпskie_i/lidzhigory.html (дата обращения : 26.04.11).
18. ГАСПИТО. Ф. 135. Оп. 1. Д. 401. Л. 130, 268.
19. Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и др. мат-лы. В 3 т. Т. 1. Март 1953 — февраль 1956. — М., 2000. - 503 с.
20. КУ ИсА ОО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 6717. Л. 2 об.
21.ГАСПИТО. Ф. 124. Оп. 86. Д. 152. Л. 39 об.
22. КУ ИсА. ОО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 7084.
23. КУ ИсА. ОО. Ф. 17. Оп. 1. Д. 6940.
24. ГАСПИТО. Ф. 124. Оп. 96. Д. 104. Л. 75.
25. ГАСПИТО. Ф. 107. Оп. 1. Д. 1799. Л. 38.
26. ГАСПИТО. Ф. 124. Оп. 98. Д. 67. Л. 89, 100, 106.
ИВАНОВ Александр Сергеевич, аспирант кафедры истории России.
Адрес для переписки: e-mail: 7live@bk.ru
Статья поступила в редакцию 30.05.2011 г.
© А. С. Иванов
"ДК 908 С. А. ГРИВИНА
Омский танковый инженерный институт
ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ ИСТОРИКА,
ЭТНОГРАФА И КРАЕВЕДА
ТУВЫ Г. Н. КУРБАТСКОГО_____________________
Статья посвящена творческому пути историка, этнографа, краеведа Тывы Г.Н. Курбатского. Автор попытался осветить роль собирательской, научноисследовательской и преподавательской деятельности Г еоргия Николаевича в изучении и популяризации русской народной культуры региона. Особое внимание в работе уделено истории создания бесценного, ещё не изданного личного рукописного фольклор-ного фонда Г.Н. Курбатского, содержащего 770 текстов необрядовых лирических песен, а также заговоры, загадки, пословицы, поговорки, рассказы старожилов, местные легенды и предания. Ключевые слова: творческая биография, личные архивы, фонды, наследие учёного, Тыва, русская народная культура Тывы.
До начала XX в. Урянхайский край, нынешняя Республика Тыва, отсутствовала на картах Российской империи. И столетие спустя этот регион остаётся чужой, во многом не познанной территорией для историков, культурологов, этнографов.
Изучение истории и культуры народов Тывы началось достаточно поздно, только в 60-е годы двадцатого столетия. Первыми местными исследователями-краеведами стали учёные-подвижники, настоящие труженики, ревнители своего дела, всю жизнь посвятившие научно-исследовательской и преподавательской деятельности. Немногие из них обрели славу и достигли широкого общественного признания, но значимость их труда сложно переоценить.
К таким ярким и глубоким личностям относится историк, этнограф, краевед, кандидат исторических наук, доцент, профессор кафедры литературы Тывинского государственного университета Георгий Николаевич Курбатский (1937 г.р.), уже более полувека собирающий и изучающий местный русский и тувинский фольклор.
Характер и судьбу будущего исследователя, вероятно, во многом предопределило данное при рождении имя Георгий, которое, по его мнению, сложилось из слов «герой» и «горе». Героем, побеждающим горе, Георгий Николаевич оставался и остаётся по сей день. Нельзя не согласиться с мнением одной из учениц Г.Н. Курбатского, Светланы Васильевны Селивановой, называющей жизненный путь своего Учителя вечным преодолением, преодолением тяжёлой болезни и связанных с ней физических и духовных страданий, преодолением своей немощи, горьких и одиноких обид, корысти, подлости, людской злобы [1, с. 33].
Родился Георгий Николаевич в страшное кровавое время буйства сталинского террора, в 1937 г., в городе Куйбышеве (нынешней Самаре), где семья Курбат-ских ненадолго остановилась после переездов из Москвы и Магнитогорска, спасаясь от сталинских репрессий.
Эту семью, по всем законам времени обречённую на жестокую расправу, чудесным образом хранила судьба, а может быть, и сам святой Николай Угодник, в честь которого был назван отец Г еоргия Николаеви-ча-Николай Кузьмич Курбатский.
Свою профессиональную деятельность Николай Кузьмич начинал журналистом «Комсомольской правды» в Москве. К рождению первенца, Георгия, он продолжал работать в газете, но уже в должности специального корреспондента. Не попасть под молот репрессий на такой работе было практически невозможно. «В эти годы (середина 30-х годов) расстреляли четырёх редакторов «Комсомольской правды». И товарищи спасли отца, послав его на работу в Куйбышев, а из Куйбышева — в Омск. Ему сказали: «Сиди тихо и никакого материала в редакцию не присылай. Если ты это сделаешь, себя погубишь,...сразу возьмут. А из Москвы названивали: «Почему молчит ваш спецкор ? » Своего спасителя Диму Карминова он с благодарностью вспоминал всю жизнь. Фамилию эту я <Георгий Николаевич> встречал в газете «Правда» [2, с. 3].
Не обделена вниманием Советской власти была и мать маленького Георгия, Фаина Антоновна Тома-шевич, любящая родительница четверых детей, заботливая и преданная жена, рачительная хозяйка, заклеймённая печатью «дочери врага народа», что,
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК №4 (99) 2011 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
