CC BY
147
УДК 82.9 ББК 83.01
А.С. Язева
КОММУНИКАЦИЯ КАК ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕДНАЗНАЧЕНИЯ
И КАЧЕСТВА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИЧНОСТИ В ПОВЕСТИ ВАЛЕНТИНА РАСПУТИНА «ПРОЩАНИЕ С МАТЕРОЙ»
В статье ставится цель показать на примере повести В. Распутина «Прощание с Матерой», что анализ коммуникации как характерного свойства художественной личности способствует выявлению предназначения и качеств персонажей и рассказчика. В связи с этим в настоящем исследовании рассматриваются особенности женской и мужской коммуникации, а также коммуникативные способы воплощения автора в контексте различных речевых дискурсов вышеозначенной повести.
Ключевые слова: коммуникация рассказчика; рассказчик; абстрактный автор; коммуникация персонажей; художественная личность
Л.8. Yazeva
COMMUNICATION AS CHARCTERISTICS OF A PREDESTINATION AND FEATURE OF AN ARTISITC PERSONALITY IN VALENTIN RASPUTIN’S STORY
«FAREWELL TO MATYORA»
I argue that the analysis of communication as a typical quality of an artistic personality makes possible the detection ofpersonages and narrator’s predestination and feature. Valentin Rasputin’s “Farewell to Matyora” has been studied to this end. In this respect the peculiarities of woman, man and author’s communication are considered in the given work in the context of different speech discourses at work in the story.
Key words: author’s communication; narrator; abstract author; personages’ communication; artistic personality
Коммуникативный аспект любого художественного произведения гораздо реже, чем его образная структура, становится объектом научного исследования. Между тем, на наш взгляд, именно общение персонажей и способ коммуникации автора как внутритекстовой инстанции создают ту особую повествовательную атмосферу, которая позволяет лучше воспринимать ключевые образы, спрятанные за плотным «полотном» напечатанных знаков. Кроме того, предназначение и личностные качества персонажей и рассказчика лучше всего проявляются в уникальном, только им присущем качестве - типе общения, который они избирают. Следовательно, художественная личность познается читателем через тип общения персонажа или рассказчика (здесь и далее курсив наш - А. Я.).
В настоящей статье предпринимается попытка выявления художественных личностей персонажей и рассказчика посредством ис-
следования их коммуникативных качеств на примере различных типов общения героев повести В. Распутина «Прощание с Матерой». Особое влияние на выбор повести оказало присутствие в ней не только женской и мужской, но также двух ипостасей авторской коммуникации, анализ которых релевантен для решения поставленной нами задачи.
Обратим внимание на примеры «женской коммуникации» в повести. Взаимопонимание, тоска и сочувствие друг другу находят выражение в разговоре Настасьи с пришедшей проводить ее Дарьей: - Настасья! - позвала она (Дарья - А. Я.), не зная, дома та или нет.
- Ниче, ниче, Дарья, - отозвалась Настасья.
- Ты заходи... - Собралися?... - Ага. А Егор пла-ачет, плачет, не хочет ехать... Ниче, Дарья... Ты видишь... это уж так... - и показала на узлы на полу, на голые стены, давая понять, что и рада бы держаться в уме, да не может. И жалобно попросила: - Ты уж,
Дарья, не поминай меня сильно худо... - И ты меня... - дрогнувшим голосом, промокая платком с головы глаза, повинилась Дарья за свою долгую жизнь рядом с Настасьей [Распутин, 2007, с. 68]. Двум лучшим подругам достаточно лишь показать на что-то, вздохнуть или сказать всего лишь одно слово друг другу для того, чтобы быть понятыми. На синтактико-стилистическом уровне такой тип коммуникации проявляется в лаконичности произнесенных фраз с эллипсисами, столь характерными для разговора Дарьи и Настасьи: Ты видишь., это уж так.; Ты заходи.... - Собралися? - Ага. Короткий обмен приветствиями двух подруг в начале диалога потенциально содержит в себе больше вопросов и ответов, чем те, что «слышит» читатель. Обращение Настасья! означает «Ты дома?», но также и «Как ты?», и именно на этот второй подспудный вопрос Настасья отвечает Ниче. Чуткость и мудрость Дарьи позволяет ей и без слов понимать окружающих ее людей: Дарья... умолкла, замкнувшись, слушая, да и то без особого внимания, о чем говорят, наблюдая больше, как говорят, как меняются в разговоре лица, с трудом или нет достаются слова, в какой они рядятся голос [Распутин, 2007, с. 112]. В молчании ощущается ее сила и самообладание. Поступки Дарьи доказывают справедливость этого утверждения: она способна постоять за себя, проводить избу в последний путь, защитить род свой. Общение Дарьи и Настасьи - яркий пример успешной коммуникации, построенной на взаимоуважении и глубокой привязанности друг к другу.
В данном случае под успехом коммуникации мы, вслед за Т.Г. Грушевицкой, понимаем «эффективность коммуникации», при которой «с социально-психологической точки зрения важнейшим является удовлетворенность от самого процесса общения (когда в ходе общения не возникает чувства досады, длительных пауз, устанавливаются психологический контакт и доверительные отношения с партнером)» [Грушевицкая, 2003, с. 103]. Забота друг о друге выражается в диалоге Дарьи и Катерины: - Вот, вот, - распаляясь, тыкала в нее пальцем Дарья. - Всюю жисть ты так. Всюю жисть поблажки давала, ис-повадила донельзя. Так тебе тепери и надо. Так и надо, так тебе и надо. Он (Петруха -А. Я.) живую избу спалил, он и тебя живьем
в землю зароет... - А он может, - вздыхала Катерина. - Беспутный, дак че... - Вот и поговори с ей, всплескивала Дарья руками. - Я ей про дело, она - про козу белу... Ну и захвати тебя с Петрухой вместе! [Распутин, 2007, с. 92]. Хотя слова Дарьи и грубы, в них отчетливо слышится переживание, обида за другую любимую подругу. Когда героиня восклицает «Я ей про дело...», читатель ощущает истинный смысл всего предшествующего этой фразе «потока порицаний». Он заключается в стремлении Дарьи заставить Катерину перестать жалеть своего «непутного» сына, перестать чувствовать себя виноватой за него. Рассмотренные нами разговоры женщин подчеркивают их характеры, создают в воображении образы крепкой и вечной дружбы, памяти (напр.: Ты уж, Дарья, не поминай меня сильно худо... - И ты меня.). Успех коммуникации трех пожилых подруг достигается ими не только благодаря взаимопониманию, но и благодаря их общему мировоззрению. Общение разных по характеру Дарьи, Катерины и Настасьи открывает для читателя схожие, по существу, взгляды на жизнь, заключающиеся в значимости любви и проявления уважения к родной земле, к близким, а также в заботе о прошлом, настоящем и будущем. Эти непреложные для героинь повести истины с развитием сюжета постепенно становятся выражением их предназначения. Подобное впечатление создается и от слов Симы, женщины, с трудом прижившейся в Матере со своим пугливым внуком и живущей ради него, в каком-то смысле, ради будущего: У меня тоже от дочери помочи ждать не приходится. Тоже не знаю, куда голову приклонить. У меня хоть Коляня есть. Для него из последних сил надо жить [Распутин, 2007, с. 168].
Не все жительницы Матеры разделяют взгляды четырех совестливых подруг. Сравним высказывания грубой Клавки Стригуновой, неунывающей Веры Носаревой, смешливой работницы Милки, приехавшей в деревню помочь с картошкой, и ставшей совсем «городской» невестки Дарьи - Сони. Кругом давно новая жисть настала, а вы все, как жуки навозные, за старую хватаетесь, все какую-то сладость в ей роете [Распутин, 2007, с. 123-124]; Ты не обижайся, тетка Дарья, я тебе всю правду... Ты тоже не любишь ее прятать [Там же. С. 125]. Дали б только ко-
рову держать... Косить бы дали... А там-то че? Другая жисть, непривычная, дак привыкнем. Школа там, до десятого классу, говорят, школа будет... Куда бы я нонче Ирку отправляла? [Там же. С. 128]. - Мила? Рази есть такое имя? - Есть, - смеялась приезжая. - Есть, бабушка, есть. А что? -.А теперь телок так зовут - Телок? - пуще того заливалась работница. - Ты, бабушка, скажешь... Значит, я телка? Похожа я на телку? [Там же. С. 177]. Как там - ндравит-ся? - осторожно спросила у Сони Дарья. - Да уж не здесь, - не объясняя, с какой-то злостью ответила она [Распутин, 2007, с. 179]. Судя по высказываниям вышеперечисленных героинь, уверенности в себе и прямоты им хватает. Некоторые из них так же, как и Дарья с Симой, задумываются о будущем. Только будущее представляется им светлым, новым, другим, не таким, как здесь и сейчас. Для молодых жительниц Матеры и приезжей Милы существует своя «система координат» для понятия «жизнь». В том, что говорят Клавка, Соня и Вера о приближающихся переменах на острове, примечателен ряд противопоставлений. Так, Клавка Стригунова резко разграничивает новую жизнь «со знаком плюс» и старую «со знаком минус». Для Сони важна оппозиция «там - здесь», причем ее симпатии явно на стороне жизни «там». Что касается Веры Носаревой, то она противопоставляет старой жизни не новую, но еще одну жизнь, к которой можно привыкнуть. Несмотря на то, что в основе высказываемых героинями оппозиций лежит одна и та же мысль о преимуществах новой жизни перед старой, рассуждения представительниц среднего и молодого поколения в Матере выглядят как разрозненные и не выражающие устойчивый обмен мнениями фразы. Эти женщины почти не общаются между собой (Клавка, Вера), у них полностью отсутствует взаимопонимание, что касается диалога поколений (Соня - Дарья; Клавка -Дарья), то он, вполне закономерно, представляет собой спор. В отличие от коммуникации Дарьи, Катерины и Настасьи, коммуникация рассматриваемых героинь не становится разговором, непринужденным, согласованным диалогом. Некоторая обособленность и отстраненность высказываний Клавки, Веры и Сони (напр., Да уж не здесь; ...другая жисть) порождает ощущение не только разрыва свя-
зи между поколениями, но и отчужденности, равнодушия, являющимися ключевыми образами в эстетике Распутина. Здесь молодым женщинам не о чем жалеть, поэтому Соня груба со свекровью и не чувствует никакой трагедии в затоплении родной деревни, поэтому так «заливается» «нездешняя» Милка, для которой поездка в деревню - повод не дать себе заскучать, а жизнь, по словам Дарьи, размышляющей о приезжей помощнице, «потеха» [Распутин, 2007, с. 178]. Таким образом, предназначение художественных личностей Клавки, Веры, Милки и Сони видится нам в их умении приспособиться к ситуации, адаптироваться к сложившимся обстоятельствам. Об этом свидетельствует, в первую очередь, избираемый героинями тип коммуникации. Например, под властью своего неуемного характера Милка сводит к шутке замечание пожилого человека, а Клавка и Соня говорят так, как будто они давно уже живут в новом поселке, безоговорочно приняв все его правила и законы: ...новая жисть настала; жисть... непривычная, дак привыкнем.
Обратимся к примерам «мужской коммуникации» в повести. Для анализа нами были выбраны примеры общения Павла и Андрея, «пожогщиков», Павла и Воронцова. Рассмотрим диалог Павла и Андрея, отца и сына: Мало зарабатывал, что ли? - Зарабатывал - одному хватало... Дело не в этом. Неинтересно. Там стройка на весь мир... Погоду специально для нее передают... - Для завода погоду не передают? - Так и знал, что ты сейчас это скажешь... стройку закончат - обидно будет. Охота, пока молодой, участвовать... - Опоздал, однако, маленько... Ее, ГЭС-то, однако без тебя успели отгрохать... [Распутин, 2007, с. 110-111]. Стараясь понять, о чем мечтает сын, Павел подлавливает его на слове, острит, выражая вслух свои сомнения насчет правильности новой жизни. Если диалоги пожилых подруг выявляют полное взаимопонимание собеседниц, вплоть до чтения мыслей друг друга, то общение этих двух героев трудно назвать интуитивным. Единственный момент, когда одну из фраз Павла Андрей воспринимает, как ожидаемую (Так и знал, что ты сейчас это скажешь...), говорит, скорее, о знании сыном коммуникативных особенностей отца, нежели о его развитой интуиции. Рассуждения Андрея можно
сравнить с доводами Клавки, тогда как сомнения Павла напоминают «долгие, неперебивае-мые думы» Дарьи. В эстетике писателя мужской и женский типы коммуникации проявляются необычно. Женская коммуникация, как было сказано выше, характеризует женщин как хранительниц нравственных ценностей, в случае старшего поколения. Или, когда речь идет о молодом поколении, как способных адаптироваться к новой жизни, исполняющих и в ней свое прямое предназначение, заключающееся, в том числе, и в воспитании детей, и в создании уюта (это собирается делать в поселке, например, Вера Носарева). При этом такой тип общения обладает чертами мужской коммуникации: общаясь, многие героини сохраняют «свою независимость» [Режим доступа : Ы*р://сотт^у.т/?р=83] и хотя «часто задают вопросы», что характерно для женской коммуникации, все же более «самоуверенны» [Режим доступа : Ы*р://сотт^у. ги/?р=83] и порой более сдержанны. Так, например, Дарья может и спокойно «наблюдать, как говорят» окружающие, и порицать робкую Катерину, будучи уверенной в своей правоте, а Клавка всегда отстаивает свою точку зрения. Мужской же тип общения, используемый героями повести, приобретает черты женской коммуникации. Если вернуться к рассматриваемым собеседникам, то можно обнаружить, как не уверены в себе Павел и Андрей. Задавая вопросы сыну, Павел, в первую очередь, проясняет для себя, как ему самому относиться к будущим переменам. Андрей старается подбирать слова так, чтобы «говорить с отцом на равных» [Распутин, 2007, с. 110], но ему не всегда это удается. Отметим, что «установка на равенство» [Режим доступа : Ы*р://сотт-psy.ru/?p=83] тоже является характерной чертой женского типа коммуникации. Сам рассказчик точно характеризует коммуникацию Павла и Андрея: Он (Андрей - А.Я.)... еще не привыкнув к равности, как-то сбивался, соскальзывал с нужного тона и то поднимал голос, то терял его [Распутин, 2007, с. 110].
«Пожогщики» при разговоре подтрунивают друг над другом, как и героини повести, но в отличие от первых коммуникантов-подруг, абсолютно равнодушны ко всему, кроме приказов начальства: - Здоровый, зараза! (о ли-ствене - А.Я.). Не примут. Надо что-то делать. - Пилу надо. - Пилой ты его до морков-
киного заговенья будешь ширкать. Тут пилу по металлу надо. - Я говорю про бензопилу...
- Что зря базарить?! ... Гольное смолье! ... Развести пожарче и вспыхнет как миленький. - Разводили же вчера. - Плохо, значит, разводили. Горючки надо побольше [Распутин, 2007, с. 193]. Несмотря на то, что эти герои постоянно спорят и ищут виноватых, их коммуникация успешна: они объединяются на общее дело - уничтожение «царского листве-ня», и потому приходят к обоюдному согласию относительно того, как это сделать. В их активном диалоге слышны просторечные выражения (до морковкиного заговенья, как миленький). Эмоциональность речи, выраженная в обилии восклицаний (Здоровый, зараза! Гольное смолье!), несмотря на их «динамизм» [Р и К. Вердербер, 2003, с. 53, цит. по: Мулаку, 1998], характерный для мужского типа коммуникации, и грубость, указывает на преобладание качеств женской коммуникации в диалоге «пожогщиков». Так, в отличие от «тяготеющего к «отчетному» характеру» разговора мужчин, читатель слышит похожий на женский, эмоциональный разговор «о мелочах» [Режим доступа : Ы*р://сотт^у.т/?р=83]. Такие качества общения персонажа, как хаотичность высказываний, угрозы и желание обвинить в своих ошибках другого (Плохо, значит, разводили...) моментально приводят читателя ко вполне определенному типу грубого, неуверенного в себе человека.
Другой пример мужской коммуникации - диалог Павла с Воронцовым: Павел Миронович..., где у вас старуха? - В Матере...
- Как в Матере? Ты ж ездил сегодня туда! Почему в Матере? - Я-то ездил, да она не поехала. - Шутки шутить будем или что будем? . Как не поехала? Что значит не поехала? ... - Нету, нету... Зачем я обманывать буду? Нету. Там. Не нажилась, говорит. Осталась пожить [Распутин, 2007, с. 223]. В отличие от «подлизы» Петрухи, кричащего о «выполнении задания» [Там же. С. 110], Павел
- человек, действительно умеющий отвечать за свои поступки: на вопросы начальства он отвечает только правду и не видит смысла во лжи. Зачем я обманывать буду? - спрашивает Павел Воронцова. Сдержанность и разговор
- «отчет», характеризуемый емкостью фраз (В Матере, Я-то ездил, да она не поехала) в этом диалоге придают коммуникации
отца Андрея черты мужского типа общения. Воронцов же абсолютно «сросся» со своей должностью, его тон всегда приказной, он разговаривает штампами, однако множество вопросительных высказываний в речи героя выдают его взволнованность. Если обратить внимание на то, что Павел разговаривает с Воронцовым, как с равным, в слегка ироничном тоне, станет ясно, что именно такие качества этого председателя сельсовета, как стремление упрочить свой авторитет и неудовлетворение отношением к себе окружающих служат причинами сочетания формальности речи Воронцова (Павел Миронович., где у вас старуха?) с ее эмоциональностью (Шутки шутить будем или что будем?). Отметим, что при общении героинь и героев повести упомянутые особенности коммуникации как собеседников, так и собеседниц остаются неизменными. Приведем примеры: Дарья... решительно и безнадежно махнула рукой: - А-а, ниче не жалко стало... -Жалко-то, поди, как не жалко... - начал Афанасий и умолк: сказать было нечего [Распутин, 2007, с. 123]; ...Скажи, да нешто жалко тебе эту деревню? Андрей замялся . -Говори, говори, не отлынивай... [Распутин, 2007, с. 125].
Рассмотренные нами особенности женской и мужской коммуникации дают представление о том, какие именно пути общения избирают для себя героини и герои повести. Для женской коммуникации в повести характерны независимость, уверенность в себе, ироничность, (редко - неуверенность, напр., у Катерины, Веры, Симы). Для мужской коммуникации - неуверенность, ироничность, эмоциональность, (редко - грубость, напр., у «пожогщиков» и сдержанность, напр., Павел). Не редкость, что женщины и мужчины, живущие в Матере, общаясь между собой, иронизируют, смеются друг над другом. Ирония и само-ирония материнцев создают своеобразный сибирский колорит; слыша голоса персонажей, мы погружаемся в атмосферу настоящей деревни и становимся участниками сложившегося дискурса, что немаловажно для восприятия характеров художественных личностей, поскольку их качества раскрываются, в том числе и в зависимости от обстановки. Хотя иронический дискурс характерен для обоих типов коммуникации, в повести «Прощание с Матерой» женский тип коммуникации значи-
тельно отличается от мужского идейно-нравственной насыщенностью, причем не только внешне, но и теми качествами говорящих личностей, которые в нем проявляются. Эти качества - независимость, сила духа и глубокая нравственность. Типами коммуникации пожилых жительниц Матеры часто управляет желание найти правду и справедливость, а также сохранить нравственные ценности, в частности, уважение к близким людям. Именно это руководит действиями Настасьи и Дарьи, просящих прощения друг у друга. Что касается мужчин, то за их грубостью и поиском виноватых (пожогщики), горькой иронией (Павел), заискиванием (Петруха) и речевыми штампами (Воронцов) скрывается, как уже упоминалось ранее, неуверенность в себе.
Итак, разграничивая женскую и мужскую коммуникацию по принципу соответствия или несоответствия таким коммуникативным качествам, как уверенность/неуверенность, независимость/боязнь потери авторитета, эмоциональность/сдержанность, мы выяснили, что в эстетике Распутина эти два типа общения поменялись местами: женщины высказываются «по-мужски», а мужчины «по-женски». Говоря в целом о женской и мужской коммуникации в повести, мы делаем вывод о том, что какая бы она ни была - успешная или неуспешная, с равными или разными статусами коммуникантов, - очевидно одно: именно в общении каждый из героев Распутина проявляет себя истинного и становится индивидуальностью.
Помимо особенностей мужской и женской коммуникации мы попытались проанализировать чрезвычайно важные для понимания эстетики и поэтики писателя коммуникативные способы воплощения автора. В «Прощании с Матерой» одна из двух ипостасей голоса автора - рассказчик. Рассказчик ощущается как личность и интересен, прежде всего, своими перевоплощениями и связанными с ними типами коммуникации. Он может быть наблюдателем и подводить итоги: Ждать сенокоса, затем уборки, потихоньку готовиться к ним и потихоньку же рыбачить, подниматься до страдованья... - так, выходит, и жили многие годы и не знали, что это была за жизнь [Распутин, 2007, с. 66]. Это размышление вслух обращено непосредственно к читателю. На синтактико-стилистическом уровне
обращение к образу читателя выражено, прежде всего, в риторическом характере произносимых фраз. Иногда он может взывать к читателю: Смотрите, думайте! Человек не един, немало в нем разных, в одну шкуру, как в одну лодку, собравшихся земляков, перегребающих с берега на берег, и истинный человек выказывается едва ли не только в минуты прощания и страдания — он это и есть, его и запомните [Распутин, 2007, с. 121]; или перевоплощаться в некоторых персонажей, говоря устами Дарьи: Немых считают несчастными, что говорить они не могут, а уж так ли они несчастливы, думая долгими непереби-ваемыми думами?; Путаник он несусветный, человек твой [Распутин, 2007, с. 138]; или Павла: Нет, старею, видно, . Старею, если не могу понять. Молодые вон понимают; В городе тем хорошо, кому город хорош, а кого матушка-деревня взрастила да до старости довела - сиди уж, не рыпайся [Там же. С. 89]. В следующем эпизоде с Андреем прощается не только Дарья, но и рассказчик: Прощай и ты, Андрей. Прощай. Не дай Бог, чтобы жизнь твоя показалась тебе легкой [Там же. С. 148]. В повести рассказчик может говорить от имени тех персонажей, чью точку зрения он разделяет. Не смущает его и смена гендерных особенностей: мудрость Дарьи больше соответствует избираемому им типу коммуникации, чем, скажем, грубость «пожогщиков» или легкомыслие Андрея. Так многочисленные голосовые, а в художественном произведении это означает словесные, перевоплощения рождают эффект присутствия автора.
Ощущения и эмоции, испытанные самим автором, озвучивает его «второй голос», который мы, вслед за Вольфом Шмидом, называем абстрактным автором [Шмид, 2003, с. 41]. В своей книге «Нарратология» Шмид так пишет об этой авторской ипостаси: «Абстрактный автор — это обозначаемое всех индициальных знаков текста, указывающих на отправителя» [Там же. С. 53]. Иначе говоря, этот голос автора воплощен во всех тех знаках художественного произведения, которые подспудно отсылают нас к воображаемому автору. Эти «следы-симптомы» [Там же. С. 53] просматриваются в развитии сюжета, в системе и речи персонажей, а также в стиле произведения. В данном случае нас интересует именно стиль повести, влияющий
на наше подсознательное узнавание уникального, «распутинского» художественного мира как феномена. Абстрактный автор проявляется через неологизмы, например, в повести появляется слово петрухаться [Распутин, 2007, с. 164], произошедшее от имени Петруха. Это слово, подобно обломовщине Гончарова, рождает новое явление: в эстетике Распутина «петрухаться» значит «жить как Бог на душу положит, ни о чем не заботясь и не печалясь». Два слова Симы Дарья Васильевна! [Там же. С. 168] и без замечаний рассказчика показывают, насколько рассердилась героиня, тогда как одно слово ниче [Там же. С. 73], произносимое Катериной, не только вмещает в себя бездну ее страданий, но и снова отсылает нас к стилю автора повести.
В слове абстрактного автора часто запечатлен или особый народный говор, или народное поверье, или примета. Так, Богодул не просто злословит, но «выпекает» мат, у него «курва сидит и курвой погоняет», и даже после слов «Как Бог» этому старику позволяется грубое слово. Из таких ярких характеристик постепенно создается образ человека, в котором много всего намешано, ведь он не един [Распутин, 2007, с. 121]. Однако они не вызывают у нас отвращение к герою, в отличие от характеристик Воронцова и «пожогщиков», данных жителями деревни («черти», «ироды»).
Всегда колоритны и притягательны высказывания Дарьи, в которых наряду с поверьями и приметами светится мудрость и родовая, и житейская, и народная: .он (тятька - А. Я.) говорит: «Ты, Дарья, много на себя не бери
- замаешься, а возьми ты на себя самое на-первое: чтоб совесть иметь и от совести не терпеть» [Распутин, 2007, с. 37]; Вот-вот, зубы редкие - не здря говорят: у кого зубы редкие - вруша, через их все проскочит [Там же. С. 40]; Поцарюет, поцарюет да загорюет [Там же. С. 126]. В устах разных героев звучат диалектизмы: такнет, самдели, шебутишься, на пензии, ишо повидимся [Там же. С. 63, 96, 143, 214].
Часто рассказчик и абстрактный автор говорят в один голос. Так, например, замечания рассказчика, позволяющие нам познакомиться с деревенским укладом и проникнуться таинством межличностных отношений героев, произносятся «по-распутински» лаконично:
Ветер дул холодный - первый знак того, что идет, наконец, погода [Там же. С. 134]; ли-ствень - на «он» звали ее старики [Там же. С. 44]; ...все, пожалуй что, чтут мать [Там же. С. 49]. Слово рассказчика может вместить в себя целый мир. Это и человеческая суть: от тоски герой тончеет [Там же. С. 209], от безделья тарзанит [Там же. С. 106] гармошку, подгонять и командовать «власти» подряжаются [Там же. С. 198], а для простых, неискушенных материнцев и рубка — будка, и моторист — катерист [Там же. С. 226-228]. Это и неизбежность судьбы, которую можно проследить в таких выражениях, как хоть ты что делай!; хоть убей [Там же. С. 220-221].
Как уже упоминалось ранее, коммуникация персонажей и абстрактного автора в произведении часто своим звучанием и самой ситуацией общения ведет читателя к восприятию ключевых образов. В повести «Прощание с Матерой» роль таких проводников, в основном, играют коммуникация рассказчика в его различных ипостасях и женская коммуникация. Они, например, позволяют читателю ощутить ключевой и целостный образы данного художественного произведения. Это образ «царского лиственя», возникающий благодаря рассказу о деревенском поверье, и образ сильной и мудрой женщины, к которым читателя ведут разговоры, поступки и характеры пожилых жительниц острова и деревни Матера.
От рассказчика мы узнаем следующее: Неизвестно с каких пор жило поверье, что как раз им, «царским лиственем», крепится остров к речному дну, одной общей земле, и покуда стоять будет он, будет стоять и Матера [Там же. С. 189]. Что может почувствовать читатель, встретивший необычное слово «листвень» в повести? В первую очередь, то, что отнюдь не случайно само слово было образовано от слова «лиственница», существительного женского рода. Проследим преображение слов в образы. Традиционно сила ассоциируется с мужскими качествами, поэтому Матера - не столько деревня, сколько остров, а лиственница становится листве-нем. Грамматическая замена женского рода на мужской (лиственница - листвень) в эстетике повести вполне оправдана. Как уже было показано, гендерные аспекты коммуникации как персонажей, так и рассказчика претерпе-
вают такие же изменения, что неизбежно сказывается и на образной структуре произведения. Как видно из сюжета повести, в тяжелые времена настоящих переворотов на острове самыми сильными [Тендитник, 1981, с. 112] оказываются именно пожилые женщины, часто называемые критиками хранительницами традиций [Панкеев, 1990], семейного очага, лучших человеческих качеств и, по существу, Матеры. Остров держится на них. Обратим внимание: Дарья, самая сильная духом женщина, приходит к лиственю. Ему поклоняются - ее слушают. Дарья и ее подруги остаются на острове, их трудно сломить, они поддерживают друг друга, но, в конце концов, женщины оказываются на грани гибели. Листвень долгое время не поддается «пожогщикам», но затем все же погибает, как и вся деревня. Так женская коммуникация и доверительный тип общения рассказчика, повествующего заведомо многозначную легенду, постепенно, подспудно ведут нас к образам женской силы и мудрости, а также, к целостному образу женщины-родины.
Рассмотрим другие примеры авторской коммуникации, представляющие собой те моменты, в которые создаются самые детальные ракурсы образов. В речи рассказчика иногда слышатся тропы: Ангара... зияла раной с пульсирующей плотью [Там же. С. 79] (сильная развернутая метафора, настраивающая воображение на восприятие трагедии). Следующие примеры - сравнения и аллюзии, побуждающие читателя интуитивно ощутить образы уюта и человеческой поддержки: Спасаясь от сырости, топили печи; дымы по утрам поднимались над избами, как зимой - так же дружно и важно, продираясь сквозь плотный воздух [Там же. С. 118].; стали держаться вместе... вчетвером, как в том теремке... [Там же. С. 161]. Ключевой образ неуверенности укрепляется в своих правах при помощи многочисленных оксюморонных эпитетов, встречающихся в повести: .пред красотой и жутью подступающей ночи [Там же. С. 120]; веселые и злые работники [Там же. С. 106]; Воротилой... усохшим и ослабшим [Там же. С. 215]; сатанинская радость [Там же. С. 159]. Бездушность людей как нельзя лучше подчеркивает метонимия, выраженная в словосочетании Болотные сапоги [Там же. С. 229], благодаря которому в поле зрения
читателя попадает не сам человек, но его сапоги, равнодушно топчущие землю Матеры и ее разрушающие. Само слово может одними только своими составляющими порождать ощущение: например, слово спятились [Там же. С. 228] сразу ведет нас к образу безумства, растерянности и забытья героев, плывущих на катере в тумане и правящих в какую-то пустоту [Там же. С. 232].
Проанализировав авторскую коммуникацию в повести «Прощание с Матерой», мы пришли к выводу: предназначение рассказчика заключается в том, чтобы быть наблюдателем, имеющим свою особую точку зрения на все происходящее в деревне. Рассказчик никогда не выносит оценок, однако тот особенный тип общения, то оригинальное, но меткое слово, которое он отбирает для высказывания, однозначно выражают его собственную позицию и отношение к той или иной ситуации, наделяя данную повествовательную инстанцию качествами «философа из народа».
Трудно усомниться в том, что анализ коммуникации персонажей и типов общения внутритекстовой авторской инстанции (автор-рассказчик, автор, говорящий от имени персонажей, автор-стиль повести) открывает широкие возможности для эстетического восприятия литературного произведения. Не ограничиваясь поиском главной идеи сюжета и ответа на вопрос, что этим хотел сказать автор, читатель идет дальше. Вслушиваясь в речь персонажа, он познает его художественную личность, качества этой личности и ее предназначение. Что касается рассказчика, то его коммуникативные особенности мы выделяем не по принципу их соответствия основным аспектам женской или мужской коммуникации, но сопоставляя стили его общения: коммуникации наблюдателя, философа или собеседника читателя. Повествовательный лик рассказчика отображается в любом избираемом им типе общения, раскрывая суть его характера. Так, в мужском и женском типах коммуникации, выделяемых нами в анализируемой повести Валентина Распутина
«Прощание с Матерой», проявляется ряд определенных качеств персонажей: неуверенность в себе, любовь к близким, дружелюбие, прямота, нравственность и др. Коммуникация рассказчика дает ключ к влияющим на нее характерным чертам говорящего: открытость, умение сочувствовать, тревога за человека. Кроме того, воплощаясь в художественном мире повести, все эти качества намечают те пути, по которым воображение читателя может дойти до целостного образа повести — мудрой женщины-родины.
Попадая в ту или иную коммуникативную ситуацию, организованную самим художественным произведением, внимательный читатель становится слушателем, а, следовательно, и участником коммуникации как персонажей, так и повествователя. Именно это позволяет ему по-настоящему войти в художественный мир, скрытый за черно-белыми страницами, и лучше осязать его образную структуру и идейно-нравственный смысл.
Библиографический список
1. Вердербер, Р. Психология общения [Текст] / Р. Вердербер, К. Вердербер. - СПб. : Прайм_Еврознак, 2003. - 320 с.
2. Гендерные различия в вербальной коммуникации [Электронный ресурс] // Психология общения. - Режим доступа : Шр://сотт-рзу.т/?р=83 (дата обращения : 29.05.2012).
3. Грушевицкая, Т.Г. Основы межкультурной коммуникации. [Текст] : учебник для вузов / под ред. А.П. Садохина, Т.Г. Грушевицкая, В.Д. Попков [и др.].
- М. : ЮНИТИ-ДАНА, 2003. - 352 с.
4. Панкеев, И.А. Валентин Распутин (По страницам произведений) [Электронный ресурс] / И.А. Панкеев.
- Режим доступа : http://www.russofile.ru/articles/
айс1е_71.рИр (дата обращения : 15.12.2010).
5. Распутин, В.Г. Прощание с Матерой [Текст] / В.Г. Распутин // Собрание сочинений : в 4-х т. - Иркутск : Издатель Сапронов, 2007. - Т. 4. - 440 с.
6. Тендитник,Н.С. Мастера [Текст] / Н.С. Тендитник.
- Иркутск : Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1981. - 303 с.
7. Шмид, В. Нарратология [Текст] / В. Шмид. — М. : Яз. слав. культ., 2003. - 312 с.
