CC BY
154
Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 17 (271).
Филология. Искусствоведение. Вып. 66. С. 100-103.
Э. Ш. Никифорова
КОММУНИКАТИВНЫЕ СТРАТЕГИИ И ТАКТИКИ СУДЕБНОГО ДИСКУРСА
В статье рассмотрены общие черты и особенности реализации коммуникативных стратегий в текстах судебного дискурса России, Казахстана и США.
Ключевые слова: коммуникативная стратегия, коммуникативная тактика, судебный дискурс, стратегии обвинения, защиты, эмоционального воздействия.
Коммуникативное воздействие в лингвистике описывается в терминах коммуникативных стратегий и тактик. Вслед за О. С. Иссерс мы определяем коммуникативную стратегию как совокупность речевых действий, направленных на достижение коммуникативной цели и реализующихся в коммуникативных тактиках [1. С. 100]. Под коммуникативной тактикой подразумевается конкретная частная стратегия по отношению к общей.
Проанализировав ряд текстов речей обвинителей и защитников в рамках судебного дискурса, мы выделили основные коммуникативные стратегии, используемые ими в соответствии со статусно-ролевыми характеристиками и целями: стратегии обвинения, защиты и эмоционального воздействия. В данной статье рассмотрены особенности реализации стратегий обвинения и защиты в текстах судебного дискурса России, Казахстана и США.
Остановимся на коммуникативных тактиках стратегии обвинения, в реализации которых у представителей рассматриваемых лингвокуль-тур наблюдаются значительные различия. К отрицательной характеристике подсудимого прокуроры прибегают для создания психологического портрета преступника: «When you look at these pictures, ladies and gentlemen, you see rage. You see fury. You see overkill». Этнокультурная специфика проявляется в прямой адресации к аудитории (ladies and gentlemen) с использованием общепринятой формы вежливого обращения в официальной обстановке. Речь американских юристов направлена не только на формального адресата (суд и процессуального оппонента), но и на фактического адресата - присяжных. Особенности построения высказывания соответствуют этой цели: используются краткие информативные однотипные по структуре предложения с повтором (You see), каждое с прямой адресацией и эмоционально окрашенными словами (rage, fury, overkill). При этом слова «rage» и «fury» явля-
ются синонимами, но для английского языка вполне уместно употребление синонимов в столь ограниченном контексте для усиления эмоционального воздействия. Имплицитно автор призывает слушателей к рациональному рассмотрению поведения конкретного индивида, апеллирует к здравому смыслу, что характерно для западного менталитета [2].
«Артемьев убивал Стефанцова осознанно, сознательно причинял ему особые страдания и мучения». В характеристике преобладает моральная оценка действий подозреваемого, выраженная при помощи эмоционально окрашенной лексики (страдания, мучения) и повтора семы «знать» (сознательно, осознано). Прокурор чётко расставляет акценты, эксплицитно обозначая свою позицию. Называя подозреваемого и жертву по фамилии, прокурор дистанцируется от фигурантов дела, привнося идею беспристрастности, объективности, что согласуется с менталитетом русского человека, верящего в то, что суд должен быть основан на идее справедливости.
«Жокешбаймен жасалган цылмыс, ауыр цылмыстар цатарына жататындыгын, жасалу салдарынан сотталушыныц ана-сымен цурдас ересек эйел адамга залал келтіргендігін». Отрицательная характеристика подсудимого представляет собой пример множественной аргументации: упоминается тяжесть совершённого преступления (ауыр цылмыс), преклонный возраст и пол жертвы (анасымен цурдас эйел). Характерной для менталитета казахов является тема уважения старших, а в данном случае подозреваемый нарушает нормы морали, избивая и грабя женщину одного с его матерью возраста. Кроме того. уважение к женщине, матери традиционно поддерживается в культуре азиатских народов, тем более заслуживают порицания действия подсудимого, направленные против женщины. Общественная оценка действий подсудимого, акцент на нарушении негласных норм морали
характерны для менталитета как русскоязычных, так и казахоязычных представителей.
Тактика дискредитации призвана подорвать стратегию защиты: «The reason that they to come up with this story about contamination and planting, and I want to hear if they really, really do that, say that to you, is because they can’t get around the result». Прокурор, критикуя действия защиты, использует просторечные, эмоционально окрашенные выражения (plant, come up, get around), многоуровневые повторы (they really, really do that, say that) для усиления эффекта, при этом демонстрируя такую особенность судебной речи англоязычных юристов, как тенденция к ослаблению жёстких формальных рамок выражения, к повышению интерактивности. Кроме того, прокурор апеллирует к распространённому в западной культуре понятию «честной игры», «правилам джентльмена» (I want to hear if they really, really do that, say that to you).
«Допрошенный в качестве свидетеля Артемьев сообщил, что после того, как он по неосторожности один раз ударил ножом Стефан-цова, он ничего не помнит... Судебно-медицинская экспертиза выявила 17 колото-резаных ран, 24 раны головы...». Обвинитель прибегает к антитезе, в первой части абзаца - слова подсудимого (один раз ударил ножом), а во второй - данные экспертизы (более 40 ран), доказывающие несостоятельность показаний. Такая организация представления доказательств вины подсудимого демонстрирует то, что прокурор понимает особенности менталитета аудитории: в сознании русскоязычных людей коренится идея покаяния (по неосторожности, то есть нечаянно), неосознанного злодеяния (он ничего не помнит), которой необходимо противопоставить факты, предъявляемые прямо без эвфемизации, чтобы «открыть глаза» слушателям.
«Кастет1 не мацсатпен алдыц деген сурацца, «ез-ез1мд1 цоргау Yшін керек деп пайымдады»». Прокурор цитирует слова подсудимого(«вз-взімді цоргау Yшін» - «для самозащиты»), затем доказывая, что кастет был орудием преступления, следовательно, показания ложны. Этнокультурная специфика реализуется в данном случае посредством имитации диалога между подсудимым, выступающим в роли запутавшегося молодого человека, и прокурором, выступающим в роли мудрого старшего наставника, целью которого является исправление человека, на что указывает ряд особенностей: 1) употребление формы второго
лица единственного числа в отношении подсудимого (алдыц - то есть «ты взял»), что нехарактерно для данной коммуникативной ситуации, где обычно употребляется вежливая форма второго лица единственного числа (алдыцыз - то есть «Вы взяли»), 2) разговорный вариант оформления косвенной речи (не мацсатпен алдыц деген сурацца цоргау Yшін керек деп), к которому автор прибегает для создания доверительной атмосферы, 3) повторение основы слова для усиления эмоционального эффекта (вз-взімді).
Рассмотрим коммуникативные тактики стратегии защиты со значительными различиями в реализации в разных лингвокультурах.
Одной из таких тактик является тактика отрицания вины: «The State has no proof, none whatsoever, to demonstrate to you that this was not an act of self-defense». Следствию не удалось привести ни одного доказательства (none whatsoever - усилительная конструкция), что совершено умышленное убийство. Американские адвокаты чаще всего прибегают к тактике полного отрицания вины подзащитного, в чём проявляется максимализм, свойственный менталитету западного человека, не желающего идти на компромиссы, а также вера в торжество закона и необходимость полного доказательства вины (согласно юридической норме «beyond reasonable doubt» - «вне разумного сомнения»).
«В эпизоде с павильоном «Лакомка» инициатором Иванов не являлся, был исполнителем. В павильоне «Лукошко» вряд ли он понимал, что своими действиями он совершает преступление». Адвокат прибегает к тактике частичного отрицания вины. Русскоязычные юристы, в силу менталитета, пытаются найти компромиссное решение, подсознательно пытаясь прийти к такому варианту, который бы устроил общество. Утверждения адвоката некатегоричны, в них проявляется модальность потенциальности (вряд ли он понимал). Проявлением особенностей менталитета является и намёк на то, что подсудимый неосознанно совершает преступление в силу моральной незрелости.
«Соттаушы ктэст толыц мойындап, цылмыс жасаганы туралы бэрін нацтылап ай-тып берді... Ол шын ЖYректен вктт отыр». Наказание следует смягчить, поскольку подсудимый признал вину (ктэст мойындау) и сожалеет о совершённом преступлении (шын ЖYректен вкту). Эмоциональное воздействие
усиливается за счёт эпитета (толыц) и фразеологизма (шын ЖYректен - от всего сердца). Особенности менталитета проявляются в присущей русскоязычным и казахоязычным представителям вере в возможность исправления, изменения под воздействием общества, вере в силу раскаяния.
В речах адвокатов проявляется и тактика дискредитации показаний свидетелей обвинения, доводов прокурора и выводов следствия: «They secretly taped conversations between Ray and his mother for hundreds of hours, hoping to hear conversations of crimes. Instead, they talked about animals». Приводятся данные, косвенно доказывающие невиновность подзащитного: прослушивающие устройства (secretly taped) не зафиксировали в течение длительного времени (for hundreds of hours - гипербола) ни одного разговора, в котором упоминались бы инкриминируемые подсудимому преступления (talked about animals). Апелляция к здравому смыслу реализуется посредством чётко построенной пошаговой аргументации.
«Органы следствия не выполнили своего предназначения по всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств настоящего дела... оперативные работники и следователи бесцеремонно нарушали нормы уголовного законодательства, опускались до фальсификации доказательств и применения незаконных методов расследования, вплоть до избиения подследственного и угроз в адрес свидетелей». При помощи антитезы противопоставляются идеальные представления русскоязычных людей о правосудии (всестороннее, полное и объективное) и фактическое положение дел (фальсификация, избиения, угрозы), тем самым доказывается, что нарушено как законодательство, так и морально-этические нормы, принятые в данном обществе.
«МемлекеттЫ айыптаушыныц
цылмыстыц іске бага беруі зацга сэйкес келт отыр, оны ештм теріске шыгарып отырган жоц. Мемлекеттж айыптаушыныц бес жыл сурауы, метц ойымша узацуацыт». Соглашаясь с выводами обвинения (теріске шыгарып отырган жоц), адвокат считает, что наказание должно быть мягче (бес жыл метц ойымша узац уацыт), причём тактика дискредитации подаётся как личное мнение адвоката, о чём свидетельствует общая тональность высказа-вания и вводная модальная фраза (метц ойым-ша - по моему мнению). Очевидны тенденция к желанию достижения компромисса, отсут-
ствие агрессивности, конфронтационности, что является проявлением национального менталитета.
Набор коммуникативных тактик, реализующих стратегии обвинения и защиты в текстах русскоязычных, казахоязычных и англоязычных авторов идентичен, что объясняется сходством коммуникативной ситуации, статуса участников коммуникации и их целей. Однако наблюдаются некоторые различия в их применении, объясняемые особенностями менталитета и организации судебного процесса. Так, американские юристы, придерживаясь чёткой линии защиты или обвинения, не склонны к компромиссам, охотно прибегают к тактикам дискредитации и полного отрицания вины подсудимого. В их речах прослеживается апелляция к здравому смыслу, торжество закона не подвергается сомнению, в то время как моральные нормы не выдвигаются как основной элемент аргументации. При этом необходимо отметить разнообразие в применении различных тактик, что объясняется особенностями организации судебного процесса в США, где заметна состязательность между процессуальными оппонентами, а также велик элемент драматизации судебного процесса (особенно по «громким» делам).
Казахстанские и российские юристы при построении основных коммуникативных стратегий апеллируют в большей степени к моральной оценке действий подсудимого, пытаются подчеркнуть необходимость осознания подсудимым своей вины и искреннего раскаяния. Дискредитации подвергаются в основном показания подсудимого, реже доводы процессуальных оппонентов или выводы следствия. В общем, все действия юристов направлены на достижение компромисса, при этом подчёркивается важность предоставления подсудимому возможности исправления. Необходимо отметить тот факт, что соревновательный элемент не ярко выражен, особенно в случае с казахстанскими юристами, где адвокат практически всегда соглашается по основным вопросам с прокурором, а разногласия возникают, как правило, только в части меры наказания. Эта ситуация объясняется тем, что как в России, так и в Казахстане ещё сохранились традиции организации судебного процесса времён СССР, где процессуальная инициатива всецело принадлежала прокурору. Общая тональность судебного процесса, построенного по западному образцу, и того, который мы наблюдаем в Рос-
сии и Казахстане, отличается: в США судебный процесс содержит определённый элемент шоу, драмы, с одной стороны, и рассматривается как нормальное средство разрешения конфликтов, с другой; в то время как в двух других рассматриваемых нами странах судебное разбирательство традиционно воспринимается людьми как нежелательное событие, крайнее средство в решении серьёзных проблем.
Список литературы
1. Иссерс, О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М. : Изд-во ЛКИ, 2008. 228 с.
2. Нефедова, Л. А. Роль имплицитной информации в аргументативном дискурсе области «маркетинг» / Л. А. Нефедова, Г. А. Ким
// Вестн. Челяб. гос. ун-та. 2011. № 3 (248). С.98-100.
Список источников
1. Ивакина, Н. Н. Основы судебного красноречия : учеб. пособие. URL: http://www.alleng. ru/d/jur/jur588htm
2. Протокол судебного заседания Костанай-ского городского суда по делу Н. Жокешбая.
3. Excerpts from prosecutor Marcia Clark’s closing arguments, in the O. J. Simpson murder case. Sept. 26, 1995. URL: http://www.usatoday. com/news/index/nns28.htm.
4. Opening Statement to the McMartin Preschool Abuse Trial. URL: http://www.law.umkc/ edu/.../trials/mcmartin/openingst.
