CC BY
169
УДК 316.42: 504.03
Д.В. Орлов
КОММУНИКАТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РОЛЕВОЙ СУБКУЛЬТУРЫ
Неформальные молодежные объединения на данный момент представляют собой особую форму объективной социальной реальности.
Ролевое движение является малоизученным многомерным феноменом, обладающим уникальной спецификой коммуникативных практик и социальной компетентностью.
Коммуникация, практики, субкультура, социальная компетентность.
D.V. Orlov COMMUNICATIVE FEATURES OF ROLE SUBCULTURE
The informal youth groups at the moment are a specific form of the objective social reality. Live role play gamers movement is insufficiently explored multidimensional phenomenon that has the unique specify of the communication habits and social competence.
Communication, practice, subculture, social competence.
Современное российское общество не является однородным, будучи объединением разнообразных групп и совокупностью социальных слоев. Связующим звеном между разнородными группами, составляющими единство, выступает коммуникация как обусловливающий фактор функционирования социальных сетей, исторически заложенный в основу любых частных или общественных процессов. Многомерность общества напрямую сопоставима с усложнением коммуникативных процессов многообразием каналов коммуникации и способами самовыражения, предоставленными в распоряжение человеку технологическим прогрессом в области информационных технологий. Наиболее чувствительной к изменениям в социальной реальности всегда оказывается молодежь, как одна из наименее защищенных в социальном плане и наиболее мобильная возрастная группа населения. Молодежные субкультуры, неформальные движения и организации являются самобытными моделями общества, которые обладают потенциалом к развитию. В данной статье приводится анализ особенностей коммуникативных практик ролевой субкультуры. Материалами для анализа послужили текстовые ресурсы субкультуры ролевиков, находящиеся в открытом доступе в сети Интернет, полевые наблюдения и интервью с участниками субкультуры.
Для описания отдельных малых групп, объединенных не ситуацией, а некой общей идеологией, в социологии традиционно используется понятие «субкультура». К отличительным признакам субкультур относят принятые в группе ценностные ориентации, предпочтение незанятых официальной культурой каналов коммуникации, использование «своих» источников информации, жаргон, фольклор. Таким образом, в качестве общего признака субкультуры подразумевают использование специфического, отличающегося невостребованностью доминирующей культурой способа передачи,
хранения, маркированности и кодирования информации. Эти же особенности и позволяют различать субкультуры между собой. Восприятие ролевого движения только как субкультуры, как фрагмента совокупной культуры общества не является достаточным для анализа ее внутреннего устройства. В контексте коммуникативных процессов более применимым является представление о культуре организации, подразумевающей паттерн коллективных базовых представлений, обретаемых группой при разрешении проблем адаптации к изменениям внешней среды и внутренней интеграции. Критерием ценности такого паттерна является эффективность, при условии которой паттерн транслируется посредством коммуникационных практик новым членам группы в качестве правильной системы восприятия и образа действий [1, с.32]. Следуя общей логике, мы можем утверждать, что ядром ролевой субкультуры является динамическая совокупность образов-описаний наиболее значимых символов и ситуаций, создающаяся и видоизменяющаяся в процессе коммуникации.
Традиционное рассмотрение молодежных субкультур ведется чаще всего с точки зрения их проблемности, аномии, деликвентности и противостояния официальной, то есть доминирующей культуре. За молодежными субкультурами закрепляется статус экстернальных (от лат. ех1егпш - чужой) в зависимости от того, насколько их ценности противоречат «культурным». Можно утверждать, что ролевое движение экстернально по отношению к доминирующей культуре, являясь неформальным молодежным объединением со сформированной локальной коммуникативной системой взаимодействий. Но также ролевое движение экстернально по отношению к другим неформальным молодежным субкультурам, по признаку своей социально-педагогической специфики [2]. В качестве примера высокого уровня социальной компетентности, не имеющей аналогов среди неформальных объединений, можно привести высокий уровень рефлексии ролевиков, толерантность как к «своим», так и «чужим», а в качестве примеров высокоорганизованных практик можно привести как локальные, так и всероссийские ролевые игры; фестивали - конвенты с неограниченным количеством участников.
Для описания совокупности общественных связей социологи используют представления о вертикальных и горизонтальных сетях взаимодействия. Неформальные молодежные объединения представляют собой горизонтальные сети взаимодействия. Отсутствие значимых различий по возрасту и социальному статусу определяет иерархию, основанную не на формальном статусе подчинения силе или власти. Тем не менее, за счет своей социальной компетентности ролевое движение способно произвольно выстраивать вертикальные сети взаимодействия и относительного соподчинения. Мотивация такого взаимодействия - достижение общих целей, имеющих высокую нематериальную ценность. Личный авторитет организаторов и добровольность участия способствуют развитию взаимного уважения и равенства в рамках одной субкультуры, представляющей одновременно и референтную группу.
Стоит также отметить фактическую взаимопомощь, существующую в ролевом движении, в рамках которой деньги рассматриваются с позиции несомненного блага и объединяющего действия пожертвования: «Мы не застрахованы от несчастных
случайностей, от травм и ранений. И потому мы помогаем друг другу в случае крайней беды» [3]. На практике этот принцип реализуется для ролевиков, попавших в больницу из-за травм, полученных на игре, фестивале или турнире. Известны примеры, когда собранная сумма позволяла оказать пострадавшему существенную помощь в восстановлении здоровья.
В качестве терминологических альтернатив для обозначения и способов рассмотрения субкультур с точки зрения видов коммуникативной социальной реальности каждое из определений предполагает акцент на одной из сторон изучаемого явления, например:
1) ролевое сообщество как общественное движение можно воспринимать с точки зрения социальной активности, то есть интерпретировать коммуникативные практики ролевиков по отношению к массовой культуре или другим субкультурам;
2) с точки зрения локальных сетей анализ особенностей коммуникации позволяет выявить внутреннюю структуру сообществ и типы межличностных связей ролевого сообщества;
3) концепция жизненных стилей предоставляет возможность исследователю на основе позиционируемого субкультурой образа составить представление о том образе поведения и образе жизни, который соответствует и не противоречит принятому в ролевом движении. На материале интервью и фольклорных примерах возможно выявить пределы допустимого и недопустимого поведения, иллюстрирующего идеологические принципы, символическую структуру и атрибутику.
Ролевая субкультура является целевой группой, берущей на себя некоторые социальные функции помимо обеспечения участника дополнительной рефлексивной поддержкой. Осуществляемая ролевиками сложная деятельность подразумевает и обусловливает систему социальной коммуникации, ее элементом является память, носителем которой является группа. Такая мнестическая нагрузка, фиксируя элементы опыта и интерпретаций, является консолидирующим фактором, обеспечивающим устойчивость содержания и формы практик. Собственно групповая память субкультуры и становится противостоящей доминантной культуре общества памятью, которая складывалась вне конкретного индивида.
Групповая память ролевого движения как целевой социальной группы в рамках своей структуры включает непосредственные и опосредованные коммуникативные практики. Непосредственная коммуникация обладает диалогической природой, спонтанностью проявлений, направлена, прежде всего, на передачу информации, а не на ее фиксацию. В качестве примеров можно привести:
1) специальный язык, терминология и символизм которого непонятны «непосвященным»;
2) массив недокументированных знаний, передаваемых непосредственно друг другу участниками субкультуры, например определенные нормы, поддерживающие обособленность группы, включающие свои «можно» и «нельзя», традиции поведения внутри группы и вне ее.
Проявления групповой памяти группы в рамках опосредованной коммуникации -это зафиксированное овеществленное понимание. Возможность фиксации паттернов поведения и символической структуры придает стабильность, необходимую для эмпирического исследования текстов субкультуры, а открытость коммуникативных практик ролевой коммуникации позволяет определить ее тексты как полилоговую коммуникацию [4]. К ней относятся:
1) технологические умения, связанные с выполнением специфических функций. Участие в ролевом движении стимулирует на приобретение дополнительных навыков, обусловленных расширением спектра общения и деятельности, в том числе: пошив одежды, изготовление соответствующего игре «антуража», Интернет-общение;
2) документальные фонды специальных произведений письменности как собрание текстовых Интернет-ресурсов, представляющие собой доступный источник групповой рефлексии;
3) материальные изделия, собственно продукты деятельности, актуальность которых зависит от степени соответствия требованиям той или иной игры. Например, сшитый в соответствии с требованиями одной из игр костюм или элементы экипировки могут не подойти ни к одной из будущих ролей, но, тем не менее, обладать эмоциональной ценностью и храниться вне практического применения.
Субкультура ролевиков является благодатной почвой для исследования символической структуры, поскольку она изначально проникнута художественным
текстом. Ролевые игры происходят по мотивам книг в стиле фэнтези; сущность игр, задавая правила, ориентирует игрока в пространстве игры. Сами же правила носят текстовый характер, обязательный для ознакомления; после игр создаются рассказы -отчеты игрока об игре, анекдоты, байки и так далее. Ролевики активно освоили Интернет, фиксируя и размещая в открытом доступе тексты своих фольклорных произведений. Рассматривая фольклорную активность с точки зрения вида коммуникации, мы имеем дело с полилоговой коммуникацией (в противовес диалоговой), поскольку этот вид коммуникации обращен не только к «своим», но и любому другому пользователю сети.
Специфика Интернет сама по себе определяет и обусловливает изучаемый нами феномен. То есть, для того чтобы анализировать фольклорные тексты субкультуры ролевиков, нам необходимо принимать во внимание природу Интернет-пространства, а не только его содержимое. Свободное информационное пространство со свободным доступом на данный момент является важной частью современной культуры, из технического придатка превратившись в альтернативную реальность. Несмотря на то, что феномены, обусловленные виртуальной реальностью, обладают концептуально иными качествами и возможностями, нежели традиционные, мы можем наблюдать их проективную взаимосвязь с процессами, происходящими в государстве, обществе, культуре. Таким образом, предметом рассмотрения становится трансформированный фольклор (постфольклор) в трансформированном информационном пространстве.
Интернет уже давно освоен ролевиками, являясь одним из наиболее доступных и популярных способов передачи информации. Т.Б. Щепанская выделяет два основных способа обособления информации, характерных для субкультур: использование незанятых официальной культурой каналов коммуникации и специальная маркировка [5]. Рунет, на данный момент, удовлетворяет потребности в нахождении пространства, свободного от чужих правил и стандартов, для установления в ней собственных, находя в Интернет средство к установлению собственных норм, в условиях управляемого и систематизированного коммуникативного средства.
Обобщив представления о различных формах фольклора, мы можем сформулировать представление о современной модификации фольклора как неустойчивом, не обладающем жанровой четкостью, фиксированном в виде текста, создателями которого может являться небольшая узкоспециализированная социальная группа. В свете вышеперечисленных характеристик, изучение постфольклора субкультуры ролевиков в сети Интернет учитывает весь спектр аспектов изучаемого явления. Такое определение специфики «антифольклора» или городского фольклора аналогично определению термина «постфольклор», которое ввел в оборот С. Неклюдов, характеризуя его как область словесности, тексты которой развиваются по фольклорным схемам, но не подходят под формальное определение фольклора.
Обобщая вышесказанное, необходимо сказать, что ролевая субкультура является неформальным молодежным объединением, обладающим высоким потенциалом. Социальная интегрированность мировоззрения и навыки коммуникативных практик обеспечивают высокую изменчивость формы и стабильность сущностных характеристик ролевой субкультуры. Направленность ролевиков на социально организованное действие и стимулирование к развитию дополнительных навыков позволяет этой целевой группе признаки неформального молодежного объединения обладать чертами организационной культуры, уникальными в своем роде.
ЛИТЕРАТУРА
1. Шейн Э.Х. Организационная культура и лидерство / Э.Х. Шейн; пер. с англ. под ред. В. А. Спивака. СПб.: Питер, 2002. 212 с.
2. Куприянов Б. Очерки общественной педагогики: ролевое движение в России / Б. Куприянов, А. Подобин. http://www.altruism.ru/sengine.cgi/5/31/2/4
3. Вечерний ролевик // Поможем Хабибу. http://vechrol.kender.ru
4. Виртуальный мир Инфосферы: практическое использование человеком / под ред.
В.В. Горчакова. Владивосток: ВФ РТА, 1998. 208 с.
5. Щепанская Т.Б. Символика молодежной субкультуры: опыт этнографического исследования системы: 1986-1989 гг. / Т.Б. Щепанская. СПб.: Наука, 1993. 180 с.
6. Лукман Н. Власть / Н. Лукман; пер. с нем. А. Антоновского. М.: Праксис, 2001.
256 с.
7. Неклюдов С.Ю. После фольклора / С.Ю. Неклюдов // Живая старина. 1995. № 1.
С. 2-4.
Орлов Дмитрий Владимирович —
аспирант кафедры «Социальная антропология и социальная работа» Саратовского государственного технического университета
Orlov Dmitry Vladimirovich—
Post-graduate student of the Department
of «Social Anthropology and Social Work» of Saratov State Technical University
Статья поступила в редакцию 26.11.08, принята к опубликованию 25.02.09
