CC BY
24
УДК 81-114.2 А. О. Эзех
аспирант кафедры общего и сравнительного языкознания МГЛУ; e-mail: fionezehonyeka@gmail.com
КОММУНИКАТИВНОЕ СМЯГЧЕНИЕ КАК РЕЗУЛЬТАТ ДЕФОКУСИРОВАНИЯ В ДИРЕКТИВНЫХ РЕЧЕВЫХ АКТАХ1
В статье явление митигации рассматривается на примере директивных речевых актов, в ходе которых осуществляется дефокусирование за счет использования одним из коммуникантов ксеноденотативной речевой тактики.
Ключевые слова: директивный речевой акт; конфликтная ситуация; смягчение (митигация); событие; дефокусирование; ксеноденотативная тактика.
A. O. Ezeh
Postgraduate, Department of General and Comparative Linguistics, MSLU; e-mail: fionezehonyeka@gmail.com
MITIGATION AS THE RESULT OF DEFOCUSING OF DIRECTIVE SPEECH ACTS
In this article, we examine "mitigation" in the directive speech acts where there is a defocusing of attention by one of the speakers using xenodenotative tactic.
Key words: directive speech act; conflict situation; mitigation; event; defocusing; xenodenotative tactic.
Данная статья посвящена одному из аспектов проблемы оптимизации речевого общения, а именно - снятию напряженности между коммуникантами, возникающей как следствие директивности реплики одного из участников диалога. Директивный речевой акт - одно из понятий теории, сложившейся еще в середине прошлого столетия и направленной на изучение иллокутивной силы высказывания, которая заключается в коммуникативной цели говорящего.
К этой проблеме обращался целый ряд ученых. Так, Дж. Серль и Д. Вандервекен в статье «Основные понятия исчисления речевых актов», отталкиваясь от понятия иллокутивной цели высказывания,
1 Статья публикуется в рамках реализации проекта РНФ № 14-48-00067 «Взаимодействие вербальных и невербальных средств конструирования событий в разных языках».
определяющей содержание речевого акта, выделяют пять иллокутивных целей, одна из которых - директивная. Авторы пишут, что она «состоит в том, чтобы попытаться заставить кого-то другого (других) сделать нечто: в произнесениях, имеющих директивную цель, говорящий пытается побудить слушателя реализовать линию действий, репрезентированную пропозициональным содержанием» [4, с. 252]. Российский лингвист Б. Ю. Городецкий в предисловии к выпуску «Нового в зарубежной лингвистике», посвященному теории речевых актов, отмечал, что исследования в области коммуникативно-целевой семантики характеризуются тем, что «в качестве единицы, служащей объектом анализа, выступает лишь отдельное высказывание ... вне диалога, и содержание анализа зачастую не учитывает всего многообразия факторов реального общения» [1, с. 5].
Мы полагаем, что для более глубокого исследования директивно-сти целесообразно выйти за границы высказывания, так как вне контекста, вне диалога, частью которого является директивная реплика, невозможно говорить о митигации как коммуникативной стратегии. Изолированной реплики не всегда достаточно, чтобы понять причину конфронтативной реакции одного из участников общения, приводящей к возникновению конфликтной ситуации. К тому же коммуникативное смягчение может нарастать по мере развития диалога и отражаться в речевом поведении как говорящего, так и слушающего. Более того, цель нашего исследования диктует не исключение из рассмотрения факторов реального общения, а обращение к ним, то есть анализ ситуации, порождающей директиву.
Что касается понятия директивного речевого акта, то в большинстве современных работ исследуемый феномен характеризуется без его четкой дефиниции. В данной статье за основу берется определение М. А. Кульковой, рассматривающей директивный речевой акт как «выражение волеизъявления говорящего, направленное на каузацию деятельности адресата» [3, с. 467-468].
Анализ художественных текстов, содержащих описание конфликтной ситуации, сопровождающейся директивной диалогической репликой, позволяет сделать следующий вывод: в указанной ситуации возможно два варианта развития событий - конфликт или его устранение. На основе этого директивные речевые акты могут быть разделены на две группы.
В первую группу входят директивные речевые акты, отражающие ситуации, в которых использование директивов оправдано и не требует никакого смягчения. Например, если ребенок после школы гуляет до позднего вечера, не сделав уроков, резкий тон матери (приказ, возможно, с угрозами) вполне уместен, так как ребенок должен почувствовать всю серьезность ситуации с невыполненным домашним заданием. В другой ситуации директива «Немедленно прекратить драку!» также не предполагает необходимость ее смягчения.
Ко второй группе мы относим те ситуации, когда необходимо смягчить директиву, чтобы избежать срыва коммуникативного процесса. В дальнейшем будут рассмотрены именно такие конфликтные ситуации, представленные директивными речевыми актами, в которых отношения между участниками диалога или полилога обостряются и могут привести к открытому столкновению. При этом один из коммуникантов прибегает к тактике отвлечения внимания от спорного момента, переводя разговор в иную плоскость. Отметим, что смягчение директивного речевого акта, независимо от того, в какой форме он представлен - прямой и косвенной угрозы, приказа, предупреждения и т. п., в лингвистике обозначается термином «коммуникативное смягчение», или «митигация» (mitigation).
Впервые термин «митигация» был введен американским социолингвистом Б. Фрейзером, видевшим в митигации языковые приемы, направленные на устранение возможных нежелательных эффектов, которые он назвал «unwelcome effects» [8, с. 341]. В своем исследовании ученый детально анализирует нежелательные эффекты, которые возникают при общении в тех ситуациях, когда речевое поведение говорящего может разрушить коммуникативный процесс.
Хотя Б. Фрейзер в своей работе «Conversational mitigation» отмечает, что снижение потенциальных коммуникативных рисков не является актом вежливости, мы полагаем, что категория смягчения, будучи разновидностью гиперкатегории «вежливость», теснейшим образом связана и с толерантностью, которая направлена на обеспечение эффективности речевого контакта между адресантом и адресатом [там же]. Таким образом, мы можем исходить из того, что речевые функции митигативных средств обусловлены теми же функциональными характеристиками, которые используются в категориях вежливого обращения к адресату.
Помимо Б. Фрейзера, изучением митигации занимается целый ряд лингвистов. Так, К. Каффи определяет митигацию как зонтичную категорию, включающую широкий набор стратегий, с помощью которых говорящий ослабляет или смягчает интеракциональные аспекты (interactional parameters) своей речи для снижения потенциальных коммуникативных рисков [7, с. 41-42].
Немецкий ученый М. Лангнер видит в митигации речевую стратегию, используемую говорящими для минимизации нарушения «территории» партнера по коммуникации, то есть частный случай так называемой негативной вежливости [9, с. 22].
Из российских лингвистов указанной проблемой занимается С. С. Тахтарова. Она определяет митигацию как «коммуникативную категорию, основным содержанием которой являются стратегии интенционального смягчения, направленные на сохранение коммуникативного баланса в общении, тем самим на обеспечение эффективности речевого контакта» [6, с. 277-278]. С. С. Тахтарова разрабатывает понятие коммуникативного смягчения с опорой на основные положения теории речевых актов и теории речевой деятельности. Смягчение с точки зрения прагматики определяется как снижение интенсивности иллокутивной силы высказывания, обусловленное определенными параметрами речевого контакта - как индивидуально-псхологическими, связанными с личностными характеристиками собеседников, так и социальными, т. е. теми нормами и правилами, которые регулируют речевое поведение коммуникантов, обеспечивая успешность и эффективность общения [там же].
Важным моментом в концепции С. С. Тахтаровой, на который мы опираемся в данной работе, является утверждение, что все исследователи феномена митигации «едины в признании того факта, что причины, побуждающие говорящего варьировать категоричность своих высказываний, обусловлены определенными прагматическими характеристиками ситуации общения, формирующими интерперсональную составляющую речевого контакта, которая зачастую играет решающую роль в процессе отбора конкретных языковых форм» [5, с. 9]. Именно ситуация общения, в данном случае - конфликтогенная, находится в центре нашего внимания с целью выявления митигаторов, то есть средств смягчения.
Использование митигативной стратегии изменяет отношения между коммуникантами, которые трансформируются в более позитивный,
неагрессивный контакт. При этом митигация определенным образом связана с понятием «событие», если рассматривать последнее в трактовке К. Каффи, как состояние, являющееся результатом некоторой деятельности [7]. Действительно, вербальное воздействие на автора директивной реплики, понижающие степень напряженности между коммуникантами, представляет собой событие, оказывающее позитивное влияние на участников диа- или полилога.
Достижение подобного результата невозможно без обращения к тактикам смягчения. С. С. Тахтарова выделяет следующие тактики, с помощью которых реализуется митигация в директивных речевых актах:
- тактика позитивной эмоциональной настройки, заключающаяся в использовании разнообразных апеллятивов, направленных на приведение собеседника в состояние, благоприятное для восприятия и изменения поведения.
- тактика аппроксимативной инверсии, снижающая точность количественной характеристики предмета речи;
- ксеноденотативная тактика, состоящая в переключении, переадресации смысловых компонентов лексем с одного денотата на другой [6, с. 283].
Из вышеперечисленных тактик рассмотрим только одну - ксено-денотативную.
Отметим, однако, что наша трактовка сути этой тактики несколько отличается от точки зрения С. С. Тахтаровой. В нашем случае речь идет не об изменении значения одной лексемы, а о том, что адресатом переноса может быть какой-либо другой предмет или один из собеседников, что переводит разговор в иную плоскость, отвлекает от сути конфликта и способствует снижению напряженности. Подобный когнитивный процесс, позволяющий «уклоняться от неприятного, отдалять нежелательное и подразумевать очевидное», О. К. Ирисханова называет дефокусированием [2, с. 132].
По мнению автора, при дефокусировании происходит выведение из фокуса внимания определенных свойств объектов или ситуаций, которое осуществляется коммуникантами с помощью языковых единиц. В известном смысле дефокусирование, лежащее в основе ксено-денотативной тактики, сближает последнюю со стратегией уклонения, несомненно, имеющей митигативную составляющую.
Обратимся к анализу конкретных конфликтогенных ситуаций.
В одном из романов Т. Устиновой главный герой Боголюбов назначается новым директором музея изобразительных искусств провинциального городка. Окружающие встречают это назначение в штыки, всячески подчеркивая уважение и любовь к прежней директрисе Анне Львовне. При встрече Боголюбова с сотрудниками музея происходит следующий полилог:
Анна Львовна: Надеюсь, что под вашим руководством музей будет процветать по-прежнему.
- А он процветает? - не удержался Боголюбов.
Нина: Да, представьте себе! Если вам не придет в голову на самом деле им руководить, он продолжит процветать.
Анна Львовна: Нина!
Нина: Анна Львовна, я не святая! Мне кажется, после всего, что произошло, навязываться к нам в компанию неприлично.
Дмитрий: Нина - научный сотрудник и один из лучших экскурсоводов.
Анна Львовна: Извините ее, Андрей Ильич, она всего лишь неравнодушна.
Т. Устинова. Чудны дела твои, Господи!
В приведенном разговоре коммуникативное смягчение происходит в результате дефокусирования, т. е. переключения внимания с дерзости и невоспитанности девушки на ее положительные профессиональные качества.
Довольно часто, стремясь уйти от острой темы, говорящие выводят из коммуникативного фокуса нежелательный компонент, переключая разговор на что-то приятное. Примером использования ксеноденота-тивной тактики может служить следующий диалог, предшествующая часть которого протекала достаточно остро:
Ася: Ах ты, господи! Ну что ты передо мной-то притворяешься? Может быть, все ваши необъяснимые ЧП - это трагедия?
Тойво: Давай лучше чайку попьем.
Ася: Нет, ты мне, пожалуйста, приведи пример счастливого, жизнеутверждающего чрезвычайного происшествия.
- Хорошо, - сказал Тойво. - Но потом мы попьем чайку. Договорились?
- Да ну тебя, - сказала Ася.
Братья Стругацкие. Волны гасят ветер
В приведенном отрывке серьезный и принципиально важный разговор прерывается неоднократным предложением попить чай, что является неким «отвлекающим маневром» со стороны Тойво.
Рассмотрим ситуацию, в которой журналисты в беседе с профессором-патологоанатомом Бескудниковым сообщают ему о том, что подписанная им экспертиза сфальсифицирована.
- Алкоголь, который вы нашли у нее в крови, американские эксперты не обнаружили. Эксгумацию и вскрытие проводили лучшие специалисты из Вашингтона. Чем вы можете объяснить такое расхождение?
Бескудников побледнел. Он гневно взглянул на посетителей.
- Уходите! - закричал вдруг громко. - Уходите отсюда!
Дронго ожидал чего угодно, но только не этого.
- Убирайтесь! - продолжал бушевать профессор. - Вы меня обманули. Это подло, гадко! Уходите отсюда немедленно.
Дронго взял свой плащ и обернулся к профессору:
- Погибшая девушка болела особой формой аллергии и вообще не притрагивалась к спиртному. Боюсь, что вас обманули, профессор, и вы исследовали не то тело, о каком давали свое заключение, подписывая акт экспертизы.
- Уходите, - устало попросил профессор, словно умоляя больше его не беспокоить.
Ч. Абдуллаев. Линия аллигатора
В данном случае событием, повлиявшим на поведение профессора, являются аргументы, приведенные Дронго. Будучи профессионалом, Бескудников осознал необоснованность своей агрессии по отношению к журналистам, поэтому средством коммуникативного смягчения в данном случае выступает переключение внимания с назойливости и наглости журналистов (с точки зрения профессора) на факт необъяснимой ошибки, которой он совершить не мог и действительно не совершал, доверившись своему близкому родственнику и одновременно коллеге и подписав поддельную экспертизу.
Ярким примером ксеноденотативной тактики в полилоге может служить следующий фрагмент.
Весной 1940 г. на подмосковной даче, где проживают приемная мать личного референта Сталина Ильи Крылова со своим мужем, во время обеда речь заходит о том, что мать в Москве боялась ходить в церковь из-за угрозы доноса.
- Мамаша, ты прости, но тут тем более стукнут, - осторожно заметил Илья.
- Не смей! - крикнула мамаша, гневно сверкнув глазами. - Никогда ни один батюшка стукачом не станет, на мучение, на казнь пойдет, а грех такой на душу не примет!
- Настя, так ведь обязаны они, - робко возразил Евгений, - попробуй не сообщи.
- Нынче все обязаны, но не все сообщают! - рявкнула мамаша, - а из батюшек так вообще никто ... И ты со мной не спорь, сынок!
- Не спорю. - Илья поднял руки, сдаваясь. - Но ты, мамаша, все-таки осторожнее там исповедуйся.
- Где там?
- Ну, куда ты к заутрене бегаешь?
- Некуда больше бегать, - проворчала мамаша, остывая, - в Благовещении Пресвятой Богородицы теперь склад вторсырья.
- Давно закрыли? - сочувственно спросила Маша.
П. Дашкова. Соотношение сил
Приведенный выше разговор происходит на Страстной неделе, за несколько дней до Пасхи, являющейся, как известно, главным христианским праздником. Этим объясняется болезненная реакция матери Крылова на высказанную им мысль о возможности доноса священнослужителями на граждан, посещающих церковь. Коммуникативное смягчение происходит в результате переноса внимания с обсуждения моральных качеств батюшек на судьбу церкви, превращенную в склад.
Вышеприведенные примеры содержат директивные реплики, необходимость смягчения которых осознается говорящими, вследствие чего один из коммуникантов прибегает к ксеноденотативной тактике, и в результате осуществляется митигация. Однако во многих случаях директива не эксплицируется, но говорящий сознательно избегает создания конфликтной ситуации.
В частности, это может быть следствием учета особенностей коммуникативного поведения людей, относящихся к различным этническим коллективам. Так, например, жители юга Нигерии при общении с представителями севера страны должны тщательно обдумывать каждое слово, стараясь не раздражать собеседников, отличающихся чрезвычайной обидчивостью. Причиной такого поведения является различие мусульманского Севера и более подвигнутого христианского
Юга в уровне образования населения, степени развития промышленности и т. д.
Таким образом, коммуникативное смягчение является условием осуществления эффективного интра- и интеркультурного общения. Изучение различных аспектов смягчения с использованием митига-тивных тактик позволит выявить набор языковых средств, способствующих предотвращению и устранению конфликтных ситуаций.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Городецкий Б. Ю. От редактора // Новое в зарубежной лингвистике. -Вып. 17. Теория речевых актов. - М. : Прогресс, 1986. - С. 5-6.
2. Ирисханова О. К. Игры фокуса в языке. Семантика, синтаксис и прагматика дефокусирования. - М. : Языки славянской культуры, 2014. - 320 с.
3. Кулькова М. А. Народные приметы через призму теории речевых актов // Предложение и слово: Межвузовский сборник научных трудов под ред. О. В. Мякшевой. - Саратов : Изд-во Саратовского университета, 2006. -С. 467-478.
4. Серль Дж. Р., Вандерекен Д. Основные понятия исчисления речевых актов // Новое в зарубежной лингвистике. - Вып. 18. Логический анализ естественного языка. - М. : Прогресс, 1986. - С. 242-263.
5. Тахтарова С. С. Категория коммуникативного смягчения (когнитивно-дискурсивный и этнокультурный аспекты) : автореф. дис... д-ра филол. наук. - Волгоград, 2010. - 38 с.
6. Тахтарова С. С. Коммуникативное смягчение в директивных речевых актах // Логический анализ языка. Лингвофутуризм. Взгляд языка в будущее. - М. : Индрик, 2011. - С. 277-287.
7. Caffi C. Mitigation. - Amsterdam : Elsevier, 2007. - 342 p.
8. Fraser B. Conversational mitigation // Journal of Pragmatics 4(4). - North-Holland : 1980. - P. 341-350.
9. Langner M. Zur kommunikativen Funktion von Abschwächungen: Pragma-und soziolinguistische Untersuchungen. - Münster : Nodus, 1994. - 311 S.
