CC BY
130
я я я Коммуникативная провокация или провокация в теории и практике коммуникации
(размышления о коммуникативной составляющей провокации)1
Шарков Ф.И.
Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации
Аннотация. В российском дискурсе провокация, как правило, представляет собой отрицательно воспринимаемый феномен. По мнению авторов очерков, необходимо различать позитивную и негативную формы провокации. Все зависит от исследователя и ситуации, которую он оценивает. Авторы отходят от чисто негативной интерпретации провокации и раскрывают некоторые ее позитивные смыслы в социальной сфере: освобождение от догм и других форм давления. Однако когда объект провокации представляет собой серьезную опасность для окружающих, любую ее форму (позитивную, либо негативную) можно рассматривать как «меньшее зло». Оценка любой провокации - это не констатация факта и ценностное суждение, в основе которого лежит представление того или иного социума о норме. Рассматриваются особенности провокаций в различных сферах и уровнях жизни человеческого сообщества, а также формах их проявления, акцентируя внимание на коммуникативную провокацию.
Ключевые слова: провокация, коммуникативная провокация, провокация в теории коммуникации, коммуникативная составляющая провокации, провокационное поведение, провокативная деятельность, коммуникативная технология провоцирования.
Для цитирования: Шарков Ф.И. Коммуникативная провокация или провокация в теории коммуникации (размышления о коммуникативной составляющей провокации). Коммуникология. Том 5. №4. С. 167-177 DOI 10.21453/2311-3065-2017-2-2-167-177
Сведения об авторе: Шарков Феликс Изосимович, доктор социологических наук, профессор, засл. деятель науки РФ, зав. кафедрой общественных связей и медиаполити-ки РАНХиГС, проректор АТиСО, Президент Международной Академии Коммуникологии (МАК), академик РАЕН, главный редактор журнала «Коммуникология/ Communicology (Russia)». Москва, Российская Федерация. E-mail: sharkov_felix@mail.ru
Введение
Обращение к феномену провокации вызвано желанием авторов монографии «Провокация: социофилософские очерки/ Дмитриев А.В., Сычев А.А. - М.: ЦСПиМ, 2017» продолжить линию, начатую в работе, посвященной родственной теме - скандалу [Дмитриев Сычев 2014]. Исследование причин скандалов позво-
1 Рецензионный анализ коммуникационой составляющей провокации. Подборка из монографии: Провокация: социофилософские очерки./ Дмитриев А.В., Сычев А.А. / А.В. Дмитриев, А.А. Сычев. - М.: ЦСПиМ, 2017. - 336 с. ISBN 978-5-906001-69-6
лило авторам представить провокационное поведение в качестве яркой и противоречивой формы участия человека в жизни общества, тщательное изучение которой способствует рассмотрению тех или иных жизненных ситуаций с неожиданных ракурсов и обнаружению новых граней, казалось бы, хорошо известных явлений. Воздействие провокаций на социум всегда неожиданно, а их последствия обычно непредсказуемы. Как у монеты есть аверс и реверс, так и в любой провокации при желании можно обнаружить две стороны. С одной стороны провокации разрушительно воздействуют на общество, а с другой - они дают людям, вовлеченным в них, шанс что-то кардинально изменить в своей жизни. Исследователи чаще всего обращают внимание на негативную сторону провокации, традиционно ассоциируемую с разрушениями и утратами. Другая сторона проблемы, которая заключена в поисках путей ослабления тяжести потерь, извлечения уроков с целью их использования для себя, своей группы, а иногда и всего общества, чаще всего подробно не рассматривается.
В своей книге авторы попытались показать не только негативные последствия провокаций, но и их конструктивный потенциал. Исследование провокации в том специфическом смысле, в котором это понятие распространено в России, прочно ассоциируется с воззрениями политологов и этиков, что имеет, конечно, свои исторические предпосылки, укоренённые еще во второй половине XIX веке. Именно тогда складывались основные ценности борьбы за социальное равенство, формировались идеалы освобождения. Однако ныне наметился новый подход к проблеме. Под воздействием современных реалий, в связи с новыми тенденциями в литературе, искусстве, коммуникации провокация стала трактоваться в более широком, в том числе нейтральном контексте.
Провокация в книге рассматривается в разных предметных ракурсах - с учётом ее моральных, политических, культурологических, информационных и конфликтологических, коммуникационных аспектов. С учетом направленности журнала (Коммуникология), в котором освещается соответствующая проблематика, здесь приводится в основном подборка материалов из моногорафии, имеющих коммуникологическую направленность.
У авторов уже на этапе типологизации провокации, появились некоторые проблемы. Критерии, применяемые при реконструкции даже одного элемента классификации, оказались настолько расплывчатыми, а идеологические установки - настолько неустранимыми и противоречащими друг другу, что однозначных ответов на многие вопросы получить не удалось. Поэтому поднятые проблемы нуждаются в дальнейшей проработке. В частности, требует дополнительного доказательства одна из гипотез, содержащая положение о том, что «легкие» (в основном ненасильственные) провокации часто бывают функциональными, то есть полезными в тех случаях, когда они «воодушевляют» те или иные группы в их взаимодействии в качестве одного из способов снятия конфликта интересов. В то же время можно предположить, что «острые» масштабные провокации, связанные с насилием чаще всего приводят к эскалации и разрушениям.
Об обоснованностях этих предположений авторы предлагают судить самому читателю. Рассмотрев собранные материалы, авторы обратили внимание на влияние идеологической составляющей на характер их оценки: то, что кажется доказательством агрессивных намерений противника, с другой позиции часто представляется намеренной провокацией. Поэтому, чтобы не прославлять добродетелей «своих» и не осуждать деяний «чужих», было принято решение сконцентрировать внимание на пороках и злодеяниях людей, историческая дистанция по отношению к которым достаточно велика.
Для этого с целью дальнейшего анализа и обобщения были собраны наиболее заметные случаи провокаций, описанные в литературе - как художественной, так и исторической.
Эмпирическую часть монографии составили материалы исследования, проведенного в 2016 году в рамках проекта «Провокация как конфликтогенная форма взаимодействия: социологическая, социополитическая и социоморальная интерпретация», поддержанного Российским гуманитарным научным фондом. Внимание к конфликтогенной интерпретации провокации было обусловлено ее высокой напряженностью и способностью к нарушению социально-политической стабильности. Изучение провокаций проводилось по линии определения не только их общих черт (экспертный опрос), но и их негативных проявлений в сфере политики (опрос студентов РАНХиГС и Воронежского госуниверситета).
Настоящая книга написана в рамках этого проекта и состоит из четырех глав. В первой рассмотрены некоторые общетеоретические основания изучения проблемы: даются определения основных и смежных понятий, рассматриваются важнейшие элементы и характеристики явления, предлагается типология провокация. Здесь же описываются методологические ориентиры исследования. Среди исследовательских стратегий наиболее приемлемым для авторов оказался так называемый «информационно ориентированный выбор». Его суть заключается не только в анализе необычных случаев (иррациональных конфликтов, слухов, скандалов, афер и т.д.), но и в учете исторических условий, в которых они проявляются. Таким образом, было избрано несколько случаев в различных сферах (политика, философия, культура), которые были призваны продемонстрировать многообразие изучаемого феномена. Описание этих случаев в контексте культуры представлено во второй главе.
Третья глава содержит историко-литературные очерки, а также сатирико-юмористические оценки феномена. Четвертая глава предлагает интерпретацию некоторых базовых политических провокаций, имеющих значимые последствия в истории человечества. Возможно, их выбор случаен, однако они, по мнению авторов, настолько масштабны, что не могут не привлекать интереса исследователей. В соответствии с конфликтологической парадигмой авторы разделили их на упрощенные (линейные) и сложносоставные. Авторы выбрали очерковый жанр, т.е. в ней даётся не только общее представление об архитектонике провокаций, основных законах их проявления, но и указывается на их роль в отдельных, важных с исторической точки зрения, случаях. А.В. Дмитриев рассматри-
вал преимущественно социологические и политологические (главы 1 и 4; 2, 3, 4 параграфы главы 3), а А.А. Сычёв - философские и культурологические сферы
В современном мире чуть ли не каждую неделю совершаются действия, которые являются провокациями или объявляются таковыми: на их основании совершаются военные операции, вводятся санкции, происходит смена власти. Очевидно, что в условиях развития информационного общества значение провокаций в политической деятельности будет только возрастать, а слово «провокация» все так же будет продолжать тесно ассоциироваться с политикой. Авторы в книге используют коммуникативные экскурсы. В отличие от политики, где мир четко делится на «своих» и «чужих», провокация в теории коммуникации воспринимается в более нейтральном контексте. Так, провокацию часто рассматривают в качестве метода получения информации представителями СМИ. Речевая провокация, в определении Е.Н. Зарецкой - это «целенаправленное, мотивированное, преимущественно контролируемое коммуникативное поведение, направленное на получение информации, которую собеседник не желает сообщать добровольно, либо дестабилизацию его эмоционального состояния. Оба вида провокации нередко осуществляются комплексно - через сознательный выбор речевых и языковых средств разных уровней [Глухова: 41].
К провокационным речевым действиям можно отнести выбор речевой тактики, языкового кода, неприемлемого для собеседника, выбор лексической единицы с нежелательной для партнера коннотацией и т.д.» [Иссерс]. Для того, чтобы выбить собеседника «из колеи» и таким образом получить от него дополнительные сведения, журналисты наиболее часто используют ложные факты (определенным образом представленную компрометирующую информацию о собеседнике, провоцирующую его желание оправдать себя), а также неожиданные или любые другие вопросы, которые выбиваются из общего контекста беседы, сбивая тем самым собеседника с толку и давая возможность получить неожиданный и интересный ответ [Малышкина]. Как правило, провокации в средствах массовой информации нацелены на получение сенсационного и эпатаж-ного продукта, что предопределено, в первую очередь, особым характером журналистской деятельности.
Навыки провокативной деятельности для раскрытия рассматриваемой темы, более полного и эмоционально яркого ее восприятия аудиторией, являются неотъемлемой частью профессии журналиста и требуют, на наш взгляд, дальнейшего, более полного исследования [Назарова]. В целом же, провоцирование в этом контексте может быть отнесено к разведывательным коммуникативным техникам, когда посредством стартовой информации ее источник в качестве обратной связи получает желаемую ответную реакцию в виде сведений о реальном отношении реципиента к этой информации. Провокация является мощным средством воздействия на зрителя, читателя. Социолог, исследователь процессов Е.А. Назарова считает, что в коммуникационной сфере важна технология провоцирования, которая имеет сложный психологический механизм - через эмоциональное состояние говорящего, создание определенных условий и атмос-
феры передачи-приемки информации, из мнение эмоционального состояния принимающего информацию, корректировку его психологического состояния, выгодного как для явного, так и для скрытого провокатора. При этом она признает, что существует и иной подход к определению провокации, который можно условно охарактеризовать как «конструктивный». В этом случае провокация понимается как побуждение, приглашение, взывание, стимулирование, мотивирование действий и связано с игрой. Здесь можно отметить отсутствие отрицательных коннотаций и ярко выраженный акцент на стимуляции, мотивации к изменению и развитию. Провокационность в этом контексте рассматривается как средство психологического влияния на партнера по взаимодействию, которое служит мощным катализатором для его развития.
Заметим, в продолжение этой темы, что провокация в качестве инструмента была избрана и популяризирована психологом Эдвардом де Боко, предлагавшего делать сознательно возмутительные оценки само собой разумеющихся постулатов. Цель провокатора с этой точки зрения состоит в том, чтобы взбудоражить воображение не только того или иного человека, но и целой группы [Назарова 2017: 159-167].
Несколько иная трактовка провокации в коммуникативных отношениях используется специалистами в области информационных социальных систем. Так, М.Е. Морозова полагает, что провокация реализуется в их взаимодействии и встроена в процесс реакции системы на неадекватные ей вызовы окружающей среды. Если оказывается, что доминирующий информационный тип не справляется с принятием решений, она, чтобы выстоять, должна разработать корректирующую информационную структуру. Технология ее разработки предполагает некоторое социальное действие со встроенным в это действие языком (язык призван задавать и оправдывать это действие). Система может отторгать эти технологии, как это произошло с «кукурузой» Н. Хрущева, «сухим законом» М. Горбачева, «шоковой терапией» Е. Гайдара, «финансовой амнистией для олигархов» М. Прохорова. Однако гуманитарные технологии могут существовать в режиме ожидания до более удобного момента для своего «вживления». Если же система их принимает, они могут стать основой для будущего естественного развития скорректированной социальной системы. «Провокационность гуманитарной технологии в том, что она внесистемна, она привносится в систему субъектами внутренней структуры социальной системы, нарушая стационарные связи» [Морозова].
Е.Н. Пашенцев, рассматривая провокацию в стратегической коммуникации, определяет ее как «проецирование в массовое сознание государством определенных стратегических ценностей, интересов и целей путем адекватной синхронизации разносторонней деятельности во всех областях общественной жизни», а также ее профессиональное коммуникационное сопровождение. Такое проецирование имеет место и в рамках международной провокации, истинные цели которой не декларируются открыто, а, наоборот, маскируются при помощи создания отвлекающих информационных поводов, поскольку инициаторы провокации заинтересованы в сокрытии своих истинных целей [Пашенцев].
В межсубъектных отношениях, коммуникациях «субъект-субъект» может наблюдаться не только социальная картина возникновения провокации - неинди-видуализированная причинная связь, где действует ситуация общего внешнего раздражителя, где основным раздражителем выступает групповой субъект, которому трудно индивидуально противостоять (что само по себе действует на некоторых людей угнетающим образом). Межсубъектные отношения чаще всего более понятны, когда в коммуникацию вовлечены субъекты одного уровня - индивиды. В этом случае нужно понимать, что каждый из них опирается во взаимодействие на психофизиологические способности, волевые качества и целеустремленность. Здесь можно предположить, что между участниками коммуникации существует стратегия раздражения - осознанное использование несовпадений для влияния на партнера. Описывать такие взаимодействия как в «субъект-объектные» отношения недостаточно, так как исключается динамизм реальных коммуникаций - один из партнёров изображается как объект - пассивно воспринимающий, страдающий, терпящий понапрасну, т.е. как жертва [Дубровский: 53].
Межсубъектная, межиндивидуальная коммуникации является более сложным процессом. Она одновременно удерживает внимание на активности обоих сторон общения; это для наблюдателя со стороны может быть не заметно, и он склонен её описывать как одностороннее воздействие субъекта на объект, что является вполне традиционным подходом. В реальности процесс в коммуникации состоит из двух этапов: сообщения информации и ее принятия. Когда один субъект-индивид сообщает, то другой субъект-индивид принимает. Коммуникация не может быть описана как однонаправленная, поскольку здесь будет игнорирована другая, воспринимающая сторона. И в этом процессе, надо отметить, могут быть нюансы.
Если индивиды общаются непосредственно, через аудиосообщения, или при использовании аудиотехнологии, то их способности слышания могут играть большое значение. Речь идет не о громкости (мощности) звука, выражаемой в децибелах, а о частоте звучания, выражаемой в герцах, которые присущи говорящим. У многих языков есть вполне определенные параметры звучания. Общение двух людей может быть затруднено, если их звучания неадекватны «родному» диапазону, экологическим средам рождения языка. При этом кто-то из участников может говорить на языке иной страны, то есть не родном для индивида. Неродные диапазоны звучания раздражают по определению, что ведет к различным коммуникативным проблемам и необходимости поиска усилий для выработки практики успешного взаимодействия. На одном диапазоне звучания в межиндивидуальной, и в целом, межсубъектной, коммуникации, могут также появиться раздражающие эффекты. Они естественны по определению, но вызывают повышенное внимание, и часто становятся источником недоверия для представителей иного звукового диапазона. Этим люди часто пользуются и, играя, создают провокативные эффекты. И, наконец, несколько заключительных положений.
Провокация есть проявление рационального/иррационального поведения как отдельного человека, так и социальных групп; оно может быть крайне рискованным и его оценки динамичны и различны, зависят от уровня сложившихся культурных ценностей. Устоявшийся в сознании людей негативный стереотип провокаций не отменяет их все более широкий масштаб, их применяют практически во всех областях существования современного социума. С.А. Кравченко, к примеру, замечает, что «люди начинают испытывать тягу к социальным действиям, связанным с повышенными рисками, возрастающего влияния случая» [Кравченко: 198].
В последние годы появляются новые типы коммуникационных авантюристов-провокаторов. Социальные типы авантюристов и марионеток стали встречаться на каждом шагу. Есть они и в научном сообществе. Время покажет, надолго ли... Вот некоторые из них. Пранк - телефонные провокации, содержащие розыгрыш, элементы хулиганства, подшучивания. Объектами пранкеров чаще всего становятся известные люди, включая политиков. В последнее время «пран-керство» приобрело популярность, стало модным занятием. Троллинг - форма социальной провокации. Слово троллинг в последнее время также стало чрезвычайно популярным. В Википедии он рассматривается в качестве формы социальной провокации в сетевой коммуникации, используемой как персонифицированными участниками, заинтересованными в большей узнаваемости, публичности, эпатаже, так и анонимными пользователями без возможности их идентификации23.
Коммуникативная провокация в средствах массовой информации ныне широко распространена. Нынешняя журналистика, в корне отличающаяся от существовавшей в 20-е годы прошлого века, оскорбляет и высмеивает своих оппонентов намного чаще. К тому же сейчас открыто признается, что высмеять, унизить, спровоцировать на ответные, чаще всего поспешные, необдуманные действия, - значит получить в конфликте некоторое преимущество. Было бы неверно, конечно, оценивать юмор и его разновидность - сатиру в качестве средства исключительно обостряющего конфликт. Однако кажется бесспорным что насмешка, может быть катализатором любого конфликта.
Надсмехатель чаще всего не сдержан в своих эмоциях. Да и его интеллект просто не может освоить элементарные правила и нормы поведения в таких случаях. Вот характерный пример такой насмешки из уст Н.С. Хрущева. В 1962 году в московском Манеже открылась выставка, на которой были представлены работы движения «Новая реальность», продолжавшего и развивавшего традиции русского авангарда начала века.
Выставка в Манеже оказалась в анналах истории из-за отрицательной реакции Н.С. Хрущева, не воспринявшего абстрактные идеи художников. Обойдя зал с картинами «Новой реальности», он в резкой форме высказался по поводу увиденного. Самым пристойным из произнесенных их слов была «мазня». Хрущев возмущался оторванностью абстракционизма от народа и его ориентацией на «чужие» образцы: «Некоторые, видимо, стали стыдиться, что мы действитель-
но, может быть, не доросли? Пошли к чертовой матери! Не доросли, что делать! Пусть судит нас история, а покамест нас история выдвинула, поэтому мы будем творить то, что полезно для нашего народа и для развития искусства... Сколько есть еще педерастов; так это же отклонение от нормы. Так вот, это - педерасты в искусстве». На следующий день газета «Правда» сообщила, что в Манеже «руководители партии и правительства осмотрели работы некоторых так называемых абстракционистов. Нельзя без чувства недоумения и возмущения смотреть мазню на холстах, лишенную смысла, содержания и формы [Стенограмма...].
У М. Зощенко подобная реакция описана в качестве типологической в рассказе «Людоед» (1938). Схематично (нет смысла воспроизводить весь текст) ситуация выглядела следующим образом. Провокаторы «Поэт-сатирик, живущий в соседнем доме.» и приглашенный редактор газеты «чтобы повысить уровень этой газеты». В процессе работы поэтом овладела профессиональная страсть: «сначала описывал убожество лестниц и недочёты помойной ямы, но когда ему повысили гонорар до тридцати копеек за строчку, он перешёл на людей и в короткое время отхлестал своими стихами почти всех жильцов, включая дам и детей. После этого он, не встречая сопротивления, пошёл, как говорится, делать второй круг по тем же людям, с каждым разом заостряя свою сатиру всё больше и круче». Объект провокации: «Квартирант Ф., который, прочитав в стенной газете «За жабры» текст про себя, пришел в бешенство и с криком: "Всех перестреляю!" сорвал эту газету, дернул за волосы сына редактора газеты и погнался за поэтом, автором этих стихов». Он нашел причину обиды именно в этом человеке и его раздражение перешло в гнев, злость. «Страсть - сильное, стойкое, длительное чувство, пустив корни в человеке, захватывает его и владеет им». [Рубинштейн: 580].
Обращаясь к современным проблемам, сравнивая их с проблемами столетней давности, естественно, можно вызвать несогласие и раздражение нынешнего читателя. Разумеется, не следует сегодняшние события мерить старыми мерками. А.В. Дмитриев приводит случай, произошедший совсем недавно в том сообществе, где он издавна трудится. При подготовке неудачной по мнению автора, реформы РАН (2012-2013гг.) официальные СМИ сыграли определенную им роль поддержки готовящегося тогда проекта. Поскольку уровень подготовки журналистов, как обычно, ограничивал их возможности обсуждать проблему по существу, то был избран уже давно опробованный путь - дискредитация тех или иных руководящих работников президиума РАН («бей по штабам!»).
В самом начале тогдашних информационных атак, учитывая очевидную абсурдность и надуманность предъявленных обвинений, руководство РАН их проигнорировало. По-видимому, это и было ошибкой. Молчание было принято за слабость и податливость. В конце 2014 года была запущена очередная «новость»: «Экс-президент РАН Ю.С. Осипов оплатил шикарный банкет в московском плавающем ресторане Ьа Вагде для подруги своего 17-летнего сына». С подачи бывшей главы Совета молодых ученых РАН В.А. Мысиной интернет издания и телекомпания растиражировали этот «компромат», присовокупив к нему серьезные
факты - примеры незаконных сделок с государственной землей, благодаря которым отдельные члены и руководители РАН обогатились и стали владельцами дорогой недвижимости, то есть научных работников фактически обвинили в совершении тяжких коррупционных преступлений. 215§3. Президиум РАН на сей раз не оставил выступление без ответа, официально заявив: «Факты, которыми беззастенчиво манипулируют фальсификаторы, не соответствуют действительности». На сайте РАН были опубликованы обращения от представителя семьи Осиповых к В.А. Мысиной и генеральным директорам телеканалов Пятый канал и РЕН-ТВ с требованием дать опровержения приведенной ими информации и принести извинения. В случае невыполнения этих условий было обещано обратиться в органы прокуратуры РФ для восстановления справедливости. Опровержений и извинений, разумеется, не последовало [Научное сообщество: 14-15.].
Выводы
Цель провокационной рекламы - получение прибыли - с точки зрения ее заказчиков и создателей вполне оправдывает сомнительные средства, используемые в ней. Возможность скандала, публичного осуждения, запрета просчитывается здесь заранее и часто является одной из скрытых задач рекламодателей, поскольку любой резонанс способствует достижению конечной цели. Провокационный маркетинг - это организованное и тщательно спланированное управление поведением потребителей с целью получения выгоды. Манипулятивная сущность подобного рода провокаций обычно не скрывается ее организаторами, и потому хорошо прочитывается на каждом из этапов разворачивания ситуации.
В целом, художественная провокация позитивна. В отличие от политики или экономики манипулятивная составляющая в искусстве носит игровой, условный характер. Кроме того, она осуществляется с подразумеваемого согласия читателя, зрителя или слушателя, испытывающего потребность оказаться на какое-то время обманутым. Приходя в театр, выбирая книгу для чтения или фильм для просмотра, человек тем самым уже соглашается на то, чтобы автор провоцировал его, вовлекая в перипетии сюжета и заставляя переживать различные эмоции. Наконец, в искусстве (если это действительно искусство, а не коммерческая или идеологическая подделка под него) провокация осуществляется не в утилитарных целях: художник действует здесь не от своего имени, а от имени искусства и в целях его развития [Дмитриев, Сычев 2017:121].
Источники
1. Глухова А.В. 2016.Политическая провокация: природа, контекст, разновидности в сб. «Провокация: сферы коммуникативного проявления». М.: Русайнс
2. Дмитриев А.В., Сычев А.А. Провокация: социофилософские очерки/ М.: ЦСПиМ, 2017. 336 с
3. Дмитриев А.В., Сычев А.А. 2014. Скандал. Социофилософские очерки. М.: ЦСПиМ. 323 с.
4. Дубровский Д.И. Обман. Философско-психологический анализ. Дополненное издание. - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2010. 336 с.
5. Иссерс О.С. 2009. Стратегия речевой провокации в публичном диалоге //Русский язык в научном освещении. М., № 2 (18). С. 93.
6. Кравченко С.А. 2016.Социология риска и безопасности. М.: Юрайт. С. 198.
7. Малышкина И. Г. 2012. Метод провокации в исследованиях взаимоотношений аудитории и средств массовой коммуникации. //Молодежь и медиа. Экология медиапростран-ства: Сб. материалов II Международной научно-практической конференции «Молодежь и медиа. Экология медиапространства». Москва, 27-29 ноября 2012 г / Сост. И. В. Жилавская, С. И. Августевич М.: РИЦ МГГУ им. М. А. Шолохова. 496 с.
8. Морозова Е.А. Гуманитарные технологии как провокация социальной коммуникации.
9. Назарова Е.А. Провокация в средствах массовой коммуникации //Провокация: сферы коммуникативного проявления. М.:РУСАЙНС. С. 73, 89.
10. Назарова Е.А. 2017. Провокация в СМИ и их восприятие молодежной аудиторией// Коммуникология. Том 5.№3. С.159-167.
11. Научное сообщество. 2015. М. №1. С. 14-15.
12. Пашенцев Е.Н. 2014. Провокация как элемент стратегической коммуникации США: опыт Украины // Государственное управление. Электронный вестник. Выпуск № 44. С. 149.
13. Рубинштейн С.П. 1946. Основы общей психологии. М. С. 580.
14. Стенограмма присутствия Н.С. Хрущева на выставке художников-авангардистов в Манеже (АП РФ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 329. Л. 85-111.
■ ■ ■ Communicative provocation or provocation the theory and practice of communication (communicative component reflections on provocation)
Felix I. Sharkov
Russian Academy of national economy and public administration under the President of the Russian Federation
Abstract. In Russian discourse, provocation, as a rule, is a negatively perceived phenomenon. According to the authors of the essays, it is necessary to distinguish between positive and negative forms of provocation. It all depends on the researcher and the situation, which he enjoys. The authors depart from a purely negative interpretation of a provocation and reveals some of its positive meanings in the social sphere: liberation from dogma and other forms of pressure. However, when the object of the provocation is a serious danger to others, any form of it (positive or negative) can be seen as a "lesser evil". Assessment of any provocation is not a statement of fact and value judgment, which is based on the idea of a society of the norm. Discusses the features of provocation in various spheres and levels of life of the human community, as well as forms of their manifestations, focusing on the communicative provocation.
Keywords: provocation, communicative provocation, the provocation in communication theories, communicative component of provocation, provocative behavior, provocative activity, communication technology is provoking.
For citation: Felix I. Sharkov. Communicative provocation or a provocation in communication theory (reflections on the communicative component of provocation). Communicology. Vol.5. No. 4. P. 167-177 DOI 10.21453/2311-3065-2017-5-4-167-177
Inf. about the author: Sharkov Felix Izosimovich, Dr. Sci. (Soc.), Prof., honoured worker of arts. the scientist of Russia, head. the Department of public relations and media policy Department of the Ranepa, rector of atiso, President of the International Academy of Communicology (IAC), academician of RAEN, chief editor of "Communicology/ Communicology (Russia)». Moscow, Russian Federation. E-mail: sharkov_felix@mail.ru.Communicative provocation or provocation the theory and practice of communication (communicative component reflections on provocation)
References
1. Glukhova A.V. Political provocation: nature, context, variety. «Provocation: the scope of kom-municating manifestation.» M.: Rusyns, 2016. (In Russ.).
2. Dmitriev A.V., Sychev A. A. Provocation: sociophilosophical essays/ M.: CSEM, 2017. 336 p. (In Russ.).
3. Dmitriev A.V., Sychev A. A. Scandal. Sociophilosophical essays. M.: Cspem, 2014. 323 p. (In Russ.).
4. Dubrovskiy D. I. Deception. Philosophical-psychological analysis. Revised edition. M.: "Canon+" ROOI "Rehabilitation", 2010. 336. (In Russ.).
5. Issers, O. S. 2009. Strategy of verbal provocation in a public dialogue //Russian language in a scientific light. M. No. 2 (18). P. 93. (In Russ.).
6. Kravchenko, S. A., Sociology of risk and security. M.: Yurayt, 2016. P. 198. (In Russ.).
7. Malyshkina I. G. 2012. The method of provocation in studies of interaction between audience and mass media. //Youth and media. Ecology of media space: Sat. materials II International scientific-practical conference «Youth and media. Ecology of media space». Moscow, on 27-29 November 2012]. I. V. Zhilavskaya. S. I. M. Avgustevich: RIC MGGU. M. A. Sholokhov. 496 p. (In Russ.).
8. Morozova E. A. Humanitarian technologies as a provocation of social communication. (In Russ.).
9. Nazarova E. A. Provocation in mass communication //Provocation: the scope of the communicative manifestation. M.:RUSYNS. P. 73, 89. (In Russ.).
10. Nazarova E. A. A provocation in the media and their perception of the youth audience// Communicology. 2017. Volume 5. No. 3. S. 159-167. (In Russ.).
11. The scientific community. 2015. M. No. 1. P. 14-15. (In Russ.).
12. Pashentsev E. N. Provocation as an element of strategic communication of the USA: the experience of Ukraine // State management. Electronic Bulletin. Issue No. 44. 2014. P.149. (In Russ.).
13. Rubinstein, S. P. Fundamentals of General psychology. M. P. 580. (In Russ.).
14. Transcript of the presence of N. With. Khrushchev at the exhibition of avant-garde artists in the Arena (AP RF. F. 52. Op. 1. D. 329. L. 85-111..Glukhova A.V. 2016.Political provocation: nature, context, variety. "Provocation: the scope of kom-municating manifestation." M.: Rusyns, 1946. (In Russ.).
