CC BY
142
ИСТОРИЯ
Отечественная история
УДК 947.081/.083 + 371.2
О. Д. Попова
«КОММУНАЛЬНАЯ КВАРТИРА» ЕПАРХИАЛОК... (ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ВОСПИТАННИЦ
ЗАКРЫТЫХ УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ В РАМКАХ ЖИЛИЩНОГО ПРОСТРАНСТВА)
В статье анализируется повседневная жизнь воспитанниц женских епархиальных училищ, рассматриваются история строительства зданий, жилищные условия, организация проведения занятий, питание дочерей духовенства. Автор полагает, что повседневная жизнь воспитанниц зависела от сословного строя российского общества и развития санитарно-гигиенических знаний.
This is the analysis of the daily life of pupil's eparchial girl's schools. The author of this article shows history of construction of buildings. The author demonstrates conditions of life, school hours and meals of the daughters of clergy. The made work has shown, that the daily life of the daughters of clergy depend from class building the Russian society and development of sanitary - hygienic knowledge.
Ключевые слова: епархиальные женские училища, дочери духовенства, повседневная жизнь, условия жизни, питание, санитарно-гигиенические знания.
Keywords: eparchial girl's schools, daughter of clergy, daily life, conditions of life, meal, school hours, sanitary-hygienic knowledge.
Аспекты изучения повседневности весьма разнообразны и многослойны - все, что окружает человека и опосредует его жизнь: географические и экологические условия жизни, трудовая деятельность, потребности (в жилище, питании, одежде и лечении) и возможности их удовлетворения. Безусловно, к ним можно отнести вопросы, связанные с жилищным пространством, а также практикой времяпровождения в нем. Вопрос жилищного пространства является весьма актуальным, поскольку отражает политику государства по отношению к человеку, демонстрирует качество жизни отдельной личности. В современной российской историографии получило освещение такое явление советского быта,
© Попова О. Д., 2013
как «коммунальная квартира», которая частично была порождением советской идеологии, с одной стороны, и издержками форсированной индустриализации - с другой [1]. А между тем не менее интересную картину совместного проживания представляют закрытые учебные заведения дореволюционной эпохи, в которых воспитанники находились практически неотлучно.
Следует отметить, что в XVIII в. большинство учебных заведений были закрытыми, т. е. воспитанники в них находились круглосуточно весь срок обучения, не покидая его даже на время каникул. Первоначально такая закрытость была наследием эпохи Екатерины II, которая ставила задачу воспитать «новую породу» людей путем изоляции от пагубного влияния общества. Во второй половине XIX в. на улицах городов уже можно было встретить учащуюся молодежь, ежедневно спешащую на учебу в мужскую или женскую гимназию или реальное училище, т. е. закрытый характер организации учебного процесса перестал быть единственным. Однако продолжалось функционирование закрытых учебных заведений, где воспитанники жили при учебном заведении. Среди них были женские институты благородных девиц, а также духовно-учебные заведения для детей духовенства. Мальчики получали образование в духовных училищах и духовных семинариях, а девочки - в женских епархиальных училищах. Во второй половине XIX в. целенаправленной изоляции учащихся от общества уже не было, но епархиальные училища и духовные семинарии продолжали оставаться полузакрытыми учебными заведениями, поскольку большинство воспитанников приезжали в епархиальный центр учиться со всех концов епархии и проживали в стенах учебного заведения. Эта особенность выгодно отличала духовно-учебные заведения от светских гимназий и других учебных заведений, поскольку родители могли быть уверены, что за детьми будет осуществлен надзор, они будут худо-бедно накормлены и одеты.
Среди прочих вопросов истории образования немалый интерес представляет проблема повседневной жизни воспитанников в таких учебных заведениях, которая раскрывается через различные стороны: жизненное пространство училища,
режим дня, вопросы питания и одежды, в том числе и санитарно-гигиенический аспект, поскольку качественное образование не может быть без нормальных гигиенических условий. Следует отметить, что данная проблема также связана с эволюцией сословного строя России, с которым система образования тесно переплеталась.
Безусловно, нормальный учебный процесс не может протекать без удобного, приспособленного специально под нужды учебного заведения здания. Специальные хорошо устроенные здания духовных семинарий и женских епархиальных училищ начали возникать далеко не сразу. Так, например, дошедшее до нас здание Рязанской духовной семинарии было выстроено в начале XIX в. Однако на российских просторах было много помещений духовно-учебных заведений, которые не отвечали никаким нормам гигиены. В нашумевшем в середине XIX в. произведении И. С. Беллюстина «Описание сельского духовенства» автор так пишет о помещении духовных училищ: «Что такое здания училищные? По большей части трудно было бы угадать, для чего эти здания тому, кто видит их в первый раз. Это не казармы, не конюшни, не хлевы, - нет, хуже всего этого. Большею частью это еле держащиеся, при бесчисленных подпорках, остатки чего-то в незапамятные времена строенного, в которых ветер гуляет со всей свободой» [2]. Конечно, автор этих строк несколько сгустил краски, однако недалеко ушел от истины. Так, например, ревизор, описывающий состояние Рязанской духовной семинарии в середине XIX в., писал: «В спальнях воздух парный и крайне не свежий, чистоты и опрятности нет, кровати деревянные весьма давнего происхождения, тюфяки и постельное белье весьма грязны и нередко ветхи» [3]. Лихачева, описывая историю формирования системы женских учебных заведений для дочерей духовенства, упоминает о заведениях в виде приютов, где дети содержались плохо, спали иногда до 15 человек в одной келье на полу, терпели лишения в пище и одежде, а иногда не получали и никакого образования [4]. Таким, например, было и Рязанское училище для девиц духовного звания в первый период своего существования. Первое здание этого училища было выстроено в пойме реки Лыбедь, в болотистой местности, которую местные жители использовали в качестве свалки для бытового мусора. Комнаты были с низкими потолками, форточки вообще не были предусмотрены, по комнатам гулял сквозняк, зимой в них было холодно и сыро. Спальни, по выражению начальницы училища, «укрывавшие бесчисленное множество клопов», были тесны, не всегда хватало кроватей для воспитанниц, которые иногда были вынуждены спать по две на одной кровати [5].
Такое плохое санитарно-гигиеническое состояние многих учебных заведений для детей духовенства было отчасти вызвано сословной структурой российского общества и отчасти - скудостью бюджета этих учебных заведений. Положение духовного сословия было неоднозначным в России: с одной стороны, оно имело ряд льгот, с другой - иногда некоторые священнослужители были беднее крестьян и жили в таких же тяжелых условиях, как и крестьянские семьи. Поэтому руководство епархий и правительство к нуждам детей духовенства относились соответственно и удобные помещения с просторными классами и спальнями считали излишней роскошью, не соответствующей сословным потребностям. Только во второй половине XIX в. начинают формироваться представления о школьной гигиене, вырабатываются требования к объему классов и нормы освещенности. В конце XIX в. санитарная комиссия, обследовавшая учебные заведения города Рязани, в качестве нормы взяла следующие критерии: объем класса в 1/2 кубической сажени на ученика, в спальне 1 кубический сажень на кровать, квадратного пространства в классе 0,33, а в спальне 1/2 квадратная сажень на ученика и света 1/10 на 1 квадратный сажень пола [6]. При этом общепринятые нормы были немного снижены.
Большинство зданий для епархиальных училищ строились постепенно. Схема возведения подобных учебных корпусов в большинстве епархий была следующая: вначале приобреталось или нанималось небольшое помещение для одного или двух классов, затем с расширением количества воспитанниц делались пристройки. Так строились здания Тамбовского, Ярославского, Владимирского, Архангельского, Пензенского, Ржевского, Самарского, Харьковского и другие епархиальных училищ. Так, например, первые здания для Ярославского женского епархиального училища приобретаются в январе 1880 г. Тогда был куплен каменный 3-этажный дом с каменным флигелем, а в 1908 г. начинается возведение нового каменного 3-этажного корпуса, в котором предполагалось разместить 6 спален (по 45 воспитанниц), комнаты для классных дам, спальни для 7-го класса [7]. Специальные просторные помещения для епархиальных училищ в основном начали возводить только в начале ХХ в.
Исключение составляют Рязанская и Тверская епархия. Здесь сразу уже в конце XIX в. приступили к строительству специально приспособленных зданий. Это было жизненной необходимостью. Так, например, в Твери до постройки большого и просторного здания 150 воспитанниц жили на 27 наемных квартирах. Как отмечал ревизор, проводивший ревизию этого учебного заведения в 1900 г., «за квартирными вос-
питанницами не установлено надлежащего надзора, они располагают временем по своему усмотрению, уходили из квартир и возвращались, когда хотели» [8]. В Рязани возведение специального здания для епархиального училища было начато в 1879 г., и в 1881 г. на Владимирской улице (ныне улица Свободы) был выстроен трехэтажный корпус, который поражал современников своей красотой и размахом. Одна из воспитанниц этого училища затем писала в своих воспоминаниях, что, увидев здание первый раз, воскликнула: «Смотри, мама! Какой красивый дворец!» - и решила «поступить в это единственное во всем городе красивое здание, белое, трехэтажное, с красивой чугунной решеткой» [9]. Затем на усадьбе училища были выстроены помещения образцовой школы, бани, больницы, а в 1899-1900 гг. выстроен еще один корпус, выходящий на Владимирскую улицу. Сейчас в этом здании располагается один из корпусов Рязанского университета.
Собственным зданием для епархиального училища рязанское духовенство обязано председателю совета училища Ф. А. Орлову. Отметим, что одним из факторов, который являлся тормозом к строительству специальных и удобных помещений для нужд духовно-учебных заведений, было отношение общественности и самого духовенства к этому вопросу. В период строительства Рязанского епархиального училища у некоторых представителей общественности старания Ф. А. Орлова вызывали недоумение: «Известны толки: зачем такое роскошное здание, слишком изысканная обстановка для детей духовенства» [10]. Поэтому большинство дошедших до нас зданий бывших епархиальных училищ было построено лишь в начале ХХ в., однако в этот период они уже строились по всем требованиям санитарно-гигиенических норм с просторными классными комнатами, высокими потолками, толстыми стенами, которые сохраняли тепло. Зимой в них было тепло, а летом сохранялась летняя прохлада. Во многих епархиальных училищах устраивался сад для прогулок воспитанниц.
Интерес представляет история возведения здания второго епархиального училища в Вятской епархии, открытого в 1898 г. в г. Елабуге. Деньги на его открытие, а также на строительство учебного корпуса целиком и полностью пожертвовала почетная гражданка этого города Глафира Федоровна Стахеева. Она принадлежала к богатейшему роду купцов Стахеевых, которые владели золотыми и нефтяными приисками, собственными пароходами, заводами и фабриками, сотнями магазинов, объединенных в торгово-промышленное товарищество «Иван Стахеев и К°» [11]. Ежегодно эта купеческая семья жер-
твовала на благотворительность до миллиона рублей. Здание епархиального училища Глафира Ивановна построила в память ее умершего мужа. На строительство здания ею было пожертвовано свыше 400 тыс. руб. [12] Многие из возведенных зданий епархиальных училищ на рубеже XIX-XX вв. по сей день являются украшением городов нашей русской провинции. Такими, например, являются здание бывшего Костромского епархиального училища, в котором сейчас находится областная администрация, здание Рязанского женского епархиального училища.
Однако жизненное пространство воспитанниц зависело не только от наличия помещения, но и от его наполняемости. Так, например, в Рязанском епархиальном училище в начале ХХ в. учились более 700 девочек. Практически для всех епархиальных училищ была хронической нехватка помещений. Завершение очередной пристройки лишь на некоторое время разрешало проблему. Так, например, в 1888 г. ревизор Учебного комитета Св. Синода, проводивший ревизию Рязанского епархиального училища, в своем отчете отмечал: «Помещение училища удовлетворяет самым строгим требованиям и гигиены, и воспитания, и прочности, и красоты. Это лучшее здание в Рязани. Стоит оно посреди города, но не на шумной улице, а имеет обширную усадьбу с садом... » [13] Однако через несколько лет, в 1907 г., ревизионный комитет Рязанского съезда духовенства уже констатировал совершенно другую картину: «Спальные помещения находятся во втором и третьем этажах здания. Всех спален 15, из них четыре помещены во втором и одиннадцать -в третьем этаже. В каждой из спален помещается от 27 до 73 воспитанниц. Все спальни переполнены и очень тесны. Кровати воспитанниц стоят слишком близко друг к другу, и развернуть их не представляется возможным за неимением помещения... Света и тепла в спальнях достаточно, но вентиляция в спальнях недостаточная: обмен и приток наружного воздуха производится через маленькие деревянные форточки в окнах, да и то имеющихся так мало, что, например, в одной спальне с 62 койками имеется только одна форточка» [14]. Подобную картину наблюдал и ревизор Св. Синода в Курском епархиальном училище в декабре 1906 г.: «Здание крайне тесно (в классных комнатах на 1 воспитанницу приходится от 0,3 до 0,6 куб. саж. воздуха, в спальнях - от 0,7 до 0,9). Спальные комнаты крайне неудобны, не гигиеничны, кровати в них стоят даже около окон, столовая тесная. Значительная грязь и всякий непорядок были замечены ревизором, особенно при первом посещении, а прислуга, подававшая кушанья на стол, была неприлично грязна.» [15] Значительное переполнение наблюдалось и в классах: численность
воспитанниц в классе достигала 50 человек. Так, совет Орловского епархиального училища встал перед проблемой: открывать третий первый класс или принять в два первые класса свыше 50 человек, поскольку экзамен удовлетворительно сдали 106 девочек [16].
Нехватка помещений и теснота спален стали причиной возникновения в ряде епархиальных училищ эпидемий. Именно теснота помещений стала одной из причин распространения эпидемии скарлатины в Вятском епархиальном училище в 1907 г., которая имела даже летальные исходы. Эпидемию удалось остановить только после роспуска детей по домам [17]. Подобные события произошли в 1905/1906 уч. г. в Рязанском епархиальном училище.
Дошедшие до нас фотоальбомы Ярославского, Нижегородского и Орловского женских епархиальных училищ доносят до нас казарменную обстановку спальных комнат [18]: большие залы с длинными рядами кроватей, вмещающих до полусотни воспитанниц. Однако такая обстановка была обусловлена далеко не сословным строем женских епархиальных училищ. Внимательное рассмотрение фотографий показывает, что такая обстановка была характерна и для женских институтов благородных девиц [19]. Об этом же свидетельствуют воспоминания воспитанницы московского Екатеринского института А. Н. Энгельгард: «Дортуары, большие комнаты в шесть, а иногда и больше окон, были расположены по всем трем этажам дома. Вдоль стен шли ряды железных кроватей» [20].
Такая обстановка спальни была обусловлена внутренним распорядком жизни воспитанниц. В дортуар девочки приходили только на ночь, проводя весь день под строгим надзором воспитательницы в помещениях училища согласно распорядку дня: в столовой, церкви, учебных классах, рукодельной, на прогулке в саду. В спальню в течение дня воспитанницы поднимались в исключительных случаях, например, когда в праздничный день, после торжественной литургии праздничные платья переодевались на повседневные. Остаться одной или небольшой группой было невозможно. Как отмечает А. Н. Энгельгардт, «одну из характерных черт сторон институтских порядков составляло то, что воспитанницы всегда были собраны стадом; у институтки было отнято право свободного и независимого передвижения своей особы по институтскому лока-лю. <...> Всякое же одиночное или личное передвижение требовало предварительного разрешения классной дамы или заменяющей ее пепиньерки» [21]. Даже если девочка заболевала и не могла присутствовать на занятиях, то она не оставалась в спальне, а ее отправляли в лазарет. Таким образом, специфика внутреннего простран-
ства училища - коллективный образ жизни и отсутствие условий для проявления какой-либо индивидуальности.
Интересно, что стремление к коллективизму в советском обществе привело к совершенно противоположенным опытам жилищного строительства начала 1920-х гг.: «В 1929 г. был спланирован такой настоящий дом-коммуна, принятый за образец для массового строительства. Его планировка предусматривала одну общественную кухню и одно общее пространство» [22]. Как отмечает автор исследования по истории повседневности советского общества И. Б. Орлов, «при этом размер комнат был минимальным, чтобы сократить время пребывания там и расширить, в свою очередь, коллективное времяпровождение» [23].
Также неблагоприятным фактором для санитарно-гигиенического состояния учебного заведения могли быть условия местности. В целом надо сказать, что епархии стремились строить здания своих учебных заведений на участках, отвечающих необходимым требованиям. Так, например, рязанское духовенство в 1877 г. приобрело для своего женского училища лучшую усадьбу города на Владимирской улице. До этого первое здание Рязанского училища для девиц духовного звания находилось недалеко от Рязанского кремля, в пойме реки Лыбедь, и потому страдало от повышенной влажности. Харьковское училище, открытое в 1853 г., уже сразу находилось в собственном здании, но располагалось оно на городском кладбище (!) [24]. Такое местоположение вызвало сомнение даже у Св. Синода, и он предложил поменять этот дом на другой. Однако таково было желание благотворителей, которые пожертвовали материал и капитал для возведения трехэтажного дома именно в этом месте, «дабы в сооруженной близ него кладбищенской церкви возносимы были молитвы об успокоении усопших их родных». Таким образом, забота об успокоении усопших занесла женское училище в совсем мрачное место.
Какие последствия могут быть от неудачно расположенного здания, показывает история Вятской духовной семинарии, которая находилась за городом в болотистой местности. Вследствие этого местами стены некоторых корпусов были пропитаны сыростью. В результате этого среди воспитанников семинарии были выявлены случаи заболевания туберкулезом. В 1913/1914 уч. г. во время медицинского осмотра всем ученикам семинарии (451 человек) была сделана проба на туберкулез. Результаты, как пишет ревизор, «были поразительными»: у 50 человек была выявлена открытая форма туберкулеза, у 125 - скрытая или начальная форма. За этот учебный год в семинарии от чахотки умерло 10 человек (!) [25].
Особенности женских епархиальных училищ, их сословное предназначение и особенности содержания наложили отпечаток также на режим дня воспитанниц, т. е. график повседневной жизни в стенах учебного заведения. Современная школьная гигиена наиболее целесообразным считает располагать учебные занятия в первую половину дня, причем наиболее трудные уроки должны располагаться в начале и середине дня. Все эти требования были выработаны еще в конце XIX в. и, более того, ревизоры Учебного комитета при проведении ревизии учебных заведений обращали внимание на соблюдение этих норм. Однако в первом училище для дочерей духовенства, отрытом в 1843 г. в Царском Селе, учебные занятия вообще начинались во второй половине дня, начиная с 2 часов дня. Первая половина дня в этом учебном заведении была посвящена занятиям по хозяйству: убирали комнаты, работали на кухне, когда готовились ватрушки, оладьи, блины, котлеты, перебирали ягоды для варенья, солили огурцы, рубили или шинковали капусту [26]. В 2 часа начинались занятия, которые продолжались до 5 часов вечера. Возникает закономерный вопрос: почему учебным занятиям отводилось далеко не самое подходящее с точки зрения гигиены время, а, наоборот, самое производительное время отводилось хозяйственным делам? Думается, можно выделить две причины: 1) исходя из самой цели, наукам отводилась не главная роль, главная цель была иной - подготовить хорошую хозяйку дома, 2) педагоги, которые преподавали науки, были за штатом, т. е. основным их местом службы были другие учебные заведения, и они могли приезжать в училище только вечером.
Затем, после утверждения единого Устава епархиальных училищ в 1868 г., который предусматривал изучение определенного общеобразовательного курса и постепенное преобразование училищ для дочерей духовенства в женские епархиальные училища, учебные занятия велись только в утренние часы. А вот с соблюдением правильного распределения учебных предметов по дням недели и в течение рабочего дня оставались проблемы. Например, действительный статский советник Григоревский, проводивший ревизию Рязанского училища в 1888 г., в своем отчете отметил: «Расписание учебных часов находится в большом несоответствии устава и здравой педагогики. .Большей частью самые трудные предметы приходятся на 4-й и 5-й уроки, т. е. когда устало уже внимание детей и принятие пищи требует не сосредоточения внимания и сиденья, а другого настроения» [27]. Однако исправить этот недостаток многие училища были не в состоянии, так как в епархиальных училищах практически до самого их закрытия работало очень
много преподавателей-совместителей, - и составлять расписание приходилось с учетом их занятости по основному месту работы. Привлечь преподавателей на основе постоянной занятости было невозможно, так как зарплата в епархиальных училищах была ниже, чем в других учебных заведениях. Кроме того, служба в епархиальном училище не давала права на пенсии по старости, и преподаватели, служившие в епархиальном училище, стремились побыстрее найти другое место службы.
Также постепенно складывались и другие санитарно-гигиенические нормы: питание, одежда и др. В первый период существования системы женских учебных заведений воспитанницы часто страдали от нехватки нормальной одежды и недостаточного питания [28]. В конце XIX в. содержание воспитанниц епархиальных училищ значительно улучшается. Как отмечает в своих воспоминаниях М. С. Преображенская, учившаяся в начале ХХ в. в Калужском женском епархиальном училище, «в 2 ч кончались уроки и обед - обильный и разнообразный, не требующий дополнений из дома, кроме домашних сластей и фруктов» [29]. В Рязанском же епархиальном училище на рубеже веков при обильном и хорошо приготовленном обеде воспитанницам не полагалось ужина, поэтому некоторым девочкам было голодно. И самые отчаянные воспитанницы иногда утаскивали с кухни остатки киселя и куски хлеба, что делать категорически запрещалось. Они прятали кружку с киселем под фартук, чтобы классная дама ничего не заметила, а затем в классе эту кружку выставляли в форточку, чтобы остыла. Хотя следует отметить, что проблема питания в закрытых учебных заведениях представляет наиболее мозаичную картину, которая порой также не соотносится с их сословным статусом. Так, упоминавшаяся уже А. Н. Энгельгардт, говоря о питании, констатирует: «Все было приготовлено недурно, припасы были большей частью свежие, но порции были малы» [30]. Воспитанница другого института - Санкт-Петербурско-го института ордена Св. Екатерины - А. В. Стерлигова вспоминала, что даже в рамках одного учебного заведения качество обеда было различным: «Нас кормили хорошо, но не всегда. Мы по качеству обеда знали об отъезде из Петербурга царских особ, нас посещавших» [31]. А вот Е. Н. Водовозова связывает пребывание в самом знаменитом институте благородных девиц - Смольном - с практически голодным существованием: «Трудно представить, до чего малопитательна была наша пища» [32].
Интересно, что в Рязанском епархиальном училище практически весь период его существования были проблемы с верхней одеждой. Как
свидетельствуют воспоминания Лидии Худзин-ской, которая была приходящей воспитанницей, в Рязанском епархиальном училище в конце XIX в., у живших там воспитанниц не было нормальной верхней одежды. Она представляла собой пальто драповое халатом, платок шерстяной и высокие галоши. Все это девочкам надевали «на кого попало», и наружность получалась «не из красивых - прямо какие-то арестантки» [33]. По этой причине гулять ходили очень редко -один раз в две недели, и появление «епархиалок» на улицах Рязани было целым событием. В Калужском епархиальном училище младшие воспитанницы гуляли в училищном саду, а старших, начиная с 4-го класса, парами, в ногу, прогуливали по одним и тем же улицам: бывшим Никольской (теперь Луначарского), и Воскресен-ской-Перовской - туда и сюда, вокруг бывшей Николаевской мужской гимназии.
Таким образом, можно констатировать, что специфика внутреннего жилищного пространства воспитанниц и особенности пребывания в нем находились в тесном переплетении сословных норм и культурных стереотипов того времени. Коллективный образ жизни определялся традициями педагогики того времени, а сословные принципы порой усугубляли довольно сложную картину круглосуточного пребывания воспитанниц в рамках закрытого учебного заведения. Следует отметить, что некоторые нормы быта, такие как одежда, еда, санитарно-гигиенические условия, в меньшей степени находились в зависимости от сословной структуры общества и более динамично реагировали на вызовы времени. К рубежу XIX - начала ХХ в. многие здания епархиальных училищ становятся не просто украшением улиц провинциальных городов, но и соответствуют приемлемым нормам проживания. Изменение санитарно-гигиенических представлений общества о питании, одежде значительно улучшило быт воспитанниц. Менялся и график жизни девочек: повседневные занятия воспитанниц стали меньше подвержены сословным представлениям общества о предназначении дочерей духовенства. Однако серьезную проблему составляло переполнение практически всех епархиальных училищ, и решить эту проблему не представлялось возможным, поскольку это были единственные учебные заведения, где дочери духовенства могли получить образование.
Примечания
1. См., например: Орлов И. Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М., 2008; Левина Н. Б. Повседневная жизнь советского города 1920-1930 гг. СПб., 1999.
2. Беллюстин И. С. Описание сельского духовенства. Лейпциг, 1858 // Федоров В. А. Русская право-
славная церковь и государство. Синодальный период. 1700-1917. М., 2003. С. 353.
3. Сергиевский Н. Преобразование духовно-учебных заведений Рязанской епархии. Б. г. С. 29.
4. См.: Государственный архив Ярославской области (ГАЯО). Ф. 570. Оп. 1. Д. 1, 2.
5. Краснов М. Рязанское училище девиц духовного звания. 1850-1877. Рязань, 1901. С. 64.
6. Извлечение из трудов санитарной комиссии города Рязани // Календарь Рязанской губернии на 1885 год. С. 36.
7. ГАЯО. Ф. 570. Оп. 1. Д. 34а. Л. 2об.
8. Государственный архив Тверской области. Ф. 845. Оп. 1. Д. 1785.
9. Научный архив Рязанского историко-архитек-турного музея-заповедника. Д. 965. Л. 16.
10. Ф. А. Орлов // Памяти Ф. А. Орлова. Рязань, 1900. С. 73.
11. 1000 лет русского предпринимательства. Из истории купеческих родов / сост., вступ. ст., прим. О. Платонова. М., 1995. С. 228.
12. Елабужское епархиальное женское училище. Памятная записка об открытии епархиального женского училища и о постройке здания для него. Елабу-га, 1903.
13. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 802. Оп. 9 (1888). Д. 23. Л. 18об.
14. ГАРО. Ф. 625. Оп. 1. Д. 126а. Л. 29об.
15. Извлечения из журнала Учебного Комитета при Св. Синоде о ревизии Курского епархиального училища // Курские епархиальные ведомости. Од. Офиц. 1907. № 11. С. 183.
16. Государственный архив Орловской области. Ф. 83. Оп. 1. Д. 61. Л. 382.
17. К вопросу о расширении Вятского епархиального училища // Вятские епархиальные ведомости. 1907. № 45. С. 1167.
18. Частично публикация фотографий была осуществлена в сборнике: Епархиалки: воспоминания воспитанниц женских епархиальных училищ / сост., пре-дисл., подгот. текста и коммент. О. Д. Поповой. М.: Новое лит. обозрение, 2011.
19. См., например: фотоальбомы Смольного института благородных девиц - сайт-путеводитель по Санкт-Петербургу. Смолянки. Смольный институт благородных девиц. URL: http://wwww.hellopiter.ru/ Smolanki.html (дата обращения 10.02.2013); Киевские адреса. Институт благородных девиц // Перекресток или 1001-я Рассказка. Персональный блог. URL: http:// irina-sablina.co m/2012/08/2818/ (дата обращения 10.02.2013).
20. Энгельгардт А. Н. Очерки институтской жизни былого времени // Институтки: Воспоминания воспитанниц института благородных девиц. М., 2003. С. 146.
21. Там же. С. 145.
22. Орлов И. Б. Советская повседневность: исторический и социологический аспекты становления. М., 2008. С. 87.
23. Там же.
24. Лихачева Е. Материалы для истории женского образования в России. (1828-1856). СПб., 1895. С. 167.
25. РГИА. Ф. 802. Оп. 11 (1914). Д. 62. Л. 18об, 23.
26. Е. Д. Воспоминания о Царскосельском женском церковном училище конца первого - начала второго 25-летия жизни его // Прибавления к Церковным ведомостям. 1894. № 44. С. 1580.
27. РГИА. Ф. 802. Оп. 9 (1888). Д. 23. Л. 4-4об.
28. См.: Краснов М. Рязанское училище девиц духовного звания. 1850-1877. Рязань, 1901; Преображенский А. История Владимирского женского епархиального училища за первый период его существования. Владимир, 1902; Преображенский Г. Исторический очерк Ярославского женского училища духовного ведомства. К 50-летию этого училища (1846-1896). Ярославль, 1896.
29. Воспоминания М. С. Преображенской // Фонды музея школы-гимназии № 9 г. Калуги.
30. Энгельгардт А. Н. Указ. соч. С. 149.
31. Стерлигова А. В. Воспоминания // Институтки: Воспоминания воспитанниц института благородных девиц. М., 2003. С. 85.
32. Водовозова Е. На заре жизни. М., 1987. Т. 1. С. 143.
33. Научный архив Рязанского историко-архитек-турного музея-заповедника. Д. 965. Л. 23.
УДК 2-75
К. М. Гринько
ВЛАДЫКА ФАДДЕЙ (УСПЕНСКИЙ) И ЦЕРКОВНО-ШКОЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ
В ВОЛЫНСКОЙ ЕПАРХИИ В КОНЦЕ ПЕРВОГО ДЕСЯТИЛЕТИЯ ХХ в.
В статье анализируется состояние церковных школ Волынской епархии в конце первого десятилетия XX в. в условиях политического и духовного кризиса в России. Рассматривается деятельность викарного епископа Фаддея (Успенского), направленная на сохранение церковно-приходских школ как формы духовного просвещения народа.
This article analyzes the state of ecclesiastical schools of the diocese of Volyn at the end of the first decade of the 20th century in the conditions of the political and spiritual crisis in Russia. The article deals with the activities of the vicar Bishop Faddey for the conservation of the Church parish schools, as a form of spiritual enlightenment of the people.
Ключевые слова: РПЦ, епископ Фаддей (Успенский), церковно-приходская школа, просвещение, педагогика.
Keywords: the Russian Orthodox Church, Bishop Faddey (Uspensky), the parochial school, education, pedagogy.
В Волынской епархии началось епископское служение преосвященного Фаддея [1]. 21 декабря 1908 г. он был назначен вторым викарием Владимиро-Волынским после шестилетнего служения на должности ректора Олонецкой духовной семинарии [2]. Волынская епархия РПЦ, которую с 22 апреля 1902 г. по 20 мая 1914 г. возглавлял владыка Антоний (Храповицкий), включала в себя три викариатства: первое - Острож-ское, второе - Владимиро-Волынское и третье -
© Гринько К. М., 2013
Кременецкое. Возглавлявший Владимиро-Волын-ское викариатство с 1906 по 1908 г. епископ Михей (Алексеев) был назначен епископом Архангельским и Холмогорским, поэтому после его перевода на другую кафедру перед Святейшим Синодом встал вопрос о выборе достойного кандидата на замещение должности викарного епископа.
Для того чтобы лучше понять особенности Владимиро-Волынского викариатства, нужно учитывать его географическое расположение. Волынь - это западная часть Российской империи, граничащая с Польшей. Конфессиональный состав Владимиро-Волынского викариатства, как и Волынской епархии в целом, был весьма неоднороден, причем значительная часть населения исповедовала иудаизм, православные и католики приблизительно в равном соотношении составляли 40% от общего числа всех жителей. Встречались также представители баптистов, штунди-стов, пашковцев и старообрядцев. Это наложило свой отпечаток на народ, отличавшийся некоей замкнутостью, обособленностью и недоверчивостью. Что же касалось духовенства, то, как отмечал в одном из своих посланий к духовенству епархии [3] архиепископ Антоний, оно также обособилось от жизни народной, поскольку было воспитано в латинских семинариях и впитало чуждую западную культуру и схоластику, усвоив, вместе с тем, презрительное отношение к тем, кто не был столь просвещен.
В епархии высокопреосвященнейший Антоний поддерживал и развивал два направления общественного служения РПЦ: миссионерское и просветительское. При нем в епархии было два миссионера, координирующих борьбу с раскольничеством и сектантством. Сложность духовного образования (в особенности начального) и педагогической работы в епархии главным образом заключалась в необходимости постоянно преодолевать ряд проблем, обусловленных индифферентизмом общества и секуляризацией школ. Поэтому на нового викария Владимиро-Волынско-го возлагались большие надежды, связанные с координированием и развитием духовного образования епархии, а также преодолением кризиса церковно-приходских школ, которые, по мнению либеральной части общества, уже себя изжили. В их сохранении, как замечал архиепископ Антоний, не были лично заинтересованы и священники, поскольку педагогическая работа в церковной школе налагала «ответственность перед различными представителями власти» [4], но не давала им материального вознаграждения.
Преосвященный Фаддей был учеником владыки Антония по Московской духовной академии (МДА), поэтому их совместное служение изначально строилось на теплых доверительных от-
