CC BY
191
Редакционная почта
149
Думаю, обеспокоиться качеством своей миссии должны многие журналы, имеющие статус «рекомендованных» или претендующие на него. Знаю по своему опыту, что, например, «Социс», работая с рукописью статьи хоть аспиранта, хоть профессора, входит в детали каждого абзаца, каждой строчки и сноски, чтобы обеспечить надежность и повысить научную ценность статьи. Поэтому весьма трудно, но так престижно опубликоваться в «Социсе» и подобных ему журналах.
Для обеспечения качества публикаций журналы из провинции могут шире привлекать внешних экспертов, создавать сети рецензентов, чтобы исключить поверхностное и кулуарное рассмотрение рукописей. А редакция, основываясь на сумме мнений рецензентов, должна сообщать автору пожелания и принимать свое решение. В научном мире в уважаемых журналах каждая рукопись рецензируется тремя специалистами. Рецензент, оказавшийся однажды не в состоянии адекватно оценить рукопись, должен по законам профессиональной этики вообще исключаться из панели экспертов.
Были бы весьма полезны Интернет-сайты или рубрики в научной печати, специализирующиеся на преодолении плагиата и «пустоты» в публикациях по социальным наукам. Действуют конкурсы научных монографий, создается престижный рейтинг
цитируемости, так почему бы не создать и общественно-научный конкурс по образцу «Серебряной Калоши» для авторов и изданий, допускающих плагиат и околонаучные нелепости?
Ученые советы, ВАК и Рособрнадзор должны, вероятно, принимать какие-то меры в отношении всех причастных к проявлениям плагиата. Утверждая список достойных изданий, ВАК должен - и таково мнение многих коллег - мониторировать качество содержания журналов, проводя «вторичное » рецензирование. Если же качество публикаций в журнале не подтверждается, то почему журнал должен оставаться в заветном списке, а вышедшие в нем статьи «идти в зачет» соискателям? Как иначе стимулировать то самое качество, во имя которого усиливаются требования к публикациям?
Считаю, что одним из главных требований к «ваковскому» журналу должно быть размещение полных текстов научных публикаций в открытом доступе. Иначе теряется смысл рекомендованного списка.
Для всех нас, работающих в социальных науках - в ВАК, в диссертационных советах, в редакциях издательств, на кафедрах,
- требование количества научных публикаций не должно заслонять критериев их научности. Не нами сказано: лучше меньше, да лучше!
В.С. НИКОЛЬСКИЙ, доцент Московский государственный индустриальный университет
«Образование:цена и ценность » - такой общей темой объединены статьи наших новосибирских коллег, опубликованные в № 2 за 2010 год журнала «Высшее образование в России ». Что особенно привлекло внимание? Авторы неравнодушно, хотя порой и довольно эмоционально, обсуждают
Коммодификация знания и образования: эссе о ценностях и ценах
насущные проблемы отечественной высшей школы, открыто обозначают свою гражданскую и мировоззренческую позицию, поднимают вопросы, которые обычно обсуждаются в личных беседах и нечасто выносятся на страницы академической печати. Острота проблематики побудила и нас
150
Высшее образование в России • № 3, 2010
предложить свои размышления, что называется, на заданную тему о том радикально новом понимании науки и высшего образования и их роли в культуре в целом и в академической культуре в частности, которое доминирует сегодня при обсуждении вопросов, связанных с их настоящим и будущим.
Для описания этого нового видения приведем наиболее распространенные утверждения, которые в совокупности составляют определенный смысловой каркас. Так, в различного рода публикациях и выступлениях можно прочитать и услышать, что научные знания остро необходимы для развития экономики, а в качественно образованных специалистах нуждается промышленность; в этой связи высшие учебные заведения должны чутко реагировать на потребности рынка труда (как заказчика дипломированных специалистов), с одной стороны, и студентов (как потребителей образовательных услуг) - с другой, а также, в силу сказанного, наука и высшее образование должны быть конкурентоспособны.
Что же, могут меня спросить, здесь принципиально нового? Неужели у высшего образования и науки могут быть какие-то иные задачи? Чтобы ответить на эти вопросы, позволим себе предварительно отметить, что революционность современной ситуации заключается в том, что высшее образование и наука трактуются в наши дни в качестве товара, непосредственно пригодного для операций купли-продажи на со-ответствующихрынках (превращение в товар именуется коммодификацией). Из чего следует, что методы управления и обеспечения в сфере образования и науки оказываются рыночными.
Почему бы и нет, спросят многие? Что мы потеряем, если образование и наука будут регулироваться, исходя из принципа экономической эффективности и целесообразности?
Первый критический тезис. Если верно, что главной целью науки является поиск объективной истины, а главной целью об-
разования - ее передача, то ни наука, ни образование не обязаны быть конкурентоспособными в экономическом смысле и не обязаны быть даже рентабельными. Таким образом, если мы принимаем утверждение о поиске и трансляции истины как главных целях науки и образования, тогда мы должны согласиться, что научная истина, открытая путем пусть даже дорогостоящих исследований,значима в первую очередь как эпистемологическая ценность. Поиск и обнаружение истины в науке, а также усвоение истины в образовании являются ценностями сами по себе. Сказанное не исключает того, что научная истина может быть реализована на благо человека и даже коммерциализирована. Мы лишь указываем на то, что перед наукой должны стоять научные задачи. Цели же внедрения знаний в промышленное производство, повышения эффективности капиталовложений не относятся или, по крайней мере, до недавнего времени не относились к академическим.
Второй тезис. Наблюдаемое в наши дни ограничение научного и образовательного пространства целями и задачами экономики, кроме политических, собственно экономических и иных внешних факторов, имеет в том числе лингвистический аспект, связанный с употребляемыми понятиями.
Рассмотрим, к примеру, понятие «образовательные услуги». Оно стало употребляться относительно недавно, сначала осторожно, а затем, не встретив критического сопротивления, достаточно широко. Смысл его, по общему признанию, заключается в том, что образование, а также наука являются не чем иным, как сектором экономики, и обозначает широкий спектр товаров (от «молодых специалистов» до образовательных программ), представленных на соответствующих рынках. Ключевыми здесь являются слова «не чем иным». Между тем одним этим смысл деятельности сферы образования и науки не исчерпывается.
Если мы обратимся к происхождению термина, то увидим, что «образовательные
Редакционная почта
151
услуги » есть калька с английского educational services, означающего деятельность, связанную с организацией образования, или сами учреждения, занятые организацией образования; часто также используется в значении «система образования». Уже это замечание показывает, что отождествление образования во всем его многообразии с образовательными услугами по меньшей мере неправомерно.
При этом не только перевод, но и адекватное понимание этого словосочетания затруднены многозначностью понятия service, которое кроме главного значения («оказание услуг») имеет значения «службы», «занятия», «работы» и даже «миссии». Приведем различные примеры употребления этого понятия:
community service - добровольная работа на благо общества,
diplomatic service - дипломатическая миссия,
civil service - государственная гражданская служба,
meritorious service - служба, достойная награды,
emergency service - скорая помощь, religious service - церковное богослужение.
Таким образом, service по отношению к образованию в самом английском языке не может трактоваться лишь в значении оказания услуги; и в английском, и в русском - это прежде всего «служба», причем в несколько более высоком смысле, чем «услужение». Учитывая это, можно говорить либо об умышленном, либо о безответственном введении и употреблении понятия с заведомо зауженным и, несомненно, искаженным спектром значений.
Отечественная наука и образование традиционно выделялись особым духом служения своей стране и народу. Когда мы называем образование услугой, мы тем самым «выбиваем почву» из-под ног наших преподавателей и ученых, снижаем, как принято говорить в психологии, их мотивацию и самооценку. В предоставлении образова-
тельных услуг на конкурентных рынках нет места высоким идеалам, коллективному труду соратников, подвигу, наконец.
В этом контексте и нужно оценивать стремление вузов быть прибыльными, иметь непосредственные экономические выгоды и таким образом обеспечивать свою конкурентоспособность. В наши дни политические власти многих стран осуществляют растущее давление на высшие учебные заведения (в основном университеты), с тем чтобы те стали более отзывчивыми к деловому миру в целях экономического развития того или иного региона. Здесь нет ничего отрицательного самого по себе при том условии, что университет сохраняет свою независимость и не предает забвению свою миссию ради получения ресурсов, в которых он испытывает недостаток. На наш взгляд, опасность заключается в потере идентичности, в том, что будут забыты субстанциальные ценности, характеризующие науку и образование, такие как объективная истина, развитие личности, самостоятельное критическое мышление и проч.
Второе понятие, требующее нашего пристального внимания, - «качество образования». В наши дни как о само собой разумеющемся, самоочевидном, т.е. не требующем разъяснения говорят о необходимости повышения качества образования и научных исследований. Зададимся, однако, вопросом: что такое качество применительно к образованию и науке?
С точки зрения философии выражение «повышение качества» - бессмыслица, поскольку качество - это та сущность объекта, которая позволяет ему быть именно этим, а не иным объектом. Бессмысленно повышать качество яблока, заставляя его становиться все более и более красным, хотя цвет есть важное свойство яблока. Проведем аналогию с образованием. Складывается впечатление, что, говоря о повышении качества образования, предлагают его немного «подкрасить ». Между тем действительно «качественное» образование может быть только «первой свежести».
152
Высшее образование в России • № 3, 2010
Очень часто мы встречаемся с экономической интерпретацией, в соответствии с которой качество есть совокупность свойств объекта, обусловливающих его способность удовлетворять определенные потребности. Что же вызывает сомнение в данной трактовке применительно к образованию? Прежде всего, что в этом определении нет места вопросу о сущности объекта, в нашем случае это образование и наука. Среди имеющихся свойств (а их у науки и образования множество) здесь выделяются только те, которые способны удовлетворить часто текущие, сиюминутные потребности.
При этом установить, удовлетворяет ли образование «определенным потребностям» или нет, крайне сложно. Поэтому используется неправомерный для науки, но приемлемый для политики логический прием, именуемый подменой понятий. Удовлетворение незаметно начинает трактоваться как соответствие ожиданиям, т.е. как феномен индивидуальной психологии или, если речь идет о группах, то социальной психологии. Иными словами, от реального удовлетворения потребностей мы переходим к обсуждению чувства удовлетворенности, что позволяет усомниться как минимум в логической корректности дискуссии о качестве.
Вспомним «подкрашенное» яблоко. В соответствии с ожиданиями потребителя яблоко должно быть красным, и чем более насыщенно красным оно будет, тем больше вероятность того, что его купят. С точки зрения рынка все правильно. По отношению же к образованию речь в таком случае идет лишь о бренде, достаточно яркой упаковке «образовательной услуги», которая предлагается на рынке. Заметим, кстати, что речь идет не о «повышении качества», а о способах его продажи, о маркетинге.
Итак, качество незаметно трансформировано в меру соответствия ожиданиям, и возникает вопрос о заинтересованных груп-
пах: чьи это ожидания? И здесь мы оказываемся в ситуации неопределенности. Нетрудно заметить, что среди заинтересованных сторон - абитуриенты, их родители, студенты, выпускники, работодатели - как государственные, так и частные; существуют и более абстрактные, но вполне реально действующие субъекты, такие как государство и общество. И у каждого из них свои, часто не совместимые друг с другом ожидания, не говоря уже о том, что различна не только степень их концептуальной выраженности, но и мера вербализованности и даже осмысленности. О каких внятных ожиданиях абитуриента, кроме, в лучшем случае, романтически наивных, можно говорить, когда даже работодатели не умеют подчас четко сформулировать свои запросы? Впрочем, для каждой из названных сторон существуют или могут быть созданы условия, при которых наступает так называемое «удовлетворение».
Спросим себя, в каких случаях чаще всего мы высоко оцениваем качество образования в том или ином высшем учебном заведении? В обыденном сознании сложилась совершенно необоснованная, но довольно распространенная взаимосвязь между доступностью образования и его качеством. Иными словами, если конкурс поступающих в некоторое учебное заведение высок или высока стоимость обучения в нем, то мы предполагаем, что здесь «дают» качественное образование.
На мой взгляд, коммодификация науки и образования, т.е. их превращение в товар,
- это новая форма несвободы не только для преподавателей, ученых и студентов, но и для общества в целом: стремясь иметь научно обоснованные представления о мире и человеке, на деле мы получаем лишь правдоподобные мнения, соответствующие чьим-то потребностям и субъективным ожиданиям, либо прямому политическому заказу, игнорирующему объективную истинность знания.
