CC BY
21
Вестник Челябинского государственного университета.
2017. № 11 (407). Филологические науки. Вып. 109. С. 67—71.
УДК 821.161.1.0
ББК 83.03
КОММЕНТАРИЙ — ОДИН ИЗ ВАЖНЕЙШИХ КОМПОНЕНТОВ
В РАБОТЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Ф. К. Хабибуллаева
Андижанский государственный университет, Андижан, Узбекистан
В статье на основе второго перевода на русский язык романа А. Кадыри «Минувшие дни», осуществленного М. Сафаровым в 2008 г., рассматриваются проблемы воссоздания национального своеобразия оригинала. Показано, что недостаточное понимание реалий национальной жизни приводит к серьезным упущениям и что комментарий — один из важнейших средств адекватного перевода.
Ключевые слова: оригинал, адекватный перевод, исторические реалии, комментарий.
В практике художественного перевода нередко возникают ситуации, когда передача смысла того или иного слова или выражения невозможна без соответствующего комментария.
Под комментарием мы понимаем следующее его определение, высказанное Е. М. Верещагиным и В. Г. Костомаровым в монографии «Язык и культура»: «<...> имеется немалое количество приемов и способов семантизации слов, но когда приходится говорить о формировании чувств, отношения, оценки, мы оставляем область хорошо изведанного, отправляемся в пока еще не познанное и можем опереться на рекомендации, сложившиеся эмпирически <...> как бы то ни было в сфере коннотатив-ных слов мы не можем прибегать ни к переводу, ни к наглядной семантизации, ни к однофразо-вым толкованиям, ни даже к видовым определениям. Остается полагать, что основным приемом здесь становится комментарий» [2. С. 83].
В настоящей статье проведен анализ отдельных неточностей во втором переводе романа А. Кадыри «Минувшие дни» с узбекского на русский [4]. Справедливости ради следует отметить, что второй перевод был осуществлен с целью преодоления недостатков первого [7] и что в определенной мере эта цель достигнута. И все же данный перевод еще не совершенен и может считаться, как нам представляется, только очередным шагом на пути к адекватному переводу первенца узбекской романистики. Мы же в рамках данной статьи ограничимся рассмотрением возможности применения комментария как важнейшего компонента, способствующего адекватности перевода шедевра А. Кадыри с узбекского на русский язык.
М. М. Морозов в свое время отмечал: «Национальное своеобразие подлинника нераз-
рывно связано с историей общества, с историей народа. Поэтому те элементы подлинника, которые непосредственно связаны с историей данного народа, то есть так называемые исторические реалии, требуют к себе особого внимания» [5. С. 17]. Реалии, как отмечает О. С. Ахманова, — это «разнообразные факторы <...>, такие как государственное устройство данной страны, история и культура данного народа, языковые контакты носителей языка и т. п.» [1. С. 381].
Так, например, сложный глагол «фотиха ^илмо^», образованный соединением арабского слова «фотиха» (очмо^) и узбекского вспомогательного глагола «^илмо^» (делать, совершать), означает действие, очень часто совершающееся в повседневной жизни узбекского народа. Заранее надо сказать, что словарное значение арабского слова «фотиха» не соответствует тому, что подразумевается под производным от него узбекским словом. Более того, в буквальном значении данное сочетание ровным счетом ничего и не означает, несет какую-то несуразицу. Однако это не помешало слову прочно занять место в активном словаре узбекского языка. Причина же в том, что носители языка стали обозначать этим словом слишком часто повторяемое ими действие. Глагол «фотиха ^илмо^» многозначен, но эта многозначность особая, вытекающая из многозначности самого действия. Дело в том, что здесь налицо различие формы действия и его содержания — сути. Форма действия, то есть его внешнее проявление, неизменна и заключается в следующем: 1) руки возводятся открытыми ладонями вверх, произносится слово «Омин» (Аминь); 2) мольба — обращение к Аллаху; 3) ладонями проводится по лицу со словами «Аллаху Акбар!» (Аллах велик). В отличие от формы, содержание
действия изменчиво, так как в каждой конкретной жизненной ситуации форма наполняется конкретным содержанием. Ибо вторая составляющая формы — мольба к Аллаху, меняется в зависимости от конкретной жизненной ситуации.
Например, придя в гости, просят Аллаха ниспослать хозяевам этого дома мира, спокойствия, благополучия и т. п.; после еды — благодарят Аллаха за еду и молят, чтобы энергию, полученную от этой пищи, направить на угодные Ему дела; при уходе — мира, благополучия, чтобы встречались в добром здравии и духе; отправляясь в путь — желают доброй дороги и скорой встречи и так далее. Иными словами, «фотиха ^илмо^» стало означать бытовую реалию, которая стала важнейшей частью узбекского национального этикета.
В пользу вышесказанного свидетельствует и то, например, что в романе Абдуллы Кадыри «Минувшие дни» слово «фотиха ^илмо^» встречается 39 раз. Конечно, можно возразить, что есть множество слов, частота использования которых в несколько раз превышает это число. Однако в данном случае нас интересует не частота слова как такового, а частота обозначаемого им действия. Другой очень важный момент, как сказано выше, заключается в том, что суть действия (или же значение слова) не одинакова. Для читателя-узбека не составляет труда понять суть действия в каждом отдельном случае, тогда как русскоязычный читатель лишен такой возможности.
В отличие от христиан, произносящих благодарственную молитву перед тем как приступить к еде, мусульмане благодарят Аллаха после еды. Такая ситуация встречается в романе четыре раза. Благодарение Аллаха после еды — «фотиха ^илмо^» — в течение веков и в силу вероисповедания превратилось в своего рода обязательный ритуал. Было бы ошибочным понимать здесь какую-то конкретную молитву. То есть мольба произвольна: оставаясь неизменным в своем ядре — благодарение и хвала Аллаху, текст может варьировать: может быть кратким или длинным, на узбекском или на арабском/персидском и так далее. Например, в главе «Признание» читаем: «После плова Уста Алим прочел такую молитву:
— Да уничтожит Аллах всех ваших недругов, да пошлет вам счастье с вашей возлюбленной женой!» [3]. Читатель-узбек знает, что это только конец мольбы, то есть приложение к ритуальной части, так как до этого Уста Алим должен был
благодарить и возвести хвалу Аллаху за еду.
Глава «Шила в мешке не утаишь» начинается со слов: «Завтрак подходил к концу. Атабек, помолившись, хотел подняться», — прочитать фа-тиху, но тут отец приказал сыну сесть. И фатиха приостановилась. Дальше Хаджи допрашивает своего сына о случившемся в Маргилане (он получил письмо от тестя). Отец сказал, что сваты на днях прибудут в Ташкент, чем хотел узнать отношение сына. Незаконченное действие заканчивается только в главе «Письмо». «После такого ответа хаджи несколько успокоился, провел в молитве ладонями по лицу, поднялся и, достав из кармана письмо, передал его Атабеку» [4]. Исходя из контекста, читатель-узбек может представить себе суть данной фатихи, которая, на наш взгляд, должна состоять из трех частей:
1) благодарение Аллаха за пищу;
2) мольба, чтобы «черные» дни были последними;
3) пожелания, чтобы сваты доехали в здравии и родственники воссоединились.
Так возможно было бы, но этого нет в переводе. Необходимо сказать, что перевод осуществлен дословно верно, однако русскоязычный читатель не может понять вышеизложенные нюансы. И нам кажется, было бы желательно эту реалию уточнить. Например, в другом случае, когда это необходимо, писатель сам уточняет суть фатихи. В главе «Смутные дни»: «Кумыс допит, шурпа съедена. Поблагодарив молодую хозяйку, убиравшую дастархан, прочитали благодарственную молитву с пожеланием ей сыночка и, дав ей тридцать пулов на сурьму, они пошли в степь прогуляться, собрать фиалок» [4]. В оригинале вместо «фотиха у^имо^» использовано слово «дуо ^илмо^», которое будучи синонимом в большинстве случаев означает то же действие. Здесь налицо форма действия: поели, поблагодарили Аллаха за пищу, пожелали хозяйке сыночка. В отличие от рассмотренных нами примеров, этот самый удачный, так как здесь «фатиха» уточняется. Такой подход был бы верным.
В узбекском языке и быту «фотиха ужимок» означает также «освятить», то есть существует обычай, когда старейшины, уважаемые люди освящают фатихой новое дело, новое приобретение и т. п. Об этом ритуале говорит Уста Алим, встречая уважаемого гостя — своего наставника Уста Парфи: «Фотихд у^ишга келармисиз, деб кутдим, шу чо^гача дарагингиз булмади» [7. С. 230] («Все ждал, что вы придете освятить ее вашей молит-
вой, а вы до сих пор не показывались» [4. С. 246]). Согласно обычаям, мастер, начинающий самостоятельное дело, должен получить освящение или благословение своего наставника и верить, что дальнейшие его дела пойдут лучше.
Глагол «фотиха ^илмо^» используется также как синоним к словам «дать согласие», «дать разрешение», «помолвка». Дело в том, что по мусульманским обычаям согласие подкрепляется фатихой с соответствующими словами. Поэтому следующий пример: «Мен бу кун фотиха килиб келдим» [7. С. 218] («Сегодня я совершил (прочитал) фатиху со сватами» [3. С. 216]), — переведен неверно. Данное предложение может быть переведено следующим образом: «Сегодня я дал свое согласие и подкрепил его фатихой».
Как было сказано выше, в зависимости от ситуации «фотиха ^илмо^» может означать то, чего нет в его словарном толковании. Например, когда Хушруй обращается к сватам со словами: «Фотиха у^уб ташвиш чекмай уйларинга жунай беринглар» [4. С. 367] («Не утруждайте себя молитвами и возвращайтесь домой!» [3. С. 391]), — она на самом деле выставляет их за дверь. То есть в данном контексте слово «фотиха ^илмо^» использовано в значении «действия, совершаемого перед уходом», чем Хушруй как бы говорит: прочитайте фатиху и уходите, то есть открыто их выгоняет из дома. Непонимание этой тонкости приводит в переводе к искажению смысла. Также надо сказать, что в данном предложении «фотиха ^илмо^» имеет двоякое значение: во-первых, это благодарственная молитва, которую читают перед уходом из дома; во-вторых, сватовство. А это значит, что для адекватного перевода следует учитывать данное обстоятельство.
В узбекском языке «фотиха килмок» означает также финальное действие намаза. Так, когда слуга Атабека Хасанали приходит к знатному Зия-шахичи, застает последнего за чтением намаза и, присев поодаль, покорно ждет конца молитвы. Здесь Хасанали действует согласно мусульманским обычаям. Согласно оригиналу, также ведет себя и Зия-шахичи: «Зие шохичи ёнига салом бериб жойнамоздан оркасига караб куйди. Фотихага кул кутарди. Фотихадан сунг келиб Хасанали билан сурашди» [7. С. 38]. То есть, хотя он и сразу заметил пришедшего гостя, обернулся только после того, как совершил приветствие в обе стороны и наскоро прочитал фатиху.
Этот фрагмент переводится как: «Зия-шахичи, завершая молитву, по ритуалу поворачивал голо -
ву с молитвенного коврика вправо и влево от себя и произносил — "Ассалому алейкум". Затем он воздел руки к небу, сказал заключительные слова молитвы и после этого подошел к старику поздороваться» [4. С. 43]. Как видим, здесь налицо увеличение объема текста в переводе, что объясняется стремлением переводчика донести суть описываемого. Однако все же суть жизненной ситуации и действий Зия-шахичи переданы неверно. В переводе утрачены важные нюансы в действиях Зия-шахичи. Во-первых, здесь он, в отличие от оригинала, вообще не замечает приход Хасанали и поэтому, во-вторых, не стремится ускорить процесс чтения намаза. Дело в том, что приветствием в обе стороны от себя обязательная часть намаза считается завершенной, далее идет произвольная часть, где молящийся может обращаться к Аллаху с мольбой, восхвалять его, читать салават в честь пророка. Соответственно продолжительность может разниться. Зия-шахичи, заметив гостя, ускорил процесс и прочитал фатиху — завершающее действие намаза, после чего подходит к гостю. Как видим, в переводе утрачена еще одна тонкость национального своеобразия. А именно, Зия-шахичи и Хасанали воспитаны в духе мусульманина: каждый из них по-своему проявляет уважение. Хасанали почтительно будет дожидаться конца намаза сколько бы он ни длился, а Зия-шахичи, в свою очередь, заметив Хасанали, дочитывает только обязательную часть намаза и завершает его фатихой. Русский читатель, не зная этих тонкостей, может прийти в недоумение: пришел гость, а хозяин читает себе намаз, а потом и фатиху. Причиной является неадекватная передача ситуации, в результате чего русскоязычный читатель недопонимает тонкостей национального характера, суть обычаев, мусульманских традиций. Чтобы избежать этого, следовало бы дать комментарий или же подробно описать действие даже за счет увеличения текста перевода.
У узбеков все религиозные и бытовые ритуалы завершаются фатихой, и поэтому наряду с другими выражение «фотиха ^илмо^» имеет значения «завершить», «конец» и т. п. Так, в конце романа перед отъездом в Маргелан родители посещают могилу Кумуш. Понятны страдания постаревших родителей, лишившихся единственно -го ребенка — они рыдают, никак не могут взять себя в руки, кажется нет конца их горьким слезам. Назначенный Юсуфбеком хаджи Кори — чтец Корана, который в это время находился
в корихане (специальное помещение в крупных кладбищах, отведенное для чтецов Корана), поняв состояние близких усопшей, подошел и, присев, начал читать суру из Корана. По завершении («Фотиха тортилгандан сунг» [7. С. 388]) чтения молитвы родители усопшей отблагодарили чтеца. И только после этого, немного успокоившись в процессе чтения Корана (любому читателю-узбеку знакомо успокаивающее действие чтения Корана, то есть само указание на это является реалией) чтецом, каждый по отдельности смог посвятить свое чтение из Корана усопшей. Надо сказать, что описанное в данном эпизоде является реалией, что можно наблюдать и в настоящее время. Однако в первом переводе оставили только основную суть эпизода, опуская важные детали, характеризующие как саму ситуацию, так и персонажей в данной ситуации. В результате сцена прощания, которую читатель узбек может представить себе словно последовательность кадров из фильма, теряет свою живость, становится рядовым сообщением. В отличие от первого, во втором переводе заметно стремление к точной передаче сути эпизода: «По окончании молитвы кутидор и Офтоб-айим отблагодарили чте -
ца монетами. После того как ушел чтец, каждый из этих троих, взяв себя в руки, по отдельности посвятил молитву памяти усопшей» [4. С. 415]. Однако здесь, на наш взгляд, было бы уместно уточнить в тексте, то есть указать на «успокаивающее действие чтения».
Как видно, для того чтобы адекватно передать реалию, необходимо глубокое знание культуры переводимого народа, быта, жизни. Все это доказывают и слова А. В. Федорова: «Само собой разумеется, что возможность правильно передать обозначения вещей, о которых идет речь в подлиннике, и образов, связанных с ними, предполагает знание действительности, изображенной в переводимом произведении» [6. С. 175].
Сопоставительный анализ переводов романа «Минувшие дни» на русский язык показал, что для передачи национального духа оригинала следовало бы снабдить перевод подробными этнографическими комментариями. Это дало бы возможность переводчику адекватно передать смысл многозначных реалий (как «фотиха ^илмо^») в каждом конкретном эпизоде, а читателю правильно воспринять суть описываемого в романе.
Список литературы
1. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. — М., 1966. — 607 с.
2. Верещагин, Е. М. Язык и культура: Лингвостановедение в преподавании русского языка как иностранного / Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров. М., 1973. — 232 с.
3. Кадыри, А. Минувшие дни / А. Кадыри. — Ташкент, 1984. — 336 с.
4. Кадыри, А. Минувшие дни / А. Кадыри. — Ташкент, 2009. — 432 с.
5. Морозов, М. М. Пособие по переводу / М. М. Морозов. — М., 1956. — 146 с.
6. Федоров, А. В. Основы общей теории перевода / А. В. Федоров. — М., 1968. — 395 с.
7. Кадыри, А. Утган кунлар / А. Кадыри. — Тошкент, 2014. — 400 б.
Сведения об авторе
Хабибуллаева Феруза Казымовна — старший преподаватель кафедры русского языка и литературы, Андижанский государственный университет. Андижан, Узбекистан. feruza0902@mail.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2017. No. 11 (407). Philology Sciences. Iss. 109. Pp. 67—71.
A COMMENT IS ONE OF THE MOST IMPORTANT COMPONENTS IN THE WORK OF AN INTERPRETER
F. K. Khabibullaeva
Andijan State University, Andijan, Uzbekistan. feruza0902@mail.ru
This article is based on the second translation into Russian of the novel by A. Kadyri «Past Days», implemented by M. Safarov in 2008, the problems of recreating the national originality of the original are considered. It is shown that a lack of understanding of the realities of the national life leads to serious omissions and that the commentary is one of the most important means of adequate translation.
Keywords: original, adequate translation, historical realities, commentary.
References
1. Axmanova O.S. Slovar lingvisticheskix terminov [Dictionary of linguistic terms]. Moscow, 1966. 607 p. (In Russ.).
2. Vereshhagin E.M., Kostomarov V.G. Yazyk i kultura: lingvostranovedenie v prepodavanii russkogo ya-zyka kak inostrannogo [Language and Culture: Linguistic studies in teaching Russian as a foreign language]. Moscow, 1973. 232 p. (In Russ.).
3. Kadyri A. Minuvshie dni [Past days]. Tashkent, 1984. 336 p. (In Russ.).
4. Kadyri A. Minuvshie dni [Past days]. Tashkent, 2009. 432 p. (In Russ.).
5. Morozov M.M. Posobiepo perevodu [Translation benefit]. Moscow, 1956. 146 p. (In Russ.).
6. Fedorov A.V. Osnovy obshhej teorii perevoda [Fundamentals of the general theory of translation]. Moscow, 1968. 395 p. (In Russ.).
7. Kadyri A. Utgan kunlar [Past days]. Tashkent, 2014. 400 p. (In Uzbek).
