CC BY
279
М. С. Белоусов
КОММЕНТАРИИ С. П. ТРУБЕЦКОГО К «КОНСТИТУЦИИ» Н. М. МУРАВЬЕВА
«Конституция» Н. М. Муравьева является одним из наиболее важных документов правотворческой деятельности и идейного развития декабристских организаций. Современная наука располагает тремя между собою отличающимися рукописями «Конституции». Одна из них была найдена при обысках во время ареста С. П. Трубецкого и включена в его следственное дело. Вторая сохранилась в семейном архиве Якушкиных. Третья рукопись представляет собой подробный пересказ, выполненный Н. М. Муравьевым в ходе следствия, и хранится в его деле. Рукопись, обнаруженная в бумагах С. П. Трубецкого, написана почерком князя и снабжена его подробными комментариями. В настоящей статье предполагается проанализировать указанные комментарии и таким образом рассмотреть вопрос о вкладе С. П. Трубецкого в редактирование «Конституции» Н. М. Муравьева.
Изучение обозначенного комплекса источников началось еще в дореволюционный период. В конце XIX — начале XX в. атмосфера развивающегося революционного процесса и политических исканий вызвала небывалый интерес к программным установкам декабристов. Основоположником изучения рассматриваемой проблематики можно считать петербургского историка В. И. Семевского. В его фундаментальном труде «Политические и общественные идеи декабристов» [1] поставлены ключевые проблемы изучения «Конституции» Н. М. Муравьева. В. И. Семевский, сравнивая редакции, расположил их в хронологическом порядке, установив, что рукопись из бумаг С. П. Трубецкого можно считать первой редакцией, а рукопись из архива Якушкиных относится к более позднему периоду. Особое внимание В. И. Семевский уделил проблеме происхождения конституционного мышления Н. М. Муравьева и пришел к выводу о широком заимствовании не только основополагающих идей западноевропейского и американского либерализма, но и конкретных формулировок из конституций и проектов уставных документов. Видя в «Конституции» воплощение либерального мышления, В. И. Семев-ский указывал на широкую демократическую критику муравьевского проекта как Южным обществом в целом, так и отдельными членами Северного общества.
Анализ «Конституции» занимает важное место в творческом наследии другого дореволюционного историка — М. В. Довнар-Запольского. В 1907 г. вышла его монография «Идеалы декабристов» [2], в которой работа Н. М. Муравьева характеризовалась как «весьма несовершенный проект» [2, с. 416]. М. В. Довнар-Запольский критически оценивал цензовую систему, закрепленную в «Конституции», подчеркивая, что таким образом крестьянство лишалось политических прав. Отмечая противоречия организации государственного устройства, он делал вывод о том, что «в ней не достает цельности мировоззрения ее автора» [2, с. 416]. Проект Н. М. Муравьева историк рассматривал в контексте общественно-политических взглядов декабристов Северного общества. Это подвело его к необходимости пристально рассмотреть критику «Конституции», выраженную в комментариях к первой редакции. Не выясняя автора комментариев, М. В. Довнар-Запольский определял их как демократическую критику
© М. С. Белоусов, 2011
«весьма умеренной конституции» [2, с. 412]. Но рассматривая наиболее важные комментарии в отдельности, давал лишь их истолкования, не показав критической направленности против постулатов конституционного проекта.
Вопрос об авторстве комментариев был одним из ключевых для Н. Ф. Лаврова. В 1925 г. вышел юбилейный сборник «Бунт Декабристов», включавший в себя его статью «Диктатор 14 декабря» [3]. Н. Ф. Лавров, основываясь на факте, что «Конституция» и комментарии к ней написаны одним почерком, предполагал, что автором последних был С. П. Трубецкой. Сам муравьевский проект Н. Ф. Лавров определял следующим образом: «Характерной особенностью ее является сочетание политического либерализма и даже радикализма с социальным консерватизмом» [3, с. 169]. Рассматривая комментарии к «Конституции», Н. Ф. Лавров считал, что их содержание дает возможность утверждать, что «Трубецкой, принимая в целом мнения Н. Муравьева о планах политических преобразований, расходился с ним в некоторых деталях» [3, с. 169]. Эти расхождения заключались, по мнению Н. Ф. Лаврова, в более последовательном либерализме С. П. Трубецкого. На фоне несколько консервативных способов решения ключевых вопросов Н. М. Муравьевым С. П. Трубецкой в рассматриваемом исследовании представлен как либерал, который «больше оторвался от классовых интересов дворянства, он больше воспринял психологию нового класса — буржуазии» [3, с. 174].
Традиционная для советской историографии идея влияния классовой принадлежности как фактора общественно-политических взглядов была близка и Н. М. Дружинину. Рассматриваемому вопросу посвящена работа 1933 г. «Декабрист Никита Муравьев» [4]. Прежде всего, следует указать на проведенную им работу по сопоставлению почерков и решению проблемы датировки сохранившихся рукописей. Согласно Н. М. Дружинину, редакция «Конституции», найденная у С. П. Трубецкого, была написана в конце 1821 — начале 1822 г. и переписана им не ранее чем весной 1822 г. Редакция же из архива Якушкиных написана в 1824 г. и снабжена комментариями В. И. Штейнгеля, Н. А. Бестужева и С. Н. Кашкина. Н. М. Дружинин оценивал «Конституцию» как плод либеральной мысли, но отмечал тенденцию к компромиссному решению принципиальных вопросов, что, по его мнению, не могло не быть причиной демократической критики. Как пишет Н. М. Дружинин, «даже С. П. Трубецкой, ближайший единомышленник автора, <...> занял более демократическую позицию — потребовал смягчения имущественного ценза, более радикального разрешения аграрного вопроса и полной ликвидации земледельческой общины» [5, с. 167].
Выводам Н. М. Дружинина близки оценки М. В. Нечкиной. Решение вопроса о датировках сохранившихся редакций позволило поставить вопрос о творческой эволюции «Конституции». М. В. Нечкина считала, что в нумерации «Конституции» необходимо учитывать известные из других источников, но не сохранившиеся редакции. Из этого тезиса была предложена новая последовательность редакций «Конституции»: минский вариант 1821 —1822 гг. (из дела С. П. Трубецкого), пущинский вариант 1824 г. (из архива Якушкиных), несохранившийся вариант 1825 г. и вариант, написанный Н. М. Муравьевым в ходе следствия. М. В. Нечкина рассматривала «Конституцию» Н. М. Муравьева и «Русскую Правду» П. И. Пестеля совместно: сопоставляя обстоятельства начала работы, основные содержательные моменты, взаимную критику авторов проектов. М. В. Нечкина, считая политический радикализм и революционность безусловными достоинствами общественного деятеля, оценивала критически проект Н. М. Муравьева и неизменно подчеркивала его «классовую дворянскую ограничен-
ность» [6, с. 391]. Словами П. И. Пестеля назывался основной недостаток «Конституции» — «ужасная аристократия богатств» [6, с. 395]. Комментарии, данные С. П. Трубецким, М. В. Нечкина характеризовала так: «замечания не столь остры и удары не столь сосредоточены, как в критике Пестеля» [6, с. 395].
Взгляд М. В. Нечкиной в заостренной форме развивал существовавшую историографическую традицию, рассматривавшую «Конституцию» Н. М. Муравьева в качестве памятника умеренной либеральной мысли. Комментарии С. П. Трубецкого оцениваются как мягкая демократическая критика воззрений автора проекта. Эта концепция, окончательно сформулированная М. В. Нечкиной, стала господствующей и исчерпывающей начиная с 50-х годов XX в. Можно даже говорить о том, что рассматриваемая проблематика потеряла свою актуальность. Для последующих исследователей стало традиционным отсылать читателя к «прежде всего фундаментальным исследованиям» [7] М. В. Нечкиной и Н. М. Дружинина. Любопытно, что даже в биографической статье В. П. Павловой «Декабрист С. П. Трубецкой» [8], открывающий соответствующий том из серии «Полярная звезда», автор не рассматривает комментарии, ограничиваясь привычной формулой: «Трубецкой, принимая проект Конституции в целом, высказал ряд серьезных замечаний» [8, с. 23].
Однако, возвращаясь к взглядам названных и дореволюционных историков, и советских исследователей, нельзя не заострить внимания на том, что на них оказали неоценимое влияние революционные события начала XX в. Проблемы выкупных платежей, наделения гражданскими правами, формирования избирательного ценза были животрепещущими вопросами политической жизни в этот период. Тот или иной способ их решения априорно ставил общественного деятеля в определенное место спектра политических сил. Вместе с тем способ решения вопроса, по нашему мнению, мог быть продиктован не только политическими спекулятивными воззрениями, но и другими факторами и обстоятельствами.
Итак, осенью 1821 г. в Минске Н. М. Муравьев создает первую редакцию. По возвращении в Санкт-Петербург передает ее С. П. Трубецкому. Последний делает копию и в ходе переписывания снабжает рукопись комментариями. В первоначальном виде в «Конституции» были полностью написаны 10 глав, включивших в себя 93 статьи: разработаны вопросы личных и гражданских прав населения и структуры региональных органов власти. Разделы об организации центральной власти были лишь конспективно намечены. Рукопись содержит 36 комментариев С. П. Трубецкого, сделанных на полях основного текста. Некоторые из них носят редакционный характер, но большинство касаются содержательного наполнения муравьевского проекта.
Прежде всего стоит отметить, что минский вариант «Конституции» — это авторское произведение Н. М. Муравьева. С. П. Трубецкой — был первым или одним из первых, кто с ней познакомился. Поэтому, комментируя конституционный проект — документ юридического характера, он высказывал свою позицию по основным аспектам системы общественно-политических взглядов персонально Н. М. Муравьева. Согласно его проекту, введение «Конституции» подразумевало коренное переустройство российского государства и общества: изменение социальной структуры и политического строя. Н. М. Муравьев отвергал сословную иерархию, вводя всех жителей страны в единое состояние, которое получило наименование «русские». Разрушение сложившейся эстаментальной структуры подразумевало юридическую фиксацию изменений правового положения каждого из сословий. Эти положения отобразились в 3-й главе
«Конституции», где провозглашалось: «разделение людей на 14 классов отменяется» [9, с. 115], «существующие ныне гильдии в купечестве и цехи в ремеслах уничтожаются» [9, с. 112], «крепостное состояние и рабство отменяются» [9, с. 112].
Ликвидация крепостного права, по мысли Н. М. Муравьева, подразумевала безземельное освобождение за выкуп в пользу помещика, размер и порядок выплаты которого должен был определять специальный закон. Это положение сопровождается следующим комментарием С. П. Трубецкого: «При срочных свободных условиях сие постановление не нужно. А на первой случай должно освобождение так устроить, чтоб подобных разорительных как для помещиков, так и для крестьян переходов не было» [9, с. 113].
Н. Ф. Лавров так охарактеризовал этот комментарий: «здесь Трубецкой выступает как сторонник большей юридической свободы, которая, как учил тогда европейский либерализм, определяет и свободу, и прогресс хозяйственного развития» [3, с. 174]. То есть Н. Ф. Лавров в отказе от выкупных платежей видит прежде всего идеологические причины — приверженность основным постулатам европейского либерализма. Н. М. Дружинин усмотрел в этом комментарии возражение против «замаскированного выкупа личности» [5, с. 171]. Получается, согласно Н. М. Дружинину, С. П. Трубецкой выступает против оплаты крестьянами личный свободы. М. В. Нечкина указала, что этой фразой С. П. Трубецкой «высказался <...> за свободный арендный договор, заключаемый между помещиком и крестьянином» [6, с. 395]. Из чего сделала вывод, что замечания С. П. Трубецкого «тяготели к большему демократизму, шли дальше мура-вьевской Конституции» [6, с. 396].
По сути, указанные авторы трактуют этот комментарий как демократическую критику умеренного либерального постановления. Для них неприятие выкупных платежей при освобождении крестьян априорно делает взгляды С. П. Трубецкого более левыми, более демократичными. Дальнейшие комментарии указывают, что подобный механизм несколько искусственен. Следующая статья касается изменения правового статуса экономических и удельных крестьян. Эти группы крестьян, освобождаясь и переселяясь, должны выкупить это право у своих общин. Указанное положение сопровождается следующим комментарием: «Пахатные крестьяне платят с земли, следовательно, в вознаграждение она и остается <...>» [9, с. 113]. Получается, что С. П. Трубецкой возражает против выплаты за освобождение от крепостной зависимости не в силу политического неприятия «замаскированного выкупа личности», а по причине отсутствия целесообразности в случае с государственными крестьянами.
Основываясь на этом выводе, можно заключить, что акцент в первом комментарии стоит поставить на слове «срочных». Видимо, неприятие С. П. Трубецкого вызывал не факт «замаскированного выкупа личности» или приверженность более демократическим взглядам, а критическое восприятие усложнения процесса освобождения и растягивания сроков. С. П. Трубецкой считал, что освобождение должно произойти вместе с введением конституции. В качестве дополнительного аргумента этого тезиса можно привести содержание программы Манифеста, написанной им накануне восстания 14 декабря. В Манифесте предполагалось провозгласить «уничтожение права собственности, распространяющейся на людей» [9, с. 107]. Манифест должен был вступить в силу в момент его принятия Сенатом, а значит, крепостное право отменялось в момент его провозглашения.
В контексте решения аграрного вопроса стоит проблема существования общинного землевладения. Статья 27 провозглашает: «Крестьяне экономические и удель-
ные будут называть общими владельцами, <...> поелику земля на которой они живут признается их собственностью и предоставляется им в общественное владение» [9, с. 114]. С. П. Трубецкой на полях высказывается против такого положения: общинное землевладение — «верный способ для стоячего положения земледелия. При общей собственности оно никогда преуспевать не может в усовершенствовании» [9, с. 114]. Историографическая традиция усмотрела в этом замечании также факт более левых взглядов, указывая, что чертой европейского либерализма было неприятие общинной собственности, что она рассматривалась как фактор, мешающей свободному обороту частных земель, а значит, и экономическому прогрессу сельского хозяйства. При этом часть статьи 24, провозглашающая, что «церковные земли остаются навсегда за ними» (за церковью), оставлена без комментария. Отсутствие замечания подразумевает согласие С. П. Трубецкого на сохранность и неприкосновенность церковных владений.
Вырисовывается четкое противоречие. С. П. Трубецкой соглашается с сохранением права «мертвой руки», а комментируя близкую к ней статью, выступает, согласно историографической традиции, против общинного землевладения и за свободный оборот земли. Очевидно, С. П. Трубецкой все-таки не руководствовался в данном высказывании экономическими мотивами. Пафос других комментариев указывает на то, что С. П. Трубецкой в целом критически относился к каким-либо формам общественного ограничения личных прав. Обращает на себя замечание к 1-й главе: «власть народа ограничена, ибо целый народ не имеет право гнести и одного гражданина» [9, с. 109].
Изменение правого положения государственных и крепостных крестьян, населения городов, дворянства — основные тезисы ликвидации существовавшего разделения общества на сословия, сформулированные Н. М. Муравьевым. Согласно «Конституции», новая структура также подразумевала разделение населения на социальные группы, в самую крупную попадали все жители России, кроме иностранцев, и получали наименование «русские». «Русские» наделялись основными демократическими правами. Из числа «русских» выделялись «граждане», к которым относились все собственники в соответствии с цензом. Все граждане, согласно имущественному цензу, разделялись на 4 класса с разными политическими правами. Таким образом, новая социальная структура подразумевала разделение всего населения на 5 групп: «русские неграждане», граждане 4-го разряда, граждане 3-го разряда, граждане 2-го разряда и граждане 1-го разряда.
Стратификация, предложенная Н. М. Муравьевым и подразумевавшая противопоставление человека и гражданина, по оценкам Н. М. Дружинина, была вполне в духе европейского конституционализма конца XVIII — начала XIX в. [5, с. 145]. С. П. Трубецкой принимал суть рассматриваемой схемы. Об этом можем судить по оставленным им комментариям. Во второй главе к статье, описывающей переход из категории «природных жителей» в категорию граждан, С. П. Трубецкой просит Н. М. Муравьева четче сформулировать обстоятельства такого изменения: «надобно определить условия» [9, с. 110]. Или, комментируя статус духовенства, С. П. Трубецкой возражает против отнесения черного духовенства к категории граждан, так как это противоречит ранее заявленному требованию, согласно которому граждане должны иметь «известное постоянное жительство» [9, с. 110]. С. П. Трубецкой же указывает, что «не черное, ибо отшельники» [9, с. 111].
Но в схеме Н. М. Муравьева есть ряд мест, вызвавших критику С. П. Трубецкого. Статью об участии общинных крестьян в выборах тысяцкого он снабжает таким комментарием: «неравенство прав, а, следовательно, различие состояний» [9, с. 110]. Н. Ф. Лавров трактует этот комментарий как указание на то, что «в данном случае Муравьев как бы уже отступает от принципа гражданского равноправия» [3, с. 173]. М. В. Нечкина считала, что этим комментарием С. П. Трубецкой «уличал Муравьева в том, что отмена сословного строя была далеко не до конца им проведена» [6, с. 396]. Таким образом, названные исследователи видели в критике политический смысл, акцентируя внимание на неприятии социально-политического неравенства. Смысл этого замечания представляется более ясным при сопоставлении с комментарием к статье об обязанностях волостного управления, которое должно «отбирать показания обывателей и разделить их под разными статьями, поелику различные имения доставляют жителям различные права» [9, с. 119]. На это С. П. Трубецкой замечает: «сие разделение нехорошо. Можно имение сделать условием должностей, но неприлично давать имущество мерою прав» [9, с. 119].
Резюмируя эти два комментария, можно заключить, что С. П. Трубецкой пятиступенчатой схеме стратификации населения Н. М. Муравьева противопоставляет более простое разделение: на пассивных (обладающих всеми провозглашенными правами) и активных (кроме того, имеющих право занимать должности) граждан. Это подтверждается высказыванием, сопровождающим несколько запутанную статью о правах иностранцев. С. П. Трубецкой пишет: «можно быть местным гражданином, не быв общественным» [9, с. 111]. Таким образом, комментарии, касающиеся проектируемой структуры общества, указывают, что основным объектом критики были тезисы «Конституции», искусственно усложнявшие социальную организацию. С. П. Трубецкой вместо сложной в понимании и реализации пятиступенчатой схемы Н. М. Муравьева предлагает более простую и четкую систему, подразумевающую активное и пассивное гражданство.
С правами населения тесно связан вопрос о характере формирования и комплектации органов государственной власти. В этом разделе критика социальной структуры, предложенной Н. М. Муравьевым, представлена наиболее четко и ярко. В «Конституции» статья 38 гласит: «чтоб быть тысяцким, должно <...> иметь недвижимого имения <...> не менее 30 т. руб серебром или движимого 60 т. руб. серебром» [9, с. 116]. На это С. П. Трубецкой замечает: «почти все общественныя владения будут без тысяцких» [9, с. 116]. М. В. Нечкина отмечала критику высокого имущественного ценза, характеризуя как «элементы сходных с южными сомнений» [6, с. 396], т. е. приписывала С. П. Трубецкому пестелевскую критику, но в более мягкой форме, «ужасной аристократии богатств» [6, с. 396].
Если рассматривать значение этого комментария и оценку М. В. Нечкиной, следует обратить внимание на замечание к следующей 39-й статье, в которой указывается, что граждане 2-го разряда могут быть членами верхней палаты законодательной власти державы — Дум Державных, а граждане 3-го разряда могут быть членами нижней палаты — палаты выборных. С. П. Трубецкой к этому положению задает риторический вопрос: «почему для представителей меньшее обеспечение?» [9, с. 117]. Получается, что критика направлена на усложненную структуру ценза, не обоснованную реальными обстоятельствами. Вот эта запутанная, спекулятивная система цензурирования граждан вызывает недоумение С. П. Трубецкого. А значит, в предыдущем комментарии негативную реакцию у него вызывает не имущественный ценз, а его произвольный необоснованный размер.
Обозначенная тенденция не менее ярко проявилась в замечаниях и комментариях, касающихся не политических вопросов, а конкретных формулировок. Стоит рассмотреть правки редакционного характера. Н. М. Муравьев пишет: «Всякий имеет право заниматься тем промыслом, который ему покажется выгоднейшим: земледелием, скотоводством, охотою, рыбною ловлею, рукоделием, заводами, торговлею <...>» [9, с. 112]. На это С. П. Трубецкой замечает: «на что поимянования?» [9, с. 112]. Соседняя статья, провозглашающая отмену крепостного права и короткий панегирик против рабства, прокомментирована следующим образом: «Прекрасно сказано, но не уместно» [9, с. 112]. В комментариях редакционного характера С. П. Трубецкой предстает как человек сугубо практический, не склонный к излишним рассуждениям и красноречию. Эти замечания пресекали отступления от конституционной формы, делали проект более четким и понятным. В памятнике юридической мысли сложно уловить личностные черты его автора. Но пафос некоторых статей и комментариев дают нам возможность увидеть, как сочинение «беспокойного Никиты», как назвал Н. М. Муравьева А. С. Пушкин в «Евгении Онегине», сопровождают правки опытного и несколько холодного критика — С. П. Трубецкого.
В заключение подведем некоторые итоги. Осенью 1821 г. Н. М. Муравьев начал работу над созданием проекта «Конституции». Не ранее весны 1822 г. с этим проектом познакомился С. П. Трубецкой и сопроводил статьи своими комментариями. Историографическая традиция характеризует работу Н. М. Муравьева как умеренную либеральную «Конституцию», а воззрения С. П. Трубецкого, отразившиеся в замечаниях, — как демократическую критику. Сопоставление содержания комментариев, адресованных статьям по одному или близким вопросам, позволило усомниться в традиционной точке зрения. Предложенный анализ показал, что С. П. Трубецкой выступает, скорее, не как «демократический критик» конституционного памятника «ограниченной дворянской революционности», а в качестве человека, прагматически мыслящего, стремящегося приблизить «утопичный», по выражению Н. И. Тургенева [10; 5, с. 109], проект к обстоятельствам жизненной реальности и наполнить его конкретным политическим смыслом.
Источники и литература
1. Семевский В. И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб.: Типогр. 1-й С.-Петерб. трудовой артели, 1909. 694 с.
2. Довнар-Запольский М. В. Идеалы декабристов. М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1907. 423 с.
3. Лавров Н. Ф. Диктатор 14 декабря // Бунт декабристов. Л.: Былое, 1926. С. 129-222.
4. Дружинин М. Н. Декабрист Никита Муравьев. М.: Изд-во политкаторжан, 7-я типогр. Мособлполиграфа, 1933. 402 с.
5. ДружининН. М. Декабрист Никита Муравьев // Дружин Н. М. Избр. труды. Революционное движение в России в XIX в. М.: Наука, 1985. С. 167.
6. Нечкина М. В. Движение декабристов. Т. 1. М.: Изд-во АН СССР, 1955. С. 391.
7. Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX века. М.: Наука, 1989. 240 с.
8. Павлова В. П. Декабрист С. П. Трубецкой // С. П. Трубецкой. Материалы о жизни и революционной деятельности. Иркутск: Восточно-Сибирское кн. изд-во, 1983. Т. 1. С. 3-70.
9. Восстание декабристов. Материалы по истории восстания декабристов. М.; Л.: Гос. изд-во. 1925. Т. 1. С. 115.
10. Тургенев Н. И. Россия и русские. М.: ОГИ [Объединенное гуманитарное изд-во], 2001. 744 с.
Статья поступила в редакцию 14 марта 2011 г.
