CC BY
38
КОММЕНТАРИИ РЕЦЕНЗЕНТОВ
Т. В. Ахутина — докт. психол. наук, профессор, зав. лабораторией нейропсихологии ф-та психологии МГУ
Статья Ю.В. Микадзе и А.А. Скворцова затрагивает коренные вопросы нейропсихологии, и их попытку рассмотреть наболевшие дискуссионные вопросы теории можно только приветствовать. Однако, на мой взгляд, точка зрения А.Р. Лурии изложена некорректно и ее критика бьет мимо цели.
Статья состоит из двух частей. Сначала авторы путем подбора цитат пытаются определить понимание этого термина у А.Р. Лурии, а затем дают собственное толкование. Анализ цитат заканчивается выводом, что у Лурии три варианта трактовки фактора и что они противоречат друг другу. Авторы отмечают у А.Р. Лурии «двусмысленность в решении вопроса о физиологической или психологической природе фактора, а также нечеткость определения принципов локализации факторов».
Сами авторы предлагают рассматривать фактор как единство, которое сочетает три аспекта — психологический, физиологический и анатомический и противопоставляют свою трактовку трактовке А.Р. Лу-рии. Однако почему авторам не приходит в голову, что в приведенных ими цитатах А.Р. Лурия каждый раз выделяет один из аспектов этого единства? Почему не допустить, что А.Р. Лурия как последователь Л.С. Выготского разделял мысль своего учителя и друга о «единстве психических и физиологических процессов» (Собр. соч. Т. 1, с. 137)? Л.С. Выготский писал: «...психику следует рассматривать не как особые процессы, добавочно существующие поверх и помимо мозговых процессов, где-то над или между ними, а как субъективное выражение тех же самых процессов, как особую сторону, особую качественную характеристику высших функций мозга» (там же). При этом Л.С. Выготский предостерегал от отождествления психического и физиологического процессов (там же, с. 138 и далее).
Авторы статьи в ее первой части разрывают психическое и физиологическое и обвиняют А.Р. Лурию в терминологической непоследовательности, во второй исходят из их единства. Таким образом, возникает вопрос, кто непоследователен — А.Р. Лурия или авторы статьи?
Теперь о противопоставлении фактора и первичного дефекта. В процедуре квалификации симптома нейропсихолог определяет, является ли данный симптом проявлением первичного дефекта или его вторичным следствием или связан с компенсаторной перестройкой. Определяя первичный дефект, он одновременно определяет и фактор, т.е. тип первичного дефекта, тип первично пострадавшей операции в данной ВПФ. Понятие типа операции относится и к норме, и к патологии. Наличие операций одного типа связано с ходом морфогенеза по типу «обрастания», когда определенный субстрат становится основой надстраиваемых родственных операций. Об «обрастании» писали и Н.А. Бернштейн (О построении движения. М., 1947, с. 11), и Л.С. Выготский (Собр. соч. Т. 5, с. 164), и А.Р. Лурия (Травматическая афазия. М.,
109
1947, с. 56, 87). Сейчас об этом много пишут на Западе, в частности применительно к речи, которая вырастает на сенсомоторном субстрате «из старых частей» (Bates, MacWhinney, 1989, p. 10; Dick et al., 2005, p. 238).
В качестве вывода я могу сказать, что я согласна со второй частью статьи Ю.В. Микадзе и А.А. Скворцова и совершенно не согласна с первой. Чтобы увидеть последовательность точки зрения А.Р. Лурии, достаточно посмотреть, как понятие «фактор» работает у него для объяснения обратного развития симптоматики. Говоря о нарушениях речи при поражениях премоторной зоны, А.Р. Лурия отмечает: «В тех случаях, когда имеется возможность проследить симптомы речевых расстройств в их обратном развитии... можно видеть, как полный распад экспрессивного речевого акта с полным разрушением динамической структуры слова сменяется на дальнейших этапах ярко выраженным экспрессивным аграмматизмом, указывающим на распад динамической схемы фразы и глубокие нарушения речевого мышления. Внимательный анализ обратного развития этих нарушений позволяет, следовательно, вскрыть внутреннее единство этих, казалось бы, столь разнородных симптомов и ближе понять тот основной фактор, который лежит в их основе» (Травматическая афазия, 1947, с. 86—87). Во введении к этому разделу А.Р. Лурия пишет, что нарушения, возникающие при поражении премоторной зоны «представляют варианты одного типа психо-физиологических расстройств» (там же, с. 76). Мне представляется, что, критикуя А.Р. Лурию, авторы статьи воюют не с ним, а с вымышленным ими персонажем.
Н. К. Корсакова — канд. психол. наук, доцент кафедры нейро- и патопсихологии ф-та психологии МГУ
В последние два десятилетия у действующих нейропсихологов сформировался особый интерес к «проблеме фактора». Вызвано это, на мой взгляд, двумя причинами.
Во-первых, мегалопроцессы в образовательном пространстве подготовки психологов в России поставили нас перед необходимостью унифицировать систему терминов, уточнить их содержание и осуществить компактное текстуальное оформление, т.е. обеспечить процесс передачи знаний и удовлетворить социальный запрос на квалифицированную нейропсихологическую осведомленность. Востребованность последней также очевидна и в связи с вовлечением нейропсихологии в психиатрию (нейрокогнитивный подход к психическим расстройствами, к оценке эффективности их фармакотерапии), и в связи со становлением системы решений задач адаптации и коррекции детей («нейропедагогика») и т.д.
Во-вторых, надо признать, отечественная нейропсихология в этот период времени в целом встала на путь экстенсивного развития, и внимание к «вопросу о факторе» могло бы дать толчок движению мысли в направлении теоретико-экспериментальной разработки проблемы «мозг и психика». Можно было ожидать, что статья Ю.В. Микадзе и А.А. Скворцова так или иначе впишется в обозначенный выше актуальный контекст.
110
Но сначала о факторе. Поскольку «фактор» — слово многоаспектное и приобретающее конкретное значение только в определенном смысловом поле, представляется целесообразным говорить о «нейропсихологическом факторе» (НПФ). И здесь нельзя согласиться с авторами, приписывающими А.Р. Лурии взгляд на НПФ как на «явление психологической природы», которое им к тому же «трактуется», что неоднократно повторяется в статье.
В луриевской нейропсихологии НПФ — это единица анализа, адекватная методологии рассмотрения проблемы «мозг и психика», построенной на основе концепции Л.С. Выготского о высших психических функциях и их локализации, А.Н. Леонтьева о функциональных органах, П.К. Анохина о функциональных системах и др. Пользуясь словами А.Р. Лурии о том, что «памяти нет, есть то, что мы называем памятью», скажем то же и о нейропсихологическом факторе. Он был придуман для описания интерактивно протекающих процессов в работающем мозге; процессов, претерпевающих онтогенетическую динамику, детерминированную культурой.
Неслучайно в более поздних работах А.Р. Лурии просматриваются иные, чем в ранних, нейропсихологические факторы, соответствующие модульному подходу к структуре и функциям мозга (три функциональных блока) или бинарной концепции афазий в связи с акцентом на работу передних или задних отделов мозга.
Придавая НПФ статус реально существующего «явления», мы рискуем превратить его в некоего «самостоятельного деятеля», о чем предупреждал С.Л. Рубинштейн в отношении отдельных психических функций.
Нелишне напомнить, что А.Р. Лурия нечасто употреблял слово «фактор», избегая определений и номенклатуры НПФ. Это находит свое отражение и в предметных указателях объемных луриевских книг, где количество ссылок на «фактор» предельно мало.
Тем не менее в лекциях по нейропсихологии А.Р. Лурия давал определение НПФ: «продукт работы специфических зон мозга, который одновременно является составляющим звеном функциональных систем психики» (курсив мой. — Н.К.). Таким образом, у НПФ есть два лица, и то, каким из них он поворачивается к специалисту, зависит от задачи, которая решается «здесь и сейчас» в диаде «психика и мозг»/«мозг и психика».
Об этой двойственности НПФ А.Р. Лурия пишет во втором томе книги «Мозг человека и психические процессы». «Изучая... нарушения, которые возникают при одном и том же локальном поражении мозга, мы получаем путь к анализу той функции, которую имеет данный участок мозговой деятельности; изучая, как именно нарушается один и тот же вид психической деятельности при различных по локализации поражениях мозга, мы открываем путь для всестороннего анализа тех компонентов, которые входят в этот вид психической деятельности».
Интересно, что в аргументации этого положения А.Р. Лурия ссылается на 3. Фрейда, сказавшего, что легче решить две взаимосвязанные проблемы, чем каждую из них по отдельности.
111
Сказанное означает, что авторы напрасно упрекают А.Р. Лурию за «весьма многозначную трактовку фактора». Иначе быть и не могло. Если вектор движения мысли нейропсихолога определяется его интересом к работе мозга («The Working Brain»), то на «лице» НПФ отразится рельеф мозга, а при направленности наших интересов на высшие психические функции в «мимической картине» засветятся их составляющие.
«Двойная честь» (по К. Табидзе) НПФ позволяет нам преодолеть дуализм при обращении к проблеме «мозг и психика» и отбросить вульгарный редукционизм. Благодаря описанию ВПФ через составляющие их звенья в виде НПФ, А.Р. Лурия нашел путь к преодолению завета И.П. Павлова о невозможности наложить непространственные представления психологии на пространственно организованную ткань мозга.
Все сказанное здесь и написанное ранее людьми (в том числе и мною), работавшими не одно десятилетие рядом с А.Р. Лурией, позволяет задать вопрос о направленности энергии статьи Ю.В. Микадзе и А.А. Скворцова. Ничего содержательного, кроме критического взгляда на некоторые «нестыковки» в тестах, принадлежащих нашему Учителю, в этой статье не представлено.
Без обращения к настоящему и будущему нейропсихологии в целом, и НПФ в частности, критический взгляд на прошлое представляется мне как минимум неуважительным.
Л. С. Цветкова — докт. психол. наук, профессор кафедры нейро- и патопсихологии ф-та психологии МГУ
Статья, написанная Ю.В. Микадзе и А.А. Скворцовым, ставит очень важные теоретические вопросы и задачи, касающиеся не только нейропсихологии, но и общей психологии. В статье формулируется и цель работы, однако не просматривается в целом проблема статьи. Предметом обсуждения в статье является фактор — один из важнейших нейропсихологических инструментов, с помощью которого решаются как теоретические, так и практические задачи нейропсихологии — постановка топического и нозологического диагноза, поиск путей и технологий восстановления ВПФ.
Понятие фактора, разработанное одним из ведущих психологов мира, до сих пор «работает» и в решении методологических, теоретических и практических задач. Благодаря фактору А.Р. Лурия смог перейти от описания дефекта к его анализу. Фактор позволил преодолеть «психоморфологизм» и «эквипотенциализм» во взглядах на локализацию психических функций; по-новому понять нейропсихологический синдром и симптом. Поэтому понятие фактора нельзя рассматривать отдельно от синдрома.
Несмотря на то что нейропсихологическая наука молодая, бурное развитие других областей научного знания (медицины, физиологии, фармакологии) и появление новых практических задач, которые может и должна решать нейропсихология, требует дальнейшего ее развития, и в частности развития ее методологического и теоретического аппарата. В том числе (а может быть, и в первую очередь) — понятий
112
фактора и синдрома. А.Р. Лурия сам неоднократно писал о необходимости дальнейшей работы над фактором — его содержанием, природой, определением.
Авторы ошибаются, когда говорят, что А.Р. Лурия разработал только один фактор — пространственный, да и тот, по их мнению, является психологическим (а не нейропсихологическим). Я не думаю, что это является недостатком луриевской теории. Известно, как писали А.Н. Леонтьев (Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975), X. Дельгадо (Мозг и сознание. М., 1971), что мозг не содержит в себе ни треугольников, ни квадратов, ни образов, ни слов. Он отражает ВПФ. Психические функции не содержатся в готовом виде в мозге. И потом, А.Р. Лурия ведь писал, что главный метод в нейропсихологии — это психологический анализ (Травматическая афазия. М., 1947). Что касается собственно «фактора», сам термин и виды факторов подробно описаны в ряде его книг. В «Основных проблемах нейролингвистики» (М., 1975) А.Р. Лурия неоднократно употреблял термин «фактор»; описан целый ряд факторов (относящихся к различным формам нарушений речи), а не один фактор — пространственный, о чем пишут авторы статьи. В книге «Нейропсихологический анализ решения задач» (А.Р. Лурия, Л.С. Цветкова, 1966) авторы выделяют и описывают целый ряд факторов, причем не только модально-специфические, но и факторы более высокоорганизованных ВПФ и психических образований. Это следовало бы кратко указать в статье, а затем уже переходить к критическому анализу понятия «фактор». И в заключение дать авторское видение, авторские идеи путей дальнейшего развития данного понятия.
Эти пути намечены, но слишком кратко, буквально в трех-четырех строках, и, кроме того, они повторяют разработки относительно дальнейшего развития фактора, которые уже описаны Л.С. Цветковой в монографии «Афазиология — современные проблемы и пути их решения» (М., 2002), а также в более ранних статьях.
Я думаю, исходя из культуры науки, исследований, следовало бы сослаться на предшествующие работы других авторов, в частности, на работу Л.С. Цветковой, которая описывает уровневый подход к строению фактора (или Е.Д. Хомской — межполушарный подход) и позитивную роль такого подхода в построении восстановительного обучения. Можно и даже нужно дискутировать по поводу разных подходов, но замалчивать их не следует.
Авторы пишут, что они прояснили понятие «фактор» так, как понимал его А.Р. Лурия. Нельзя с этим согласиться, так же как и с тем, что это их положение дает толчок к открытию плодотворной дискуссии, так как дискуссия по этому вопросу идет уже много лет, в ней приняли участие нейропсихологи кафедры нейро- и патопсихологии МГУ, некоторые из них написали статьи, главы в книгах, используют накопленный материал в лекциях. Необходим, на наш взгляд, не толчок к началу дискуссии, а ее продолжение.
113
