CC BY
23
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, Т. VIII, № 2
РР
й комментарии к докладу М. А. Розова
А. Г. БАРАБАШЕВ
1. М.А. Розов говорит о различных бытующих (семиотически функционирующих) объектах - литературном произведении, знаке, знании, научной теории. Естественно, этот список может быть продолжен, в него входят образования вербальной природы, которые возможно каким-либо образом зафиксировать и воспроизвести, сначала уловив, а затем и сохранив связанный с ними смысл. Итак, семиотические объекты как-то существуют.
2. Всякое ли существующее может быть изучено? Применительно к семиотическим объектам ответ на данный вопрос не так прост. Дело в том, что изучение можно трактовать по-разному. М.А. Розов, например, полагает, что изучение невозможно без предварительного уяснения того, каково бытие изучаемого (существующего), ибо в противном случае «автор сам не знает, о чем говорит». Однако в основном именно так и происходит изучение. Даже в математике, в которой объекты, казалось бы, полностью задаются начальными соглашениями, ответить на вопрос о бытии
X (в философии математики принято говорить - «природе») математических объектов не удается до сих пор: математика продолжает X развиваться в условиях эпистемологической неопределенности X своих оснований, в условиях спора различных концепций оснований математики и кризисов, порождаемых чрезмерными претен-
Сц
П5 зиями этих концепций. X
3. Что же можно сказать о семиотических объектах безотносительно к их бытию, понимаемому как материал (субстанция), с которым соотносимы характеристики семиотических объектов. Я
¡и полагаю, что даже не определив субстанцию семиотических объ-
миогических объектов (уровень рефлексии) нельзя, можно только устраниться от участия как в основном, так и в рефлексивном се-
6. Для семиотических объектов (слово «объект» здесь не слишком удачно: семиотический объект, скорее, есть некий узел, т.е. «топологическая характеристика» в пространстве семиотиче-
Ш
ш
ектов, все-таки можно кое-что сказать об их свойствах и функционировании.
4. Семиотические объекты изучаются как бы «на разных уровнях». Например, семиотическим объектом может быть литературное произведение в целом, некоторая его часть, отдельная фраза, слово, знак. Эти уровни зачастую соотносимы. Выходит, что семиотические объекты, чем бы они ни были и каков бы ни был их онтологический статус, обладают важным свойством. Семиотические объекты могут вкладываться друг в друга (субъект способен генерировать семиотические объекты не сепаратно, а в некой их соотнесенности). Это - структурное свойство семиотических объектов. Неясно, насколько такое вложение является упорядоченным. Однако наличие указанного свойства уже дает многое для понимания природы семиотических объектов, поскольку позволяет заявить, что природа семиотических объектов соотнесена с их структурированостью. Отсутствие субстанции семиотических объектов компенсируется их структурной соотносимостью.
5. Это свойство, а также возникающие на его основе закономерности можно эксплуатировать безотносительно к субстанции семиотических объектов. Прибегну к аналогии. Зачастую обсуждают поведение человека, не зная его адреса и данных. Если же кто-то скажет, что обсуждать поведение человека нельзя без предварительного указания его адреса, имени и фамилии, то такой подход также имеет право на существование, но он будет, скорее, свойствен сотруднику паспортного стола, вообще какой-то организации, собирающей данные о человеке в привязке к его идентификации. Я думаю, что функционирование языка как процесс генерирования семиотических объектов и оперирования ими может изучаться вне субстанциального подхода, а отказ от изучения языка из-за отсутствия у него субстанции означает, что философ- X субстанциалист освобождает предметную область для коллег, и придерживающихся других принципов изучения. Остановить * «пользователей семиотических объектов» и исследователей се- х
Ч
миотическом процессах. 5
А. Г. БАРАБАШЕВ
1р и
ских соотношений) отсутствие их субстанции, в том числе и звуковой, компенсируется присутствием структурной организации. Например, в русском языке слово «хрщщъ» не может существовать, так как его внутренняя структура делает произнесение данного слова затруднительным. Или же слово «хрен» вкуса хрена не несет и по языковой субстанции (звучанию) с реальным хреном никак не связано, однако ясность и простота сочетания звуковых компонентов слова «хрен» делает возможным его использование как семиотического узла в общей структуре речи.
7. Для мира семиотических узлов важнейшей задачей является исследование способов их компоновки, типов структурной соотнесенности. Почему одни сочетания слов, знаков, фраз и т.д. являются воспринимаемыми и смыслонаделенными, а другие воспринимаются не иначе как бред? Существуют ли границы смыс-лонаделения (так, мы знаем, что значит фраза «глокая куздра штеко бодланула», однако можем ли мы наделить смыслом продвинутую модификацию этой фразы «глокая ворсклая штеко ве-ленко»)? При поиске ответов на данные вопросы следовало бы исходить из того, что изучение треугольника «имя-денотаг-смысл» не является определяющим для выяснения бытия семиотических узлов. Лучше опираться на иную конструкцию, избавленную от интенций, таящихся в самом принятии треугольника Фреге. Мне кажется, что более плодотворным было бы рассуждение о соотношении двух сетей: сети семиотических узлов и сети их смыслов. Эти две сети должны быть наложимы друг на друга, причем желательно без образования противоречий и двусмысленностей. Можно, конечно, спросить, куда же в этой конструкции подевались денотаты (денотат)? Мне представляется, что денота-
• > ты сами по себе не существуют, они живут только в совокупности, X
и
X и
в соотнесенности слов и смыслов. Скорее, наличие денотатов является следствием наложения одной сети (семиотических узлов) на другую сеть (смыслы). Каков способ такого наложения, таковы будут и денотаты.
Я полагаю, что способ соединения семиотических узлов (так называемых семиотических объектов) и смыслов зависит от л имеющихся традиций, сложившихся социальных условий. Есть
Ф воспринимаемые языковые конструкции и их смыслы, они зарож-ии
(С даются, усложняются, интерферируют друг с другом, затухают
И (отживают свое) и заменяются новыми. Поэтому я согласен с
М.А. Розовым в том, что такие конструкции надо изучать как социальные куматоиды, как волноподобные явления в некоем семиотическом пространстве, транслирующие однажды зародившееся смыслоупотребление и приспосабливающие его к условиям социальной среды. Однако изучение социальных куматоидов, скорее всего, будет много более сложным, нежели изучение движения и интерференции волн физической природы, поскольку всякое семиотическое изучение означает плавание в семиотической среде, в свою очередь порождающее новый тип волн (рефлексивных семиотических моделей) и искажающее исходную картину. Могут появляться новые языковые конструкции, которые невозможны без предварительной рефлексии относительно имеющихся конструкций. Например, само словосочетание «язык как волна» становится осмысленным и порождающим новые языковые правила и семиотические узлы. Означает ли это, что мы сталкиваемся с феноменом исследовательской (рефлексивной) программы, превращающейся в новую семиотическую реальность?
В
тш ...
