CC BY
1138
8.4. КОЛЛИЗИОННАЯ ПРИВЯЗКА «LEX REI SITAE» КАК ОСНОВА РЕГУЛИРОВАНИЯ ВЕЩНЫХ ПРАВ В МЕЖДУНАРОДНОМ ЧАСТНОМ ПРАВЕ
Плеханов В. В., аспирант МГЮА
Перейти на Главное МЕНЮ Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
В статье показано, что коллизионная привязка «lex rei sitae» выступает в качестве основы регулирования вещных прав на современном этапе развития международного частного права, а также раскрываются основные причины, которыми объясняется ее столь широкое использование различными правопорядками.
Являясь основой как национального, так и международного оборота, право собственности, важнейшее из вещных прав, представляет собой один из самых фундаментальных институтов частного права, т.к. формирует основу любого цивилизованного имущественного оборота, создавая подлинную базу для имущественной самостоятельности субъектов.
Сильная дивергенция материально-правового регулирования вещных прав на национальном уровне, может порождать проблемы правового регулирования в международном частном праве. При этом необходимо заметить, что институт вещных прав очень трудно поддается унификации и гармонизации. Связано это в первую очередь с тем, что, являясь основой внутреннего оборота, он несет в себе специфику исторического развития каждого правопорядка, его правовую традицию. Этим можно объяснить тот факт, что попытки международной унификации норм, касательно регулирования вещных прав в международном частном праве до настоящего времени не привели к значительным результатам.
Относительно регламентации перехода права собственности в результате проводимой унификации права, регулирующего международную торговлю, можно сказать следующее. Попытки Гаагской конференции по международному частному праву унифицировать коллизионные нормы, касающиеся перехода права собственности, оказались безуспешными: Гаагская конвенция о праве применимом к переходу права собственности при международной купле-продаже товаров (движимых материальных вещей) 1958г. так и не вступила в силу1. Гаагские конвенции 1955г.2 и 1986г.3, унифицируя коллизионные нормы в отношении международной купли-продажи товаров, касаются только вопросов обязательств, отказавшись тем самым от регламентации перехода права собственности4. Уни-
1 Конвенция была подписана Грецией и ратифицирована Италией.
2 Гаагская конвенция о праве применимом к международной купле-продаже товаров (движимых материальных вещей) 1955 г.
3 Гаагская конвенция о праве применимом к международной купле-продаже товаров 1986 г.
4 См.: ст. 5 Гаагской конвенции 1955 г.; ст. 5 Гаагской конвенции 1986 г.
фикация в рамках ЕС коллизионных норм, относящихся к договорным обязательствам5, также не охватывает вопросы перехода права собственности. Конвенция ООН о международной купле-продаже товаров 19в0г., самая успешная материально-правовая унификация норм, регулирующих куплю-продажу, однозначно исключает из сферы своего действия вопросы перехода права собственностиб.
Основу регулирования вещных прав на современном этапе развития международного частного права составляют национальные источники, подавляющее большинство которых использует общую коллизионную привязку местонахождения вещи (lex rei sitae) как в отношении движимого, так и недвижимого имущест-ва7, дополняя ее иногда некоторыми специальными нормами. В тех же правопорядках, где кодификация международного частного права отсутствует, доктрина и практика также признают использование этой коллизионной привязки*5.
Теперь же обратимся к рассмотрению основных причин, которыми объясняется столь широкое использование привязки lex rei sitae.
Основание можно усмотреть в принципе территориального суверенитета государства, которое имеет фактический и юридический контроль над вещью и наибольший интерес в регулировании имущественного оборота в пределах его территории, в частности отношений, связанных с возникновением, изменением, прекращением и осуществлением вещных прав, а также компетентно устанавливать ограничения, касающиеся оборотоспособности некоторых вещей в имущественном обороте9.
5 Римская конвенция о праве применимом к договорным обязательствам 1980 г.
6 Ст.4 (b) Конвенции: она не касается последствий, которые может иметь договор купли-продажи в отношении права собственности на проданный товар.
7 §31(1) Федерального закона Австрии «О международном частном праве» 1978 г.; §21 Указа Президиума Венгерской народной республики 1979 г. № 13 «О международном частном праве»; ст. 27 Закона Венесуэлы «О международном частном праве» 1998 г.; ст. 43 Вводного закона к Гражданскому уложению Германии 1896 г.; ст. 27 ГК Греции; ст. 10(1) ГК Испании; ст. 51(1) Закона Италии «Реформа итальянской системы международного частного права» 1998 г., № 218; ст. 3097 ГК Квебека; ст. 14 ГК Кубы; ст. 18 Гражданского закона Латвии 1937 г.; ст. 32 Закона Лихтенштейна «О международном частном праве» 1996 г.; ст. 13 ГК Мексики; ст. 432(1) Гк Монголии; ст. 2088 ГК Перу; §1 ст. 24 Закона Польши «О международном частном праве» 1965 г.; ст. 46 ГК Португалии; ст. 1205 ГК Российской Федерации; ст. 49 Закона Румынии «Применительно к регулированию отношений международного частного права» 1992 г., № 105; ст. 58 Кодекса международного частного права Туниса 1998 г.; ст. 23 Закона Турции «О международном частном праве» 1982 г.; §5 Закона Чехии «О международном частном праве и процессе» 1963 г.; ст. 16 ГК Чили; ст. 99, ст. 100 Федерального Закона Швейцарии «О международном частном праве» 1987 г.; §153(1), §154 Закона Эстонии «Об общих принципах Гражданского кодекса» 1994 г.; ст. 12(1) Закона Южной Кореи «О коллизиях законов» 1962 г.
8 Это относится к Франции, Голландии и Англии (Collins L. (ed.) Dicey and Morris on the Conflict of Laws. 13th edition. Sweet & Maxwell. 2000. P. 917-1005).
9 Легитимный интерес государства может проявляться, например, в отношении культурных ценностей, в связи с чем для защиты культурного наследия государство может устанавливать
БИЗНЕС В ЗАКОНЕ
2’ 2008
Применение права места нахождения вещи обусловлено также императивностью норм, касающихся института вещных прав, их закрытым перечнем и типизацией в законодательстве10, что обусловлено защитой имущественного оборота11.
Фактический контроль государства, в котором находится вещь, в первую очередь проявляется в отношениях в сфере публичного права. Это и вопросы юрисдикции судов государства страны, в которой находится вещь, и отношения, связанные с конфискацией и арестом имущества, а также с другими вопросами исполнительного производства.
В своей основе применение привязки lex rei sitae соответствует одному из важнейших принципов международного частного права - локализации отношения в правопорядок, имеющий наиболее тесную связь. Можно сказать, что в большинстве случаев физическая локализация вещи опосредует юридическую локализацию вещного правоотношения.
Применение большинством национальных правопо-рядков этой привязки, в качестве основы регулирования вещных прав в международном частном праве, обуславливает предсказуемость, прозрачность и гармонию коллизионного регулирования, что, безусловно, в некоторой степени способствует защите международного имущественного оборота, т.к. в большинстве случаев можно с легкостью предсказать применимое право12. К тому же универсальность данной коллизионной нормы дает определенное основание для признания возникших вещных прав иностранным судом13, что помогает заметно снизить количество «хромающих отношений» в области вещных прав в международном частном праве.
Все сказанное выше в полной мере можно отнести к аргументам в пользу использования привязки lex rei sitae относительно недвижимого имущества. Это связано не столько с историческими причинами14, сколько с экономической и социальной значимостью недвижимости в имущественном обороте. Государство места нахождения имущества всегда имеет легитимный интерес в регулировании оборота недвижимости в пределах его территории.
Недвижимость, подпадая под исключительный контроль того государства, на территории которого она находится, требует естественным образом применения lex rei sitae. Поскольку в отношении недвижимого имущества предусмотрена исключительная подсудность места его нахождения почти во всех развитых
специальное регулирование в отношении таких вещей, касающееся их охраны, использования, отчуждения или экспорта.
10 То есть принципом питешБ сІаиБиБ, присущим любой цивилизованной системе вещных прав.
11 Эта специфика правового регулирования вытекает из природы вещных прав как прав абсолютных, т.е. действующих против третьих лиц. Установление максимально императивного регулирования обеспечивает его предсказуемость, т.к. содержание вещного права не зависит от воли субъектов.
12 Необходимо также отметить, что простота формулировки привязки опосредует легкость ее применения, т.к. местонахождение вещи в большинстве случаев легко определимо.
13 Проблемы, связанные с признанием и адаптацией возникших вещных прав требуют отдельного рассмотрения и не охватываются рамками настоящей статьи.
14 Как известно, в отношении недвижимости эта привязка
существует со времен теории статутов.
правопорядках, то применение lex rei sitae будет удобно, т.к. будет совпадать с lex fori, что будет не только отвечать интересам государства и оборота в целом, но и значительно снизит издержки, связанные с судебными разбирательствами.
Касательно движимых вещей применение этой привязки не всегда имеет такое же важное значение, как в отношении недвижимости, т.к. по своей природе движимые вещи могут быть перемещены из одного правопорядка в другой15, а в некоторых случаях применение lex rei sitae может вызывать определенные затруднения, создавая неудобства участникам международного имущественного оборота16.
Например, легитимный интерес в ограничении обо-ротоспособности касается далеко не всех движимых вещей, находящихся на его территории. Наличие же юрисдикции суда местонахождения движимого имущества не влечет во всех случаях автоматическое применение lex fori, более того, вещь может быть перемещена во время судебного процесса на территорию другого правопорядка, и физический контроль государства с точки зрения исполнительного производства может быть утерян.
Коллизионная норма, содержащая привязку lex rei sitae, обладает определенной «жесткостью»: территориальность ее действия может быть расценена двояко. С одной стороны, в ней заключается предсказуемость и прозрачность правового регулирования, а также единообразие достигаемого результата. С другой стороны, «механистичность» действия и «безразличие к результату применения», присущие всем подобным коллизионным нормам, не позволяют учитывать всех значимых для отношения обстоятельств, т.к. в ней отсутствует какая-либо градация и приспособляемость к специфике отношения, к которому она применяется, что может привести к несправедливому результату.
Более того, применение привязки lex rei sitae в качестве защиты интересов имущественного оборота не всегда является веским аргументом, т.к. защита той или иной стороны по сделке зависит не от коллизионной нормы, а от содержания права, к которому она отсылает. Данная привязка действует механистично, из-за этого может повлечь серьезный недостаток: в отношении движимых вещей можно заранее подобрать правопорядок, который необходим для создания наиболее благоприятного режима приобретения имущества, отчужденного неуправомоченным отчуждателем, что является очевидным обходом закона и использованием норм международного частного права в противоправных интересах.
Можно предположить, что «территориальность» привязки оправдывает ее полное и безоговорочное применение только в отношении недвижимости. В отношении
15 Очевидно, что применение lex rei sitae будет неудобно в отношении транспортных средств, которые способны пересекать границы различных государств или товаров, предназначенных на экспорт, т.к. зачастую их местонахождение на территории того или иного правопорядка либо случайно, либо временно.
16 К проблемам, вытекающим из применения привязки lex rei sitae в отношении движимых вещей, в частности, можно отнести: проблему мобильного конфликта; признание и адаптацию вещных прав, возникших в другом государстве; а также разграничение сфер действия и последующую координацию вещного и обязательственного статута в отношениях, возникающих в связи с переходом права собственности по договору купли-продажи.
движимых вещей привязка lex rei sitae может порождать проблемы обхода закона, мобильного конфликта, расщепления вещного и обязательственного статутов единой сделки, а также проблемы признания и адаптации вещных прав, возникших в другом правопорядке17.
Указанные выше проблемы, связанные с применением привязки lex rei sitae, ставят нас перед необходимостью более детального исследования самих проблем, а также поиска новых решений для достижения более гибкого регулирования вещных прав в международном частном праве. Однако в этом поиске необходимо соблюсти баланс как между гибкостью и предсказуемостью правового регулирования, так и интересами участников международного оборота и оборота в целом. Более того, переход к гибкому регулированию вещных прав в международном частном праве должен осуществляться в результате международного сотрудничества государств по унификации норм, в противном случае оно будет фрагментарным и не произведет должного эффекта.
Рецензия
Представленная на рассмотрение статья В. В. Плеханова представляет непосредственный научный интерес с точки зрения изучения международного частного права, т.к. вопросы регулирования вещных прав в международном частном праве не достаточно подробно освещены в современной отечественной доктрине.
Автор показал, что коллизионная привязка «lex rei sitae» выступает в качестве основы регулирования вещных прав на современном этапе развития международного частного права, а также раскрыл основные причины, которыми объясняется ее столь широкое использование различными правопорядками.
Представленная статья заслуживает публикации.
Зав. Кафедрой МЧП,
д.ю.н, профессор
Дмитриева Г.К.
Перейти на Главное МЕНЮ Вернуться к СОДЕРЖАНИЮ
17 Однако, даже если учитывать механистичность привязки lex rei sitae и недостатки, к которым она ведет, выше названные аргументы ее применения приводят нас к тому, что любой вопрос, касающийся вещных прав в международном частном праве, должен быть подчинен праву местонахождения вещи, до тех пор, пока не будет очевидной причины для применения другого правопорядка.
