CC BY
23ский, эмпирический материал и нормативно правовую базу. Предложенные формы имеют разные правовую природу и последствия, от чего, в конечном счете, зависит весь объем предоставляемых эт-ноиммигранту законных прав, охраняемых законом интересов и процессуальных гарантий.
Библиографические ссылки
1. Конвенция о статусе беженцев. Официальный сайт ООН. Режим доступа URL: http://www.un.org/ru/documents/ decl_conv/conventions/refugees.shtml (дата обращения: 18.09.2015).
2. Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки. 1993-2000. М., 2011.
3. Правовые основы реадмиссии: учеб. пособие для студентов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / С.А. Герасимов [и др.]; под ред. И.Н. Глебова, А.С. Прудникова. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право, 2010.
4. Волеводз А.Г. Гуманизация уголовного закона и международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства // Уголовное право. 2012. С. 115-119.
5. Актуальные проблемы административного права и процесса. Стахов А.И., Эриашвили Н.Д. и др. М.: ЮНИТИ-ДАНА. 2015.
References
1. The Convention Relating to the Status of Refugees. The official website of the United Nations. Mode of access URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/refugees.shtml (reference date: 18.09.2015).
2. Levada Yu.A. From Opinions to Understanding: Sociological Essays. 1993-2000. M., 2011. P. 167.
3. The Legal Basis of Readmission: Teaching Aid for students enrolled in the Specialty "Jurisprudence" / S.A. Gerasi-mov [et al.]; under the editorship of I. N. Glebov, S. A. Prudnikova. M.: UNITY-DANA: Law and Right, 2010. 159 p.
4. Volevodz A. G. Humanization of Criminal Law and International Cooperation in the Field of Criminal Justice // Criminal Law. 2012. P. 115-119.
5. Actual Problems of Administrative Law and Process. Stakhov A.I., Eriashvili N.D. etc. М., UNITY-DANA, 2015. 495 p.
Дата поступления: 12.01.2016 Received: 12.01.2016
УДК 341.234
КОЛЛЕКТИВНЫЕ ПРАВА В УСЛОВИЯХ ЛИБЕРАЛЬНОГО МУЛЬТИКУЛЬТУРНОГО ОБЩЕСТВА
МАМЕДОВ Сабир Ниязович
кандидат юридических наук, доцент, заведующий кафедрой государственного права и управления таможенной деятельностью юридического института Владимирского государственного университета имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых, г. Владимир, Россия. E-mail: [email protected]
МОЛЧАНОВ Борис Алексеевич
профессор, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права, процесса и криминалистики Российского университета дружбы народов, г. Москва, Россия. E-mail: [email protected]
ИВАНОВА Жанна Борисовна
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Коми республиканской академии государственной службы и управления, г. Сыктывкар, Россия. E-mail: [email protected]
Актуальной задачей Российской Федерации на современном этапе ее развития является поиск оптимального баланса в использовании в юридической теории, законодательстве и практике достижений мировой юридической мысли и выработка на основе специфики развития государства нового взгляда отечественной правовой системы применительно к коренным народам и цыганам. Обосновываются коллективные права в условиях либе-
COLLECTIVE RIGHTS IN A LIBERAL MULTICULTURAL SOCIETY
MAMMEDOV Sabir Niyazovich
Candidate of Sciences (Law), Associate Professor, Holder of the Department of State Law and Customs Administration of the Institute of Law of the Vladimir State University named Alexander and Nicholay Stoletovs, Vladimir, Russia E-mail: [email protected]
MOLCHANOV Boris Alekseevich
Professor, Doctor of Sciences (Law), Professor of the chair of Criminal law, Procedure and Criminalistics of People's Friendship University of Russia, Moscow, Russia. E-mail: [email protected]
IVANOVA Zhanna Borisovna Candidate of Sciences (Law), Assistant Professor of the chair of Civil Law and Procedure of the Komi Republican Academy of State Service and Administration, Syktyvkar, Russia. E-mail: [email protected]
At present moment of development of the Russian Federation, its vital task is to find an optimal balance in the use of achievements of world juridical thought in juridical theories, legislature and practice, and to elaborate a new view on national legal system in respect to indigenous people and the Gipsies, on the basis of the specific character of a state's development. Group rights of minorities as subjects of moral and cultural
рального мультикультурного общества коллективам меньшинств как субъектам морали, культурной самобытности (идентичности); являются ли коллективные права юридическими правами или же они существуют как идеи или философские концепции. Доказывается, что под видом культурных прав и права на идентичность, коллективные или групповые права стали проникать в сферу прав человека в либеральных государствах. В статье обосновывается необходимость принимать во внимание факты этнических различий в широких массах, поскольку условия «свободы» заставляют людей критически смотреть на своих соседей, исходя из этнического происхождения, культурных, языковых, религиозных различий. При этом обосновывается идея, что старые поликультурные сообщества просто восстановить невозможно. Наверное, конфликтующие группы должны быть разделены по признаку своей идентичности, позволяющей им жить совместно с другими, но в новом контексте прав и свобод. При этом все они претендуют на один и тот же набор коллективных прав и обладают такими же моральными основаниями, как: единство права и морали, устанавливающее правила общественной жизни, упорядочивая её, определяя меру позитивного поведения; максимальное раскрытие духовно-нравственного потенциала личности, утверждение идеи справедливости; историческая обусловленность права и морали, определяющая социальную однотипность права и морали в данном обществе, причем общие и объективные исторические условия должны быть ещё и равными.
Ключевые слова: коллективные права, культурная идентичность, либеральные государства, гомогенность населения, кемализм, мультикультурность, поликультурные сообщества, право и мораль, социальные нормы.
identity in conditions of a liberal, multicultural society are justified; are group rights the same as legal rights or do they exist only in the form of ideas and concepts of philosophy? Group rights began to penetrate into the sphere of human rights in liberal states under the disguise of cultural rights and identity rights. This article states the necessity to take into account facts of ethnical differences in general public, as long as the terms of "freedom" make people look on their neighbors with a critical eye on the ground of their ethnical origin, cultural, language and religious differences. Along with this, the article explains the idea that old multicultural unities cannot be reconstructed. Thus, conflict groups must be separated based on their identity, which will allow them to live with other people but in a new context of rights and freedoms. Herewith, they all claim the same number of group rights and possess the same moral grounds, such as: the unity of rights and moral, which set the rules of public life and determine the measure of positive behavior; maximum revelation of mental and moral potential of a person, consolidation of the idea of justice; historical stipulation of rights and moral, which determine social uniformity of rights and moral in this society, whereas general and objective historical conditions must be equal.
Key words: collective rights (group rights), cultural identity, liberal states, homogeneity of the population, Kemalism, multiculturalism, multicultural community, law and morality, social norms.
Большая часть представлений о правах человека в либеральном государстве (в отличие от социалистических и других коллективистских государств) связана с индивидуальными правами. Традиционные корни теории прав человека на Западе находятся в комплексе индивидуальных прав, даже социальные и экономические права обычно формулируются как права индивидов [1, с. 77]. Отсюда может возникать вопрос: являются ли коллективные права юридическими правами или же они существуют как идеи или философские концепции [2, с. 490].
В последние годы, возможно, в связи с появлением идей мультикультурализма, всё больше внимания стало уделяться правам на культурную идентичность и политическую представленность или на участие, которые явно относятся скорее к группам, нежели к индивидам [3, с. 112]. Таким образом, под видом культурных прав и права на идентичность, коллективные или групповые права стали проникать в сферу прав человека в либеральных государствах.
Мультикультурность, означающая мирное сосуществование в едином сообществе представителей различных культур и цивилизаций, сегодня доминирует в мировой политике. Старое ассимиляци-онистское представление о будущем нации в мультикультурность, ассоциирующееся с «плавильней» и выразившееся в появлении таких понятий как «югославы», «советский народ», заменено другой метафорой - «салат», которая представляет собой смесь контрастов [4, с. 102]. Политика ассимиляции была связана с доктриной гомогенности населения, предполагающей, что наличие этнических и религиозных меньшинств составляет угрозу безопасности и сплочённости национального государства.
Организатор Польской национально-демократической партии Р. Дмовский (1864-1939) учил, что «настоящий поляк» - это славянин католик: независимая Польша никогда не выжила бы, если бы приютила у себя многочисленное население украинцев, белорусов, и, прежде всего, евреев [5, с. 101]. В Турции, движение «кемализм», заменившее поликультурную Оттоманскую империю на моноэтническую Турцию, проводило этнические чистки в отношении армян и греков. Доктрина гомогенности населения, «национального государства» получила наибольшее международное признание ещё в XIX веке, а после 1945 г., когда У. Черчилль, Ф.Д. Рузвельт и И.В. Сталин пришли к общему выводу, что изгнание этнических немцев из европейских стран является предпосылкой для стабильного послевоенного устройства, из стран Восточной и Центральной Европы было изгнано 12 млн. немцев [6, с. 97].
«Большая политика» не даёт полного объяснения, почему распадались поликультурные сообщества. Необходимо принимать во внимание факты этнических различий в широких массах. Это было видно в период распада Югославии на примерах многих деревень и небольших городов. За несколько месяцев люди разного вероисповедания, бывшие в течение всей жизни друзьями, стали враждебно настроенными по отношению друг к другу [7, с. 35].
При взгляде на динамику существования старых полиэтнических сообществ можно понять, что взаимная неприязнь не случайна. Их члены говорили на языках друг друга, учились в одних школах и служили в одних подразделениях. Но всегда присутствовало ощущение разности, странности того, что соседи делали или говорили у себя за занавесками или за стенами. Эта тень всегда присутствовала в армяно-азербайджанском населении Карабаха, среди мусульман-боснийцев и православных сербов в Югославии, абхазов и мингрелов в Грузии, индусов и мусульман в Британской Индии, среди евреев и арабов и так далее.
Эти сообщества удерживал страх. Они жили в условиях, когда господствовала сила, и не было правосудия. Общей была подчинённость - царю, метрополии, какой-то форме автократии, которая не наделяла их политическими правами, а навязывала свою волю с применением вооружённой силы. У всех имелись достаточные основания опасаться реакции сильной верховной власти на взаимные проявления нетерпимости: придут казаки или солдаты, никому мало не покажется и лучше никому не станет.
Но когда исчезла внешняя сила - халифат, Оттоманская, французская или британская империи, Советский Союз, коммунистический режим в Югославии, - исчез страх, поддерживавший взаимную терпимость. Это означает, что условия «свободы» заставляют людей критически смотреть на своих соседей. Как только народы, получившие свободу, начинают переосмысливать своё прошлое, начинается поиск предателей и виновных в исторических несправедливостях. Там, где на местном уровне нет сети свободных гражданских институтов, отсутствует гражданское общество, основным критерием при поиске различий будет не богатство, не классовое или социальное положение, а этническое происхождение, культурные, языковые, религиозные различия [8, с. 55].
Везде в мире существовало этническое разделение, когда меньшинства репрессировались, изгонялись из своих домов. Иногда разделение оправдывалось невозможностью насильственной интеграции людей, которые ненавидели друг друга. бедует признать, что старые поликультурные сообщества просто восстановить невозможно. Наверное, конфликтующие группы должны быть разделены, хотя бы на время, чтобы приобрести уверенность в своей идентичности, которая позволит им жить совместно с другими, но в новом контексте прав и свобод.
Таким образом, в любом обществе сегодня имеется большое количество групп, часто отличающихся по этническим и иным признакам, отношения между которыми и к которым могут быть далеко не однозначны. Как правило, все они претендуют практически на один и тот же набор коллективных прав и обладают такими же моральными основаниями на признание их жертвами прошлых несправедливостей. Мораль является важнейшей категорией в теории права, оцениваемой многими учёными, в качестве основы права. Именно морально-этические нормы, формирующиеся непосредственно в общественном сознании, являются показателем культуры отдельных групп и общества в целом; их содержание, а также взаимозависимость с юридическими нормами представляют особый интерес.
Наличие общих признаков, т.е. единство права и морали выражается в следующем: 1. Право и мораль представляют собой разновидности социальных норм, другими словами, они обе обладают таким признаком как нормативность, т.е. право и мораль призваны устанавливать правила общественной жизни, упорядочивать её, определяя меру позитивного поведения; 2. Право и мораль обнаруживают единство в телеологическом аспекте своего бытия: они преследуют упорядочивание, гармонизацию, совершенствование общественной жизни, максимальное раскрытие духовно-нравственного потенциала личности, утверждение идеи справедливости и другое. Историческая обусловленность права и морали -один из аспектов их единства, т.к. они существуют в определённых социальных условиях, определённых временем и пространством. Причем общие исторические условия должны быть ещё и равными.
Таким образом, можно утверждать, что субъектность в данном случае - форма, отражающая сущность морального положения. В связи с этим коллективные образования могут выступать с различными моральными требованиями, не каждое из которых может привести к появлению моральных прав, как не любое коллективное моральное право станет однажды коллективным юридическим правом. Вопрос о том, могут ли коллективы быть правообладателями, в равной степени может относиться к будущим поколениям. Такая формулировка ставит нас перед вопросом: «должны ли мы наделять группы неким моральным статусом, как и индивидов?
Если да, то мы можем понимать группу, как и индивида - целостной правообладающей единицей». С другой стороны, отрицательный ответ означал бы, что мы «не признаём возможность обладания группой правами именно потому, что наши с ней моральные оценки друг друга расходятся, а группа считает, что общество не в состоянии правильно воспринимать группу и придать группе це-
лостный моральный статус, как это происходит в случае с индивидом». П. Джоунс называет своё представление о моральной субъектности коллективов - «корпоративной» теорией, чтобы подчеркнуть, что потенциальным правообладателем является группа, как уникальное корпоративное образование, а не как агрегация отдельных самостоятельных индивидов с общим интересом [9, с. 80].
Последняя мысль наводит на рассуждения о теории юридических прав. Общее определение права, данное Й. Разом, звучит следующим образом: «Лицо имеет право только, если оно может иметь права; при прочих равных условиях, вопрос благополучия Лица является достаточным основанием для наложения обязанностей на каких-то других лиц. Этот же автор готов признать концепцию коллективных прав при условии, что: а) наличие интереса группы является основанием для наложения обязанностей на других лиц; б) соответствующие интересы-это «заинтересованность индивидов как членов группы в общественном благе, а право становится правом на эти общественные блага, так как служит их интересам как членов группы»; в) «интерес ни одного отдельного члена группы в этом общественном благе не может быть достаточным для оправдания наложения обязательств на других лиц» [10, 166].
Независимо от того, что Й. Раз в своей статье описывает группы, которые могут обладать правом на самоопределение, и даже признаёт, что определённые «групповые интересы не могут быть сведены к индивидуальным интересам», он, тем не менее, утверждает, что «моральное значение групповых интересов зависит от их ценности для индивида» [11, с. 82-85]. Как и многие другие либеральные политические философы (У. Кюмличка, Й. Кис), автор отрицает онтологический индивидуализм, в соответствии с которым интересы любых групп складываются из интересов индивидов, но, с другой стороны, он не принимает и «ценностный коллективизм», определяемый М. Хартни как «мнение о том, что коллективное образование может иметь ценность независимо от своего вклада в благополучие индивидов» [12, с. 202].
Однако теория Й. Раза имеет свои недостатки. Хотя он утверждает, что «социальные классы явно не обладают правом на самоопределение, как и футбольные болельщики или члены общества книголюбов». П. Джоунс отмечает, что следствием рассуждений Й. Раза о коллективных правах является вывод, что «любая группа индивидов, имеющих общую заинтересованность в каком-либо благе, может обладать групповыми правами в отношении этого блага, если их совместный интерес достаточно важен для создания обязанностей у других».
Во-вторых, ещё более разрушительным для теории Й. Раза о коллективных правах является анализ, что, «если право на самоопределение основано на утверждении, что процветание затрагиваемой группы жизненно важно для процветания её членов, то аргументы Й. Раза недостаточны для установления статуса групп ... как потенциальных правообладателей»[13, с. 158]. Можно добавить, что, по мнению Й. Тамир, «неорганизованные, неформальные коллективы» такие как «национальные, религиозные, этнические или гендерные группы» неспособны быть правообладателями [14, с. 632].
Внутренняя ценность определённых коллективов, независимо от их вклада в благополучие индивидов членов группы, остаётся под вопросом. Однако в международном публичном праве присутствует, как минимум, косвенное свидетельство принятия ценностного коллективизма. Прежде всего, можно рассмотреть Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, в которой геноцидом названы: «. следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную этническую, расовую или религиозную группу, как таковую:
- убийство членов такой группы; причинение серьёзных телесных повреждений или умственного расстройства членам группы; предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение её; меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы; насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.
П. Торнберри утверждает, что «сама эта формулировка уголовных деяний свидетельствует о причинах, почему определённое поведение квалифицируется как преступное, а именно, потому, что оно нарушает фундаментальное право на жизнь» [15, с. 63, 258]. Анализ документа следует продолжить, чтобы показать, что объектом преступления, а также объектом морального ущерба является не юридическое право, а скорее «общечеловеческое благо, которое выглядит здесь как моральная ценность». Исходя из того, что защита от геноцида предоставляется национальным, этническим, расовым и религиозным группам, можно сделать вывод, что само существование этих коллективов представляет собой моральную ценность, защищаемую соответствующими юридическими нормами.
Однако остаётся вопрос: являются ли моральное и юридическое права группы на существование неотъемлемыми коллективными правами или их можно сократить до индивидуальных моральных требований членов групп. Обращая особое внимание на важность понятия «существование» для различных коллективов, Торнберри подчёркивает, что хотя коллектив, в основном, живёт в виде «индивидуальной жизни его членов», существует так же важный сегмент этого существования - «совмест-
ное самоощущение членов группы, выражающееся, возможно, в языке, культуре и религии, совместное чувство общей истории, общей судьбы.
Без такого «существования» живут индивиды, но не группа». Аналогично выстроена концепция «этнического выживания» А. Смита. Она включает в себя демографическое воспроизведение и культурные формы. Приоритет отдаётся последним, поскольку «способность выживания» группы в большой степени зависит от сохранения населением «отношений, чувств, ощущений так, как они закреплены в мифах, символах, воспоминаниях и традиционных ценностях, т.е. от коллективных традиций и культурных форм» [16, с. 96]. А. Смит приходит к парадоксальному выводу, что геноцид менее опасен чем этноцид - лишение группы её культуры.
Хотя при подготовке Конвенции о геноциде Комиссия Ad Hoc посвятила отдельную статью проблеме культурного геноцида, что в доктрине известно как акт «этноцида», это предложение не было принято. Звучало оно следующим образом: «...этноцид означает любые преднамеренные действия, совершаемые с целью разрушить язык, религию или культуру национальной, расовой или религиозной группы на основании национального или расового происхождения или религиозных верований её членов, такие как:
1. Запрет использования языка группы в повседневном общении, в школах, в изданиях и при распространении материалов на языке группы;
2. Уничтожение или запрет на использование библиотек, музеев, школ, исторических объектов и институтов группы. Несмотря на то, что многие учёные считают это положение «декларативным» и отражающим «минимум прав признанных в обычном международном праве» [17, с. 102], очевидно, что оно послужило началом существенных изменений в международно-правовом режиме прав меньшинств [18, с. 408].
Вопрос о существовании меньшинств фактически общепризнан как факт, но не юридически, а если «существование группы меньшинства объективно доказано, государство обязано предоставить ему права, предусматриваемые ст. 27 МПГПП. Более того, обычно, эта статья толкуется как «простая политика лёгкого пренебрежения, со скрытым убеждением, что конечной целью политики в отношении меньшинств является полная интеграция, несовместимая с правами человека этих групп, представляющих взаимосвязанные и самостоятельные культуры меньшинств и не желающих быть интегрированными» [19, с. 108].
Однако некоторые государства игнорируют факт существования на их территориях меньшинств, не обеспечивая соответствующих правовых рамок для урегулирования проблем меньшинств. Хотя этим государствам отчасти удаётся «обосновать» такой подход, однако они не в состоянии закрепить его в законодательном порядке. Важно, что начальный текст проекта Пакта содержал понятие «меньшинства», а не лица, «принадлежащие к меньшинствам». Все многонациональные государства боялись сепаратистских акций со стороны меньшинств. Именно эти соображения предопределили исключения из текста классического термина «национальные меньшинства» [20, с. 140].
Государства должны предпринимать позитивные действия, позволяющие коллективам меньшинств сохранять свою культурную самобытность, но встаёт вопрос: имеют ли группы меньшинств, как таковые, моральное право на культурное выживание или ценность культурного существования и сохранения отдельной самобытности основываются лишь на моральных требованиях индивидуальных членов этой группы. Косвенные свидетельства подтверждают моральные права коллективов на культурную самобытность (идентичность). Т. Варади, например, указывает в связи с современным балканским конфликтом: «совершенно очевидно, что планируемыми жертвами были группы меньшинств, а не иные группы или индивиды» [21, с. 9]. Исходя из этого, он делает вывод, что широко распространённая политика «отказа в двуязычии в топонимике, в создании школ на языках меньшинств и прочее, не может восприниматься иначе, как проявление унизительного отношения в отношении группы.
С целью вообще исключить такой оппортунизм следует использовать понимание культуры «как совокупности неких благ», которая «не просто инструмент достижения индивидуальных благ», а поэтому «не может отделяться от народов, как неотъемлемая его часть, без которой народ в принципе, не может существовать» [22, с. 137]. Особенно это показательно в случае с коренными народами: «В самой концепции «коренных народов» заложено понятие отдельной, самобытной культуры и особого уклада жизни, основанных на вековых традициях и познаниях, которые неразрывно связаны с конкретной территорией» [23].
Даже такие законченные либералы как Р. Дворкин, возможно, несознательно вынуждены признать эту внутреннюю ценность и непреодолимость коллективного характера отдельных элементов культурной идентичности, таких как, например, язык. Он вполне осознаёт, что язык может исчезнуть. Отсюда он приходит к выводу, что «не имеет смысла утверждать, что будущие поколения предпочтут
исчезновение собственных языков, теряя при этом некие групповые возможности. Им будет не хватать слов, чтобы выразить даже сожаление» [24, с. 230].
Можно утверждать, что культура, возможно, более чем «контекст, в котором моя автономия может стать возможной», а отдельные элементы культурной идентичности, такие как язык, алфавит, культурный опыт и символы или религиозные обряды, являются неотъемлемыми ценностями, сохранение и поддержание которых, морально обоснованы с точки зрения соответствующих коллективов меньшинств [25, с. 245]. Чтобы успешно осуществлять политику защиты меньшинств в отношении групп, которые культурно не структурированы вокруг классического либерального идеала индивидуальной автономии, как, например, практически все коренные народы, следует признать широту понятия культурной идентичности.
При любом обсуждении коллективных прав следует учитывать, как определить соответствующие группы. М. Янг рассматривает такие группы, как старики, неимущие, гомосексуалисты и лесбиянки, американцы еврейского, азиатского, арабского, испанского, африканского происхождения, женщины, инвалиды [26, с. 40], разумно предположить, что не все эти социальные группы подпадают под определение носителей особых моральных прав. В отдельных случаях, например, с женщинами, было бы абсурдно говорить об угрозах их физическому существованию как группы, истории такие попытки неизвестны. К этим группам неприменимы критерии, сформулированные Ван Дайком в его анализе групп, обладающих правами. Одним из таких критериев можно считать требование того, чтобы группа в максимальной степени обладала самоощущением и сильным желанием сохранить себя или чтобы «группа являлась основным социализирующим фактором, формирующим личности и ценности членов группы», при этом «не только их идентичность, но и благополучие и достоинство зависят, хотя бы в некоторой степени, от членства в группе» [27, с. 180]. По мнению Кюмлички, социальные группы «в большей степени тяготеют к квази-«культурным» концепциям своей групповой идентичности и квази-«этническим» моделям организации групп» [28, с. 90].
Отметим, что ряд авторов выступает за признание морального права меньшинств на некоторую форму самоопределения, о появлении «новых правил внутреннего самоопределения этнических групп и меньшинств» [29, с. 348], что дает фундаментальное юридическое право меньшинств на демократическое участие в общественной жизни. Однако встречается и контрпродуктивное мнение о бренности всего происходящего. Н. Боббио философски замечает, что «фундаментальный» характер прав «категория изменчивая», а поэтому, права по своей природе не могут быть фундаментальными. Их фундаментальность может изменяться на каждом историческом этапе или в каждой цивилизации [30, с. 6].
Библиографические ссылки
1. Marshall T.H. "Citizenship and Social Class" // T.H.Marshall (ed.), Sociology and the Crossroads and Other Essays, Heinemann, London, 1963, p. 77.
2. Молчанов Б.А., Горбунов С.Н. Возмещение вреда за исторические несправедливости. Архангельск, 2013. 490 с.
3. Kymlicka W. Multicultural Citizenship, Clarendon Press, Oxford, 1995, p. 112.
4. Ascherson N. 'Better off without them'? Politics and ethnicity in the twenty-first century//International Affairs 80, Vol. 1, 2004, p. 102.
5. Цит. по: N.Ascherson. 'Better off without them'? Politics and ethnicity in the twenty-first century.//International Affairs 80, Vol. 1, 2004, p. 101.
6. Мюллер Д. Мы и они.// Россия в глобальной политике. № 3, 2008, с. 97.
7. Kaplan R. Balkan Ghosts: Journey Through History. N.Y., 1994, p. 35.
8. Snyder L. Encyclopedia of Nationalism. N.Y., 1996, p.55.
9. Jones P. Human Rights, Group Rights and Peoples' Rights // 21 Hum. Rts. Q., 1999, p. 80.
10. Raz J. The Morality of Freedom, Oxford, 1986, p. 166.
11. Margalit A., Raz J., National Self-Determination // The Rights of Minority Cultures 79, 1995, p. 82-85.
12. Hartney M., Some Confusions Concerning Collective Rights // The Rights of Minority Cultures 79. 1995. P. 202.
13. Tamir Y., Against Collective Rights // Multiculturalism Questions 112, 1999, p. 158.
14. Jovanovic M. Recognizing Minority Identities Through Collective Rights // hRQ 27, 2005, p. 632.
15. Thornberry P. International Law and the Rights of Minorities, Oxford, 1991, p. 63, 258.
16. Smith. The Ethnic Origins of Nations, 1986, p. 96.
17. Dinstein Y. Collective Human Rights of Peoples and Minorities // 25 International and Comparative Law Quarterly, 1976, p. 102.
18. Трайнин А.Н. Защита мира и уголовный закон, М, 1969, c. 408.
19. Oestreich J., Liberal Theory and Minority Group Rights // 21 Hum. Rts. Q., 1999, p. 108.
20. Ключников Ю.В., Сабанин А.В. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Т.3, Ч. 1. М., 1925, с. 140.
21. Varady T.. Minorities, Majorities, Law and Ethnicity: Reflections on the Yugoslav Case // 19 Hum. Rts. Q., 1997, p. 9.
22. Taylor C.. Philosophical Arguments. 1995, N.Y., p. 137.
23. Даес Э.И. Дискриминация в отношении коренных народов. E/CN.4/Sub.2/1993/28.
24. Dworkin R. A Matter of Principle. 1985, p. 230.
25. Dimitrijevic N., Ethno-Nationalized States of Eastern Europe: Is there a Constitutional Alternative?// 54 Stud. East Eur. Thought, 2002, p. 245.
26. Jang M. Justice and the Politics of Difference, Oxford, 1990, p. 40.
27. Van Dyke V. Collective Entities and Moral Rights: Problems in Liberal.
28. Kymlicka W. Finding Our Way: Rethinking Ethnocultural. Relations in Canada. N.Y., 1998, p. 90.
29. Cassese, Self-Determination of Peoples: A Legal Reappraisal. N.Y. 1995, p. 348.
30. Bobbio N. The Age of Rights. Polity Press, Napoli, 1996, p. 6.
References
1. Marshall T. H. "Citizenship and Social Class" // T. H. Marshall (approx. ed.), Sociology and Crossroads and other E s-says, Heinemann, London, 1963, p. 77.
2. Molchanov A. B., Gorbunov S. N. Reparations for Historical Injustices. Arkhangelsk, 2013. 490 p.
3. Kymlicka W., Multicultural Citizenship, Clarendon press, Oxford, 1995, p. 112.
4. Ascherson N. 'Better off without them'? Policy and Ethnos in the XXI Century // International Affairs 80, no.1, 2004, p. 102.
5. Cit. by: N. Ascherson. 'Better off without them'? Policy and Ethnos in the XXI Century // International Affairs 80, Vol.1, 2004, p. 101.
6. Mueller D. We and they are // Russia in Global Affairs. - Journal of World Politics and International Relations. No. 3, 2008, p. 97.
7. Kaplan R. Balkan Ghosts: A Journey through History. N. Yu., 1994, p. 35.
8. Snyder L. Encyclopedia of Nationalism. N. Yu, 1996, p. 55.
9. Jones P. Human Rights, Group Rights and Peoples // 21 hum. RTS. V., 1999, p. 80.
10. Raz J. The Morality of Freedom, Oxford, 1986, p. 166.
11. Margalit A., Raz J., National Self-Determination // The Rights of Minority Cultures 79, 1995, pp. 82-85.
12. Hartney M. Some Confusions Concerning Collective Rights // The Rights of Minority Cultures 79, 1995, p. 202.
13. Tamir Y. Against Collective Rights // Multiculturalism Questions 112, 1999, p. 158.
14. Jovanovic M. Recognizing Identity Through Collective Rights // HRQ 27, 2005, p. 632.
15. Thornberry P. International Law and the Rights Of Minorities, Oxford, 1991, p. 63, 258.
16. Smith. The Ethnic Origins of Nations, 1986, p. 96.
17. Dinstein Y. Collective Rights of Peoples And Minorities // 25 International and Comparative law Quarterly, 1976, p. 102.
18. Traynin A. N. The Defense of Peace and Criminal Law, M, 1969, p.408.
19. Oestreich J. Liberal Theory of Minority Group Rights // 21 hum. RTS. V., 1999, p. 108.
20. Klyuchnikov J.V., Sabanin A.V. International Policy of the Newest Time in Treaties, Notes and Declarations. Vol. 3, Part 1. M., 1925, p. 140.
21. Varady T. Minority, Majority, Law and Ethnicity: Reflections of Yugoslav Case // 19 Hum. RTS. V., 1997, p. 9.
22. Taylor S. A Philosophical Argument. 1995, New York, p. 137.
23. Daes E. I. Discrimination against Indigenous Peoples. E/JV.4/Sub.2/1993/28.
24. Dworkin R. A Matter of Principle. 1985, p. 230.
25. Dimitrijevic N.A. Ethno-Nationalized States of Eastern Europe: is there a Constitutional Alternative? // 54 Stud. East Euro. Thought, 2002, p. 245.
26. Chan M. Justice and Politics of Difference, Oxford, 1990, p. 40.
27. Van Dyke V. Collective Entities and Moral Rights: Problems in Liberal.
28. Kymlicka W. Finding our Way: Rethinking Ethnocultural. Relations in Canada. New York, 1998, p. 90.
29. Cassese. Self-determination of Peoples: a Legal Reappraisal. New York, 1995, p. 348.
30. Bobbio N. The Age of Rights. Polity Press, Napoli, 1996, p. 6.
Дата поступления: 12.01.2016 Received: 12.01.2016
УДК 340
ИНТЕРЕС КАК ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЕ И ЭТИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ
АЗНАГУЛОВА Гузель Мухаметовна
кандидат юридических наук, доцент, первый заместитель директора Института права, доцент кафедры теории государства и права Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего образования «Башкирский государственный университет», г. Уфа, Россия. E-mail: [email protected]
В статье рассматриваются зарождение понятия «интерес» и основные направления его развития в политико-правовых и философских учениях античных и средневековых мыслителей, которое прошло долгий эволюцион-
INTEREST AS A POLITICAL, LEGAL AND
ETHICAL NOTION
AZNAGULOVA Guzel Mukhametovna
Candidate of Sciences (Law), Associate Professor, Deputy Director of the Institute of Law, Assistant Professor of the chair of Theory of State and Law of the FSBEI HE "Bashkir State University ", Ufa, Russia E-mail: [email protected]
The article observes the origin of the notion "interest" and main directions of its development in political, legal and philosophy theories of ancient and medieval thinkers, which made a long way of evolution and gave
