CC BY
157
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2011. № 4
О.В. Епархина, канд. полит. наук, доц. кафедры социологии Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова*
КОЛЛЕКТИВНЫЕ ДЕЙСТВИЯ И РЕВОЛЮЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ Ч. ТИЛЛИ
Мобилизация как контроль над ресурсами формирует набор коллективных действий, революционную ситуацию и революционный результат. Этот процесс имеет как общие черты в разных странах, так и локальные паттерны.
Ключевые слова: революция, контрреволюция, мобилизация, интересы, коллективные действия, протест.
Mobilization as a control of resources forms repertoire of collective actions, revolution situation and revolution outcomes. Different states have different patterns of this process.
Key words: revolution, counterrevolution, mobilization, interests, collective action, protest.
Чарльз Тилли (Charles Tilly) — один из известнейших представителей современной исторической социологии, преподававший в Гарвардском университете, в университетах Торонто, Мичигана и в ряде других академических заведений; член Национальной академии наук, Американского философского общества, Американской академии художеств и наук, автор более 50 книг. К сфере его научных интересов относятся системные трансформации социальных и политических институтов, коллективное насилие, коллективные действия, войны и революции.
Исторический подход и критика классических теорий
Работы Ч. Тилли, посвященные анализу революций, мобилизации, политического коллективного насилия в рамках исторического подхода, представляют большой интерес с точки зрения теории и возможностей использования синтетической методологии, сочетающей возможности исторического подхода с иными направлениями: психологическим, экономическим и др. Ч. Тилли не только предоставляет богатый эмпирический материал для анализа коллективных действий как революционного, так и просто насильственного характера не только предлагает принципиально новое концептуальное оформление фактов и статистики, но и выступает
* Епархина Ольга Валерьевна, e-mail: [email protected]
как критик классической и постклассической методологии исследования коллективных действий и революционных процессов, раскрывая преимущества исторического подхода в социологическом макроанализе на примере европейского исторического опыта. Европейская политическая жизнь была во многом сформирована протестными движениями, носящими насильственный характер, а многочисленные революции меняли паттерны насильственного протеста в Европе. Ч. Тилли не только описывает, как это произошло, но и рассматривает эти изменения как историческую проблему, связывая их с индустриализацией, урбанизацией и развитием капиталистических отношений.
Социолог пытается найти точки соприкосновения классических и неклассических марксистских теорий и теорий солидарности, исключая из последних теории упадка и разрушения1, указывая на возможность использования положений классического марксизма о солидарности в коллективных действиях, а также противоречия между этими теориями. В русле марксовых комментариев к конфликтам в Европе XIX в. теория Ч. Тилли дополняет марксистскую проблематику, изучая историю коллективных действий в условиях экспансии капитализма, как это делал К. Маркс. При этом Ч. Тилли полагает, что такой тип анализа будет адекватен и исторически более ранним случаям, так как формы коллективных действий зависят от стиля повседневной жизни, а ее изменения влияют на структуры власти, трансформируя характер коллективного насилия2.
Общемарксистская методологическая ориентация Ч. Тилли не означает, однако, полного отказа от использования им отдельных положений иных теорий.
Так, модель перехода от мобилизации к коллективным действиям практически противопоставляется дюркгеймовскому подходу, сводящему коллективные действия на уровень дезинтгерационных процессов. В то же время она достаточно близка многим положениям марксистских, веберианских, миллевских моделей, отличаясь лишь весом детерминант коллективных действий. Веберианские модели позволяют включить в эту модель рутинные и нерутинные действия, затраты на коллективные действия разных групп. Марксистские модели позволяют включать интересы (в частности материальные) и уровень организации. Миллевская традиция соединяет коллективные действия с производством общественных благ и дает Ч. Тилли основания строить модель коллективных действий на дихотомии "выигрыш-проигрыш"3.
1 Tilly Ch. From mobilization to revolution. Adisson; Westley, 1978. P. 8.
2 Ibid. P. 290.
3 Ibid. P. 85.
Еще одна возможность, предоставляемая Ч. Тилли классическими теориями, — анализ процесса мобилизации протестных сил, связи его с местом этих сил в социальной структуре и их претензиями на ее коренное изменение. М. Вебер предполагал в этом случае характеристики индивидов, предлагающих альтернативное видение мира в противоположность хаосу; К. Маркс — альтернативу существующей структуре класса. Сходных мнений придерживались А. Смелзер, Г. Липсет и др., но Ч. Тилли доказывает, что выраженные характеристики таких групп и направленность их воздействия на социальную структуру невозможно исследовать с помощью ве-берианского или дюркгеймовского подхода. Единственная теория, которая может объяснить этот пробел, — классический марксизм, который связывает его с форматом текущего исторического процесса, логикой развития капитализма.
Подобные критические заимствования характерны для Ч. Тилли и в отношении современных теорий коллективных действий, коллективного насилия и революций. Так, при анализе паттерна коллективных действий им используются идеи Э. Обершалла, при создании мультипликативных моделей революции — Б. Мура, при исследовании революционного результата он опирается на гипотезы связи "мобилизация — институционализация" С. Хантингтона, марксистскую модель, модель К. Бринтона и синдикалистские модели. С. Роккан интересен ему в плане раскрытия форм мобилизации и их обусловленности, однако роккановский подход существенно обогащен возможностями исторической социологии. Большее влияние на идеи Ч. Тилли оказали функционалистские и депривационные теории, позволяющие раскрыть причины и механизмы возникновения движений протеста в их динамике.
Ссылаясь на концепции Н. Смелзера, Т. Гарра, Дж. Дэйвиса, Г. Ар-дант, Э. Вольфа, Р. Брауна, Ч. Тилли рассуждает о принятии альтернативных требований, значимых для большинства населения, а также о факторах, определяющих активизацию борьбы низов против депривационных решений власти, о значении ранее существовавших структур власти и солидарности, опыта ответов населения на угрозы. Опорными методологическими точками здесь служат положения Ш. Эйзенштадта о динамике социальных изменений и Ф. Броделя о бюрократиях.
Основным методом для Ч. Тилли является историческое сравнение: "...с тех пор как был поставлен вопрос, как влияют процессы индустриализации и урбанизации на характер проявления коллективного насилия, мы изучаем и сравниваем опыт разных территорий в разные периоды роста этих тенденций"4. Таким образом,
4 Tilly Ch. et al. The rebellious century. Cambridge, 1975. P. 14.
разработка модели перехода от мобилизации к коллективным действиям, а от них — к революционной ситуации и революционному результату возможна лишь в рамках исторической социологии: поскольку основой построения такой модели являются коллективные интересы, то их изучение возможно лишь путем исторического анализа. Согласно Ч. Тилли, становление государства порождает специфические интересы и организацию, они в ходе своего взаимодействия порождают мобилизацию, а последняя — коллективные действия.
Мобилизация, конфликт, революция, коллективные действия:
факторные модели социальных изменений
Основными факторами социальных изменений, согласно Ч. Тилли, являются процессы урбанизации, индустриализации, тип аграрных отношений, религия, а также процессы политической модернизации и централизации власти5. Рассматриваемые им факторы можно сгруппировать следующим образом.
Факторы, определяющие специфику формирования социальных и государственных структур. Сравнивая в работе "История становления государств Европы" расширение рыночного производства в разных странах, Ч. Тилли описывает стадии экономического и политического развития, предлагая мультифакторные объяснения социальных изменений6. Используя исторический подход, он ищет причины этих процессов внутри европейского опыта, зачастую перераставшего в революционный опыт (Франция, Англия, Россия). Традиционные исследования обычно акцентируют внимание на структурах отношений, реже — на событиях, Ч. Тилли же рассматривает их одновременно, изучая Европу с конца 1500 г., когда страны обладали выраженными общими чертами. Основу исследования составляет изучение крестьянства, так как все изменения в государственном строительстве были связаны с крестьянским образом жизни и структурой взаимодействия домохозяйств и общин7, а включенность крестьян в земельные отношения позволяет проследить процесс развития различных видов контроля. Сравнивая общественные структуры до и после 1500 г., он отмечает, что поздняя структура национального государства строилась посредством контроля над территорией, относительной централизации, дифференциации от иных организаций, отстаивания своих целей и стремления к монополии. Культурная гомогенизация Европы после
5 Tilly Ch. On the history of European state-making // The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975. P. 11.
6 Ibid.
7 Ibid. P. 19.
1500 г. при росте крестьянского населения приводит к росту децентрализации политической структуры. Крестьянство, по Ч. Тилли, стимулировало активизацию участия в политике землевладельческих слоев и создание региональных коалиций. Это отчасти обусловило и наличие структурных альтернатив, и вероятность их развития при "общих условиях и различиях существования": например, существенно отличались траектории развития Греции, Швейцарии, Италии. Факторами возникновения таких различий выступают: население, организация управления, рутинизированные отношения между ними. В условиях культурной гомогенности, индустриализации, капитализации, урбанизации активизировалась мобилизация городского и сельского рабочего класса. Таким образом, в логическую цепочку "рост государства — рост числа агентов унификации — изменения в культуре и рост местной бюрократии" можно включить и роккановскую модель различий в формах мобилизации (государственная церковь; участие и индустриализм; культурное и религиозное разделение людей по вопросам государственного права).
Большинство положений, выдвигаемых Ч. Тилли, является интерпретацией известных теорий. Так, изучая процесс становления государств, автор особое внимание уделяет военным силам, связи финансовой политики и экономической инфраструктуры, связи политической структуры, социальной политики и целей правительств8, что делает его теоретические построения сходными со схемой фискальных правил в рамках подхода Г. Ардант. Идеи Р. Брауна нашли свое отражение в работах Ч. Тилли в виде предположений о связи налоговой системы и социополитической структуры. Эти модели дополнены Ч. Тилли такими факторами, как усиление роли полиции, церкви, продовольственного обеспечения как результата определенного типа сельскохозяйственной деятельности, характера землевладения и т.п. Последний фактор, в частности, порождал разные паттерны регуляции (английский, французский, испанский, прусский) — от аграрно-капиталистического до протекционистского. Вместе все они определили тренд общеевропейского опыта.
Однако для Ч. Тилли характерно и критическое прочтение базовых теорий. С. Роккан пишет о строительстве государства-нации, на которое влияли романские традиции, католическая церковь, континентальные города, рост феодальных и манориальных структур и пр.; все это обусловило различия в европейском опыте. Ч. Тилли, в целом принимая эту схему, рассматривает ее с точки зрения различных стадий развития государства и предлагает впи-
8 1Ыё. Р. 54.
сывать ее в международную систему, что обусловливается необходимостью рассматривать колониальную систему и войны в качестве важных факторов.
В итоге Ч. Тилли приходит к выводу, что за строительство государства общество платит потерей прав, земли, труда, товаров. В Европе эта цена была высока, что связано с большой долей крестьян в социальной структуре, военной активностью, изъятием ресурсов у общин. Сопротивление часто было насильственным, направленным против носителей власти. Преобладали голодные бунты, налоговые мятежи, выступления против изъятий, но люди попадали под все больший государственный контроль с ростом коерсивных ресурсов; при этом большее давление испытывали жители торговых регионов. В последнем пункте идеи Ч. Тилли тесно пересекаются с выводами Ф. Броделя. Кроме того, в Европе извлечение ресурсов происходило с помощью армии, которая, как и войны и революции, играет огромную роль в становлении государства. Международный уровень войн окончательно оформил европейскую государственную систему9.
Эти же идеи, но на более высоком теоретическом уровне Ч. Тилли развивает в работе "Становление Западных государств и теории политических трансформаций". В рамках этой работы Ч. Тилли рассматривает, какие условия приводят к доминированию национальных государств на политической арене, каковы их главные формы, что обусловливает силу, эффективность их населения10. По мнению Ч. Тилли, теории политических трансформаций развивались в двух направлениях: 1) как схемы стадий развития; 2) как схемы становления отношений. При этом важнейшую роль он отводит изучению процессов модернизации и связанным с ней процессам консолидации и социальной трансформации. Особо интересным представляется изучение аграрных обществ на пути построения ими национальных государств с эффективным правительством11. Формы последних зависят в свою очередь от характера политических лидеров и геополитической специфики территории.
Факторы активизации коллективных действий на примере контрреволюционного движения раскрыты в работе "Вандея". В качестве таковых, по мнению Ч. Тилли, выступают: 1) урбанизация и рост торговли, определяющие изменение качества социальных отношений и концентрацию населения; 2) специфика городской жизни, определяющая активизацию торговли, четкость организации и стиль экономической жизни; 3) структуризация сельских общин
9 Ibid. P. 74.
10 Tilly Ch. Western state-making and theories of political transformation // The Formation of National States in Western Europe. P. 602.
11 Ibid. P. 606.
в направлении урбанизации через систему налогообложения, вовлечения в рынок, распределения земли; 4) религиозные отношения, определяющие социальную организацию общины и уровень автономности власти; 5) примитивная экономика, предполагающая противоречие между развитием производственных отношений и сельхозтехнологий и воспроизводящая конфликты; 6) политическая модернизация и изменение систем зависимости, что усугублялось административным локализмом и неразвитостью политических организаций12.
Однако анализ исторической статистики в вышеназванных работах можно считать лишь подготовительным этапом развития теории Ч. Тилли. Ключевой категорией его теоретических построений является мобилизация как исходная точка коллективных действий, суть которой раскрывается в работе "От мобилизации к революции".
Под мобилизацией Ч. Тилли понимает "процесс продвижения группы от пассивного собрания индивидов к активному участию в публичной жизни"13. Демобилизация — процесс, в ходе которого группа теряет ресурсы коллективного контроля в результате войн, небрежности и др.14 Уровень мобилизации — это "рыночная ценность факторов производства, номинально находящихся под контролем группы, и вероятность их фактического использования в случае востребованности"15.
Ч. Тилли говорит о следующих видах мобилизации: оборонительной, когда угроза извне побуждает членов сконцентрировать ресурсы, она принимает форму налоговых и продовольственных бунтов, описанных Э. Вольфом; наступательной, когда группа концентрирует ресурсы как ответ на возможность осознания интересов; подготовительной, когда группа концентрирует ресурсы в ожидании возможностей или угроз, классическим случаем подготовительной мобилизации являются тред-юнионы XIX в.
Ч. Тилли подчеркивает, что эти процессы гораздо сложней, нежели просто передача ресурсов от группы к группе, ибо на определенном этапе важную роль в них начинают играть трудящиеся слои. Примерами служат Великая контрреволюция Вандеи против Французского революционного государства, американские молодежные движения 1960-х гг., движения американского чернокожего населения. Он вводит индикаторы измерения мобилизации, основываясь на конкретных исторических примерах: число членов организации; число лет ее существования; число участников организованных коллективных действий.
12 Tilly Ch. The Vendee. L., 1964. P. 264.
13 Ibid. P. 69.
14 Ibid. P. 76.
15 Ibid. P. 69.
Главными условиями мобилизации выступают интересы и формы их организации. Затем он присоединяет к этим детерминантам репрессии, власть, возможности и угрозы16. Интересы формируют организацию и мобилизационную модель, мобилизация формирует коллективные действия, организация влияет на мобилизацию17. Таким образом, Ч. Тилли использует еще несколько важных понятий (переменных), описывающих процесс перехода от мобилизации к возможным действиям: 1) власть как континуум, в котором представлены результаты взаимодействий населения с представителями его интересов; 2) репрессии как цена коллективных действий претендентов с другими группами (репрессия — любое действие противной группы или процесс, ведущие к возрастанию стоимости коллективного действия; противоположный процесс называется фасилитацией); 3) возможности/угрозы как континуум, в котором иные группы, включая правительства, скорей всего, присоединятся к новым требованиям, заставляя претендентов выполнять их требования или угрожая выдвижением новых требований, ограничивающих последних в реализации их интересов.
Все эти понятия позволяют Ч. Тилли строить модели перехода от мобилизации к насильственным действиям и революции. Исследуя коллективное насилие в Европе с 1800 г., он отмечает, что если действия в самом начале разворачиваются с большим числом участников, но они не являются насильственными по своему характеру, то впоследствии под влиянием агентов государства (полиции, армии, репрессивных органов) группы трансформируют эти действия в насильственные. Аналогичные выводы напрашиваются и в результате исследований насилия в Америке до 40-х гг. ХХ в. Сравнение реактивных и проактивных схем обеспечивает удобную платформу для отслеживания такого изменения контекста коллективного насилия в разных странах на протяжении 400—500 лет. Таким образом, в поле зрения социолога попадают два главных процесса — рост национальных государств, расширяющий диапазон политических действий, и рост ассоциативного характера борьбы за власть как на локальном, так и на национальном уровне. Такие изменения порождаются пролетаризацией населения, коммерциализацией производства и изменением принципов контроля за распределением продукта18.
Логически связана с рассматриваемой темой и работа "Бунтующий век", где дан глубокий анализ факторов насилия: низкого уровня индустриализации при относительной урбанизированности, роста цен, криминализации, роста союзов и ассоциаций, в меньшей
16 Ibid. P. 84.
17 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 98.
18 Ibid. P. 184—186.
мере — электоральных возможностей населения, организационно-властных флуктуаций. Эти факторы обусловливают как сходство событий во Франции, Италии, Германии, так и наличие национальных паттернов коллективного насилия19.
Более выраженной социологической направленностью отличается анализ насилия и коллективных действий, проведенный Ч. Тилли в работе "Забастовки во Франции", в которой рассматривается динамика и формы протестной активности, роль социальных институтов в ее активизации, а также ряд факторов, влияющих на активность и формы борьбы: индустриализация, специфика территориального развития, урбанизация, организационная специфика и пр. Целью работы является не только подробный исторический анализ развития форм и стратегий борьбы рабочих слоев во Франции 1830-х гг. до середины ХХ в., но и возможность сопоставления этого опыта с опытом других стран с целью выявления локальных паттернов протестного поведения. Он анализирует изменение форм борьбы, продолжительность акций, состав участников, паттерны мобилизации, структуру целей. Согласно корреляционным моделям Ч. Тилли, активность протестных действий зависит от таких факторов, как благополучие рабочих и предпринимателей, эффективность организации труда и политическая ситуа-ция20. Рассмотрение французского опыта в международном контексте позволяет сравнить политический фон и вычленить характерные особенности борьбы для национальных государств: США, Британии, Германии, Франции, Канады, Италии, Бельгии, Нидерландов, Скандинавских стран, а также выявить общеевропейский паттерн протестной активности.
Таким образом, Ч. Тилли пытается объединить депривационные теории и теории интересов в том, что касается коллективных действий в процессе индустриализации и индустриальных конфликтов. Он говорит и о возможности использования в этом контексте психологической терминологии: "фрустрация-агрессия", "ожидания-достижения" или "относительная депривация"21. Но, по мнению Ч. Тилли, дихотомия "фрустрация-насилие" предполагает рассмотрение экономических и неэкономических факторов, деперсонализации, психической изоляции. Теории экономических интересов также ограниченны, поскольку они предполагают стремление людей максимизировать свои выигрыши и минимизировать проигры-ши22. Таким образом, при анализе компонентов коллективных действий (интересы, организация, мобилизация) Ч. Тилли вновь
19 Ibid. P. 244.
20 Tilly Ch, Shorter E. Strike in France 1830—1968. Cambridge, 1974. P. 93.
21 Ibid. P. 236.
22 Ibid. P. 338.
обращается к классическим теориям. Предлагая свою сравнительную схему концепций, объясняющих коллективное поведение по К. Марксу (в основе лежат организация производства и коллективные интересы), Э. Дюркгейму (в основе — разделение труда как предпосылка образования рутинных и нерутинных практик, в том числе коллективных действий), Дж. Миллю (в основе — индивидуальные интересы и действия) и М. Веберу (в основе также лежат рутинные и нерутинные практики, но с акцентом на порожденные ими интересы и верования, которые путем организации трансформируются в коллективные действия), Ч. Тилли отстаивает приоритет марксистской модели23.
Он отмечает, что все виды анализа фиксируют, какие группы вовлечены в коллективные действия, но недостаточно четко объясняют, почему именно эта, а не иная группа склонна действовать коллективно и бороться за власть таким способом. Последователи теорий Э. Дюркгейма, М. Вебера и Дж. Милля акцентируют внимание лишь на отношениях между интересами и организацией. Между тем мобилизация предполагает затраты: "Групповая организация сама по себе устанавливает лимиты для мобилизации, мобилизационных стратегий и манипулятивных возможностей, а ее интересы определяют, какой вид выигрыша или проигрыша приемлем или неприемлем"24. В то же время ценность благ различна для разных групп. Основываясь на этом, Ч. Тилли выделяет четыре групповые стратегии действия: 1) "усердные", которые, сравнивая себя с иными группами, устанавливают экстремально высокую ценность на некоторые коллективные блага и ресурсы, необходимые для их достижения; 2) "скряги", которые устанавливают столь высокую ценность уже имеющихся у них ресурсов, что ни одно общественное благо не может их расширять. Они действуют оборонительно; 3) "борцы с ветряными мельницами", которые стремятся ограничить коллективные блага и установить минимум расширения ресурсов, необходимых для воспроизводства этих благ; 4) "оппортунисты", которые борются за максимизацию чистого дохода — разницы между расширением ресурсов и общественными благами25.
Социолог также предлагает идеальные схемы действий для каждой из этих групп: первая группа задает узкие рамки коллективных
23 Наиболее интересный синтез на основе марксистской модели представлен Б. Муром и Э. Вольфом. Этих представителей марксистской традиции Ч. Тилли называет "неисториками, повернутыми к истории". Также он приводит в качестве примера плеяду марксистов, занимающихся изучением истории французской и английской революций с позиций исторического подхода (Э. Хобсбаум, Е. Томпсон, Дж. Фостер и др.).
24 Tilly Ch., Shorter E. Op. cit. P.87.
25 Ibid. P. 88.
благ, необходимых ей, и тратит мобилизационные ресурсы до установленного предела; вторая группа тратит лишь часть своих мобилизационных ресурсов для получения ценных общественных благ; поведение третьей группы схоже с поведением первой группы, за исключением того, что третья выбирает более широкий спектр благ; четвертая группа забирает все коллективные блага, какие может получить, и тратит их до предела получения26.
В каждом типе политической системы есть носители этих стратегий, и "каждая политическая система вознаграждает оппортунистов более, чем борцов с ветряками, и борцов больше, чем скряг и усердных"27. Реализация этих стратегий возможна в разных типах акций28: соревновательных, реактивных и проактивных. Одни предполагают требования ресурсов, которые выдвигаются и другими группами. Типичные инициаторы таких действий — локализованные группы сельских жителей, молодежи, студентов, часто включающиеся в революционные движения или бунты. Вторые предполагают групповые усилия, направленные на достижение требований, которые нарушаются (перуанские крестьяне в работах Э. Хобсбаума, Мексиканская революция, народное движение 1830 г. в Пиренеях, европейские продовольственные бунты и пр.). Все они направлены против незаконной депривации. Эту традицию продолжают акции фермеров и сельхозрабочих. Третий вид коллективных действий предполагает групповые требования, которые не имеют предшествующего опыта (борьба за повышение зарплаты и улучшение условий труда, демонстрации).
В XV—XVI вв. в Европе доминировали стратегии первой группы, в XVII—XIX вв. — второй, в XIX—XX вв. — третьей. Это объясняется развитием рынков и национальных государств, влиявших на формирование требований, дальнейшей концентрацией ресурсов у сильных организаций, что позволило выживать именно таким группам (под патронатом правительств), снижением стоимости мобилизации и коллективных действий в XIX—XX вв.29 Автор рассматривает большое количество таких действий в Европе, Америке и, проводя сравнительно-исторический анализ их форм, приходит к выводу как о различии репертуарных моделей таких действий (гибкая и жесткая), так и о различии моделей групповой склонности к такого рода действиям. Причем более известные формы ведут к большим достижениям. Набор коллективных действий населения меняется медленно, и для исследования его динамики необходимо учитывать юридические гарантии населения, его внутреннюю ор-
26 Ibid.
27 Ibid. P. 89.
28 Ibid. P. 144.
29 Этот тезис подтверждается "железным законом олигархии" Р. Михельса.
ганизацию, ежедневную рутину, опыт предыдущих коллективных действий, паттерны репрессий30.
В "Бунтующем веке" Ч. Тилли продолжает анализ коллективных действий, сравнивая их по частоте и пикам активности, по числу и "качеству" насильственных и ненасильственных, проактивных, реактивных и соревновательных действий. Он отмечает, что во всех странах наличествует тенденция к исчезновению соревновательных конфликтов, число реактивных конфликтов возрастает к середине XIX в., проактивных (демонстраций, забастовок) — в ХХ в. Это обусловлено изменениями производства, распределения, структур власти, ростом организаций коллективных действий31. При наличии общего паттерна каждая страна приобретает и особый паттерн таких действий.
Ч. Тилли анализирует коллективные действия революционного
типа и в работе "Противоречия во Франции", которая посвящена
32
анализу революции и социальных движений32 как результату развития общественных структур в XVIII—XIX вв. Предпосылками трансформаций являются изменение производственной, социальной и государственной структур, концентрация населения, что ведет к активизации крестьянских и пролетарских коллективных действий. При этом репертуар коллективных действий более активно меняется на территориях с более развитыми рынками и промышленностью, высокой концентрацией населения. Создаются региональные версии паттернов коллективных действий33, находящиеся под влиянием нестабильной политической системы: каждый из регионов воспроизводит свой паттерн (локальные структуры торговли и производства поддерживали относительную значимость партий, политических фигур, коллективных действий34). Историческая социология позволяет изучать факторы переходов от патро-низированных действий к автономным, такие, как ежедневная рутина жизни населения и внутренние организации; стандарты прав и законов; опыт населения в коллективных действиях; текущие паттерны репрессий35.
Революция и контрреволюция
Работа Ч. Тилли "От мобилизации к революции" посвящена анализу революций и бунтов путем исследования перехода от революционной ситуации (как альтернативы существующей политике) к революционному результату.
30 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 156.
31 Tilly Ch. et al. The rebellious century. P. 254.
32 Tilly Ch. The contentious French. Cambridge; L., 1986. P. 276.
33 Ibid. P. 307.
34 Ibid. P. 308.
35 Ibid. P. 10.
Ч. Тилли подчеркивает, что большинство теорий революции не отражает их комплексного характера и не включает в поле анализа ситуации, когда власть не переходит окончательно из рук в руки36. Концепция революции Ч. Тилли предполагает вычленение революционной ситуации и революционного результата как самостоятельных компонентов процесса и преодолевает вышеуказанный пробел.
По Ч. Тилли, мультипликативная модель социальных сил, формирующих революционную ситуацию, зависит от требований групп. Сильное государство реагирует на требования инфильтрацией групп: именно требования и их характер формируют революционную ситуацию. Революционный момент наступает, когда эти требования вступают в противоречие с правительственными. Большинство теорий революции ориентировано на исследование революционного результата, а не самого процесса революции, ведущего к этому результату. Ч. Тилли отмечает, что революционный результат перемещает власть от одних носителей к другим37, т.е. революционная ситуация может иметь место без революционного результата. Социолога интересует, как происходит процесс передачи власти. Он опирается на работы Л. Троцкого, но усложняет такого рода модели факторами пролетаризации населения, развития капитализма, становления государства, урбанизации и индустриализации. Именно реорганизация производства, по его мнению, создает главных исторических акторов, группы интересов, угрозы этим интересам и принципиальные условия передачи власти38.
В целом он полагает, что предпосылками революции являются относительная депривация, ценностный конфликт, фрустрация, падение уровня жизни и пр., а также набор предпосылок, предложенный Б. Муром: утрата элитами контроля над армией, полицией и иными органами насилия, проявление острых конфликтов внутри доминирующего класса, развитие новых типов мышления и требований объяснения правомерности человеческих страданий, мобилизация революционных масс, требующих иных принципов перераспределения. Однако модель Б. Мура воспринимается Ч. Тилли критично39. Ч. Тилли сводит революционную ситуацию к трем условиям: появлению борцов с новыми требованиями, значимости удовлетворения этих требований и невозможности действий со стороны правительства40. Его интересует, при каких условиях происходит процесс мобилизации претендентов, с тем чтобы они могли
36 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 189.
37 Ibid. P. 193.
38 Ibid. P. 194.
39 Ibid. P. 201—202.
40 Ibid. P. 202.
позволить себе альтернативные требования. Исследователь отмечает, что чаще всего такими претендентами становятся процветающие группы, претендующее на изменение социальной структуры и выдвигающие требования, оцениваемые как значимые большим сегментом населения.
В порядке производства мультисуверенитета и как следствие революции требования могут активизироваться в зависимости от директивности правительства, хотя репрессивные возможности правительств могут ослабляться в ходе войн41. При невозможности удовлетворить требования правительство применяет насилие или создает коалицию, которая стремится приобрести коерсивные ресурсы. Такая ситуация небезопасна. Описывая ее, Ч. Тилли обращается к работам Т. Гарра, в частности к его теории баланса ко-ерсивных ресурсов правительства и оппозиции. В отличие от большинства исследователей Ч. Тилли указывает на то, что контроль над коерсивными ресурсами — армией, оружием, национальной гвардией — будет способствовать не большей революционности, а передаче власти. Особым видом собственности в такой коалиции обладают группы интеллектуалов, производящие идеологический продукт и различные формы поддержки для персон, готовящихся занять высокие позиции, для демонстраций и электоральной борьбы. Если К. Бринтон и Б. Мур говорили о "заброшенности" интеллектуалов в революционной ситуации, то Ч. Тилли придерживается противоположной точки зрения и в качестве примера приводит левых французских интеллектуалов42.
Итак, Ч. Тилли полагает, что существуют три условия, способствующих переходу власти (революционному результату): 1) наличие революционной ситуации, т.е. мультисуверенитета; 2) наличие революционной коалиции между претендентами и действующими субъектами; 3) наличие значимых сил революционной коалиции43.
Условиями успешного свершения революции также являются дефекты политического членства, нейтрализация или дефекты армии, контроль членов революционной коалиции за государственным аппаратом44.
Идеальные модели революций и коллективного насилия Ч. Тилли располагает в следующей логической последовательности:
1) постепенная мобилизация борцов формирует эксклюзивные требования контроля над правительством или политическими участниками;
41 Здесь модель Ч. Тилли близка к модели Т. Скочпол, которая говорит о войнах и ослаблении правительства в более широком смысле.
42 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 213.
43 Ibid. P. 212.
44 Tilly Ch. European revolutions 1492—1992. Oxford; Cambridge, 1993. P. 49—51.
2) резкий рост числа людей, поддерживающих эти требования, и расширение коалиции;
3) безуспешные попытки правительства создать альтернативную коалицию или достичь требований, в том числе силовая демобилизация;
4) установление эффективной коалиции с территориальным и функциональным управлением;
5) борьба альтернативной коалиции за расширение контроля;
6) реконструкция единого политического курса путем развития коалиции и установление революционной коалиции со старыми политическими участниками;
7) установление рутинного правительственного контроля над населением45.
Революционный результат предполагает и дальнейшие структурные изменения: перераспределение ресурсов, изменение качества жизни, урбанизацию, моральную перестройку, реконструкцию ежедневных практик и пр. Здесь особый интерес представляет анализ нескольких крупных революций — Французской, Китайской, Российской. Революция также проявляет свои структурные последствия через изменение пространства, на котором осуществляется переход власти между классами, партийными коалициями. Уместными здесь представляются сравнительные исследования опыта Индии, Франции, Японии, Китая, Англии, Германии, России и США, проведенные Б. Муром.
Ч. Тилли рассматривает революционный процесс и в работе "Противоречия во Франции", в которой он предлагает пять революционных паттернов на примере пяти регионов Франции (Анжу, Иль-де-Франс, Лангедок, Фландрия, Бургундия). Наиболее успешен паттерн Фландрии — региона с высокой концентрацией и мобилизацией населения, небольшими и компактными рынками труда, где затем возникают и более устойчивые социальные и политические институты. При том, что к 1907 г. сформировалась общая стратегия коллективных действий, сочетающая митинги, демонстрации, создание ассоциаций интересов, борьбу под внутренним контролем организационной стратегии46, каждый регион поддерживал свой паттерн, формируемый локальными структурами торговли и производства47.
Эти же идеи высказаны им в работе «Продовольственное снабжение и общественный порядок в современной Европе»: рост потребления, рынков и городов, обезземеливание и пролетаризация ведут к росту коллективных акций, перерастающих в революции.
45 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 217.
46 Tilly Ch. The contentious French. P. 307.
47 Ibid. P. 308.
Налоговые и организационные системы способствуют доминированию городов в системе распределения, росту необходимости в контроле, в том числе и насильственном, и как следствие росту коерсивных ресурсов, коллективного насилия, перетекающих в революции. Примером служит история Европы XVIII—XIX вв.48 — Англии, Франции, Испании, Бранденбург-Пруссии, где проявились противоречия коммерциализации агропроизводства и централизации государства.
В работе "Европейские революции 1492—1992 гг." Ч. Тилли также рассматривает соотношение понятий "революция", "конфликт", "революционная ситуация" и "революционный результат". Кроме этого он анализирует гражданские войны на примере таких буржуазных стран, как Нидерланды, Бельгия, Германия, Венгрия, Англия, Франция, Россия, а также страны Иберийского полуострова и Балкан. Книга интегрирует теоретические положения Скочпол, Перей-ры, Коллинза, Тэрроу и др. Изменения социальной организации Европы в 1492—1992 гг. определили революционные события, базисом для которых стали формы национализма, связанные с развитием промышленного и аграрного капитализма и специализированных ассоциаций.
Революции, несмотря на их внешние различия, схожи в акторах и элементах. При этом разные государства производят разные паттерны революции49: нидерландский паттерн предполагает влияние коммерческого капитала, иберийский — влияние торговли и династической борьбы, балканско-венгерский — влияние выгодного географического положения и традиционной подчиненности многочисленным империям (при слабой местной аристократии и высокой активности национально-освободительного движения низов, органично встроившегося в революционное движение), британский — влияние позиционирования страны как центра современного капитализма и ее имперской и военной власти; французский — влияние мирового капитала при высочайших темпах урбанизации и индустриализации и большом опыте коллективного протеста, в том числе в рамках буржуазно-демократических коалиций ("долгоиграющий характер революции"50), российский — влияние имперских традиций, соседних государств и высокой бюрократизации, централизации власти. По Ч. Тилли, Россия "предложила" наиболее отличный от остальных паттерн революционной ситуации (по частоте и качеству этих ситуаций)51.
48 Tilly Ch. Food supply and public order in modern Europe // The Formation of National States in Western Europe. Можно отметить методологическую близость этой работы к позициям Ф. Броделя.
49 Tilly Ch. European revolutions 1492—1992. P. 76.
50 Ibid. P. 183.
51 С аналогичных позиций Ч. Тилли рассматривает и революции Восточной Европы XX в., во многом опираясь на концепцию изменений Ш. Эйзенштадта.
Следует отметить, что социологический анализ даже контрреволюционных процессов (на примере Вандеи) предполагает рассмотрение революции 1789 г. как их предварительной стадии. Ч. Тилли в своем анализе отталкивается от традиционных исследований Вандеи (традиционными мотивами для возникновения этих событий считаются роялизм, сопротивление переменам, поддержка религии, личные интересы лидеров), но стремится дать социолого-исторический анализ этого случая, провести социологическую реконструкцию мотивов этого события, обрисовать композицию групп — участников революции и контрреволюции, отношений между сегментами населения, установить связь между этими событиями и социальными изменениями во Франции XVIII в. Он говорит о значимости для этих целей двух социологических линий исследования: выявления влияния урбанизации и влияния сельских общин на социальные изменения. Ч. Тилли стремится показать, как экономика и религия, влияя на общину, обострили противоречия между теми, кто вовлечен в индустриальное развитие, и остальным населением. Именно община с ее рутиной "...помогла политизировать местные дела"52. Ранняя история Вандеи, особенно в революционный период, по мнению Ч. Тилли, ясно показывает возможность развития в ней контрреволюционного движения. Причины поражения контрреволюции также кроются в традициях сельской общинной жизни, которая "так не готовила людей к условиям дисциплины, к рутинному расписанию, как жизнь в промышленном обществе"53.
Итак, Ч. Тилли предлагает специфический подход к изучению революций — промарксистский, антидюркгеймовский и иногда пересекающийся с позициями М. Вебера и Дж. Милля54: "...при ве-берианском подходе мы имеем дело с системой, при миллевском — с системой обмена, дюркгеймианском — интеграционной, и пр.; марксистская линия предполагает, что мы имеем дело главным образом с системой обмена, хотя интеграция внутри группы является важным условием для происходящих процессов". Таким образом, Ч. Тилли отвечает на вопрос К. Маркса, как большие структурные изменения превращались в паттерны коллективных действий, а также исследует сопутствующие этому проблемы урбанизации, индустриализации, государственного строительства и пр.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Tilly Ch. The Vendee. L., 1964.
Tilly Ch. Food supply and public order in modern Europe // The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975a.
52 Tilly Ch. The Vendee. P. 264.
53 Ibid. P. 331.
54 Tilly Ch. From mobilization to revolution. P. 49.
Tilly Ch. On the history of European state-making // The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975b.
Tilly Ch. Western state-making and theories of political transformation // The Formation of National States in Western Europe. Princeton, 1975c. Tilly Ch. From mobilization to revolution. Westley, 1978. Tilly Ch. The contentious French. Cambridge; L., 1986. Tilly Ch. European revolutions 1492—1992. Oxford; Cambridge, 1993. Tilly Ch. et al. The rebellious century. Cambridge, 1975. Tilly Ch, Shorter E. Strike in France 1830—1968. L., 1974.
