CC BY
186Рауф КАРАГЕЗОВ
Кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник Института стратегических исследований Кавказа
(Баку, Азербайджан).
КОЛЛЕКТИВНАЯ ПАМЯТЬ И НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В ЭПОХУ ГЛОБАЛИЗАЦИИ
(На материале эмпирического исследования молодежи Азербайджана)
Резюме
В статье анализируются некоторые социально-психологические аспекты азербайджанской нацио-
нальной идентичности и коллективной памяти. Автор рассматривает следующие вопросы. Как соотносятся паттер-
Проведение исследования и написание данной статьи стало возможным благодаря поддержке со стороны Азербайджанской дипломатической академии.
ны коллективной памяти, национальной и религиозной идентичности и процесс глобализации? Какие паттерны национальной и религиозной самоидентификации характерны для молодых людей, имеющих разную этническую принадлежность? Какие особенности коллективной памяти свойственны молодым людям из разных этнических групп? Насколько соответствуют или, напротив,
противоречат друг другу данные виды коллективной памяти? Эти вопросы исследуются в конкретном культурноисторическом контексте Азербайджана с опорой на эмпирический материал, полученный в ходе собственных экспериментальных исследований автора, посвященных изучению феноменов коллективной памяти и национальной идентичности азербайджанской молодежи.
В в е д е н и е
В литературе, посвященной глобализации, часто встречается мнение об упадке национальных государств, говорится о том, что наступает эпоха транснациональных корпораций, свободного движения капитала, рабочей силы, товаров и услуг. В качестве примера ссылаются на современную Европу, для которой характерно стремление к преодолению государственных образований. Действительно, все больше и больше прерогатив отбирается у национальных государств и делегируется таким надгосударственным структурам, как Европейский союз, Совет Европы и другие межгосударственные объединения. При этом движущей силой в преодолении государственных границ служит, как правило, логика именно экономического развития. В этой связи не удивительно, что ЕС тратит огромные средства на финансирование разнообразных программ по формированию у населения стран-членов новой идентичности — гражданина Европы. Но, как свидетельствует практика, местный национализм продолжает сохранять свою силу, а подавляющее большинство жителей европейских государств отнюдь не склонны с легкостью сменить свою национальную идентичность на «трансевропейскую». Среди факторов, препятствующих быстрой трансформации национальной идентичности в наднациональную, едва ли не самыми важными являются национальная культура и коллективная память. Примечательно, что глобализирующийся мир и культура не только не «задвигают» коллективную память на задворки исторического процесса, но, наоборот, сопровождаются, как подчеркивает Э. Смит1, возрождением этнонациональных мифов, памяти и традиций, которые служат напоминанием о принципиальном «беспамятстве» глобальной культуры, потому и носящей временный характер, привязанный к определенным местам и персонам. Во многом взрыв интереса к прошлому и возрождение этнонациональных мифов и традиций можно рассматривать как своеобразную ответную реакцию этнонациональных коллективов на унифицирующие и нивелирующие вызовы, порождаемые глобализирующимся миром.
Эти вызовы глобализации ставят в особо сложное положение многие молодые нации и национальные государства, которые решают задачу национально-государственного строительства. Ведь рост интереса к локальным культурам и возрождение этнических мифов стимулирует укрепление субнациональных, этнических общностей, чем в известной степени препятствует возникновению у них чувства национальной идентичности. В свою очередь, и молодые национальные государства не могут в полной мере использовать испытанные в европейской практике методы создания национальной идентичности
1 Cm.: Smith A. National Identity and the Idea of European Unity // International Affairs, 1992, No. 68. P. 55—76.
среди своего населения, поскольку многие из этих методов направлялись на этническую ассимиляцию и принуждение к смене идентификаций во имя государства, к тому же имели явно насильственный характер. Но если в тот период, когда европейские государства занимались решением «национального вопроса», в мире не было развитых международных организаций и институтов, призванных защищать права национальных меньшинств, то в современном мире защита меньшинств стала едва ли не «идеей фикс». Исходя из этого, есть основания утверждать, что создание национальной идентичности в молодых национальных государствах, к которым можно причислить и Азербайджан, — довольно деликатный вопрос, требующий тонкого баланса и учета как демократических ценностей и методов разрешения межэтнических конфликтов, так и необходимости формирования чувства национальной идентичности.
Поскольку, как уже было отмечено выше, коллективная память играет важную роль в том, как определяют себя этнические и национальные общности и как они соотносятся, рассмотрим более подробно некоторые теоретические аспекты проблемы.
Коллективная память и национальная идентичность
Для возникновения национальной идентичности население, как писал Э. Смит, «следует учить тому, кто они, откуда они произошли, и к чему они идут»2. Для этого собирают и «компонуют» в целостные нарративы различные истории о прошлом, которые становятся общими историями, принимаемыми и разделяемыми жителями данного государства. Именно благодаря общим историям, характерным для той или иной общности, которая узнает себя в своем прошлом и, следовательно, в общем настоящем, могут возникнуть чувства причастности и принадлежности к определенной общности, которая и есть, по определению, форма национальной идентичности.
Вместе с тем эти общие истории о прошлом, которые принимают члены данного сообщества, есть форма проявления коллективной памяти. Ее в данном случае можно определить как некоторую совокупность представлений о прошлом, которая в данном обществе, в данный исторический момент становится доминирующей и образует нечто вроде разделяемого большинством здравого смысла3.
Эти общие истории, служащие формированию нации, создают разнообразными способами, включая преподавание единой национальной истории в школах, через средства массовой коммуникации, производство исторических фильмов и романов, музейные экспозиции и т.п.
Хорошо известно, что прошлое порой излагают по-разному: один и тот же исторический факт можно преподнести так, что читатель приходит к совершенно противоположным заключениям4. Все зависит от целей, которые ставят авторы исторических повествований, диктующие выбор соответствующего «ракурса» и точки зрения. В этом смысле выбор ракурса, определяющий содержание такого рода историй, диктуют национальные элиты. Именно они, а не «низы» или история сама по себе задают основные ориентиры того, «кто есть злодей, а кто герой», что необходимо описывать и изображать в национальных историях, а обществу запомнить, и что следует забыть.
2 Smith A. Nations & Nationalism in Global Era. Cambridge: Polity Press, 1995. P. 184.
3 См.: Ферретти М. Непримиримая память: Россия и война. В кн.: Память о войне 60 лет спустя. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 136.
4 См.: Cronon W. A Place for Stories: Nature, History, and Narrative // The Journal of American History, 1992, Vol. 78, No. 4. P. 1372—1386.
В свою очередь, эти ориентиры, задающие содержание национальных историй, определяются тем, какие элементы, по мнению национальных элит, следует включать в состав национальной идентичности. Иными словами, речь идет о «политике памяти» и «политике идентичности», которые проводят политические элиты в обществе для построения нации. Например, для целей национального строительства важно, чтобы «наша» нация воспринималась как отличающаяся от других наций. Поэтому для «нациеобразующих» историй, которые вовсе не являются тем, что понимается под историей как научной дисциплиной, важно не столько точно следовать историческим фактам и строго воссоздавать историческую реальность, сколько следовать некоей модели повествования, служащей задаче построения нации, которую следует изображать как уникальную общность со своей исторической судьбой и родиной.
Как уже отмечалось выше, достижение и поддержание национальной идентичности в полиэтничных государствах — довольно сложная задача, особенно если этнические группы имеют противостоящие друг другу коллективную память и коллективные истории. Нам представлялось важным исследовать экспериментальным образом проблему взаимоотношения коллективной памяти азербайджанской молодежи из разных этнических групп и присущие им уровни развития национальной идентичности. В этой связи целесообразно несколько подробнее изложить основные теоретические постулаты, методологию и цели эксперимента.
Цели, задачи и теоретические основы исследования
Основная цель исследования — изучение уровней соответствия коллективной памяти и национальной идентичности, присущих молодежи из разных этнических групп, проживающих в Азербайджане.
Конкретные вопросы, которые мы ставили в данном исследовании, формулировались следующим образом. Каковы особенности коллективной памяти, присущие молодежи из разных этнических групп, проживающих в Азербайджане? Как соотносятся эти разновидности коллективной памяти между собой? Каковы паттерны национальной идентификации, характерные для молодежи республики из разных этнических групп?
Теоретическую основу наших исследований составила концепция коллективной памяти, которую ввел в научный дискурс французский социолог М. Хальбвакс. Отметим, что в отношении дефиниций коллективной памяти в научной среде идут оживленные дис-куссии5. М. Хальбвакс, создатель концепции коллективной памяти, рассматривал коллективную память как память об общем прошлом, которая сохраняется членами той или иной группы, социального класса или нации6. Развивая эту идею, некоторые исследователи полагают, что следует отличать коллективную память как от памяти индивидуальной, так и от истории7.
Например, в противоположность понятию об индивидуальной памяти, которое берет за основу критерий точности воспроизведения, коллективная память воспринимается как процесс, в высшей степени оспариваемый и дебатируемый общественностью, движи-
5 Cm.: Wertsch J.V. Voices of Collective Remembering. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.
6 Cm.: Halbwachs M. On Collective Memory. Chicago: University of Chicago Press, 1992.
7 Cm.: Wertsch J.V. Op. cit.
мой потребностью создания «полезного» прошлого8. Коллективная память, с присущей ей тенденцией упрощать и воспринимать события с «одной, принятой перспективы», не терпящей двусмысленностей любого вида9, также отличается от истории, способной интерпретировать события с разных точек зрения.
С 1980-х годов термин «коллективная память» широко распространяется и часто используется наряду с такой категорией, как «коллективная идентичность». Основанием для этого стала уверенность многих исследователей в том, что различные культурные символы (тексты, образы, ритуалы) служат как формированию коллективной памяти, так и коллективной идентичности10. При этом подчеркивается иерархическое и многоуровневое строение коллективной идентичности, например, на уровне индивида, малой социальной группы и нации, каждому из которых присущи свои конструкции коллективной памяти11. Эти уровни могут существовать во взаимном согласии, либо вступать в противоречия и создавать противостоящие конструкции12. Отметим, что эта проблема исследована в незначительной степени, а опубликованные работы не дают ответа на вопрос, как влияют отличающиеся друг от друга конструкции коллективной памяти на принадлежность к разным социальным группам.
В этой связи исследование особенностей коллективной памяти, присущей членам разных этнических групп в рамках одной большой социальной группы, такой как нация, представляется имеющим не только практическое, но и важное научно-теоретическое значение, которое позволило бы лучше понять, как взаимодействуют конструкции коллективной памяти и паттерны национальной идентификации.
Отправной точкой нашего исследования связей между категориями коллективной памяти и идентичности послужили некоторые постулаты теории социальной идентичности Г. Тэджфела13 и теории самокатегоризации Дж. Тернера14. В частности, мы опирались на постулат теории социальной идентичности о том, то каждый индивид (как и группа) стремится к достижению положительной самооценки и «я-концепции». Последняя создается посредством ряда идентификаций или ярлыков. Эти идентификации могут входить в одну из двух подсистем «я-концепции»: персональную идентичность, сотканную из ког-ниций о самобытности и индивидуальности данной персоны; социальную идентичность, возникающую из осознания своего членства в социальной группе (группах) вместе с ценностным и эмоциональным значением, придаваемым этому членству15. Принадлежность к группе может не только определяться в терминах Тэджфела, но и быть «навязана» индивиду через общую культуру, социальную среду, средства массовой коммуникации и систему образования. Память сохраняет или оживляет те воспоминания, которые служат поддержанию положительной самооценки индивида на уровне как его персональной, так и социальной идентичности. В этой связи значение коллективной памяти оценивается тем, насколько она способствует поддержанию в индивиде чувства принадлежности к той или иной социальной группе или культуре, в нашем случае — чувства национальной идентификации. Поэтому весьма важно понять содержание коллективной памяти у чле-
8 Cm.: Pennebaker J.W., Paez D., Rime B. Collective Memory of Political Events. New Jersey: Lawrence Erl-baum Associates, 1997.
9 Cm.: Novick P. The Holocaust in American Life. Boston: Houghton Mifflin, 1999.
10 Cm.: Poole R. Memory, History and the Claims of the Past // Memory Studies, 2008, Vol. 1, No. 2. P. 149—167.
11 Cm.: Tajfel H., Turner J. The Social Identity Theory of Intergroup Behaviour. The Psychology of Intergroup Relations. Vol. 2 / Ed. by S. Worchel & W.G. Austin. New York: Nelson Hall, 1986. P. 23—53.
12 Cm.: Assman J. Collective Memory and Cultural Identity [URL:http://www.history.ucsb.edu/faculty/ marcuse/classes/201/articles/95AssmannCollMemNGC.pdf|, 2008.
13 Cm.: TajfelH. Human Groups and Social Categories. Cambridge: Cambridge University Press, 1981. 328 pp.
14 Cm.: Turner J. Social Categorisation and the Self-Concept: A Social Cognitive Theory of Group Behavior. B kh.: Advances in Group Processes. Vol. 2. Greenwich, Conn.: JAI Press, 1985. P. 77—121.
15 Cm.: Tajfel H. Op. cit. P. 255.
нов разных этнических групп, включенных в национальную группу, ибо это позволяет лучше понять перспективы и ориентиры, на которые направлены процессы национальной идентификации.
Итак, исходя из вышесказанного, есть основания предположить, что группы могут иметь как общую или согласованную коллективную память, так и спутанную или противоречащую друг другу. К тому же в зависимости от социального и политического контекста группы способны воссоздавать свое прошлое так, чтобы подчеркнуть единство между собой, либо разделение и размежевание. В этой связи гипотезу нашего исследования можно сформулировать так: группы внутри наций с взаимно согласованной коллективной памятью будут демонстрировать схожие или тождественные паттерны национальной идентификации, в то время как группы с конфликтующей коллективной памятью могут иметь различающиеся паттерны идентификации, способные препятствовать развитию чувства национальной идентичности.
Для проверки данного предположения нами была разработана специальная методика экспериментального исследования, которая описана ниже.
Методика эксперимента и полученные результаты
По 100 учащихся из трех разных этнических групп (азербайджанцы, лезгины и талы-ши), проживающих в трех разных регионах страны (Баку, Гусары, Астара), в возрасте от 14 до 17 лет, обоих полов индивидуально отвечали по пунктам специально разработанного опросника. В начале респондентов просили назвать три самых важных события в истории их родины за последние 100 лет. Далее опросник включал в себя ряд событий из прошлого (представленных либо именами исторических фигур, либо иным образом), которые респондентам следовало кратко раскрыть. Ответы на эти вопросы отражали особенности коллективной памяти и знание истории нашими респондентами и оценивались следующим образом: 2 балла, если были верными; 1 балл — в случае, если были верными частично; 0 баллов, если респондент говорил, что не знает, или же его ответ был совершенно неверным.
Кроме того, респондентам задавали серию вопросов, на которые их просили ответить по 7-балльной шкале (от минимума 1 до максимума 7).
1) В какой степени вы чувствуете себя похожим на других граждан Азербайджана?
2) Насколько важно для вас быть гражданином Азербайджана?
3) Когда вы слышите как кто-то, не являющийся гражданином Азербайджана, критикует азербайджанцев, в какой степени вы чувствуете раскритикованным лично себя?
4) В какой степени вы ощущаете сильную связь с другими гражданами Азербайджана?
5) В какой степени вы чувствуете себя похожим на других мусульман?
6) Насколько важно для вас быть мусульманином?
7) Когда вы слышите как кто-то, не являющийся мусульманином, критикует мусульман, в какой степени вы чувствуете раскритикованным лично себя?
8) В какой степени вы ощущаете сильную связь с мусульманами, принадлежащими к другим этническим группам, проживающим в Азербайджане?
Таблица 1
Частота выбора респондентами из разных этнических групп важнейших событий (в %)
Важнейшие события Этническая группа
азербайджанцы лезгины талыши
20 января 63 52 83
Ходжалы 22 28 36
Армянская оккупация азербайджанских территорий 18 12 17
Независимость Азербайджана 16 19 46
Геноцид азербайджанцев в марте 1918 года 9 6 17
Азербайджанская Демократическая Республика в 1918 году 6 12 29
Вторая мировая война 11 3 27
Контракт века 2 3 7
Таблица 2
Знание о прошлых событиях: распределение баллов
Событие Примерный период Баллы (в %) 0 1 2 Примеры ответов
Черный январь 1990 36 32 32 «ввод советских войск в Баку в ночь с 19 на 20 января»
Ходжалы 1992 25 39 36 «уничтожение русскими и армянами азербайджанского города Ходжалы 25 февраля 1992 года»
Контракт века 1994 70 8 22 «нефтяной контракт с западными странами»
Теракты 1994 90 10 0 «террористические акты в Бакинском метро в 1994 году»
В.И. Ленин 1917 66 30 4 «первый правитель СССР»
Азербайджанская Демократическая Республика (АДР) 1918—1920 68 18 14 «Азербайджанское государство в 1918—1920 гг.»
Мамед Эмин Расулзаде 1918—1920 67 25 8 «руководитель АДР»
Таблица 2 (продолжение)
Событие Примерный период Баллы (в %) 0 1 2 Примеры ответов
«Садвал» 1994 98 2 0 «террористическая организация»
Иосиф Сталин 1925—1953 82 15 3 «правитель СССР после Ленина»
Гаджи Зейналабдин Тагиев 1900 53 22 25 «миллионер, меценат, нефтепромышленник»
Взрыв в мечети Абу-Бекр 2008 89 8 3 «террористический акт, совершенный в 2008 году»
Примечание: Большинство 0 — результат ответов, относящихся к категории «не знаю».
Таблица 3
Сравнительный уровень знания прошлых событий в зависимости от этнической принадлежности респондентов
Событие Среднее значение Н-критерий Крускалла-Уоллиса
Черный январь X = 40,86 Р< .0001
Азербайджанцы 191,96
Лезгины 122,11
Талыши 137,43
Ходжалы X = 3,114 не значима
Азербайджанцы 140,27
Лезгины 160,64
Талыши 150,59
Контракт века х2 = 37,85 Р< .0001
Азербайджанцы 166,75
Лезгины 171,23
Талыши 113,53
Теракты в бакинском метро X = 2,47 не значима
Азербайджанцы 146,0
Лезгины 153,5
Талыши 152,0
Таблица 3 (продолжение)
Событие Среднее значение Н-критерий Крускалла-Уоллиса
В.И. Ленин X = 68.49
Азербайджанцы 168,14 Р<.0001
Лезгины 182,34
Талыши 101,02
Азербайджанская Демократическая Республика X = 57,59
Азербайджанцы 161,94 Р<.0001
Лезгины 182,74
Талыши 106,82
Мамед Эмин Расулзаде X2 = 68,05
Азербайджанцы 194,9 Р<.0001
Лезгины 151,38
Талыши 105,22
«Садвал» 3 1 ,0 4, = •2
Азербайджанцы 148,0 не значима
Лезгины 152,5
Талыши 148,0
Иосиф Сталин X2 = 47,338
Азербайджанцы 148,32 Р<.0001
Лезгины 179,68
Талыши 123,5
Гаджи Зейналабдин Тагиев X2 = 63,912
Азербайджанцы 202,25 Р<.0001
Лезгины 132,62
Талыши 116,63
Взрыв в мечети Абу-Бекр X2 = 3,647
Азербайджанцы 150,15 не значима
Лезгины 144,59
Талыши 156,76
Рисунок 1
Уровень национальной идентификации («азербайджанец») в зависимости от этнической принадлежности респондента (Р < . 0001)
0
1
■о 5
I 1
0 *
и
Л I
1 &
щ ч.
СО 5 О
а
>.
8,00
6,00
4,00 —
2,00
0,00
Азербайджанцы Лезгины
Этническая группа
Талыши
Рисунок 2
Уровень религиозной идентификации («мусульманин») в зависимости от этнической принадлежности респондента (Р < .0001)
Азербайджанцы Лезгины
Этническая группа
Талыши
Примечание: Чем выше показатель, то есть чем выше столбик гистограммы, тем выше уровень национальной и религиозной идентификации. Значение определялось по критерию Крускалла-Уоллиса.
Обсуждение результатов
Как видно из табл. 1, респонденты из разных этнических групп, хотя и с разной частотой, выделяют одни и те же события. Если рассматривать все отмеченные ими события как некий общий объем коллективной памяти, то этот список может служить показателем довольно хорошей согласованности коллективной памяти опрошенных.
Из следующей таблицы (2) следует, что наибольшее число правильных ответов пришлось на такие события, как «Ходжалы» и «Черный январь». Это свидетельствует о наибольшем закреплении в коллективной памяти респондентов именно этих событий, что отнюдь не случайно. Ведь эти события самые трагические в новейшей истории Азербайджана. Они оказали сильное травмирующее воздействие на население. Как свидетельствует ряд исследований16, именно травмирующий опыт, стрессы, вызывающие сильные эмоции и переживания, лучше других запечатлеваются в коллективной памяти. Исследователи объясняют это тем, что человек, испытавший сильные эмоции, более склонен к тому, чтобы поделиться своим опытом с окружающими его людьми. Тем самым расширяется круг людей, потенциально способных запомнить и воспроизвести события, ассоциирующиеся с воспринятыми переживаниями, что ведет в конечном счете к формированию коллективной памяти о тех или иных событиях. Несомненно, важно и влияние школьного образования, программы которого содержат информацию о данных событиях, а также ежегодные дни поминовений, отмечаемые на государственном уровне, в том числе и в школах. В этой связи следует отметить довольно высокий процент неправильных ответов, касающихся прежде всего событий «Черного января» (для большинства неправильных ответов была характерна путаница в описании этих событий, как правило, смешиваемых респондентами с более поздним армянским вторжением в Азербайджан). Это свидетельствует о наличии недостатков как в школьной системе образования, особенно в сельских районах, так и в методах преподавании истории.
Третьим по числу правильных ответов было имя жившего в начале ХХ века азербайджанского нефтепромышленника и мецената Зейналабдина Тагиева. Воистину следует согласиться с утверждением, что добрые дела не забываются. Наконец, четвертым по количеству правильных ответов стал «Контракт века». По всей видимости, здесь свою роль сыграло то, что СМИ постоянно освещают значение нефтяных контрактов для Азербайджана, фиксируя это событие в коллективной памяти респондентов.
Далее, как следует из табл. 2, этнический фактор проявил себя в запоминании следующих событий: «Черный январь», «Контракт века», «Ленин», «Азербайджанская Демократическая Республика», «Мамед Эмин Расулзаде», «Иосиф Сталин», «Гаджи Зейналаб-дин Тагиев». Причем, если респонденты-азербайджанцы лучше знали о событиях «Черного января», а также таких личностях, как Мамед Эмин Расулзаде и Гаджи Зейналабдин Тагиев, то респонденты-лезгины были больше осведомлены о Ленине и Сталине. Вероятно, последнее объясняется обучением лезгин на русском языке, что способствует их большей информированности об истории сопредельной России и Советского Союза. Исходя из полученных результатов, можно констатировать довольно высокую «согласованность» коллективной памяти учащихся из разных этнических групп Азербайджана, которая включает в себя некоторые ключевые и трагические эпизоды из его истории, связанные с достижением независимости.
В целом, как видно из рисунков 1 и 2, респонденты из всех трех этнических групп демонстрируют высокие показатели национальной и религиозной идентификации. Причем интересно, что если по уровню национальной идентификации (гражданин Азербайджана) наибольшие показатели у респондентов-талышей, то по уровню религиозной идентификации —
16 Cm.: Paez D., Basabe N., Gonsales J. Social Processes and Collective Memory: A Cross-Cultural Approach to Remembering Political Events. B kh.: Collective Memory of Political Events / Ed. by J.W. Pennebaker, D. Paez, B. Rime. New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates, 1997. P. 147—174.
у респондентов-лезгин. Чем можно объяснить эти результаты? Как уже отмечалось выше, респондентами азербайджанской группы стали учащиеся школ Баку, а респондентами из лезгинской и талышской этнических групп — ученики сельских школ. Этот фактор, несомненно, сказался на показателях национальной и религиозной идентичности. Ведь Баку — столица и крупнейший урбанизированный центр республики — гораздо больше подвергается воздействию глобализирующегося мира, что объясняет меньший уровень выраженности национальной и религиозной идентификации среди азербайджанских школьников.
3 а к л ю ч е н и е
Полученные в ходе исследования результаты хорошо согласуются с нашей гипотезой, согласно которой группы внутри наций со «взаимно согласованной» коллективной памятью демонстрируют схожие или тождественные паттерны национальной идентификации.
Результаты исследования свидетельствуют, что как азербайджанцам, так и лезгинам и талышам присущ высокий уровень национальной идентификации и согласованности коллективной памяти, а уровень преподавания истории в школах не вполне удовлетворителен и не способствует развитию аналитических навыков. Представляется важным разработать такие концепции учебных пособий, которые позволяли бы раскрыть каждый исторический пласт на высоком научном уровне, с привлечением современных знаний и представлений об этнических конфликтах, национализме, развитии наций и построении национальных государств. Наконец, необходима специальная государственная национальная политика, способствующая формированию азербайджанской национальной идентичности и коллективной памяти на качественно новом уровне, еще более сближающем все этнические группы республики, готовые в перспективе самоидентифицироваться как «азербайджанцы».
