CC BY
312
УДК 811.112.2:159.9
Н.А. Голубева
КОГНИТИВНЫЙ АСПЕКТ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ЕДИНИЦ
В статье автор отходит от традиционного понимания прецедентных единиц в лингвистике. Прецедентные явления в языке трактуются с позиций когнитивной лингвистики как производные единицы в лексике, грамматике и словообразовании на базе языкового и оценочного знания. Рассматривается когнитивная база прецедентных единиц: их категориальный признак, типы прецедентов и виды прецедентности, затрагивается проблема прецедентной ономасиологии.
Ключевые слова: языковое знание, прецедент, вид прецедентности, прецедентная единица, прецедентная ономасиология.
Любое знание рождается в процессе концептуализации и категоризации окружающего мира. Языковое знание не является исключением. Оно есть результат осмысления языковых единиц, языковых форм и категорий, грамматических структур, их значений и функций. В языковом знании отражается сложнейшая концептуальная система человека. Оно может быть представлено в трех его типах: вербализованное знание (ментальный лексикон), знание, сформированное онтологией языка (знание собственно языковых форм, их значений и категорий - грамматическое знание) и знание языковых единиц и категорий внутриязыкового характера, которые служат целям смысловой интерпретации, реинтерпретации и могут вызывать процесс перекатегоризации языковых единиц. Из этого следует, что названные типы знания соответствуют трем типам языковых категорий: лексическим, грамматическим (в том числе лексико-грамматическим) и модус-ным [Болдырев 2006].
Языковое знание как инструмент «общения и обобщения» предполагает его конвенциональ-ность, разделенность членами того коллектива, который является носителем конкретного языка. Вместе с тем, каждого члена этого коллектива отличает индивидуальность языкового знания, которая очерчивает «определенную конфигурацию коллективного знания в плане его объема, содержания и интерпретации» [Болдырев 2009: 94] и отражает индивидуальность процесса познания.
Материализованной формой всех видов (со)знания выступают номинативные средства языка (слово, словосочетание, текст), т. н. «прототипы языкового сознания», другими словами, средства «конвенциональной языковой репрезентации концепта», по H.H. Болдыреву. Таким прототипом в рамках постулируемой концепции является слово «прецедент».
Понятие ПРЕЦЕДЕНТ (от лат. ргаесес^пэ -предшествующий) трактуется как «поведение, решение в определенной ситуации, при определенных обстоятельствах, рассматриваемое как образец для действий или решений в аналогичных ситуациях, обстоятельствах» [Политология 1993: 316]. В самостоятельном рассмотрении само понятие прецедент и его применение традиционно нуждались в праве, где они фигурировали на контроверзе «было - не было». Система прецедентов позволяет сочетать необходимую стабильность и преемственность какой-либо существующей практики с внесением в нее необходимых изменений в соответствии с меняющейся социальной ситуацией.
Д.Б. Гудков одним из первых перенес концептуальный объем прецедента из сферы юриспруденции на область лингвистики и представил его в виде образцового ментального, языкового и речевого факта, который служит моделью для воспроизводства сходных фактов, т. е. обладает императивностью [Гудков 2003]. Под декларируемой императивностью, следует, очевидно, понимать необходимость его соотнесения с другими языковыми фактами. Употребление термина «прецедент» выходит за рамки филологии, сегодня он активно внедряется в ментальное и культурно-языковое пространство, где ему находится широкое или узкое толкование в зависимости от его принадлежности к той или иной понятийной парадигме.
Прецедентностъ в этой связи понимается, вслед за М.Я. Дымарским, как «отсылка к прецеденту» [Дымарский 2004: 54], а в рамках данной исследовательской концепции как когнитивный категориальный признак языкового знака. Языковые единицы, которые наделены этим когнитивным признаком, называются прецедентными и традиционно понимаются как обозначения прецедентных феноменов.
Однако «далеко не каждый феномен, обладающий прецедентностью, может быть назван прецедентным феноменом. Основным отличием прецедентных феноменов от прецедентов иных типов является то, что первые оказываются связанными с коллективными инвариантными представлениями конкретных «культурных предметов», национально детерминированными минимизированными представлениями последних» [Гудков 2003]. В языке и дискурсе регулярно встречаются актуализаторы «прецедентов иного типа», «прецедентов актуального употребления», которые соотносятся с пресуппозициями не историко-культурного знания, а с «общеязыковыми средствами (словами, словосочетаниями, предложениями) в сходных или иных ситуациях общения» [Сулимов 2006: 44]. Прецеденты такого типа стоят ближе к толкованию прецедент-ности как «наличия в тексте элементов предшествующих текстов» [Слышкин 2004: 7]. Из сказанного следует, что «прецеденты иных типов» основываются на языковом знании, но, в отличие от прецедентных феноменов, и на знании индивидуальном.
Таким образом, автор, разделяя мнение цитируемых коллег, рассматривает прецеденты в широком смысле, среди которых фигурируют не только прецедентные феномены, но и «прецеденты актуального употребления». Прецеденты второго вида представляют для предпринятого исследования особый научный интерес. В рамках настоящего исследования прецедент понимается как коллективно или индивидуально детерминированное на языковом или коммуникативном уровне представление об определенной сущности, актуально-значимое в сознании его носителя. Под актуальной значимостью подразумевается соотнесенность представления с планом прошлого или с планом будущего.
Мы отходим от традиционного понимания классифицирующего признака «прецедентность» в культурологическом аспекте для прецедентных феноменов и переносим этот когнитивный признак на языковое знание. В свете сказанного авторская гипотеза гласит: Прецедентная единица -это языковой элемент, который объективирует определенный когнитивный контекст, раскрывающий его генетическую связь с языковым и / или коммуникативным прецедентом (прототипом), и имеет статус производности - выступает либо производным, либо производящим языковым знаком.
Исходя из данного определения, концептуализация прецедентного знака возможна в двух
проекциях: системно-языковой и дискурсивной. Первая (языковая) проекция намечается связью прецедентного знака с языковым прецедентом, который может быть лексическим или грамматическим. Если это лексический прецедент, выраженный зафиксированным в ментальном лексиконе знаком, то мы говорим о «лексической» преце-дентности. В этом случае прецедентная номинация отражает лексический способ воспроизведения прецедентного смысла, например, Wolkenkratzer (Wolken + kratzen); Infragestellen (in Frage stellen).
Номинация в производных словах связана со значением исходного слова, а потому является вторичной, отсылочной и сложной. Отсюда, категориальным признаком производных слов является номинативная релятивность, которая обусловлена когнитивной континуальностью. Пользователь языка абсолютно подсознательно соотносит существительное Schüler с глаголом schulen, Prüfer и Prüfler с prüfen, а Pfleger и Pflegling с pflegen. Здесь отчетливо угадывается словообразовательная аналогия, за которой кроется вполне определенная пропозиция (утверждение): Der Schüler lernt (Школьник учится), Der Prüfer prüft (Экзаменатор экзаменует), а Der Prüfler wird geprüft (Экзаменуемого экзаменуют) и т. д. Другими словами, прецедентная номинация всегда мотивирована, потому что она сохраняет т. н. «языковую память» (Е.С. Кубрякова), «семантическую память» слова (М. Шварц), в других понятиях, «историческую память» (О.Н. Трубачев), «когнитивную память» (Г.Г. Молчанова, О.В. Тарбеева).
Прецедентная номинация обозначает новую семантическую ситуацию, но ее понимание при этом представляет собой попытку найти в памяти знакомую ситуацию, наиболее сходную с новой. К примеру, при всей прочности номинативной связи отглагольного существительного с производящим глаголом эта прецедентная номинация позволяет фокусировать внимание на отдельных семантических чертах ситуации, профилировать ее отдельные детали (участника ситуации совершаемого действия, само действие, его характеристику).
Так, существительное Finder от finden имеет расширенный референциальный объем в сравнении с глаголом, так как он очерчивается посредством конкретного прямого дополнения и двух конкретных обстоятельств. Ведь находят что-то одно и, как правило, случайно и нечасто. Таким образом, девербатив Finder мотивируется дополнительной семой, выраженной предикатными аргументами и этому деривату можно приписать, по сравнению с Prüfer (экзаменатор), «полимотиви-
рованность» как свойство вторичного языкового знака, которое сигнализирует о проявленной и потенциальной интенсивности языкового мышления, способного усиливать с опорой на основу производного слова впечатления, образы» [Катышев 2008: 407].
Выделенное свойство сигнализирует наличие у Номинатора вторичного - оценочного -знания (термин H.H. Болдырева). Это еще раз указывает на то, что появление новых номинативных единиц - результат мыслительных операций с концептами, которые задаются человеку его способностями к восприятию и мышлению: вниманием, суждением, сравнением, установлением перспективы, образностью, а также ценностной ориентацией в мире [Croft, Cruse 2004]. Роль концептуальных операций особенно заметна во вторичных языковых преобразованиях как «средствах доступа к сознанию и протекающим в нем процессам» [Кубрякова 2006: 26].
Номинативная функция прецедентных единиц продиктована смыслом речемыслительной природы человека - необходимостью воплощать определенный, заданный коммуникативной ситуацией смысл в уже известные языковые формы, а потому их природа изначально имеет и когнитивный, и коммуникативный характер. Эту мысль предельно ясно сформулировала Е.С. Кубрякова: «В преддверии акта номинации должно находиться формирование той структуры сознания, которая ищет формы своей фиксации» [Кубрякова 1997: 43].
Так, выполняя однажды коммуникативное задание, Говорящий использовал именование процесса (dichten) для обозначения деятеля этого процесса {Dichter), а затем на этой когнитивной базе появилась потребность выразить уничижительный признак деятеля при помощи суффикса (Dichterling) в смысле «писателишка / поэтишка». По такой же когнитивной модели образовалась аналогичная серия schreiben - Schreiber - Schreiberling (писака).
В этой связи нельзя не процитировать мысль Ю.М. Лотмана: «Каждое осмысление образует отдельный синхронный срез, но хранит при этом память о предшествующих значениях и сознание возможности будущих» [Лотман 1967: 143]. В переложении на процесс вторичной номинации В.Н. Телия формулирует это так: «Исследование процессов вторичной номинации должно способствовать не только «реконструкции» того, что происходит в момент творения, но и вызывать своего рода «воспоминание о будущем»: все но-
вые акты именования повторяют общие закономерности номинации, поскольку основания номинативной деятельности логичны и универсальны в такой же степени, как и формы мышления, отражающие и членящие мир» [Телия 1977: 138].
Анализируя роль языкового прецедента при возникновении прецедентной единицы, можно увидеть, что им может быть не только лексема, но и грамматическая форма / грамматическое средство с соответствующими им грамматическими значениями и функциями. То есть когнитивная проекция может проявляться на грамматическом уровне, через связь производной грамматической единицы с «грамматическим прототипом» как в диахронии, так и в синхронии. В этом случае прецедентная единица реализует грамматический способ воспроизведения прецедентного смысла. Типичным примером грамматической производ-ности является именная фраза - словосочетание, которое, как известно, является синтаксической единицей. При произнесении фразы der grüne Apfel в нашем сознании согласно известной в лингвистике Aha-Theorie К. Боста [Boost 1956: 38] активируется знание о том, что: Aha, es gibt einen Apfel und der Apfel muss grün sein (Есть яблоко и это яблоко - зеленое). То есть атрибутивно употребляемые прилагательные и причастия являются вторично-языковыми результатами своих производящих предикативных форм: Der Apfel ist grün der grüne Apfel; Der Knabe ist groß der große Knabe; Die Zeitung ist gelesen worden (ist gelesen) die gelesene Zeitung.
Другим примером грамматической произ-водности служит становление значений предлогов, а затем и одноименных союзов во многих языках. В синхронии эти грамматические единицы сохраняют следы переосмысления прошлых грамматических значений. Так, союз trotzdem развился из прономинального наречия dem и свн. междометия trutz (Давай, иди!), ср.: trutz tod! komm her, ich för-cht dich nicht [...] [Deutsches Wörterbuch 1936: 593]; союз ungeachtet, образовался от свн. прилагательного / наречия ungeaht(et) (незаметный), ср.: ungeachtet ging dem hufschlag [...] [Deutsches Wörterbuch 1936: 615].
На синхроническом этапе язык также фиксирует переосмысление первичных (исходящих) грамматических значений во вторичные (производные), например, употребление временных форм в несвойственных им грамматических значениях, грамматических средств - глаголов bekommen и haben, т. н. Auxiliarverben как вспомогательных в конкурирующих формах пассива: Ihr
Sohn bekommt die Hemden (von ihr) geplättet. Er bekommt die Wunde verbunden. —► Er hat die Wunde verbunden. Или же функционирование глагола werden как модального в грамматической форме Futur I, II: Ich werde Sie morgen besuchen. В этом случае мы вправе говорить о существовании грамматического прецедента для вторичного грамматического значения и, соответственно, о «грамматической» прецедентное™.
Говоря о феномене прецедентности в грамматике, следует подчеркнуть, что этот вид прецедентности, как показывают языковые примеры, не всегда лежит в области осмысления прецедентного знака на уровне системы через языковой прецедент. А потому для объяснения когнитивной основы грамматической прецедентности активно привлекается дискурс - носитель коммуникативного прецедента. Грамматическая прецедентность явлена на примере разных грамматических форм и средств: конкурентных форм пассива и квазипассивных структур, модальных глаголов, союзов, разного рода проформ, временных форм, средств синтаксического повтора и средств детерминации и др., другими словами, языковых единиц с «грамматическим значением референтного тождества» (понятие В.И. Чуглова).
Один из аспектов прецедентности в грамматике выделяется на словообразовательном уровне. Словообразование рельефно обозначает границу взаимодействия лексического и грамматического значений слова, их интеграцию, четко указывая на онтологическую несамостоятельность грамматики вне ее связи с лексикой. Показательным в этом смысле является процесс универбализации как способ образования производных номинаций. Под этим понимается языковая процедура, при которой сложная синтаксическая единица переинтерпретируется (или «реанализируется») как более простая, например, insbesondere, insgeheim, insgesamt и др. При универбализации сохраняется прежняя формальная комплексность. Реанализи-рованная единица становится сложной не синтаксически, а морфологически. Универбализация в этом смысле выступает главным способом получения последующими поколениями устойчивых синтагм.
Особым случаем универбализации можно считать стяжение синтаксических конструкций (от словосочетания до предложения) в одно производное слово, в котором «внутренний синтаксис», как правило, маркируется дефисом. Эти лексемы носят зачастую окказиональный характер (Das „Zu-sich-selber-Kommen des Menschen") [Reiher 1993: 5] das
Kurz-vor-dem-Ziel-noch-abgefangen- Werden, das Entdecktwerdenkönnen des Betrügers [TK 80], но, тем не менее, существуют как системно-зарегистрированные данные словарей, как в примерах ниже: das Hand-in-Hand-Arbeiten; das In-den-April-Schicken; das In-den-Tag-hinein-Leben; das Ins-Ziel-Werfen [Кошкаров 1999].
При анализе словообразовательных моделей, обнаруживающих грамматическую прецедентность, нельзя не учесть возможность замены функционально-однородных синтаксических единиц («синтаксических слов»). Речь при этом идет о преобразованиях достаточно объемных конструкций или целых частей текста в однословную единицу с сохранением грамматического значения исходного варианта. Такой способ преобразований является в некоторой степени распространенным смыслоудерживающим способом замены и рассматривается в рамках грамматической конверсии. Ср.: (2) Wenn ich esse, bin ich stumm und taub. Beim Essen bin ich stumm und taub.
В теории трансформаций не всегда придается значение порядку следования «трансформант -трансформат» [Engel 1982: 24]. Эту мысль разделяет и Е.С. Кубрякова применительно к словообразованию, полагая, что «сегодня нам в принципе неважно, что первично, а что вторично в корреляции лексем попрошайка и попрошайничать (выдел. - Н. Г.). Важно то, что в них присутствует указание на существующие между ними отношения [Кубрякова 1977: 242]. И здесь нельзя не согласиться далее с тем, что «предложение оказывается небезразличным к выполнению номинативной функции» языковой единицы [Кубрякова 1977: 228], так как именно в нем, а точнее в высказывании, высвечивается роль констелляции и прагматической пресуппозиции.
Вторая когнитивная проекция для прецедентных единиц возникает на базе другого типа знания, т. н. «информационного тезауруса», который Е.С. Кубрякова выделяет в корреляции с ментальным лексиконом - «языковой памятью» [Кубрякова 2004: 378-389]. «Тезаурусные» знания являются источником информации, которая накапливается в памяти из коллективного и индивидуального опыта общения людей, их оценок и знаний. Их можно использовать не только в речи, но и в поведении. Этот тип знания, в частности, историко-культурное знание, воплощается в прецедентных феноменах, которые несут «следы языка в культуре и культуры в языке» (ср. понятие «ло-гоэпистема» [Бурвикова 2008: 5]). Объективация этого типа знания прецедентными единицами
происходит путем отсылки к коммуникативному прецеденту, «коммуникативному прототипу» (понятие Л.И. Гришаевой). Отсюда можно говорить об «эпистемической» прецедентное™.
Для интересующих нас прецедентных единиц это означает выражение ими определенной сущности, рожденной в ходе предыдущего дискурса, «прецедентной коммуникативной ситуации» (понятие JI.C. Гуревич) в описательной форме и гипостазированной в трансформе. Ср.:
Bevor er das Auto in den Graben lenkte, hatte er ausgiebig mit seinen Freunden gezecht. Hier kann das ausgiebige Zechen als rein zeitlich vorausliegender Sachverhalt, als (hinreichende) Bedingung für das In-den-Graben-Lenken [...] interpretiert werden [Brücken, 201].
Из приведенного примера следует, что формирование производного, универбализован-ного, пусть даже в некоторой степени окказионального слова-сращения das In-den-Graben-Lenken обязано предшествующему суждению. В изоморфной производной лексеме das Zechen также обозначается результат высказанного ранее суждения на базе одной пропозиции, которая может быть выражена предложениями двух залоговых типов. В данном случае это безлично-пассивное: Es wird gezecht и неопределенно-личное активное: Man zecht. В этом случае высвечивается еще и грамматический прецедент.
Здесь важно еще и другое. Анализ этого языкового примера убедительно демонстрирует в прецедентных номинациях процесс тесного взаимодействия лексического и грамматического уровней, т. н. «лексико-грамматической интеграции» (понятие А.Л. Шарандина). В нашем случае мы говорим об интеграции лексической и грамматической прецедентности в производных номинациях. Обнаружение этого процесса стало возможным на концептуальном уровне. Совмещение лексического и грамматического видов прецедентности позволяет говорить об интегративном - лек-сико-грамматическом - виде прецедентности, обусловленном коммуникативным прецедентом.
Следует, однако, заметить, что интегратив-ный вид прецедентности проявляется и на базе языкового прецедента. Так, осмысление каузативного союза weil в синхронии происходит на основе лексической части слова Weile, имевшего в диахронии временное значение (ср. анг. while) и переродившегося позже в каузативное значение союза [Pfeifer 1993: 1550]. Грамматическая преце-дентность проявляется при этом в частеречном перерождении, то есть в перекатегоризации (пер-
ход из существительного в союз). Ср. также вышеприведенный пример с уступительными союзами trotzdem и ungeachtet.
Концептуальную основу прецедентных номинаций могут составлять одновременно оба типа прецедентов: языковой и коммуникативный, ср., Stalinist. Здесь прецедентная номинация объективирует сложный когнитивный трансформ. Коммуникативный прецедент представлен прецедентным феноменом (прецедентное имя Stalin), а языковой прецедент существует в «оязыковленном» виде как (der Anhänger der Ideologie in der Auslegung einer Person). To есть речь идет о внут-риструктурной интеграции прецедентов (в рамках концепта ПРЕЦЕДЕНТ). Вместе с тем, в прецедентной номинации (Stalinist) наблюдается концептуальная интеграция лексических типов (концепт СТАЛИН и концепт ПРИВЕРЖЕНЕЦ КАКОЙ-ЛИБО ИДЕОЛОГИИ). Кроме того, здесь приобретает рельефные очертания интеграция лексических концептов с морфологически репрезентируемыми концептами. Через суффикс -ist обозначаются деятель (в данном случае носитель определенного интеллектуального состояния), лицо, одушевленность. Ср. также: miesepetrig (mies sein wie Peter), Heulsuse (heulen wie Suse), ср. далее в русск.: «делать что-то по-мишкиному» (как Мишка), по-стахановски (как Стаханов) [Савелова 2008]. Следовательно, эти языковые единицы актуализируют интеграцию лексического, грамматического и эпистемического видов прецедентности.
Итак, говоря о когнитивном (читай: категориальном) признаке прецедентности, имеются в виду пять языковых уровней его реализации: словообразовательный, лексический, грамматический (морфологический и синтаксический), лек-сико-грамматический и коммуникативный.
Как известно, с ономасиологических позиций языковая единица дискутируется в трех ипостасях: как результат первичной, вторичной и повторной номинации (В.Г. Гак, В.Н. Телия). По единодушному мнению лингвистов, обнаружить сегодня первичные номинации на уровне языка крайне затруднительно. В основном они опознаются в образе слов-уникумов типа солнце, земля или же в дискурсе, в виде репрезентантов коммуникативных прецедентов, которые впоследствии могут стать языковым стереотипом. Это характерно для имен собственных, окказионализмов, авторских речений и т. п. Вспомним широко известный в лингвистических кругах окказионализм глокая куздра Л.В. Щербы, а также в огороде бу-
зина, а в Киеве дядька или же стихотворение К. Моргенштерн, которое начинается: Kroklokwaf-zi, semememi, seiokrontopro [Vater 2005: 12]. Все три высказывания воспринимаются как абракадабра, лишенная референции, хотя при использовании в качестве языковых примеров она служит прецедентным высказыванием.
Вторичная лексическая номинация предполагает «использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новой для них функции наречения» [Телия 1977: 129], легко обнаруживается на словообразовательном уровне и ведет к лексической многозначности. Вновь образовавшееся наименование переносит в себя из производящей номинации определенный объем смыслового содержания - «прецедентное ядро».
Типы подобной смысловой «отсылки» в ономасиологических единицах могут быть самыми разными: прямыми (Bauch - kleiner Bauch -Bäucf2lein) и косвенными (ассоциативными), например, gelb (das Licht einer Ampel) - fast gelb = gelblich (der Himmel beim Sonnenuntergang).
Повторная номинация есть «наименование уже ранее обозначенного в данном контексте денотата: лица, предмета, действия, качества» и выводит в языке на понятия кореференции и лексической синонимии [Гак 1998: 524]. В дискурсе одни единицы как языковые феномены являются вторичными, другие фигурируют одновременно и как вторичные, и как повторные номинации, то есть демонстрируют номинативный синкретизм. В этом заключается асимметрия языкового (в данном случае номинативного) знака. Ср.:
Der Konjunktiv in dieser Verwendungsweise drückt aus, daß der Autor in dem dann folgenden Zusammenhang von bestimmten Gegebenheiten ausgeht und der Adressat des Textes diese „Vereinbarung" im weiteren Verlauf zu berücksichtigen hat [...] [Stalb 195].
Структура dem dann folgenden Zusammenhang содержит единицы dem, dann, folgenden, Zusammenhang, которые по своей грамматической и / или словообразовательной природе являются вторичными. Но словосочетание в целом не является повторной номинативной единицей, так как обозначаемый ею референт не является корефе-рентным с введенным ранее референтом. То есть на референциальном уровне, в качестве строительной единицы текста, обозначающей референтную ситуацию, оно является первичной номинативной единицей. Но сравним далее:
Allerdings darf man diese und die noch folgenden Aufstellungen von Gebrauchsvarianten bzw. Lesarten nicht so verstehen [...] [Brücken 192].
Языковая структура die noch folgenden Aufstellungen состоит также из цепочки вторично-номинативных языковых элементов die, noch, folgenden, Aufstellungen. Вместе с тем, все словосочетание функционирует как повторная номинация, так как она обозначает и указывает на соотносимую с ней референтную семантическую ситуацию - находящийся ниже фрагмент текста. Этот пример показывает, что на уровне дискурса прецедентные номинации могут быть синкретичнъши, то есть биноминативными. Дискурс как когнитивный процесс представляет собой благодатную почву для выявления прецедентных номинаций подобного рода.
Данный фрагмент их анализа убедил в том, что «акт номинации есть акт познания» [Арутюнова 1977: 334]. Когнитивной основой прецедентных номинаций являются ассоциативные связи, фиксирующие «работу» памяти - «было». Актуализация одной из номинаций вызывает ассоциацию с определенным типом прецедента (номинативным «прародителем»), т. е. оживляет сигнал «воспроизводства сходных фактов».
Обобщая результаты когнитивного анализа производных единиц, можно констатировать, что все типы языковой «отсылки» в лексике, грамматике и словообразовании строятся на когнитивном факторе - презумпции существования языкового и / или коммуникативного прецедента (прототипа). Таким образом, для всех видов прецедентных единиц «извлечен общий знаменатель» путем их подведения под понятие более высокого порядка - концепт ПРЕЦЕДЕНТ, понимаемого в расширительном значении (ср. аналогично понятие «термин-концепт» [Крюкова 2009]).
Список литературы
Арутюнова Н.Д. Номинация и текст // Языковая номинация. Виды наименований. М.: Наука, 1977. С. 304-357.
Болдырев H.H. Языковые категории как формат знания // Вопр. когнитивной лингвистики. 2006. № 2. С. 5-22.
Болдырев H.H. Проблемы исследования языкового знания // Когнитивные исследования языка: Концептуальный анализ языка. М: ИЯз РАН; Тамбов: Изд. дом ТГУ им. Г.Р. Державина, 2009. Вып. I. С. 91-103.
Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: шк. «Яз. рус. кул-ры», 1998.
Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М.: Гнозис, 2003.
Дъшарский М.Я. Прецедентность и художественность // Феномен прецедентное™ и преемственность культур. Воронеж: ВГУ, 2004. С. 51-62.
Катышев П.А. Полимотивированность деривата в аспекте воображения как надсистемной языковой детерминанты // Сб. материалов Меж-дунар. конгр. по когнитивной лингвистике. 8-10 октября 2008 г. Тамбов, 2008. С. 407-410.
Кошкаров В.А. Номинализация инфинитивных групп в функции подлежащего в современном немецком языке: автореф. дис. ... канд. фи-лол. наук. Белгород, 1999.
Крюкова О.А. О семантике термина-концепта // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. № 4. С. 105-114.
Кубрякова Е. С. Теория номинации и словообразование // Языковая номинация. Виды наименований. М.: Наука, 1977. С. 222-303.
Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: ИЯз РАН, 1997.
Кубрякова Е. С. О новых задачах в изучении функций словообразования // Функциональные аспекты словообразования: докл. 9-ой науч. Меж-дунар. комиссии по славянскому словообразованию. Минск, 2006. С. 141-147.
Лотман Ю.М. Тезисы к проблеме: Искусство в ряду моделирующих систем // Ученые записки Тартуского ун-та. Тарту, 1967. Вып. 198. С. 143-146.
Политология: Энцикл. словарь / общ. ред. и сост.: Ю.И. Аверьянов. М.: Изд-во коммерч. унта, 1993.
Савёлова Л.А. Концептуальная значимость наречий, образованных от антропонимов // Вопр. когнитивной лингвистики. 2008. № 3 (16). С. 95-99.
Сльшкин Г.Г., Ефремова М.А. Кинотекст (опыт лингвокультурного анализа). М.: Водолей Publishers, 2004.
Сулимое В.А. Когнитивное описание языка и его культурологическая интерпретация: когни-
тивные трансформации // Филол. науки. 2006. № 1. С. 40-47.
Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация (Виды наименований). М.: Наука, 1977. С. 129-222.
Шарандин А.Л. Грамматическая категоризация русского глагола и его синтаксических форм // Теоретическое моделирование процессов функциональной категоризации глагола: кол. моногр. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2000. С.47-90.
Boost К. Neue Untersuchungen zum Wesen und zur Struktur des deutschen Satzes. Der Satz als Spannungsfeld. Berlin: Akademie-Verlag, 1956.
Croft W., Cruse D.A. Cognitive Linguistics. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.
Deutsches Wörterbuch / J. Grimm, W. Grimm (Hrsg.). bearb. von K. Euling. Band III. Leipzig: Verlag von S. Hirzel, 1936.
Engel U. Syntax der deutschen Gegenwartssprache. 2. überarb. Aufl. Berlin: E. Schmidt, 1982.
Pfeifer W. Etymologisches Wörterbuch des Deutschen. M-Z. Berlin: Akademie-Verlag, 1989 / 1993.
Vater H. Referenz-Linguistik. München: Fink,
2005.
Языковые источники
Brücken = Brücken schlagen. Grundlagen der Konnektorensemantik / H. Blühdorn et al. (Hrsg.). Berlin, N. Y.: Walter de Gruyter, 2004.
Reiher lt.. Läzer R. Wer spricht das wahre Deutsch? Berlin: Aufbau Taschenbuch Verlag Berlin, 1993.
Stalb = Stalb H. Deutsch für Studenten. Lesegrammatik. Ismaning, München: Verlag für Deutsch, 1997.
TK = Textkonnektoren: und andere textstrukturierende Einheiten / A. Cambourian (Hrsg.). Tübingen: Stauffenburg, 2001. (Eurogermanistik 16).
N.A. Golubeva
COGNITIVE ASPECT OF PRECEDENT UNITS
In the article the author diverges from the traditional interpretation of precedent units in linguistics. Precedent phenomena in the language are dealt with from the points of view of cognitive linguistics as derived units in vocabulary, grammar and word-formation on the basis of language and value knowledge. The author studies the cognitive base of precedent units: their categorical characteristics, types of precedents and kinds of precedence, tackles the problem of onomasiology.
Key words: language knowledge, precedent, kind of precedence, precedent unit, precedent onomasiology.
