CC BY
67
УДК 811.1/.2
КОГНИТИВНЫЕ ОСНОВЫ СУБСТАНТИВНОЙ СОБИРАТЕЛЬНОСТИ
© Вера Николаевна ДАШКОВА
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, аспирант, кафедра русского языка, e-mail: [email protected]
Предлагается попытка осмысления субстантивной собирательности с когнитивной точки зрения. Целью при этом является определение роли, которую играет собирательность в системе знаний человека о мире, и, исходя из этого, - места в системе языка существительных, обладающих значением собирательности. В результате собирательность признается одной из разновидностей представления количества, а сами собирательные образования - способом представления количественных отношений на языковом уровне. Такое решение вопроса является новым и представляет перспективу для развития идей грамматического подхода к явлению субстантивной собирательности.
Ключевые слова: категория собирательности; категория количества; несчетное количество; собирательное существительное; вещественное существительное.
В лингвистической литературе собирательные существительные описаны в лексико-грамматическом [1; 2], грамматическом [3-5], функционально-семантическом [6], словообразовательном [7], лингвопрагматическом [8], когнитивно-семасиологическом [9] аспектах. Тем не менее, остаются спорными вопросы, связанные с определением языкового статуса названных субстантивов и границами явления субстантивной собирательности. Несмотря на то, что большинством ученых собирательные существительные выделяются как особый разряд слов - лекси-
ко-грамматический разряд (далее - ЛГР), -невозможно игнорировать доводы, приводимые сторонниками трактовки образований типа листва, студенчество в качестве особых форм числа существительного. Проблему представляет и разграничение т. н. словообразовательной и несловообразовательной собирательности, проведение четких границ между собирательностью и вещественностью, определение статуса образований типа толпа, стадо, стая, которые в современном языке по ряду причин не могут быть одно-
значно отнесены ни к собирательным, ни к конкретным.
В данной статье мы не ставим задачу решить упомянутые вопросы, а пытаемся наметить и обосновать пути их решения, для чего необходимым представляется выявление характера значения собирательности, вскрытие когнитивных механизмов, участвующих в его формировании. Определение той роли, которую играет собирательность в системе знаний человека о мире, позволяет более объективно осмыслить и описать место этих образований в системе языка, в речемыслительной деятельности человека.
Ключ к пониманию природы собирательности, на наш взгляд, в ее связи с понятием когниции. Когниция - это совокупность мыслительных процессов, служащих обработке и переработке информации [10, с. 81]; взаимодействие систем восприятия, представления и продуцирования информации в слове, т. е. и «процесс приобретения знаний, и результаты этого процесса» [11, с. 9].
Важнейшими составляющими частями когниции являются концептуализация и категоризация. Концептуализация - процесс «познавательной деятельности человека, заключающийся в осмыслении поступающей к нему информации и приводящий к образованию концептов, концептуальных структур и всей концептуальной системы в мозгу (психике) человека» [10, с. 93]. Категоризация же - это «подведение явления, объекта, процесса и т. п. под определенную рубрику опыта, под определенную категорию представления внешнего или внутреннего мира» [10, с. 42]. Таким образом, в процессе взаимодействия с миром человек накапливает определенную сумму знаний о том или ином предмете или явлении, которая и составляет концепт, но эта сумма знаний не является хаотической, ей находится место в общей системе знаний человека о мире, и она подводится под подходящую категорию. Когнитивная сущность категоризации обусловлена классифицирующей деятельностью человеческого сознания, которое делит окружающий мир на дискретные сущности и, исходя из выявленных и значимых признаков, объединяет их в классы, группы, разряды, или категории. «Под категорией понимается общее понятие, отражающее наиболее существенные свойства и отношения предметов, явлений объек-
тивного мира (например, категории времени, пространства, качества, количества, движения и т. д.) [12, с. 65]. Поэтому целесообразно говорить о концепте ‘собирательность’ как о некой единице, в которой обобщено представление о собирательности как таковой, и о категории собирательности как способе включения этого представления в систему знаний человека о мире.
Если рассматривать концепт ‘собирательность’, то он, с одной стороны, будет соприкасаться с концептом ‘предмет’, а с другой - с концептом ‘количество’. Его структура и средства языкового выражения, по сути, уже были охарактеризованы С.В. Иконниковой при описании функционально-семантического поля собирательности (ФСП) [6]. В отношении концепта данное ФСП представляет собой совокупность языковых средств, фиксирующих наше знание о собирательности. При этом в составе ФСП мы имеем разноуровневые единицы языка, которые реализуют значение собирательности. В качестве основных единиц языка, фиксирующих наше знание о собирательности, выступают, прежде всего, существительные, среди них ядерными являются неисчисляемые существительные типа студенчество, имеющие морфемные показатели собирательности. К око-лоядерной зоне С.В. Иконниковой отнесены неисчисляемые существительные типа мебель, не имеющие морфемных показателей. По мнению исследователей, те и другие оказываются прототипическими представителями категории собирательности [9, с. 19-21]. Ближняя периферия - это исчисляемые существительные типа группа, отряд, народ, а также метонимические переносы типа город. Особый интерес вызывает состав дальней периферии: существительные р1игаПа 1ап1;ит; форма ед. ч. в синекдохическом употреблении; форма мн. ч. в обобщенном значении; вещественные существительные (снег, снега).
Таким образом, способы репрезентации концепта ‘собирательность’ в системе суб-стантива не исчерпываются только лексическими, только грамматическими и, что особенно важно, лексико-грамматическими. Следовательно, категория, шифрующая значение собирательности, не формирует в языке последовательно и строго класса слов, класса форм или лексико-грамматического разряда. Вместе с тем наблюдаются опреде-
ленные закономерности в представлении этой категории в системе существительного, что позволяет систематизировать языковые средства в качестве репрезентантов концепта ‘ собирательность ’.
В семантическом аспекте собирательность - это множество предметов (или лиц), воспринятое и представленное как одно целое, как единица. «Собрание многих видов вместе часто представляется уму нашему в одном понятии и имеет для того одно нарицательное имя, которое собирательным называется» [13, с. 27]. Уже в этом утверждении М. В. Ломоносова можно проследить линию денотат (то, что реально существует и служит объектом номинации) - его восприятие (представление, понятие) - результат номинации (слово). Раскладывая по этой схеме собирательное образование типа студенчество, листва, мы как раз и получаем множество реально существующих предметов или лиц, воспринимаемых и называемых как одно целое. Оно противопоставлено раздельному множеству, которое также называется одним словом, точнее, формой слова -формой мн. ч. Какой же признак, именуемый раздельностью или расчлененностью, принципиально противопоставлен собирательности? Какая реальная операция возможна с раздельным множеством и не предполагается с собирательным?
Эта операция - счет, и этот признак -признак счетности. Он сопряжен с индивидуальной значимостью каждого объекта, входящего во множество, что проявляется в возможности присвоения ему индивидуального номера. В собирательном множестве индивидуальность объектов игнорируется и их подсчет не может быть произведен. Классическим примером несчетности, по мнению А.Н. Ляшевской в сфере имени являются существительные вещественные и собирательные. Она связывает это с «семантической дефектностью числовой парадигмы» [14]. Несчетность характерна для множеств, элементы которых не выделяются (следовательно, не считаются) по обективным - это невозможно - или субъективным - намеренное «незамечание» - причинам. В первом случае речь идет о недискретной вещественности, представлении вещества в виде сплошной массы, во втором - о намеренно объединенной дискретности, или собирательности.
В качестве вещественных обычно рассматриваются материальные субстанции -вещества и материалы, лишенные собственной формы и служащие или способные служить основой для вхождения в состав самостоятельных (обладающих формой) объектов (субстанций). «Вещество, субстанция в философском и обыденном сознании - это объект, лишенный формы... вещество является основой, материей, из которой состоят вещи, т. е. предметы и изделия» [15, с. 11]. Следовательно, признаком, лежащим в основе отнесения того или иного объекта материального мира к категории вещества, является в первую очередь назначение этого объекта, а не количественная характеристика. Поэтому выделение ЛГР собирательных и вещественных существительных - в языковом отношении, и категорий собирательности и вещественности - на ментальном уровне - лежит в разных плоскостях.
Собирательность характеризует количественные представления, а вещественность, вещество - это функциональная и сущностная характеристика, более сопоставимая с такими выделяемыми в лексико-семантическом отношении категориями, как «предмет», «растение», «живое существо», «человек». Собирательными могут быть и неодушевленные (предметы и растения), и одушевленные (живые существа и человек) существительные, в отношении же разграничения вещественности и собирательности зачастую возникают сложности. При этом категория вещества не исключает категории количества, а следовательно, и количественного представления - счетного или несчетного. Отсюда следует очень важный вывод о том, что вещественность и собирательность не исключают друг друга, а могут одновременно характеризовать ту или иную субстанцию, первая - в сущностном отношении, вторая - в количественном представлении. При подобной трактовке особого отношения заслуживает и то, что традиционно именуется конкретностью. Неслучайно конкретные существительные в некоторых работах названы единичными, противопоставленными, таким образом, собирательным в количественном отношении. Конкретность, на наш взгляд, и есть не что иное, как счетность, способность элементов быть посчитанными, т. е. способ представления количества, пре-
имущественный (как закреплено в сознании человека и в речи), но не единственный, т. к. есть еще и несчетность. «Количественная определенность в объективной действительности представляется, с одной стороны, как дискретное, прерывное количество, а с другой стороны, как недискретное, непрерывное количество. Первое из них определяется посредством счета, а второе - посредством измерения» [6].
Таким образом, в сущностном плане целесообразно выделение таких категорий, шифруемых существительным, как:
человек, живое существо, растение, предмет, вещество,
и для каждой из данных категорий следует признать возможность и счетного, и несчетного представления количества, характерных в большей или меньшей степени, но не исключающих друг друга, т. к. «в сфере пред-метоколичества расчлененность и нерасчле-ненность тесно взаимодействуют» [16, с. 125]. Это можно представить в виде следующей схемы:
количество
/ Ч
счетное несчетное
собирательность несобирательность
(недискретность)
Итак, собирательность - это разновидность несчетного количества, индивидуальность элементов которого сознательно игнорируется. Другая же разновидность несчетного количества - недискретность, характерная для веществ, представляющих собой гомогенные субстанции, «которые в реальности, по крайней мере на уровне представлений о макромире, наиболее связанных с ненаучным, «обыденным» познанием, не распадаются на целостные единицы, лишены четких границ и не могут в представлении языка непосредственно подвергаться исчислению» [15, с. 201].
Количество в таких субстанциях, как вода, земля, молоко, сливки невозможно представить счетно, поэтому нет смысла говорить
о собирательности в формах, передающих это количество в речи. А вот такие вещественные, как горох, изюм, жемчуг, песок можно признать полноценными собирательными множествами, единицы которых опознаны и экстралингвистически, и лингвистически: горошина, изюмина, жемчужина, песчинка. Последнее, правда, происходит не всегда, иногда и при однозначно собирательных множествах нет особых счетных форм, например: гнус, шпана, рухлядь, хлам. Поэтому главным при отнесении формы к собирательной или несобирательной, называющей гомогенную субстанцию, следует признать когнитивный критерий, по которому к собирательным множествам будут отнесены те, единицы которых намеренно игнорируются, но присутствуют в реальности и при необходимости могут стать счетными, и, напротив, к изначально недискретным тех, элементы которых не воспринимаются человеком, не осознаются и не могут быть посчитанными.
Признавая собирательность, наряду со счетностью, способом восприятия и представления количества на экстралингвистиче-ском уровне, будет справедливо рассматривать сами собирательные образования как способ выражения количественных отношений в языке.
Эти отношения по-разному выражаются на разных уровнях языка, однако в системе собственно субстантива эту задачу выполняет категория числа. Посредством ее может обслуживаться счетное количество - единичное, парное, поэтому есть языки, до сих пор хранящие формы двойственного, тройственного и т. д. чисел. В русском языке двойственное число было утеряно в процессе исторического развития, и количественные отношения в системе субстантива выражаются посредством рядов противопоставленных друг другу форм ед. и мн. ч.: форма ед. ч. шифрует значение «один», а форма мн. ч. -«больше, чем один». Когда речь заходит о несчетном, например, собирательном, количестве, то противопоставления форм числа не наблюдается, а напротив, оно даже как бы «стирается». Признак счетности сознательно отодвигается на задний план, важным оказывается не количество индивидуальных качеств, а качество, востребованное ситуацией. Такое качество выражалось бы вообще без
оформления в числе, если бы это было возможно, но в русском языке «нет существительных, стоящих вне категории числа» [17, с. 51], поэтому оно должно принимать одну из форм числа, но принимать именно формально. Выбор формы числа, в которой на первый план выдвинуто качество, уже не регулируется счетом, а значит, ее количественная семантика вполне может не соответствовать плану выражения. На наш взгляд, именно это происходит, когда в собирательном существительном мы сталкиваемся с аномалией «по форме единственное, а по значению множественное». Иными словами, мыслительной категории количества в системе русского субстантива соответствует категория числа, и поскольку собирательность является одним из способов представления количества, то и средства ее выражения следует искать в парадигме форм числа существительного. Это согласуется с тем, что «во многих грамматических категориях отражаются, с одной стороны, наиболее общие представления о членении мира, а с другой - яснее всего сама альтернатива описания с небольшим числом возможных решений» [18, с. 486].
Итак, в собирательном существительном диалектически сопряжены два значения -значение реального множества предметов, которое рецессивно, т. е. формально отступает на задний план, и значение виртуального единичного предмета, которое доминантно, в результате чего на передний план выдвигается качество, а не количество. Это обусловлено классифицирующей деятельностью человеческого сознания, которое делит окружающий мир на дискретные сущности и объединяет их исходя из выявленных и значимых в данной ситуации признаков, причем происходит это не на уровне «денотат - знак для него», а на уровне «денотат - способ его восприятия и представления». Значение собирательности сопряжено с таким реальным свойством предметов или лиц, как быть (выступать, действовать, использоваться, проявлять свои качества) во множестве. Поскольку любое множество - это характеристика количества, то и собирательность следует рассматривать как один из способов восприятия количества вещества, предметов, растений, живых существ и лиц. С этой точки зрения значение собирательности на
языковом уровне находит реализацию в рамках числовой парадигмы существительного.
1. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. Л., 1976.
2. Грамматика русского языка: в 2 т. / В.В. Виноградов [и др.]. Т. 1. Фонетика и морфология. М., 1953.
3. Колесников А.А. Семантическое обеспечение грамматических форм имен существительных русского языка. К., 1988.
4. Никитин В.М. О статусе собирательных существительных // Деривация и полисемия. Тамбов, 1984.
5. Шарандин А.Л. Курс лекций по лексической грамматике русского языка. Морфология. Тамбов, 2001.
6. Иконникова С.В. Функционально-семантическое поле собирательности в современном английском языке в сопоставлении с русским языком: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2007.
7. Аладьин О.А. Словообразовательные макротипы собирательности и отвлеченности в современном русском языке: автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 2010.
8. Высоцкая И.А. Русское собирательное имя в
лингвопрагматическом аспекте: автореф.
дис. . канд. филол. наук. Ростов н/Д, 2002.
9. Калинина Л.В. Лексико-грамматические разряды имен существительных как пересекающиеся классы (когнитивно-семасиологический анализ): автореф. дис. . д-ра филол. наук. Киров, 2009.
10. Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1997.
11. Болдырев Н.Н. Концептуальные структуры и языковые значения // Филология и культура. М., 2001.
12. Зайнуллина Л.М. Категоризация и концептуализация как интерпретационные схемы и стили восприятия действительности // Международный конгресс по когнитивной лингвистике: сборник материалов. Тамбов, 2008.
13. Ломоносов М.В. Российская грамматика. Спб., 1755.
14. Ляшевская А.Н. Нестандартное числовое поведение русских существительных: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1999.
15. Руденко Д.И. Количественность и семантика имени // Теория функциональной грамматики. Качественность. Количественность. СПб., 1996.
16. Тураева З.Я., Биренбаум Я.Г. Некоторые особенности категории количества (на материале английского языка) // Вопросы языкознания. 1985. № 4.
17. Соболева П.А. Лексикализация множественного числа и словообразование // Лингвистика и поэтика. М., 1979.
18. Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитив-
ной точки зрения. Роль языка в познании мира. М., 2004.
Поступила в редакцию 14.03.2013 г.
UDC 811.1/.2
COGNITIVE BASIS OF SUBSTANTIVE COLLECTIVENESS
Vera Nikolayevna DASHKOVA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Post-graduate Student, Russian Language Department, e-mail: [email protected]
The attempt to comprehend substantial collectiveness from cognitive way is offered. The aim is to determine the role, which plays collectiveness in the system of knowledge of men about the world, according the place of system of nouns in language, that has collectiveness meaning. As a result collectiveness is recognized as one of the species of number presentation, and collective organizations are recognized as the way of presentation of number relations based on language level. Such decision of the question becomes the new one and it presents some perspective for development of the ideas of grammar approach to the phenomenon of substantive collectiveness.
Key words: category of collectiveness; category of quality; uncountable number; collective noun; real noun.
14S
