CC BY
37
11. Bethurum D. The Homilies of Wulfstan [Text] / D. Bethurum. - Oxford : Oxford Univ. Press, 1957. - 384 p.
12. The Blickling Homilies of the Tenth Century [Text] / Ed. with introduction, translation, notes and index of words by the Rev. R. Morris. - London: Trubner & Co., 1880. - P. 1-2. - 263 p.
13. Old English Prose and Verse. A Selection [Text] / Ed. by R. Fowler. - London: Routledge and Kegan Paul, 1978. - 240 p.
14. Homilies of ^lfric. A Supplementary Collection [Text] / Ed. by John C. Pope. - Vol. I, II. - London: Oxford Univ. Press, 1967-1968. - 998 p.
Матвеева Екатерина Ивановна
Кандидат филологических наук, доцент ФГБОУ «ИГЛУ», г. Иркутск, Россия
УДК 81-114.2 ББК 81.032 КОГНИТИВНОЕ ВЛИЯНИЕ ДИСКУРСА ПРИЗНАНИЯ В ЛЮБВИ НА ДРУГИЕ ТИПЫ ДИСКУРСА В РАМКАХ ЕДИНОЙ СИТУЦИИ
Целью данной статьи является описание особенностей ситуации любви в когнитивно-дискурсивном аспекте. Экзистенциальная ситуация любви пронизывает и охватывает множество конкретных ситуаций другого типа, происходящих в разное время и в разном месте, и остается при этом доминирующей даже при выходе на первый план другого дискурса (ссоры, оскорбления и т.д.)
Ключевые слова: дискурс признания в любви, ситуация признания в любви, телеономный концепт «Love».
COGNITIVE INFLUENCE OF LOVE DECLARATION DISCOURSE ON OTHER DISCOURSE TYPES WITHIN A GENERAL SITUATION
Existential love situation penetrates numerous concrete situations of other types which take place at different times and in different space. It dominates other discourses and shapes their meaning. Due to its vital character the concept “Love” influences the communication between a loving person and a beloved one.
Key words: concept; love declaration discourse; love declaration situation; concept “Love” as a vital phenomenon.
Феномен любви на протяжении многих веков и по сей день вызывает большой интерес в философии, психологии и лингвистике, благодаря чему проблема любви носит междисциплинарный характер и пересекает границы разных наук. Концептуализация любви в наивном сознании привлекает все большее внимание. Так, Ю.С. Степанов обосновывает тесную взаимосвязь этимологических характеристик слова любовь с признаками одноименного концепта и анализирует его значимость в разных культурах и цивилизациях [4]. С.Г. Воркачев, рассматривая данное явление как телеономный концепт, описывает способы его реализации в русском, английском и испанском язы-
ках [2]. Начинает изучаться страстный и любовный дискурс; двумя фундаментальными исследованиями в этой области являются труды А. Греймаса, Ж. Фонтания и Р. Барта. А. Греймас и Ж. Фонтаний ставят проблему анализа семиотики страстей и страстного дискурса. Они трактуют чувствование и страсть как образ жизни, существующий вне «рациональности» и «семантической компетенции», в связи с чем дискурсы страсти, в том числе и любви, определяются как «другие, новые формы нарративных ощущений» [3]. Р. Барт рассматривает влюбленного как «носителя некоторых симптомов» и говорит о необходимости создания его структурального портрета, выявляемого из любовного дискурса [1].
Целью данной статьи является исследование доминирующего характера ситуации любви над другими типами дискурса человека любящего. Анализу подвергаются другие типы дискурса в рамках ситуации любви. В теоретическом отношении мы опираемся на теорию экзистенциальной ситуации, заложенной М. Хайдеггером, который определяет человека как «присутствие», а бытие, к которому он относится, как экзистенцию, обладающую ситуативной структурой, то есть представляющую собой со-бытие и со-присутствие с Другим [5].
Любовь как экзистенциальная ситуация в значительной степени влияет на другие ситуации, разворачивающиеся в ее рамках; в когнитивном плане, мы можем сказать, что ситуация любви пронизывает все другие ситуации, вовлеченные в нее в разное время.
Рассмотрим блок примеров, где мужчина и женщина - любящая супружеская пара, однако в процессе семейной жизни им приходится находиться в различных ситуациях.
В нижепредставленном примере муж в компании друзей до глубокой ночи играет в покер, и на замечания супруги о том, что им пора расходиться, мужчина приходит в ярость и бьет ее. Она, в свою очередь, уходит из дома к соседке. Он пытается вернуть жену и вызывает ее:
Stanley: Stella! (there is a pause). My baby doll’s left me! (he breaks into sobs. Then he goes to the phone and dials, still shuddering with sobs). Eunice? I want my baby! (He waits a moment; then he hangs up and dials again). Eunice! I’ll keep on ringin’ until I talk with my baby! Stella, Stella!
Eunice: She ain’t comin’ down you quit! Or you’ll git th’ law on you!
Stanley: Stella!
Eunice: You can’t boat on a woman an’ then call’er back! She won’t come! And he going’t have a baby! ... You stinker! You whelp of Polack, you! I hope they do haul you in and turn the fire hose on you, same as the last time.
Stanley: (humbly) Eunice, I want my girl to come down with me!
Eunice: Hah (she slams the door)
Stanley: (with heaven splitting violence) Stella-h-h-hhhh! [6, с. 470].
Данную ситуацию можно охарактеризовать как негативную: мужчина устраивает ночную ссору, пытаясь вернуть любимую женщину. Эксплицитно реализованная пропозиция <I love you> отсутствует, но рассматриваемая ситуация ссоры разворачивается в рамках экзистенциальной ситуации любви.
Прежде всего, реализуемый мужчиной дискурс центрируется вокруг концепта «Love», выраженного посредством лексических единиц, включенных в его каритативный и дезидеративный блоки (My baby doll; want my girl). Стремление мужчины вернуть женщину в их общее коммуникативное пространство подтверждает экзистенциальный характер данной ситуации любви: мужчина пытается таким образом, говоря терминами Хайдеггера [5], восстановить со-бытие и со-присутствие с данной любимой женщиной, он настаивает на разговоре, что когнитивно можно назвать попыткой восстановить общее дискурсивное пространство (I’ll keep on ringin’ until I talk with my baby!).
Другой случай: во время обеда женщина делает замечание своему мужу по поводу его манеры вести себя за столом:
Stella: Mr. Kowalsky is too busy making a pig of himself to think of anything else!
Stanley: That’s right, baby!
Stella: Your face and your fingers are disgustingly greasy. Go and wash up and then help me to clear the table.
(he hurls a plate to the floor).
Stanley: That’s how I clear the table! (He seizes her arm). Don’t ever talk that way to me! “Pig-Polack-disgusting-vulgar-greasy!” - them kind of words have been on your tongue and your sister’s too much around here! What do you two think you are? A pair of queens? Remember what Huey Long said - “Every Man is a king!” And I am the king around here, so don’t forget it! (He hurls a cup and saucer to the floor). My place is cleared! You want me to clear your places? [6, с. 477].
Женщина обращается к мужу формально (Mr. Kowalsky), на первый взгляд, это может показаться способом сохранить его «лицо», однако в то же самое время она характеризует его как неряху, при помощи метафоры сравнивая его со свиньей (making a pig of himself). Таким поведением женщина пытается реализовать дискурс власти, пристыдить мужчину и заставить его вести себя по-другому. Мужчина в ответ ведет себя агрессивно, хотя и соглашается с ее словами (That’s right, baby!). Он не принимает навязываемый ему женщиной сценарий приличного поведения и реагирует на ее стратегию власти подобной же ответной стратегией власти, сопровождаемой враждебным поведением (he hurls a plate to the floor). Далее он демонстрирует привычный ему способ поведения как единственно приемлемый. Он указывает на собственный авторитет в данном коммуникативном пространстве (And I am the king around here, so don’t forget it!); такими действиями он возвращает себе «лицо». Ссора в лингвистическом плане представляет собой выяснение отношений с последовательным обменом репликами с целью иметь «последнее слово». Данная пара представляет чету, и, соответственно, «сцена является для них осуществлением определенного права, применением определенного языка, совладельцами которого они являются» [1, с. 361]. Именно агрессивное поведение мужчины, как внешнее по отношению к структуре обстоятельство, дает возможность прервать сцену, потому что «если не воспользо-
ваться одной из этих случайностей, ни один из партнеров не в силах приостановить сцену» [1, с. 364].
Реализуемый дискурс власти осуществляется в рамках ситуации любви, и зачастую участники данной интерперсональной ситуации не акцентируют на нем внимания, пытаясь найти объяснение поведению любимого. Так, после пьяного ночного дебоша, устроенного мужем, женщина в разговоре с сестрой пытается оправдать его поведение:
Stella: I know how it must have seemed to you and I’m awfully sorry it had happened, but it wasn’t anything serious as you seem to take it. In the first place, when men are drinking and playing poker anything can happen. It’s always powder-keg. He didn’t know what he was doing. He was as good as a lamb when I came back and he’s really very very ashamed of himself [6, с. 471-472].
Вся ситуация характеризуется женщиной как нормальная (it wasn’t anything serious; anything can happen). Более того, она, как человек любящий, оправдывает своего мужа, ссылаясь на неосознанность его действий (He didn’t know what he was doing), она как бы «осуществляет морализацию проявляемых ее мужем страстей». Согласно исследованиям дискурсивных аналитиков, «любая конфигурация страсти интерсубъективна и включает в себя, по меньшей мере, двух субъектов: того, кто охвачен страстью, и того, кто берет на себя морализацию» [3, с. 175]. Женщина подчеркивает хорошие стороны своего мужа (as good as a lamb; very, very ashamed of himself); здесь реализуемый женщиной дискурс центрируется вокруг концепта «Good husband». В когнитивном плане мы видим реализацию концепта «Love», который как бы парит над всей негативной ситуацией, инициатором которой был любимый человек данной женщины.
Сестра в недоумении уточняет отношение женщины к тому, что произошло:
Blanche: And that - that makes it all right?
Stella: No, it isn’t all right for anybody to make such a terrible row, but - people do sometimes. Stanley’s always smashed things. Why, on our wedding night -soon as we came in here - he snatched off one of my slippers and rushed about the place smashing the light-bulbs with it.
Blanche: He did - what?
Stella: He smashed all the light-bulbs with the hill of my slipper (she laughs).
Blanche: You’re so - matter of fact about it, Stella.
Stella: What other can I be? He’s taken the radio to get it fixed. It hadn’t load ed on the pavement so only one tube was smashed [6, с. 472].
Вопрос сестры основывается на речевом акте директиве, ей интересно, являются ли подобные скандалы нормой (that makes it all right?), женщина, характеризуя общий характер подобных ситуаций, называет их негативными (it isn’t all right for anybody to make such a terrible row), однако, применительно к своему мужу, она находит некоторое объяснение. Подобное поведение является для него, можно сказать, нормой (Stanley’s always smashed things). Доминирование имплицитной пропозиции <I love you> в дискурсе женщины своеобразным образом преломляет все другие пропозиции, интенциональная
направленность любящего cogito данной женщины затушевывает все другие акты cogito.
Однако сестра как участник данного коммуникативного пространства пытается донести до женщины истинный характер всего происходящего, заявляя, что женщина замужем за сумасшедшим, предлагает ей уйти от мужа, начать новую жизнь.
Blanche: Your fix is worse than mine is! Only you’re not being sensible about it.
Stella: I’m not in anything I want to get out of.
Blanche: What - Stella?
Stella: I said I’m not in anything I have a desire to get out of. Look at the mess in this room! And those empty bottles! They went through two cases last night! He promised this morning that he was going to quit having these poker parties, but you know how long such a promise is going to keep. Oh, well, it’s his pleasure, like mine is movies and bridge. People have got to tolerate each other’s habits, I guess [6, с. 472].
Женщина любит своего мужа, она стремится к со-бытию и со-присутствию с ним, и предложение сестры выйти из данной ситуации не поддерживается ею (I’m not in anything I want to get out of). Далее она объясняет сестре, что ее действия осознанны - она терпима к увлечениям мужа (People have got to tolerate each other’s habits). Мы видим, что концептуализация любви в сознании женщины осуществляется посредством составляющего компонента «Love» -«Tolerance». Любовь как ситуация превалирует над всеми другими, сопутствующими ситуациями, а одноименный концепт парит над всеми другими концептами. В дискурсивных исследованиях страстного дискурса подобное поведение объясняется тем, что любовь отождествляется с самой жизнью [3, с. 33].
Относительно этого и других подобных примеров можно сделать вывод, что, не имея заранее заданных пространственно-временных параметров, экзистенциальная ситуация любви носит пронизывающий характер, это позволяет ей охватить множество конкретных ситуаций другого типа, происходящих в разное время и в разном месте. Любовный дискурс зачастую спадает сам по себе, так как в случае отсутствия данной способности, «никто никогда не смог бы положить ему конец» [3, с. 123], однако даже при выходе на первый план другого дискурса, ситуация любви остается доминирующей. Концепт «Love» парит над всей жизнью любящего; телеономный характер данного концепта влияет на всю коммуникацию между любящим и любимым, оказывая влияние на все типы дискурса, в том числе ссоры, оскорбления и т.п., меняя, умаляя выражаемые в них нетолерантные агрессивные смыслы.
Библиографический список
1. Барт, Р. Фрагменты речи влюбленного [Текст] / Р. Барт; пер. с фр. яз. В. Лапицкого. - М. : Ad Marginem, 1999. - 431 с.
2. Воркачев, С. Г. Вариативные и ассоциативные свойства телеономных лингвоконцептов [Текст] / С. Г. Воркачев. - Волгоград : Парадигма, 2005. -214 с.
3. Греймас, А. Ж. Семиотика страстей. От состояния вещей к состоянию души [Текст] / А. Ж. Греймас, Ж. Фонтаний. пер. с фр. яз.; предисл. К. Зиль-бербеога. - М. : Издательство ЛКИ, 2007. - 336 с.
4. Степанов, Ю. С. Константы. Словарь русской культуры [Текст] / Ю. С. Степанов. - М. : Академический Проект, 2004. - 990 с.
5. Хайдеггер, М. Разговор на проселочной дороге [Текст] / М. Хайдеггер / пер. с нем. под ред. А.Л. Доброхотова. - М. : Высшая школа, 1991. - 190 с.
6. Williams, T. A streetcar named desire [Text] / T. Williams // Plays. - N.Y. : The library of America, 2000. - P. 467-565.
Панченко Наталья Николаевна
Кандидат филологических наук, доцент ФГБОУ ВПО «ИГЛУ», г. Иркутск, Россия
УДК 81-114.2 ББК81.032 ИНТЕНЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР ИНКОРПОРИРОВАНИЯ КОМИЧЕСКОГО В АНГЛИЙСКОМ НОВОСТНОМ ДИСКУРСЕ
В настоящей статье рассматривается осознанное и преднамеренное инкорпорирование комического в новостной дискурс. Инкорпорирование комического смысла достигается во многом за счёт использования риторических фигур (тропов), интенциональный характер введения которых в текст квалифицирует журналиста как творческую дискурсивную личность - члена тропологической элиты, владеющего стандартами создания сложных типов дискурса.
Ключевые слова: новостной дискурс, инкорпорирование комического смысла, риторические фигуры (тропы), дискурсивная компетенция, тропологическая элита.
INTENTIONAL СHARACTER OF INCORPORATION OF THE COMIC IN THE ENGLISH NEWS DISCOURSE
The present article focuses on the incorporation of the comic into the news discourse as being intentional rather than inadvertent. The incorporation of the comic sense is accomplished by the use of the rhetorical figures of speech, or tropes. Thus, the creative discursive personality of the journalist is regarded as belonging to tropological elite and mastering the standards of cultural excellence.
Key words: news discourse; incorporation of the comic sense; rhetorical figures of speech (tropes); discursive competence; tropologicalelite.
Поднимая проблему взаимодействия адресанта и адресата в реальной коммуникации, лингвисты исследуют основания отбора языковых средств, репрезентирующих смысл текста. Целью настоящей статьи является исследование комического смысла, возникающего в результате познания и категоризации мира остроумной личностью и инкорпорирующегося в дискурсы раз-
