CC BY
58
«Magister Dixit», № 2, Июнь 2011 СОДЕРЖАНИЕ Слово к читателям Казыдуб Надежда Николаевна
Доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой теоретической лингвистики ФГБОУ ВПО «ИГЛУ»
Уважаемые читатели!
В современной науке повышается интерес к феномену человека во всех его ипостасях. В этот формат органично вписывается тематика данного номера - бытие человека в культуре и языке. Актуальность заявленной проблематики подтверждается эвристикой предметных областей, разрабатываемых авторами публикаций, широким спектром исследовательских концепций и репрезентативностью эмпирического описания.
Назначение номера состоит в том, чтобы показать и обсудить широкий диапазон авторских теорий и методик исследования языка как культурной среды обитания человека мыслящего. Это, по сути своей, полилог, сочетающий философское осмысление и лингвистические интерпретации.
Концепция номера определяется современными тенденциями научного поиска: мультидисциплинарным характером научного знания, инновативны-ми исследовательскими подходами и аппликативным потенциалом научных разработок.
В этом номере опубликованы статьи, выполненные в рамках приоритетных направлений современной лингвистики: исследуются когнитивные основы языковых единиц, форм и структур; разрабатывается методология изучения дискурса и текста, теоретически осмысливаются механизмы и процессы языковой номинации. Перспективна проблематика медиаобразования, которая также находит отражение на страницах данного издания.
Мы приглашаем к сотрудничеству всех, кто интересуется вопросами языкового существования и речевой коммуникации.
КОГНИТИВНЫЕ ОСНОВЫ ЯЗЫКОВОЙ АКТУАЛИЗАЦИИ Косова Ольга Александровна
Кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры иностранных языков II специальности ГОУ ВПО "УГПИ", г. Уссурийск, Россия Костюшкина Г алина Максимовна
Доктор филологических наук, профессор ФГБОУ ВПО «ИГЛУ», г. Иркутск, Россия
УДК 800 ББК - 7458.
КОГНИТИВНО-СТРАТЕГИЧЕСКИЙ МЕХАНИЗМ ОТЧУЖДЕНИЯ
В статье раскрывается стратегический механизм феномена отчуждения. Приводятся дискуссионные точки зрения на проблему отчуждения в лингвистике, предлагается когнитивная модель ситуации отчуждения. Теоретические положения иллюстрируются материалом немецкого и русского языков.
Ключевые слова: отчуждение; стратегия; тактика; модель отчуждения; отчуждаемая личность; отчужденная личность.
COGNITIVE AND STRATEGIC MECHANISM OF ESTRANGEMENT
The article deals with the strategic mechanism of estrangement. The cognitive model of estrangement is proposed. The theoretical postulates are illustrated by the material of Russian and German languages.
Key words: estrangement; strategy; tactics; estrangement model; estranged person; estranging person.
Отчуждение - универсальная категория, присущая человеческому обществу на каждом этапе его исторического развития, одна из острейших общечеловеческих проблем, имеющая специфические причины и формы своего существования [1]. В современном обществе отчуждение становится почти всеобъемлющим. Оно пронизывает отношение человека к его труду, к предметам, которыми он пользуется, распространяется на государство, на окружающих людей, на него самого [2, с. 230].
Исторически сложившаяся внутренняя дихотомия самого термина «отчуждение», вытекающая из немецких понятий «Entfremdung» — «отдаление», «отрыв» и «Anomie» - «отклонение от закона», предполагает в первом случае наличие интерсубъектных отношений, когда личность чувствует свою разобщенность с другой личностью, группой или обществом в целом. В результате, отчуждаемый субъект принимает различную степень чуждости по отношению к другим, вплоть до враждебности. Во втором значении отчуждение выступает как отвержение, отрицание закона (в широком смысле), т.е. как отрицание норм морали, жизненного уклада, социально-одобряемых целей, общественного строя и т.п. [3, с. 5].
Из такого толкования исследуемого явления становится очевидным, что отчуждение предстает как феномен, описывающий парадоксальность человеческого бытия, процессы и ситуации, в которых человек становится чужд своей собственной деятельности, ее условиям, обществу в целом, отдельным личностям и, в итоге, самому себе. Все это указывает на сложность и многоплановость исследуемого понятия. Многогранность данного феномена в полной мере проявляется в междисциплинарном характере самого термина «отчуждение», принадлежащего философско-социологическому, психологическому, религиозному и правовому дискурсам, внутри которых существуют неоднозначные, зачастую противоположные, взгляды на природу данного феномена, лежащие в широком диапазоне разнообразных интерпретаций [4, с. 4].
Интерпретация рассматриваемого феномена находит отражение и в лингвистике, хотя необходимо принять во внимание тот факт, что понятие «от-
чуждение» как лингвистический термин, за которым скрывается зона особой референции, в научной литературе стал употребляться относительно недавно, в отличие от терминов «отчуждаемость» и «отчуждаемая принадлежность», производных от исследуемого понятия, а также «отторжимость» и «отторжимая принадлежность» [5, с. 25]. Расхождение терминов в данном случае обусловлено семантической неоднородностью исследуемого феномена, в связи с чем лингвисты, обращая внимание на его разные аспекты, считают своим долгом отразить в наименованиях собственное понимание его специфики [6].
Феномен отчуждения рассматривается часто в рамках категории обладания, которая является семантически гетерогенной, что позволяет говорить об отторжимой/неотторжимой принадлежности. Понятия отторжимой/неотторжимой прнадлежности стали предметом многих исследований лингвистического характера и первоначально подменили ныне вошедший в лингвистику термин отчуждение. Кроме того, имеющийся терминологический разброс сопрягается с неоднозначностью мнений при определении статуса данного явления, а также с отсутствием четкого разграничения его со смежными понятиями.
Становится очевидным тот факт, что феномен отчуждения важно рассматривать и с точки зрения коммуникации в связи с эгоцентрической направленностью современной науки о языке, так как нормальная жизнедеятельность личности означает не просто обмен информацией со средой, но и установление с ней эмоционально значимых связей, потому что человек включен в систему связей и отношений с другими людьми, он занимает в этой системе собственную позицию, имеет определенный статус и играет определенные социальные роли. В этом плане человек в языке предстает не как средний носитель языка, а как конкретная личность (конкретный типаж личности) в его социальном, профессиональном, психологическом, эмоциональном, гендерном и др. аспектах [7, с. 4-59].
Ключ к пониманию поведения человека лежит в его взаимоотношениях с другими людьми. В этой связи «сутью коммуникации является не столько обмен чем бы то ни было, сколько вовлечение другого в сферу своих взаимодействий с миром с целью оказать на этого человека ориентирующее воздействие, то есть изменить в той или иной степени состояние среды, в которой находится «адресат» таким образом, чтобы это изменение вызвало со стороны «адресата» ту или иную поведенческую реакцию» [8, с. 90].
Одной из самых распространенных причин, способствующих возникновению отчуждения в коммуникации, является проникновение во взаимоотношения моментов использования или вещных отношений, при которых индивид (субъект отчуждения) рассматривается с точки зрения его полезности для нужд, потребностей и целей другого индивида. «Допустимость отношения к партнеру как к орудию достижения своих целей базируется, во-первых, на обесценивании человека, во-вторых, на основе веры в неравенство (в ценностях, в правах) людей, в-третьих, на ощущении собственного превосходства над другим в чем-либо, доходящем до чувства собственной исключительно-
сти. В мотивационном плане отношение к другому как к объекту конкретизируется в желании обладать, распоряжаться им, стремлении получить одностороннее преимущество, непременно добиться своего. В когнитивном плане объектная позиция проявляется в эгоцентризме - непонимании другого, отсутствии попыток увидеть ситуацию его глазами, в упрощенном, одностороннем видении своего партнера. В операционном плане - это опора на однонаправленность воздействия, его монологичность с использованием стандартных автоматических приемов» [9, с. 88-89].
В рамках настоящего исследования «вещные отношения» будут реализованы коммуникативной личностью в рамках так называемой персуазивной коммуникации, под которой мы, вслед за В.Е. Чернявской, понимаем: 1) особый тип ментально-речевого взаимодействия, при котором адресант реализует попытку преимущественно вербального воздействия на сознание адресата;
2) воздействие посредством коммуникативных стратегий убеждения и обольщения, нацеленных на изменение поведения адресата; его побуждение к (не) совершению определенных посткоммуникативных действий [10, с. 2728].
В связи с вышесказанным мы будем исходить из понимания феномена отчуждения в коммуникации как биполярной модели интеракции, в которой, с одной стороны, первый говорящий реализует свои коммуникативные интенции, то есть «одерживает верх», «выходит победителем» - его «Я-концепция» находит подкрепление, с другой стороны, второй говорящий подвергается воздействию со стороны своего оппонента, что способствует всплеску негативных эмоций и заставляет его менять свое коммуникативное поведение, отстраняться от конфликтной ситуации общения, разрывать отношения со своим партнером по коммуникации, то есть все это приводит к изменению его «Я-концепции».
В биполярной модели интеракции принимают участие, по меньшей мере, две коммуникативные личности: отчуждающая коммуникативная личность и отчужденная коммуникативная личность [11, с. 53-64]. Отчуждающая личность - это коммуникативная личность, которая создает свое коммуникативно-прагматическое пространство с целью оказать определенное воздействие на адресата, достичь определенного перлокутивного эффекта. Обладая рядом психологических особенностей, отчуждающая личность «корректирует» идеи, убеждения и взгляды адресата, способствует их «отчуждению» от него. Это становится возможным благодаря арсеналу коммуникативных стратегий и тактик, позволяющих говорящему незаметно, а в некоторых случаях, неосознанно «манипулировать» «ментальным пространством» слушающего.
Осознание слушающим всех предпринимаемых говорящим ходов может спровоцировать его ответную конфликтную реакцию или же стать причиной разрыва отношений, что и позволяет заключить, что говорящий является отчуждающей, а слушающий - отчужденной комуникативной личностью.
Под отчужденной / отчуждаемой коммуникативной личностью мы понимаем коммуникативную личность, которая вследствие воздействия своего оппонента претерпевает коммуникативную неудачу или вступает со своим
собеседником в речевой конфликт из-за осознания ею истинных мотивов и целей своего оппонента, что вынуждает ее менять свое речевое поведение, прибегать к использованию различных стратегий и тактик c целью изменить сложившуюся ситуацию. В случае безуспешности всех предпринятых ею попыток, исследуемая коммуникативная личность вынуждена дистанцироваться, отделяться от собеседника, от всей ситуации в целом, то есть отчуждаться.
Предложенные определения участников интеракции позволяют выделить их дифференциальные признаки и предпринять попытку классификации отчужденной / отчуждаемой коммуникативной личности в зависимости от ее речеповеденческой реакции. Так, в частности, к дифференциальным признакам отчуждающей коммуникативной личности мы относим: стремление к доминированию в коммуникации, т.е. созданию иерархических отношений (коммуникативной вертикали); преднамеренное вовлечение адресата в реальный или потенциальный конфликт с целью изменения его status quo в речевой, аксиологической и когнитивной сферах; умение стратегически мыслить и использовать необходимые коммуникативные стратегии и тактики для достижения своих коммуникативных интенций; обладание рядом психологических особенностей и целеустремленностью.
Если исходить из понимания отчуждения на уровне личности Р.Ф. Гайера, который считает, что «отчуждение на уровне личности непосредственно связано со степенью предсказуемости и удовлетворенности жизнью самим индивидом; это сфера взаимодействия процессов инкультурации и социализации; именно тех систем, с помощью которых индивид создает свой мир и интерпретирует его» [12, с. 81], то отчуждаемая / отчужденная коммуникативная личность будет характеризоваться наличием в своем мировосприятии следующих доминант: 1) чувства бессилия, ощущения того, что судьба вышла из-под контроля и находится под детерминирующим влиянием внешних сил; 2) представления о бессмысленности существования, о невозможности получить путем осуществления каких-либо действий рационально ожидаемый результат; 3) восприятие окружающей действительности как мира, в котором утрачены взаимные обязательства людей по соблюдению социальных предписаний, разрушена институализированная культура, не признается господствующая система ценностей; 4) ощущение одиночества, исключенности из социальных связей; 5) чувство утраты своего подлинного Я, разрушение аутентичности личности, самоотчуждение.
Все вышесказанное позволяет классифицировать отчуждаемую / отчужденную коммуникативную личность по следующим параметрам.
1. Участие личности в коммуникации обусловливает выделение контактирующей и дистанцированной отчуждаемой / отчужденной коммуникативной личности. Контактирующая коммуникативная личность непосредственно участвует в коммуникативной ситуации; дистанцированная личность непосредственно не участвует в процессе общения, но выступает предметом дебатов и споров говорящих.
2. Ответная реакция /речевое поведение адресата предполагает выделение «активной» и «пассивной» отчуждаемой / отчужденной коммуникативной личности. При этом активная отчуждаемая личность вступает со своим оппонентом в конфликт, пытаясь отстоять свою точку зрения, привести ряд аргументов в свою защиту. Пассивная отчуждаемая личность «сдается без боя» и уходит от травмирующей ее психику ситуации общения.
3. Социальный / профессиональный статус адресата определяет наличие «нижестоящей» и «вышестоящей» отчуждаемой / отчужденной коммуникативной личности. Нижестоящая отчуждаемая личность характеризуется более низким профессиональным, социальным уровнем; вышестоящая, наоборот, — более высоким профессиональным, социальным статусом по отношению к своему оппоненту.
Основу данной классификации составляет, во-первых, тон коммуникации, который развивается по таким направлениям, как:
1) модель «равенство - почтение» коммуникантов;
2) модель «равенство - солидарность» коммуникантов;
3) модель «неравенство» с доминирующим статусом говорящего;
4) модель «неравенство» с подчиненным статусом говорящего.
Система иерархии может трактоваться как система оппозиции между равными по статусу (система солидарности) и неравными по статусу (система власти). Равенство, в свою очередь, имеет два подтипа: равенство-солидарность и равенство-почтение. Неравенство, соответственно, представлено оппозицией доминирующий статус - подчиненный статус коммуниканта [13, с. 12].
Во-вторых, основу нашей классификации образует разнонаправленный характер социальных отношений. Социальные взаимоотношения адресанта и адресата упорядочиваются по двум координатам - вертикали «вышестоящий - равный - нижестоящий» по статусу и роли и горизонтали «свой - чужой», которые Н.И. Формановская [14, с. 57] изображает так, как это представлено на рисунке 1.
Рис. 1. Иерархия социальных взаимоотношений
Как и в бинарной оппозиции «свой - чужой», данная схема состоит из двух полярных, противопоставленных друг другу, полюсов «вышестоящий - нижестоящий», «золотая середина» между которыми отводится место точке «равный». Сектора заполняются промежуточными отношениями (чужой -вышестоящий; свой - вышестоящий; равный - чужой; равный - свой и т. д.),
что создает множество нюансов социального контактирования, отражаемого в общении [15, с. 56-57].
Иерархия моделей подобных взаимоотношений предопределяет выбор «репертуара» коммуникативных стратегий и тактик. Помимо того, что коммуниканты разнятся по своей социальной роли, они могут оценивать друг друга вне зависимости от этих ролей с эмоционально-личностной точки зрения. Следовательно, модель коммуникативной ситуации отчуждения предстает как способ речевого воздействия, осуществляемого посредством коммуникативных стратегий и тактик, суть которых заключается в операции над знаниями адресата, над его ценностными категориями, эмоциями, волей.
На наш взгляд, отличительной чертой персуазивной коммуникации является использование одним из коммуникантов коммуникативныех стратегий отчуждения, которые получают свое название в связи с тем, что все они, в конечном счете, нацелены говорящим на отчуждение. Это может быть связано как с процессом отчуждения самого слушающего в связи с интенцией говорящего, так и с процессом «отчуждения», то есть изменения взглядов, точек зрения, отношения слушающего к определенным объектам или субъектам действительности.
Предпосылками для выбора коммуникативных стратегий отчуждения выступают, во-первых, желание или даже стремление говорящего воздействовать на слушающего (воздействие представляет собой комплексное влияние на эмоциональную и рациональную сферы адресата, на сферу его знания и поведения); во-вторых, речевая агрессия как преднамеренная деформация адресантом коммуникативного пространства адресата в речевой, аксиологической и когнитивной сферах (суть речевой агрессии заключается в навязывании адресату негативного отношения к референту высказывания, в стремлении говорящего негатизировать определенный концепт в сознании слушающего).
Основу классификации коммуникативных стратегий составляет конечная цель коммуникативной ситуации, которую мы понимаем как прогнозируемое искомое, как представление о результате, который должен быть достигнут по отношению к адресату. В связи с этим мы выявляем следующие коммуникативные стратегии, которые обобщенно называем коммуникативными стратегиями отчуждения: коммуникативная стратегия власти и подчинения; коммуникативная стратегия аргументирования; аксиологическая стратегия.
Первый тип коммуникативной стратегии отчуждения (власти и подчинения), характерен для межличностного общения, отличительными чертами которого выступают: наличие явного несоответствия или диспропорции в социальном и психологическом статусах коммуникантов; отношение к партнеру по коммуникации как к стоящему на более низкой ступени социальной, профессиональной/карьерной лестнице; использование своего более высокого социального, профессионального, статусного положения в корыстных целях, например:
(1) Als ich aus der Kaserne zurückkomme, ruft mich eine laute Stimme an. Ich drehte mich um, ganz in Gedanken, und stehe einem Major gegenüber. Er fährt mich an:
Г1 - Können Sie nicht grüßen?
Г2 -Entschuldigen Herr Major, sage ich verwirrt, ich habe Sie nicht gesehen.
Г1 - Können Sie sich auch nicht vernünftig ausdrücken?
Ich möchte ihm ins Gesicht schlagen, behersche mich aber, denn sonst ist mein Urlaub hin, nehme die Knochen zusammen und sage:
Г2 - Ich habe Herrn Major nicht gesehen.
Г1- Dann passen Sie gefälligst auf! schnauzt er. - Wie heißen Sie?
Ich rapportierte.
Sein rotes, dickes Gesicht ist immernoch empört.
Г1 - Truppenteil?
Ich melde vorschriftsmäßig. Er hat immer noch nicht genug.
Г1 - Wo liegen Sie?
Aber ich habe jetzt genug und sage:
Г2 - Zwischen Langemark und Bixschoote.
Г1 - Wieso? fragt er etwas verblüfft.
Ich erkläre ihm, dass ich vor einer Stunde auf Urlaub sei, und ich denke, dass er jetzt abtrudeln wird. Aber ich irre mich. Er wird sogar noch wilder.
Г1 - Das könnte Ihnen wohl so passen, hier Frontsitten einzuführen, was? Das gibt ’s nicht! Hier herrscht Gott sei Dank Ordnung!
Er kommandiert: Zwanzig Schtitte zurück, marsch, marsch! [Remarque, 2006, 172-173].
В данном примере майор - первый говорящий - Г1, желая продемонстрировать свою власть над вторым говорящим - Г2, не намерен входить в положение Г2 и выслушивать его извинения. Всеми силами Г1 старается унизить Г2, даже несмотря на тот факт, что Г2 вернулся с войны на короткую передышку, а Г1 находится в тылу, в безопасности. Дистанцирование здесь снова проявляет себя на разных уровнях, начиная с композиционного (количество реплик обоих коммуникантов не равнозначно), так и на лексическом уровнях, где в речи Г1 преобладают директивы: Он приказал: Двадцать шагов назад! Марш! Марш! Кроме того, синтаксический уровень представлен короткими вопросительными предложениями, требующими точного ответа.
Все реплики Г1 пронизаны иллокуциями издевки, насмешки, например, в предложении Здесь ваши фронтовские штучки не пройдут, понятно?. Г1 даже дает свою оценку происходящему на фронте в предложении-противопоставлении Здесь слава Богу царит порядок.
Второй тип коммуникативных стратегий отчуждения представлен коммуникативной стратегией аргументации и характерен для межличностного общения, отличительными чертами которого выступают: наличие явного или скрытого уровней воздействия с целью получения односторонней выгоды; отношение к партнеру по коммуникации как к неравноправному; использование психологической силы, игры на слабостях (использование психологической уязвимости):
(2) Г1 - Du bist doch kein schlechter Kerl, August.
Rose antwortete nicht. Er brütete vor sich hin. Pippig zögerte einen Augenblick, dann setzte er sich entschlossen neben dem Schemel auf den Fußboden.
Г1 - Hör zu, August! Wegen des Kindes, da hab mal keine Bange. Du weißt eben nichts.
Г2 - Ich weiß es aber! - bellte Rose auf.
Г1 - Nein!. -fuhr Pippig auf ihn ein. Du weißt nichts! Gar nichts! Und wenn du nichts weißt, dann kannst du auch nichts erzählen!
Rose spürte die Beeinflussung und schwieg störrisch. Pippig stieß ihn ans Knie.
Г1- Hast du ’s gehört? - Ich weiß auch nichts, und von den andern weiß auch keiner was. Und wenn wir alle nichts wissen, August <..> Mensch, August! Willst du etwa als einziger...? Du bist doch unser Kumpel! - Denk jetzt nicht an das Kind! Denk an uns alle! <...> Hör zu, August! Du bist doch kein Zinker! [Apitz, 1958, 299-300].
Предложенный для анализа пример демонстрирует разговор, который происходит между двумя военнопленными (Г1 и Г2), от которых немцы добиваются признания о местонахождении ребенка на территории концентрационного лагеря. Из разговора между Г1 и Г2 становится очевидным, что собеседники отличаются друг от друга психологически. Г2 более слаб, его одолевают сомнения и животный страх. Г1 пытается переубедить его, буквально внушая ему мысли о том, что никто не знает о мальчике. Используя коммуникативную тактику солидаризации, реализуемую вербально посредством использования личных местоимений «наш» и «мы», тем не менее в его речи проскальзывает сомнение в решительности и стойкости Г2, что находит выражение в предложении Неужели ты единственный, кто... Таким образом, Г1, используя иллокуцию «намека», апеллирует к нравственным, моральным качествам Г 2.
Данный пример подтверждает сложившееся мнение о том, что значение любой лингвистической стратегии может варьироваться по линии «подчинение - равновесие», исходя из контекста, конверсационных стилей и тактических приемов, используемых участниками [16, с. 22]. Стратегия в данном случае является потенциально двусмысленной (а вместе с ней и тактика как ее неотъемлемая составляющая), поскольку в ней прослеживается динамика перехода из одной сферы в другую (из сферы кооперации в сферу субординации). Следовательно, субординация и кооперация являются пограничными категориями, способными взаимодействовать друг с другом. Ведь всякое воздействие с неизбежностью означает «тот или иной способ «обработки» партнера, рассчитанной на комплексную реакцию, включающую и эмоциональный настрой, и изменение коннотативных значений, и - что самое главное - коррекцию модели мира, существующую в сознании реципиента» [17, с. 21].
Третий тип коммуникативных стратегий отчуждения представлен аксиологической коммуникативной стратегией и характерен для межличностного общения, отличительными чертами которого являются: наличие в речи рационалистических оценок, даваемых действиям, поступкам или убеждениям
другого лица/лиц; наличие третьего субъекта, непосредственно не участвующего в коммуникации, но выступающего ее референтом; возможность использования как прямых, так и косвенных способов «очернения» оппонента:
(3) Г1- Dick, I know well that you are a temperate, well-balanced man, even though we do not entirely agree on the subject of alcohol. But a time has come -Dick, I must say frankly that I have been several times that you have had a drink when it was not the moment to have one. There is some reason. Why not try another leave of abstinence?
Г2 - Absence. <..> It’s not solution for me to go away.
They were both chafed, Franz at having his return marred and blurred.
Г1 - Sometimes you don’t use your common sense, Dick.
Г2 - I never understood what common sense meant applied to complicated problems - unless it means that a general practitioner can perform a better operation than specialist.
He was seized by an overwhelming disgust for the satiation. To explain, to patch - these were not natural functions at their age - better to continue with the cracked echo of an old truth in the ears.
Г2 - There is no go.
Г1 - Well, that’s occurred to me. Your heart isn’t in this project any more, Dick.
Г2 - I know. I want to leave - we could strike some arrangement about taking Nicole’s money out gradually.
Г1 - I have thought about that too, Dick. -1 have seen this coming. I am able to arrange other backing, and it will be possible to take all your money out by the end of the year.
Dick had not intended to come to a decision so quickly, nor was he prepared for Franz’s so ready acquiescence in the break [Фицджеральд, с. 278-279].
Разговор между компаньонами (Г1 и Г2) приводит к разрыву отношений, несмотря на то, что их общий бизнес был основан на деньги супруги Г2. Г1 считает поведение Г2 недопустимым для профессии врача, что выражено следующими предложениями: Время пришло - Дик, должен честно сказать, что уже несколько раз замечал, что ты выпивал прямо на работе. Вот в чем дело, Иногда ты действуешь неблагоразумно, Дик, Ты потерял интерес к делу. Суммируя данные высказывания Г1, что Г1 не готов мириться с отрицательными качествами своего компаньона, так как дело для него превыше всего.
Выводы:
1. В процессе взаимодействия говорящий, нацеленный на определенный перлокутивный эффект, в редких случаях будет использовать одну коммуникативную стратегию в «чистом» виде. В большинстве случаев они используются говорящим комплексно для усиления эффекта воздействия на слушающего. Такое речевое поведение говорящего по отношению к слушающему указывает на то, что говорящий характеризуется как целеустремленная, амбициозная коммуникативная личность, не терпящая неудач в достижении поставленной цели.
2. В зависимости от психологических характеристик слушающего, определяется и его роль и функции в процессе конфликтной ситуации общения. Отнюдь не каждый слушающий смиряется с уготовленной ему участью «жертвы», он может уловить подходящий момент и перехватить инициативу, используя те же коммуникативные стратегии с целью самозащиты от нападок и «манипуляций» своего оппонента. Распознав планы своего собеседника, получатель сообщения может также до определенного момента «подыгрывать» ему для уточнения «речевого портрета» говорящего, а также для подготовки к ответному «удару».
3. И говорящий и слушающий могут объединять свои усилия, если речь идет о личности, непосредственно не участвующей в коммуникации, но, по мнению самих участников общения или одного из них, выступающей «антиобразцом» социального, морального поведения. Исходя из этого положения, коммуниканты воссоздают «портрет» социального или морального «антиобразца», формируемого из выработанного в процессе социализации набора средств лингвокультуры через создание негативного образа или через умаление положительных качеств лица.
Библиографический список
1. Гулиев, В. Е. Отчужденное государство: Проблемы политического и правового отчуждения в современной России [Текст] / В. Е. Гулиев, А. В. Колесников. - М. : Манускрипт, 1998. - 214 с.
2. Фромм, Э. Человек одинок [Текст] / Э. Фромм // Иностранная литература. - 1996. № 1. - С. 230 - 233.
3. Абраменкова, В. В. Проблемы отчуждения в психологии [Текст] / В. В. Абраменкова // Вопросы психологии. - 1990. № 1. - С. 5-13.
4. Зацепина, М. В. Концептуализация феномена «отчуждения» в русской и немецкой концептосферах [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.20 / М. В. Зацепина. - Екатеринбург, 2006. - 238 с.
5. Орлянская, Е. Г. Категория отчуждения и ее языковая онтология в современном немецком языке [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.04 / Е. Г. Орлянская. - Иркутск, 2002. - 171 с.
6. Журинская, М. А. О выражении значения неотторжимой принадлежности в русском языке [Текст] / М. А. Журинская // Семантическое и формальное варьирование. - М. Наука, 1979. - С. 295 - 347; Журинская, М. А.Семантический статус конструкций неотторжимой принадлежности [Текст] / М. А. Журинская. - М. : Наука, 1983. - С. 37 - 48; Исаева, О. Н. Реализация категории посессивности в русском и английском языках [Текст] : автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.02.20 / О. Н. Исаева. - Москва, 2007. -22 с.; Мезенцева, И. И. Словообразовательный потенциал посессивного значения [Текст] / И. И. Мезенцева // Вестник ИГЛУ (Серия «Филология»). -Иркутск : ИГЛУ, 2008. - № 3. - С. 42 - 48.
7. Костюшкина, Г. М. Прагматика и дискурс // Дискурсивный аспект языковых единиц: коллективная монография [Текст] / Г. М. Костюшкина [и др.]; под ред. Г.М.Костюшкиной. - Иркутск : Изд-во ИГЛУ, 2006. - С.4-59.
8. Кравченко, А. В. Когнитивный горизонт языкознания [Текст] / А. В. Кравченко. - Иркутск : Изд-во БГУЭП, 2008. - 320 с.
9. Доценко, Е. Л. Психология манипуляции: феномены, механизмы и защита языкознания [Текст] / Е. Л. Доценко. - СПб. : Речь, 2003. - 304 с.
10. Чернявская, В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы речевого воздействия [Текст] / В. Е. Чернявская. - М. : Флинта: Наука, 2006. - 136 с.
11. Косова О. А. Коммуникативная ситуация отчуждения [Текст] : дис. канд. .. .филол. наук : 10.02.19 / О. А. Косова. - Иркутск, 2010. - 198 с.
12. Geyer R. Felix. Alienation, society and the individual : continuity and change in the theory and research [Text] / R. Felix Geyer. - New Brunswick, New Jersey: Transaction Publishers. - 1992. - 221 p.
13. Ручкина, Е. М. Лингво-аргументативные особенности стратегий вежливости в речевом конфликте (на материале педагогического дискурса) [Текст] : автореф. дис. ... канд. филол. наук : 10.02.19 / Е. М. Ручкина. -Тверь, 2009. -20 с.
14. Формановская, Н. И. Речевое взаимодействие: коммуникация и прагматика [Текст] / Н. И. Формановская. - М. : Изд-во ИКАР, 2007. - 480 с.
15. Формановская, Н. И. Ук.соч.
16. Иссерс, О. С. Речевое воздействие [Текст] / О. С. Иссерс. - М. : Флинта : Наука, 2009. - 224 с.
17. Tannen, D. Gender and Discourse [Text] / D. Tannen. - New York; Oxford : Oxford University Press, 1996. - 229 p.
Список источников примеров
1. Remarque, E. M. Im Westen Nichts Neues [Text] / E. M. Remarque. - СПб.
: КАРО, 2006. - 304 S.
2. Apitz, B. Nackt unter Wölfen [Text] / B. Apitz. - Mitteldeutscher Verlag Halle (Saale), 1958. - 530 S.
3. Фицджеральд, Ф. С. Ночь нежна [Text] / Ф. С. Фицджеральд. - М. : Радуга, 1983. - 400 с.
Алексеев Владимир Иванович
Доктор богословия, настоятель русской православной церкви в Нью-Йорке, США
Степаненко Валентина Анатольевна
Доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры немецкой филологии ФГБОУ ВПО «ИГЛУ», г. Иркутск, Россия
УДК 81-119 ББК 81.2. КАТЕГОРИЯ РОДА КОНЦЕПТА «ДУША. SEELE. SOUL»
ПО ДАННЫМ ТРЁХ ЯЗЫКОВ И КУЛЬТУР
