CC BY
243
УДК 81:001.4
В.В. Колесов
КОГНИТИВИСТИКА В АСПЕКТЕ ТЕРМИНОЛОГИИ
На основе собственного исследовательского опыта и на принципах философского реализма автор призывает коллег к необходимости выработать единую и точную терминологию когнитивных исследований, отделив их от лексико-семантических штудий и представив их в системном порядке.
Ключевые слова: когнитивистика, ментальность, терминология, денотат - десигнат, предмет - объект,
концепт - концептум, реализм - номинализм.
Когнитивная лингвистика в последние годы стремительно развивается, поражая количеством защищенных диссертаций и опубликованных статей и монографий. Сегодня когнитивная лингвистика по актуальности и продуктивности вполне заменила столь же активно развивавшееся во второй половине прошлого века структурное языкознание. Казалось бы, это - хорошее продвижение науки в сторону проникновения в тайны языка на фоне мельчающей в быту речи. Однако что-то не складывается с синтезом тех знаний, которые постепенно накапливаются в многочисленных частных описаниях. Кажется, что все дело в несобранности методических и особенно терминологических моментов этого научного направления. Долгое время занимаясь изучением русских концептов в их лингвистическом смысле, я обнаружил, что литература вопроса, несмотря на обилие и авторитетность текстов, слишком сложна, противоречива и не сводится хотя бы к ограниченному кругу общепринятых теоретических положений. Это, конечно, затрудняет исследования и, в конечном счете, становится недоступным для понимания широких кругов специалистов. Каждый раз приходится «переводить» текст на знакомые понятия, выраженные ясными или более знакомыми терминами.
Любой исследователь видит проблему по-своему, облекает ее в термины окказионального достоинства и описывает наличный материал наиболее привычным для него методом. Так, обширные сборники статей, тщанием М.Вл. Пиме-новой издаваемые в Кемеровском университете, подчеркивают внутреннюю несводимость авторских концепций в общую научную парадигму, несмотря на внутренне доброжелательное отношение друг к другу авторов этих статей. Такую же несводимость методов и терминов к общему знаменателю демонстрирует и ряд московских сборников под общим названием «Логический анализ языка». Конечно, разнообразие научных подходов
обогащает науку, прежде всего методами, но отсутствие единой для всех терминологии препятствует общему направлению в сторону теоретического синтеза. Каждый видный лингвист закономерно претендует на создание своей собственной научной школы, которая от других школ отличается подчас только второстепенными деталями. Есть волгоградская, воронежская, кемеровская, петроградская, саратовская, южнорусская, уральская и другие школы, не говоря уже о московских, которых несколько. Дробление на «школы» терзает тело когнитивистики, и в результате предметное поле описания не воссоздает реальной картины объекта.
Неразработанность понятийного аппарата науки создает почву для многих спекуляций на эту тему, возникают подмены понятий и часто невообразимая каша из различных предметов, которые втискиваются в поле рассмотрения: от слов до знаков светофора, а то и чисто предметной замены слова на вещи. Научный рынок переполнен сочинениями такого рода. Они дискредитируют идею ментальных исследований.
В исходе такого «вавилонского смешения язЫков» лежит латинский концепт, представленный в трех однокоренных словах: еопеер^о, сonceptus еопеерШш. Слово концепция заимствован в чистом виде, это некий замысел, подлежащий исполнению. Слова мужского и среднего рода - conceptus 'понятие' и еопеерШш 'зерно' -у нас совпали в общей форме - концепт. Необходимо их развести, причем не смешивая концепт с понятием (самая большая ошибка исследователей), поскольку в русской терминологии уже имеется калька «понятие», составленная в начале XVIII в. Предложено такое их разведение: концептум - зерно первосмысла, исходная точка семантического развития, прообраз будущего концепта, если угодно, «внутренняя форма» слова, в грубой форме представленная в этимоне - если, конечно, он достоверен, что случается достаточно
редко. Тогда концептом мы назовем совокупность «содержательных форм» слова - образ, понятие и символ. Одно из свойств ментальных концептов состоит в тройственности их составов в синергийном единстве. Термины «образ» и «понятие» признаны научным сообществом, но вместо символа часто используется описательное выражение «ценностный компонент концепта», т.е. - в, сущности, символ. Динамическое развитие концепта в сознании происходит целеустремленно и однозначно: концептум стихийно проявляется в личном образе (открыл Лейбниц), осознанно отстаивается в понятии (обнаружил Кант) и фиксируется в законченной форме символа (заслуга Гегеля) как традиционное достижение национальной культуры. «Все в мире есть опрокинутая троичность» - заметил Бердяев, говоря о родственности составов всего вокруг - от членов суждения до структуры атомов. Мы не знаем, в какой степени именно Кирилл и Мефодий повинны в том, что включили в славянское сознание троичное измерение, заменив им языческое парное. Но всеобщий эталон Троицы ввел в обиход принцип иерархии, а также логическую операцию выделения родо-видовых соотношений. В конечном счете это привело и к развитию синекдохи на основе традиционных метонимических сопряжений. Троичность всех «содержательных форм» концепта является сущностной характеристикой концепта - концепт есть единство всех трех форм языка, и речь поставляет их в зеркальном отражении тропов: метонимия - синекдоха - метафора. Включение в систему концепта содержательных форм создает всю их совокупность качеством общего - национального - языка, который мы называем литературным. Только концепты - единственно концепты - во всех своих ипостасях «держат» единство языка, а с ним и единство народа как состоявшейся нации.
На одном простейшем примере, микроскопическом на общем поле ментальных исследований, понятном каждому, покажем значение содержательных форм в общем процессе сложения современного литературного языка. Этот язык «открыл» понятие и завершил формирование национальных концептов.
Начиная с XVIII в. он действовал в режиме трех стилей, которые восходили генетически к трем различным «языкам»: высокий стиль вобрал в себя русский церковнославянский, средний включил в свой состав элементы делового языка московских канцелярий, а низкий постоянно обогащался разговорным языком городских предмес-
тий, речью сельских жителей (говоры, жаргоны). Это были близкородственные языки, в них попадались общие слова, хотя и разного статуса в системе. Скажем, слово город только в деловом языке обозначал понятие о поселении городского типа, тогда как в сельской речи означал образ огороженного места, а в церковном - это символ (град Божий). Литературный язык как язык интеллектуального действия требует наличия всех трех содержательных форм, объединенных общим концептумом-первосмыслом.
В результате размышлений возникло желание обсудить с коллегами наиболее актуальные научные проблемы - с тем, чтобы выработать хотя бы предварительную схему общеприемлемых утверждений, понятий и терминов. Предлагаю обсудить следующие тезисы относительно теоретических установлений в области когнитивисти-ки - независимо от научных школ, направлений и авторитетного воздействия местных вождей.
Я не претендую на то, что мои решения правильны, но полагаю, что проблемы терминологии - это проблемы коллективного сознания всех участвующих в процессе ученых. Нижеследующие предложения основываются на личном опыте работы с конкретным материалом и зависят от философской составляющей русского реализма, мало приветствуемого сегодня в пропитанной духом номинализма лингвистической среде. Возможно, столкновение этих двух влиятельных гносеологических платформ - реализма и номинализма - поможет высечь искру реального научного метода и выработает необходимую терминологию.
Как я понимаю, когнитивистика (от лат. cognosce 'познаю') в своем развитии соединяет традиционно разные науки: лингвистику (от латинского корня - lingua) и логику (от корня греческого - ^оуо^). Это «лингвистическая логика», в которой языковое и логическое содержания слиты и выступают в единстве, в синергийном тождестве. Следовательно, для обозначения основных единиц этой науки требуется новая терминология, которая объединила бы видовые понятия каждой из наук-предшественниц. В частности, логический объем понятия (экстенсионал) в соединении с предметным значением слова вполне удачно объединяются под понятием «денотат», а содержание логического понятия (интенсионал) и словесное значение - под понятием «десигнат». В узко лингвистических терминах, вбирающих в себя совместно языковое и логическое содержание, -это десигнат S (словесное значение) и денотат D (предметное значение) референта R (соответст-
вующей вещи). Как известно, термин десигнат - от англ. designate 'назначенный' при to design 'предназначать', 'конструировать', denotation 'обозначение, знак' от to denote 'указывать на (что-л.)', референт - от англ. reference 'отношение' (в числе других значений слова). Теория концептологии исходит из того, что форма и смысл текучи и одновременно устойчивы, каждая конкретная форма заряжена своим смыслом, и каждый смысл существует в своей форме. Это своего рода соединение лингвистической «идеи» Платона и логической «формы» Аристотеля в их исходном тождестве. Таким образом, не разъединяется логическое и языковое, представленные как D и S - роды при наличии отдельных - лингвистически и логически -видов.
Смешение денотата и референта является типичной ошибкой многих исследователей. Денотат - отсылка к вещи, а не сама вещь (референт), это означаемое, тогда как десигнат - означающее (в других научных координатах). Я предлагаю денотатом считать предметное значение, а под референтом понимать сам предмет, к которому денотат отсылает. Равным образом, десигнат (сигнификат = интенсионал) - это словесное значение, т.е. собственно значение слова. Таким образом, понятие как законченная содержательная форма концепта формируется из соединения двух значений - предметного (объем) и словесного (содержание).
Основным предметом изучения когнитиви-стики являются формы национальной менталь-ности, которая иногда именуется менталитетом. Менталитет соотносится именно с рациональной формой деятельности, в русской традиции ему соответствует духовность, т.е. та же способность воспринимать и оценивать мир и человека в категориях и формах родного языка, но с преобладанием идеальной, духовной точки зрения. Когда русский философ пишет для западного читателя, он вынужден «переводить» понятие духовности, подобно тому, как это делает Николай Бердяев: «Русский ментализм еще скажет свое слово Европе». Речь идет о «русской духовности».
Русское понятие «ментальность» в своих признаках есть наивно целостная картина мира в ее ценностных ориентирах, существующая длительное время независимо от конкретных (постоянно меняющихся) экономических и политических условий, и притом основана на этнических предрасположениях и исторических традициях, проявляемых в чувстве, разуме и воле каждого отдельного члена общества - и все это на основе
общности языка и воспитания. Ментальность представляет собой часть духовной народной культуры, которая и создает этноментальное пространство народа на данной территории его существования, сохраняя его единство. Традиционный русский эквивалент ментальности - духовность -указывает склонение русской ментальности в область этики. «Ментальность» следует понимать как отвлеченное понятие сущности менталитета, свое проявление находящей в нем как в конкретном речемыслительном действии. Как порождение западноевропейской мысли, «менталитет» стал попыткой рационализмом логики заменить присущую русскому социуму категорию духовности. Духовность онтологична, она предсущест-вует в русском характере, воспитанном веками, тогда как ментальность предстает в качестве саморефлексии о духовности; ментальность гно-сеологична и именно поэтому может стать предметом научного изучения. А русское миросозерцание именно онтологично, оно признает одинаковую реальность как вещного мира, так и вечной идеи. Цельность цельного, понятая как целое, есть основная установка русской ментальности. Контуры народной духовности столь же реальны, как и обозримые границы ментальности.
Таким образом, мы разводим понятия «мен-тальность» и «менталитет» по обычному для русской традиции принципу, согласно которому «отвлеченный» и «абстрактный» в сущности обозначают одно и то же, но русский термин сохраняет исходную образность и потому понятен, тогда как источник кальки носит «научный» характер и требует объяснения.
Менталитет - категория гносеологическая, и потому его проявления в конкретной менталь-ности определяется выбором философской позиции. Русская позиция - традиционный реализм, меняющийся в сторону неореализма, в центре которого особый интерес к слову, во всех его проявлениях (в глубине - к Логосу). В этом отличие русской позиции от англо-американской с ее обращением к (нео)номиналистической силе вещи, и от романской, тяготеющей к идее (понятию) в режиме неоконцептуализма. Ориентация на ту или иную гносеологическую парадигму обеспечивает содержание исследования; уклонения в ту или иную сторону определяются авторским темпераментом, но не только. В основе выбора лежит предпочтение типа ментальности, что часто связано с личной национальностью автора. Указывают (Дмитрий Галковский) на «грубейшую ошибку» Мандельштама, придававшему русскому
слову (реализм) номиналистическое значение («слова для Мандельштама имели «вещный» характер» в их рассыпанности), и Бердяева, который «не понимал, что русское слово само по себе несвободно», а, в соответствии с точкой зрения реализма, проявляет себя только в сцеплении слов (словесных формулах, в контексте), вызывающем «создание идеального мира». Влияния личного темперамента сказывались в национальной принадлежности оппонентов: Бердяев склонял свой «реализм» в сторону концептуализма (по матери он француз), тогда как Мандельштам пытался совместить еврейский «номинализм» с русским реализмом.
Исследовательские практики отечественных когнитивистов также грешат совмещением различных позиций, подчас весьма причудливым образом. Причем склонность к номинализму объясняется предметом описания (язык, слово), а склонность к концептуализму - идеологическими установками и профессиональной искушенностью (у романистов по базовому образованию преимущественно). Промежуточный характер концептуализма приводит к тому, что и номиналист, и реалист временами незаметно переходят на его сторону, и такое уклонение в «манихейскую ересь» часто мешает определить действительную позицию ученого, который самим своим статусом должен доказывать, представляя найденные истины в понятиях, т.е. в системе концептуализма. Лингвист по определению становится номиналистом, поскольку его материал - язык, он изучает слова, а по цели - концептуалистом, поскольку его интересуют связи слова с известной идеей (семантика), воплощенные в тексте. Самый яркий пример - труды академика Ю.С. Степанова. По-видимому, этой антиномии не избежать никому, поскольку сам материал требует как описания (номинализм), так и доказательства (концептуализм) при непременном истолковании символов-слов (герменевтика реализма). Над этой проблемой стоит еще подумать.
Указание на материал описания требует разобраться с другой антиномией - предмет и объект. В большинстве работ по языкознанию смешивают эти понятия, сущность именуя предметом, а явление объектом. Например: «объект диахронической фонологии - звуковая материя языка... Предмет диахронической фонологии - фонологическая система языка». Речь представлена как объект, язык - как предмет. Точнее соотношение предмета и объекта понимают философы, ср.: «Предметной областью исследования будем
называть совокупность вещей (явлений) и их отношений, которая существует независимо от деятельности человека <...> Объектом же научного и следования является не сам предметный мир (или его фрагмент) такой, какой он есть, а свойства и отношения этого предметного мира, зафиксированные человеком <. > Объектом теоретического исследования является не конкретное в мире, а воспроизведенное [помысленное - В.К.] <...> В любой теории объект функционирует в форме термина языка или в форме понятия <. >, по-видимому, справедливо утверждение, что объектом является смысл термина <...>, в котором фиксируется не сам предмет (вещь), а лишь отдельные свойства вещи» [Грязнов 1982: 10-12]. В этом определении указано единство предмета и многообразие форм объекта, которые объективирует субъект - исследователь: объект соотносится с субъектом, а не с предметом. В связи с этим можно предложить такое соотношение: предмет описания лежит в основе объекта исследования.
В лингвистических работах часто употребляются термины, указывающие на противопоставления исследуемых единиц. Науке известны три формы выявления действительных признаков путем противопоставления реальных вещей: это эквиполентная, градуальная и привативная оппозиции, представляющие возникающие противоречия в различных их отношениях.
Эквиполентность - языческий принцип равновесия в равнозначном противопоставлении вещей и явлений: «свет - тьма», «день - ночь», «право - лево», «мужчина - женщина» и т.д. равновелики и равноценны как проявления природного мира.
Выходом из круга равнозначности стала диалектика троичного состава - минимального множества тоже равновеликих членов; возникла градуальная оппозиция. Основное ее свойство в том, что переход от одного члена к другому осуществляется скольжением признаков от каждого из них к другому, и обратно с непременным наличием центра, «среднего». Восточная (православная) вера понимает Троицу как следование от Бога-Отца к двум другим ипостасям - Богу-Сыну и Духу Святому; такое толкование стало наводящим принципом мышления, в любом следовании признающим родо-видовые отношения (Отец -род, Сын и Дух - виды), а, следовательно, и действие метонимии (в широком смысле) как основного тропа в расширениях смысла слова. Скользящие признаки различения позволяли заменять одни из них другими, что и вызвало к жизни сло-
весный символ - основную содержательную форму русской ментальности.
Третий тип также проявился на христианской основе, но в Западной церкви: в католической формуле следования ипостасей Троицы представлено filioque - «и сына», равновеликого Богу-Отцу, и их совместное отношение к третьей ипостаси также стало наводящим принципом мышления, утверждающим нейтрализацию двух в третьем - возникла чисто рациональная, логически точная привативная оппозиция. В конце концов это привело к идентификации D и S и формированию понятия как важной содержательной формы концепта (понятия). Привативная оппозиция возвращает мышление к бинарному (двойному) противопоставлению, когда один его член несет признак различения, а другой его лишен. Уже в IX в. троичность «тело - душа - дух» была сведена к привативности «тело - душа», с исключением категории «Дух».
Строгая однозначность слов (остаточно представленная в былинных текстах) в течение всего средневековья сменилась градуальной многозначностью (см. значения слов типа глубина, дом и т.д., в сущности, у каждого имени), а теперь предстает в новой однозначной привативности терминологического характера. Последнее противопоставление не выражено ярко в прагматике действия, но уже настойчиво формулируется учеными (А.А. Потебня, теперь В.М. Марков). Это противопоставление отражает уровень понятия в понятийном мышлении, однозначного по определению, хотя субъективное представление о понятии по-прежнему неоднозначно. Для носителя западной ментальности демократия понятийно однозначный термин, тогда как для русской мен-тальности это символ, и традиция подсказывает, что демократия может быть властью народа, властью для народа, властью через народ (на выборах), но практически используется в значении «власть над народом», а возможность таких замен символична. Предшествующий принцип (граду-альность) властвует над происходящим, определяя границы возможного семантического предпочтения.
Человек в древнем обществе подчинялся принципу эквиполентности, равноценности с другими членами этого общества, в средневековье развивается градуальная оппозиция иерархических отношений, современное представление о личности полагает самостоятельный статус человека в отношении к другим людям, но только в личностном плане, тогда как градуальность со-
храняется в плане социальном. Вообще, предпочтение привативности характерно для умственной «элиты», «народ» традиционно живет в измерениях градуальности. Так, тернарную композицию «Троицы» Андрея Рублева Вяч.Вс. Иванов толкует посредством двоичных привативных противопоставлений, тем самым омертвляя скользящую диалектику образов иконы. «Сведение к прива-тивности» - основной порок современных неисторичных представлений о прошлом. Это болезнь номинализма, намертво привязанного к «вещи», которая всегда должна быть представлена как актуальная, т.е. как присутствующая здесь и сейчас, объективно отстраняющая субъекта от наблюдаемого действия, отчуждающая его от возможности личной оценки.
Примеров смешения типов оппозиции в лингвистических исследованиях приводить не будем: раскройте любую диссертацию. Пожалуй, только фонологи грамотно используют их - потому что впервые они и были сформулированы в фонологических исследованиях Н.С. Трубецкого.
Точно такое же несоответствие между предметом и методом находим и в конкретных когнитивных исследованиях. Обозначим некоторые расхождения.
Каждое конкретное описание следует начинать с формулирования личного понимания концепта - а не производить детальное перечисление всех известных определений, вычитанных в разных источниках, число которых заведомо еще больше. Определение концепта сразу указывает на ту «школу», в рамках которой автор действует, и на ту теорию, которой он следует. Мое понимание концепта изложено в ряде книг и статей, укажу главные его признаки. Концепт - минимальная единица смысла, представленная в слове соединением своих содержательных форм: образом, понятием и символом. Содержательные формы соединены переходами от одной из них в другую -принципом «матрешки», границы которой размыты переходными типами (например, образным понятием). Средоточием всех содержательных форм является концептум (лат. сопеерШт 'зерно' - исходная точка «первосмысла»). Концептум есть сущность при явлении концепта, это помысленная «вечность» и «безместность» исчезающей точки, которая, соединяя причину и цель, прошлое и будущее, но, являясь настоящим, соединяет тут и там, не будучи здесь. Это сущность самого «тонкого уровня» и потому нематериальна и незрима, а «невидимо то самое, в чем все и все едино» (Е.Н. Трубецкой). Новомодный термин концепто-
сфера сюда не относится, поскольку представляет собою конструкт досужей мысли, заменившей старый проверенный термин концепция (лат. сопеер^о 'основная мысль, замысел'); это понятие ближе к культурологии, чем к когнитивистике. Впрочем, именно так понимал концепт создатель термина философ С.А. Аскольдов.
Признание троичности содержательных форм концепта - общепринятое достижение науки, следует определиться с номинацией «третьего члена», я предлагаю именовать его термином символ («символ значит единение образов» -М.М. Пришвин); все прочие, предложенные разными авторами, термины не отражают сути явления и представляют собой ошибку перевода; например, «ценностные характеристики» при понятийных и образных характеристиках выводят на иной уровень описания: образ и понятие также обладают ценностными характеристиками. Необходимость в термине определяется важностью символа в установлении национальной идентичности, а также тем, что лингвокультурология вообще сосредоточена на идентификации «ценностных» компонентов национальной ментальности. Философская категория «ценность» - родового, а не видового содержания. Русский средневековый символ есть символ уподобления (уподобления понятию в виде образного понятия), поскольку этого требовала исторически сложившаяся ситуация: калькирование и заимствования накладывались на коренные значения славянских слов, и в результате возникал символ двоящегося состава.
Образно-символическое приращение смысла не следует именовать «метафоризацией» - тро-пеическое усложнение концептов исторически обусловлено соответствующим «стилем эпохи» в логической и исторической последовательности появления «метонимия - синекдоха - метафора -ирония», что и служит основанием для выделения хронологических пластов обслуживающей концепта лексики. Вульгарное смешение слов мета-форизация и образность затушевывает понимание процесса сложения концепта. Судя по старым «риторикам», Древняя Русь обходилась только метонимическими переносами, иногда прибегая к синекдохе, что закономерно, учитывая то, что только метонимия способствует раскрытию символов, число которых увеличивалось в связи с принятием христианства. Основной троп былинных текстов - метонимия. Метафора в собственном (узком) смысле термина стала возможной на рубеже XV-XVI вв.; народная лирическая поэзия богата метафорами, а это время создания таких
песен. Ирония как закономерный троп развивалась в прошлом веке и сегодня достигла неимоверных высот. М.М. Бахтин полагал, что развитие иронии как основного тропа идет из Франции -страны классического концептуализма, пресыщенной знанием и ограниченной «сознанием».
Логический компонент концепта - понятие -слишком неопределенный термин, его используют даже уголовники («жить по понятиям»); термин пытаются подменить словами типа идея и т.д., столь же многозначными, имеющими традицию своего употребления. Расхождение в значениях у слов понятие и концепт укладывается в русскую ментальную традицию, согласно которой родовой отвлеченный термин связан с заимствованным корнем, а видовой - с русским Понятие представлено как одна из содержательных форм концепта.
Не проработанным остается динамический компонент концепта - содержательной формы» как точки отсчета; в лучшем случае походу упоминают этимологию, которая создает искусственное подобие реального концептума. Между тем именно это «зерно первосмысла» является той пчелиной «маткой», которая постоянно воспроизводит все новые номинации, преобразуя актуальный состав концепта. Следует вспомнить слова С.Н. Булгакова, который говорил, что «чет-верица - та же троица, только в действии», так что четверной состав концепта - образ, понятие, символ, концептум - выражает динамику развертывания концепта во времени и на пространстве текста. Включение концептума создает объемность в толковании конкретного концепта и указывает на исходный пункт движения содержательных форм, которые раньше всего проявляются в личном образе, развиваясь в национальном символе и «общечеловеческом» понятии. Как актуальное и наиболее полное приближение к «пер-восмыслу», понятие - самое недолговечное образование в составе концепта. Мелькание разнородных «понятий» («балет бескровных категорий» -Г.Г. Шпет) создает причудливый конгломерат современных представлений, в котором человек не в силах разобраться.
Признание концепта как носителя «кванта знания» выдает концептуалиста - это основной состав современных когнитивистов; они всегда синхронисты по убеждению - в отличие от реалистов, признающих сознание важнейшей функцией концепта, и от номиналистов, склонных за таковую признать познание. И сознание, и познание развиваются, здесь возможно понимание изменяющихся параметров концепта; знание же не
развивается, а только пополняется. В какой мере позволительно совмещать в конкретном исследовании три различные гносеологические позиции? Представляется, что это замутняет строгость изложения, переводя научное исследование в феноменологическое описание конкретных фактов и тем лишая его объяснительной силы.
Путаницу в применении терминов «значение» и «смысл» можно преодолеть использованием обиходных русских сочетаний: значение слова и смысл текста. Путаница возникает из горячего желания воспользоваться переводными терминами и их личным толкованием, что в русской научной традиции, в сущности, возбраняется.
Возражение вызывает понятие «языковая личность», или «персонология». Это порождение концептуализма, сводящее национальную проблематику концепта к проблеме личного его использования. Вторичность постановки проблемы подчеркивается отсылкой к теории Л.В. Щербы о «трояком аспекте языка», где те же вопросы обсуждались с точки зрения ономасиологии. Персо-нология - прикладное учение, прагматически нацеленное на практику сиюминутного действия; по существу, это преобразованная стилистика на ментальном уровне. В этом опять-таки состоит понижение уровня исследования с родового, отвлеченного (научного) на видовой, конкретный и частный.
Ономасиологический подход к концепту действует по принципу «смысл оформляется»; семасиологический подход определяется формулой «форма осмысляется». Первый исходит от говорящего, второй - от слушающего. В исследовании концептов нас интересует, как оформляется смысл, первоначально не имевший формы; как концептум уплотняется содержательными формами, создавая концепт. Исследователь же вынужден пользоваться наличными текстами и выяснять, каким образом «форма осмыслялась». Смешение перспектив (прямой на обратную) препят-
ствует адекватной квалификации концепта, и я не нахожу путей для их совмещения. Тут необходимо логическое осмысление возникшей антиномии и адекватное ее толкование.
Широко развились сопоставительные изыскания концептов на базе сравнения ряда языков. Удачные труды соседствуют с поверхностными описаниями лексического характера, но выдаваемыми за концептуальные исследования. Обаяние модного термина вызвано, несомненно, требованиями ВАКа стоять «на стреме» - на стремнине научного знания и притом привнести в науку нечто новое. Сопоставительные работы больше других способствуют засорению концептологии, и в этом их вред; именно они преобладают в сборниках трудов по когнитивистике. Между тем, сопоставление языков при условии добросовестного описания помогает четко очертить национальную специфику исследуемого концепта и выделить те их образно-символические признаки, которые остаются неявными для обычного носителя языка. Следует заметить, что типологические исследования в данном отношении вряд ли окажутся релевантными, потому что типология обретается в кругу только одной содержательной формы концепта - понятия, и полностью снимает проблему развития и изменения.
Другой бедой концептуальных исследований является смешение с узко лексикологическим описанием наличного материала. Следует выработать точные требования, за которыми когнитолог ни в коем случае не должен совершать подмену исследовательских методов: слово в концептоло-гии имеет совсем другую ценность, чем в лексикологии и даже в семантике. Это знак, несущий концепт со всеми его содержательными формами, проявляемыми в тексте и в действии.
Список литературы
Грязнов Б.С. Логика. Рациональность. Творчество. М., 1982.
V.V. Kolesov
COGNITIVE SCIENCE IN THE ASPECT OF TERMINOLOGY
It is on the basis of his own research and the principles of philosophic realism that the author appeals to the colleagues with the view of elaborating a clear and precise terminology of cognitive investigations, thus distinguishing them from lexico-semantic studies and presenting them in a systematic order.
Key words: cognitive science, mentality, terminology, denotatum - designatum, subject - object, concept - conceptum, realism - nominalism.
