CC BY
371
КОГЕРЕНТНОСТЬ И ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК ТЕКСТОВЫЕ КАТЕГОРИИ
Дается современная трактовка термина «категория», перечисляются текстовые категории, среди которых выделяются когерентность и интер-текстуалъностъ. Рассматривается сущность упомянутых лингвистических явлений. В связи с понятием когерентности приводятся понятия когезии,-связности и цельности текста, определяется их взаимосвязь, устанавливаются отличительные черты. Сущность интертекстуальности раскрывается с опорой на понятие интертекстуальной компетенции и когнитивной стратегии.
В настоящее время «категория» является когнитивным термином и рассматривается в связи с когнитивной деятельностью человека. Исследованием сущности указанного явления занимается когнитивная лингвистика в тесном взаимодействии с психологией, так как категория представляет собой «одну из познавательных форм мышления человека, позволяющую обобщать его опыт и осуществлять его классификацию»1. Новая трактовка данного понятия отнюдь не отрицает логических требований, построенных по принципу строгого удовлетворения, к каждому члену категории и не касается научной категории как таковой: рассматривается лишь естественная категория, способная объединять «члены с неравным статусом, то есть не полностью повторяющимися признаками. Один из таких членов может обладать привилегированным положением, являя собой лучший образец своего класса, то есть наиболее полно отвечая представлению о сути объединения и его прототипе, вокруг которого группируются остальные члены категории. Степень соответствия какого-либо объекта своей категории оказывается не функцией от наличий у него необходимых и достаточных критериев, но функцией либо от наличия у него черт по принципу их “фамильного сходства”, либо функцией от его близости прототипу...»2. Научная категория строится в соответствии с определенным набором признаков, наличие которых у каждого члена категории обязательно для обоснования принадлежности к конкретной категории.
Однако следует отметить, что понятие «текстовая категория» вошло в лингвистическую науку уже в середине 70-х годов XX века, но до сих пор четко не определено. Частично это связано с тем, что нередко признаки выступают в качестве категорий, поэтому в работах по лингвистике текста данные термины называют либо взаимозаменяемые, либо однотипные характеристики текста, которые в одних исследованиях относятся к его признакам, в других — к категориям. «Признаки же текста призваны отличать его от единиц другого рода, выделять из числа подобных, в то время как категории, которые могут быть более абстрактны, чем признаки, выделяются по отношению к ним»1, хотя «обоснованному установлению текстовых категорий препятствует недостаточная разработанность круга понятий, передаваемых этими категориями»3.
Крупнейший исследователь лингвистической организации текста И. Р. Гальперин выделил следующие категории текста: информированность, членимость,
когезия, континуум, автосемантия отрезков текста, ретроспекция и проспекция, модальность, интеграция и завершенность текста4. С течением времени в процессе углубленного изучения разнообразных текстов список упомянутых лингвистических категорий увеличивается и выделяются такие категории и свойства текста, как абсолютная антропоцентричность (Е. А. Гончарова), социологичность художественного текста (М. М. Бахтин), развернутость и последовательность текста (А. И. Новиков), эстетичность текста (Н; С. Болотнова) и интертекстуальность3. Попытки систематизировать категории текста ни к чему не привели, так как не выработаны критерии разграничения категориальных и некатегориальных признаков текста. Сложность такой задачи обусловливается тесным взаимодействием текстовых категорий друг с другом, что само по себе является признаком внутренней организации или связности текста.
Прежде чем перейти к рассмотрению когерентности текста, необходимо внести некоторые уточнения и определить границы использования таких терминов, как «когерентность» и «когезия». Прежде всего представляется неправомерным синонимическое употребление данных терминов в значении «связность», что широко распространено в лингвистической литературе и нашло отражение в «Кратком словаре терминов лингвистики текста». Вместе с тем о когерентности текста говорится как свойстве целого, текста, о когезии же как о свойстве отдельных элементов текста, не меньших, чем предложение, подразумевающем связь между указанными элементами. Поэтому когерентность чаще понимается как цельность текста, заключающаяся в логико-семантической, грамматической (прежде всего синтаксической) и стилистической соотнесенности и взаимозависимости составляющих его предложений. Иными словами, когерентность текста есть результат взаимодействия логико-семантического, синтаксического и стилистического видов когезии, причем основой когерентности является именно логико-семантическая когезия, предложений5. М. Л. Макаров отмечает также, что в современном употреблении когезия и когерентность имеют собственные «сферы влияния», хотя не обошлось без некоторой терминологической путаницы, объяснимой родством двух слов: «Оба они происходят от основы глагола соЬаегео (сит + Ьаегео) (лат. быть связанным, соединенным, сросшимся, держаться или висеть вместе, примыкать). Термин “когезия” обязан своим рождением основе супина соЬаеБит. Во многих отечественных работах, особенно в русле лингвистики текста, закрепился термин “когерентность”, что представляется неточным употреблением, так как в русской терминологической традиции для латинской основы этого типа нормативным будет слово, оканчивающееся на -енция, по аналогии с “конференция”, “аудиенция”»5. Для удобства мы будем пользоваться более распространенным в лингвистической литературе вариантом — когерентность.
М. Л. Макаров дает четкие определения данным текстовым категориям и разграничивает их по сферам влияния. Так, когезия — это «формально-грамматическая связанность дискурса, определяется различными типами языковых отношений между предложениями, составляющими текст, или высказываниями в дискурсе...»^. М. Л. Макаров полагает, что когерентность шире когезии и относится не только к формально-грамматическим аспектам связи высказываний, но и к семан-тико-прагматическим аспектам смысловой и деятельностной связности дискурса. Согласно М. Л. Макарову, В. А. Лукину, локальный уровень связности представлен
когезией, а глобальный уровень связности — когерентностью: «...глобальная коге-ренция — отношения каждого конкретного высказывания к общему плану коммуникации: обмен высказываниями в речи обусловлен стратегиями, планами, сценариями, когнитивными схемами, находящимися в сознании интерактантов, причем каждый новый ход заставляет их корректировать свои планы и стратегии»7. Глобальная связность, понимаемая как единство темы (топика) дискурса, устанавливается продуцентом (автором) на начальной стадии разработки дискурса: происходит установление релевантных связей между структурами знаний — репрезентируется связная модель ситуации. В результате текст предстает как некое глобальное единство, и речь идет уже не о связности как таковой, но о цельности. И поэтому в некоторых работах термин «связность текста» выступает как синоним термина «когезия», а терминологическим соответствием смысловой связности — когерентности — является цельность (целостность), которая рассматривается как особая категория®.
Таким образом, возникает еще один термин, характеризующий явление глобальной связности текста, — цельность. Итак, цельность текста — это свойство, объединяющее текст с другими сложными системами независимо от их природы. Его суть заключается в том, что текст как целое всегда «больше» суммы своих частей. Причем, поскольку цельность является чисто содержательным свойством, следует уточнить: содержание текста не равно простой сумме смыслов, из которых он строится.
М. Л. Макаров выделяет еще один тип когерентности — тематическую когерентность. Этот тип когерентности формируется вокруг глобальной темы или темы говорящего. Особенно наглядно это качество проявляется не в коротких фрагментах, а в более или менее значительных по объему текстах. Оно выражается в повторении определенных «мотивов» и «тем»: ключевых объектов, фактов, верований, когнитивных структур, социальных представлений, эксплицитно илидшплицитно выраженных в тексте.
Упоминание интертекстуальности как текстовой категории относится к 1967 году, когда данный термин впервые был использован теоретиком постструктурализма Юлией Кристевой (р. 1941) для обозначения общего свойства текстов, выражающегося в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут многими разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга.
Интертекстуальность является одной из основополагающих категорий, присущих тексту, так как автор любого текста может сознательно или бессознательно ссылаться на другие тексты. Но не всегда автор полностью уверен в том, что реципиент правильно интерпретирует то, что автор хотел сказать, ссылаясь на тот или иной текст. Трудности могут возникнуть из-за недостатка необходимых знаний о содержании текста, на который ссылается автор, из-за национального своеобразия архетипов реципиента и других причин. Н. И. Кузьмина в своей монографии «Интертекст и его роль в процессах функционирования поэтического языка» выделяет два типа прагматических условий восприятия интертекстуальности: текстовые и когнитивно-личностные условия. Под текстовыми условиями автор подразумевает языковые средства и приемы, которые определяют необходимость включения в интерпретацию параметра интертекстуальности. Они обладают устойчивостью
во времени и выражают интенцию автора. Когнитивно-личностные условия определяют степень глубины понимания реципиентом авторской интенции. Данные условия изменчивы и зависят от множества случайных факторов. Текстовые и когнитивно-личностные прагматические условия дополняют друг друга. Рассмотрим последние более подробно.
С точки зрения когнитивной лингвистики основу интертекстуальной компетенции реципиента составляют когнитивные структуры. В. В. Красных определяет данные образования как «неделимые и нечленимые когнитивные единицы, хранящие “свернутое” знание и / или представление»9. Существуют феноменологические и лингвистические когнитивные структуры. Первый тип когнитивных структур объединяет совокупность знаний и представлений об экстралингвистических и собственно лингвистических явлениях (исторические события, реальные личности, законы природы, произведения искусства, в том числе и литературные). Второй тип когнитивных структур составляет основу языковой и речевой компетенции. При помощи когнитивных структур данного вида формируется совокупность знаний и представлений о законах языка, о его синтаксическом строении, лексическом запасе, фонетико-фонологическом строе, о законах функционирования его единиц и построения речи на конкретном языке.
При восприятии текста запускается механизм расшифровки воспринимаемых языковых кодов и, следовательно, активизируются в первую очередь лингвистические когнитивные структуры. При интерпретации текста происходят процессы расшифровки глубинного смысла, который скрывается за воспринимаемым сообщением, что активизирует, в свою очередь, феноменологические когнитивные структуры. В сущности, процесс понимания (восприятия и интерпретации) текста базируется на актуализации когнитивных структур, активизирующих прецедентные знания и представления реципиента.
Основу интертекстуальной компетенции, обеспечивающей общение индивидов в рамках определенной культуры, составляют прецедентные тексты, активизация которых осуществляется при помощи соответствующих когнитивных структур. Ю.Н. Караулов вводит термин «прецедентные тексты» для обозначения текстов, «значимых для той или иной личности (адресанта) в познавательном и эмоциональном планах, имеющих сверхличностный характер, то есть хорошо известных широкому окружению данной личности (адресатам), обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности...»10. Д. Б. Гудков понимает прецедентный текст как «законченный и самодостаточный продукт речемыслительной деятельности; (полй)предикативная единица; сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу»11.
Когнитивная стратегия интертекстуальности имеет целью реализацию интертекстуального измерения текста посредством интерпретации конкретного произведения за счет установления межтекстовых отношений и включения уникального произведения в общий интертекст. При этом между автором и читателем создается определенный резонанс и понимание вследствие этого интертекстуальной природы произведения10. Именно прецедентные тексты, актуализованные посредством соответствующих когнитивных структур, обеспечивают достижение данной цели и понимание реципиентом авторской интенции, реализованной в тексте при помощи интертекстуальных связей.
Таким образом, употребление того или иного термина зависит от того, в каком
ракурсе и на каком уровне исследователь рассматривает данную текстовую категорию.
Примечания
1 Красных В. В. От концепта к тексту и обратно: К вопросу о психолингвистике текста) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9.1998. № 1. С. 65.
2 Кубрякова Е. С. Категория // Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Рус. словари. 2000. С. 64.
3 Тураева 3. Я. Познание, коммуникация, лингвистика текста // Актуальные проблемы семасиологии. Л., 1999. С. 10.
4 См.: Гальперин И. Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981. С. 215.
5 См.: Макаров М. Л. Основы теории дискурса. М.: Гнозис, 2003. С. 190.
6 Там же. С. 191.
7 Там же. С. 196.
8 См.: Леонтьев А. А. Признаки связности и цельности текста // Лингвистика текста: Материалы науч. конф. Ч. 1. М.: Изд-во МГУ, 1995. С. 45.
9 Красных В. В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций. М.: Гнозис, 2001. С. 136.
10 Караулов Ю. Н. Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности // Научные традиции и новые направления в преподавании русского языка и литературы: Сб. ст. М.: Изд-во МГУ, 1986. С. 105.
11 Гудков Д. Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения // Лекционный курс, для студентов РКИ. М.: Изд-во МГУ, 2000. С. 54.
