CC BY
32
НАУЧНАЯ ЖИЗНЬ
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2016. № 4 (49). С. 220-223.
УДК 340.1
КОГДА ФИЛОСОФЫ МОГУТ НАХОДИТЬ ОБЩИЙ ЯЗЫК С ЮРИСТАМИ.
РЕЦЕНЗИЯ НА МОНОГРАФИЮ В. В. ОГЛЕЗНЕВА, В. А. СУРОВЦЕВА
«АНАЛИТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ, ЮРИДИЧЕСКИЙ ЯЗЫК И ФИЛОСОФИЯ ПРАВА» (ТОМСК: ИЗД-ВО ТОМ. УН-ТА, 2016)
WHEN PHILOSOPHERS AND LAWYERS FIND EASY TO TALK.
REVIEW OF MONOGRAPHY OF THE V. V. OGLEZNEV, V. A. SUROVCEV «ANALYTYCHESKAYA FILOSOFIA, YURIDICHESKY YAZIK Y FILOSOFIA PRAVA» (TOMSK: THE TOMSK STATE UNIVERSITY PUBLISHING, 2016)
А. А. ПЕТРОВ (A. A. PETROV)
Представлена рецензия на книгу томских философов В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева «Аналитическая философия, юридический язык и философия права», написанную с точки зрения юриста-теоретика.
Ключевые слова: аналитическая философия; юридический язык; философия права; аскриптив; теория права.
The article is a penned by lawyer review on a book «Analytycheskaya filosofía, yuridichesky yazik y filosofía prava», written by tomsky philosophers V. V. Ogleznev and V. A. Surovcev.
Key words: analytical philosophy; legal language; philosophy of law; ascription; theory of law.
Исторически так повелось, что юристам сложно найти общий язык с философами. Первые полагают, что вторые, дескать, занимаются «заумью», в лучшем случае лишь по касательной относящейся к реальному миру, а ещё и монополизировали дискурс о предельных основаниях всего сущего (включая право). Так, Г. Ф. Пухта в этой связи возмущался, что юристы, отдающие на откуп философам разработку общетеоретических проблем правоведения, подобны садовникам, сажающим деревья с уже зрелыми плодами. При этом на вопрос, откуда берутся такие деревья, юрист вынужден будет указать на сад соседа-философа [1]. Философы, в свою очередь, демонстрируя интеллектуальный снобизм, редко удостаивают юристов статусом «собратьев по разуму», очевидно, соли-
даризуясь с берлинским прокурором Кирх-маном, написавшем в 1848 г. в своём реферате «Бесполезность юриспруденции как науки», что три слова законодателя могут превратить в макулатуру целые научные юридические библиотеки.
Меж тем и первым, и вторым есть что сказать друг другу и при определённой готовности к интеллектуальному диалогу можно рассчитывать быть услышанными. Ведь право (как бы мы его ни понимали) представляет собой отличную испытательную площадку для проверки многих философских построений. А обращение к философии может дать правоведам фундамент для обоснования неочевидного выбора поведенческой стратегии в нашем сложном, неясном, меняющемся мире.
© Петров А. А., 2016 220
К числу удачных примеров того, как фи-лософско-правовая проблематика может быть востребована юриспруденцией, относится книга томских философов Виталия Васильевича Оглезнева и Валерия Александровича Суровцева «Аналитическая философия, юридический язык и философия права» (Томск : Изд-во Том. ун-та, 2016). Она состоит из пяти тематических разделов («Аналитическая философия: проблемы и методы»; «Юридический язык и речевые акты»; «Аналитическая философия права: перспективы развития»; «Правовой реализм и аналитическая философия права»; «Дедуктивные основания построения правовых систем») и приложений, включающих авторские переводы материалов дискуссии об аналитической юриспруденции между Г. Хартом и Э. Боденхаймером и статьи Б. Бикса об аналитической философии права в США.
Ценность работы В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева состоит уже в том, что широкой русскоязычной аудитории предлагается поразмышлять вместе с авторами о том, каким образом сопрягается с фундаментальными вопросами теоретической юриспруденции малознакомая отечественным юристам аналитическая философия, которую (в первом приближении) правоведу легко спутать с позитивизмом.
Аналитическая философия представляет собой значимую в англо-саксонском мире традицию, апеллирующую к здравому смыслу, изучающую роль языка в мышлении и коммуникации и с этого ракурса проясняющую различные техники и условия обоснования утверждений (с. 21). Стержневая для аналитической философии проблематика языковых практик не может оставить равнодушным думающего юриста, сталкивающегося с «вечными» юридическими вопросами, обусловленными языковой и текстуальной природой права (соотношение «духа» и «буквы» закона; необходимость и пределы толкования права; применение общего правила для конкретного случая и проблема «трудных дел»; законодатель, его воля и волеизъявление; свобода усмотрения правоприменителя и т. д.). Решения всех этих головоломок так или иначе в своём предельном основании связаны с вопросами языка и логики. Весьма примечательно то, что аналитические философы с охотой обращают-
ся к юридическим понятиям и к праву в целом как к материалу, на котором можно отточить свои интеллектуальные построения (с. 94). Достаточно вспомнить, что один из величайших теоретиков права XX в. Г. Харт не менее известен и как выдающийся представитель аналитической философии.
В этом плане работа В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева будет полезна юристам как материал, на основании которого можно получить добротное представление о мире аналитической философии, в частности о ключевых головоломках в рамках данной традиции и предлагаемых методах познания логико-языковых феноменов (в том числе права).
Несомненный плюс книги - обстоятельный авторский анализ значимых дискуссий, ведущихся в современной англоязычной литературе, например, спора Дж. Питчера и Г. Харта о том, являются ли предложения типа «Это сделал он» дескриптивными (описательными) или приписывающими права и обязанности - аскриптивными (с. 67-74). Авторы обращают внимание на специфичную функции языка права - выражение действий с помощью слов, например, при провозглашении судьей приговора (с. 135, 143).
В. В. Оглезнев и В. А. Суровцев в русле традиции аналитической философии формулируют тезис о неопределённости и контек-стуальности содержания юридических понятий: «Мы не владеем изначально некоторым общим содержанием понятия, применяемого затем к разным случаям. Как раз наоборот, случаи применения термина, в котором выражено понятие, должны определять его содержание» (с. 98). Для юриста (особенно воспитанного и работающего в континентальной правовой традиции) такое утверждение, конечно, смотрится чрезмерно радикально, поскольку посягает на идеологему наличия объективного и единообразно понимаемого смысла закона и воли законодателя. Однако просто так отмести его не удаётся, особенно если различать юридическую догматику (где объективность смысла правовых текстов может быть аксиомой) и теорию права (где аксиоматизация такого рода будет смотреться неубедительно, а опровержение либо доказывание объективности правовых смыслов может быть интересной линией аргументации в спорах о природе толкования
А. А. Петров
права; достаточно вспомнить, например, длящуюся дискуссию между О. Пферсманном и М. Тропером, связанную с проблематикой правотолкования [2]).
Заслуживает внимания и связанный с предыдущей идеей тезис о том, что содержание юридических понятий определяется теми случаями, когда он употребляется, а не неким предустановленным смыслом (С. 98).
Авторы книги вслед за Г. Хартом достаточно критично оценивают традиционную для юристов технику определения правовых понятий через род и видовое отличие (с. 3145, 131), поскольку для фундаментальных понятий типа «субъективное право», «государство» просто невозможно подыскать аналоги в мире вещей, что вынуждает юристов путаться в философских дебрях. Определять правовые понятия, полагают они, следует по-другому: в контексте целого предложения, в котором используются термины, а равно -определяя внешние условия, при которых всё высказывание будет истинным.
Весьма интересной выглядит авторская мысль о конституции как об аксиоматической системе, не подлежащей традиционной верификации подобно иному, нижестоящему формальному источнику права и упреждающей своим существованием возможность ухода в «дурную бесконечность» при выявлении смысла правовых понятий. Конституция содержит контекстуальные определения юридических понятий, применяемые при формулировании и функционировании иных правовых норм (с. 148, 165-167). В этом плане положения основного закона закономерно «оторваны» от реальности гораздо больше, чем установления любого нижестоящего источника права (с. 158, 176), утверждают авторы.
Уже вышеизложенные смелые и оригинальные высказывания В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева могут быть восприняты как поводы для острых и содержательных дискуссий в среде юристов. Но ими, конечно, не исчерпывается идейный багаж книги томских философов: оригинальных идей, дающих пищу для размышлений, в ней гораздо больше.
Наконец, в порядке конструктивной критики, обращу внимание авторов на необходимость более внимательного отношения к базовым положениям теоретической юриспруденции, поскольку некоторые высказыва-
ния В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева об устройстве правовой системы, с точки зрения правоведа, нуждаются как минимум в прояснении. В частности, речь идёт об утверждении, что любая новая правовая норма должна «согласовываться с действующим законодательством» и «принятой практикой правоприменения» (с. 149). Если этот тезис истолковать буквально, то право превратится в застывшую модель прошлого, слепок реальности и не более. Но ведь это не так: право меняется, оно и порождает новые социальные практики, и легализует существующие.
Позволю себе и некоторый скепсис по поводу востребованности аналитической философии с позиций традиционного «арсенала» идей, лежащих в основе профессиональной деятельности юристов стран континентальной семьи правовых систем, к которой принято относить и Россию. Моё сомнение обусловлено прежде всего спецификой юридического дискурса. Нашим правоведам сложно, практически невозможно свыкнуться с мыслью о контекстуальности и неопределённости юридических понятий, поскольку центр правовой системы в таком случае должен переместиться с фигуры реального или мифического законодателя, повелевающего «Да будет так!», на фигуру правоприменителя, улавливающего социально-актуальный контекст и оживляющего своей мыслью мертвые строчки закона. Господствующая правовая идеология со всей очевидностью будет бороться с такой «революцией» в описании и функционировании правовой системы, на юрфаках по-прежнему будут учить «единству законности», учёные-юристы будут, максимум, осторожно вкраплять методологию аналитической философии в свои суждения и рассуждения, а юридическая догматика скорее всего «переварит» аналитическую философию, как в своё время аккумулировала марксизм, позитивизм и т. п.
Тем не менее книга В. В. Оглезнева и В. А. Суровцева, несомненно, займёт достойное место на библиотечной полке каждого, кто интересуется философскими проблемами юриспруденции и сталкивается в своей юридической практике с «трудными делами», наличие которых лишь подтверждает актуальность проблематики, о которой пишут томские учёные.
1 Энциклопедия права Г. Ф. Пухты. - Ярославль, 1872. - С. 96-97.
2. См.: АнтоновМ. В. Современная теория права во Франции: реалистический подход к праву в концепции Мишеля Тропера и спор о неореализме в толковании // Российский ежегодник теории права. - 2011. - Т. 4. - С. 321345 ; Тропер М. Свобода толкования у консти-
туционного судьи / пер. с фр. М. В. Антонова // Российский ежегодник теории права. -2011. - Т. 4. - С. 184-195 ; Пферсманн О. Против юридического неореализма. По поводу спора о толковании // Там же. - С. 218-272 ; Тропер М. Ответ Отто Пферсманну // Там же. -С. 273-291 ; Пферсманн О. Теория без объекта, доктрина без теории. В качестве ответа Мишелю Троперу // Там же. - С. 292-320.
