CC BY
43
книжная культура студенческой молодежи в сетевом обществе
Надежда Романовна КОСОУРОВА,
кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры филологических основ издательского дела и литературного творчества Тверского государственного университета e-mail: nr.kosourova@gmail.com
Елена Евгеньевна МИхАйЛОВА,
доктор философских наук, профессор, профессор кафедры психологии и философии Тверского государственного технического университета e-mail: mihaylova_helen@mail.ru
Книжная культура студенческой молодежи в условиях сетевого общества претерпевает ряд изменений, в частности трансформируется представление о тексте как знаково-сим-волической системе сообщений, несущей смысловую нагрузку об «авторе» и «контексте». В качестве субъекта книжной культуры современный студент выступает одновременно и как «языковая», и как «узловая» личность, способная перформативно созидать и отстаивать свою идентичность в глобальной сети. Трансформация книжной культуры носит противоречивый характер: с одной стороны, увеличивается скорость работы с текстом; становятся доступными базы данных; расширяется поле коллективного художественного творчества и возможность вести непосредственный диалог с автором; с другой стороны, минимизируется вербальное общение, обедняется драматургия творчества, усиливается графомания.
Ключевые слова: культура, личность, сетевое общество, студенческая молодежь, текст, автор, читатель, творчество.
BOOK CULTURE OF STUDENT'S YOUTH IN THE NETWORK SOCIETY
N.R. Kosourova, Ph.D. (Philology), senior teacher of Department of philological foundations of publishing and literary creativity of the Tver state University e-mail: nr.kosourova@gmail.com
E.E. Mikhailova, Full Doctor of Philosophy, Professor of Department of psychology and philosophy, Tver state technical University e-mail: mihaylova_helen@mail.ru
In conditions of the network society book culture of students is undergoing a number of changes, the idea of text as a system of signs and symbolic message carrying a meaning of "author' and "context" is transforming in particular. Being a subject of book culture, a modern student acts as both a "language" and a "node" personality capable of performative creativity and defending their identity in a global network. The transformation of book culture is contradictory: on the one hand, the speed of working with text increases, database becomes more accessible, the field of collective artistic creativity is expanding, and a direct dialogue with the author is more obtainable. On the other hand, verbal communication is minimizing, creativity tends to be depleted and social media graphomania takes place.
Key words: culture, personality, network society, students, text, author, reader, creativity.
Новые компьютерно-сетевые условия жизни современного человека актуализируют вопросы, связанные со спецификой изменения его книжной культуры. Современное сетевое общество, в котором социальная структура и духовные потребности человека оказываются напрямую сопряженными с «революционным» развитием информационной техники (И. Пригожин) [15], с глобализацией цифровых сетей (Г. Бехманн) [3], с превращением знания в важный ресурс жизнедеятельности индивида и сообщества, организованный в тексты для использования в информационных сетях (У. Митчелл) [11], - такое общество сильно нюансирует традиционное понимание книжной культуры.
Исследователи солидаризируются во мнении о том, что понятие книжной культуры сопряжено с духовными основаниями жизни индивида и общества и олицетворяет совокупность ценностно-информационных представлений о книге, а также стиль работы с текстом во всех его проявлениях - научном, художественном, публицистическом и т.д. [6].
В книговедческом дискурсе артикулируется также понятие «культура книги» как степень соответствия воздействия текста на читателя согласно замыслу автора и издательства [16]. В настоящее время принято обсуждать падение интереса к чтению на основе снижения статистики продаж бумажных книг. Бьют тревогу по этому поводу, как правило, издатели и продавцы книг. Такое волнение видится скорее коммерческим или популистским. Правильнее говорить о расширении понятия «книга» и, соответственно, о расширении понятия «культура книги». Дело в том, что с внедрением в жизнь современного человека электронных книг и доступного условно-бесплатного контента издатель, продавец и даже сам автор уже не являются отправными точками трансляции книжной культуры, формирующейся на платформе социальных массмедиа усилиями коммуникации активных членов сетевого общества.
Со времени появления телевидения в вопросе сохранения и передачи книжной культуры обозначился конфликт между культурой текста и культурой экрана. Если сначала речь шла о «телеэкране» как прямом и агрессивном конкуренте книги, то сейчас на первый план выходит полемика об «экране» любого из многочисленных гаджетов. Специфика чтения с экрана заключается в том, что она не отрицает культуру текста, а по-своему дополняет её. В этой связи необходимо говорить о книжной культуре в максимально широком смысле, включающем и ее массмедийную платформу, на которой разворачивается триада «текст» - «автор» - «читатель».
В данной статье сфокусировано внимание на проблематике книжной культуры студенческой молодежи. Поскольку речь пойдет преимущественно о сетевых коммуникациях, необходимо сделать одно важное допущение. Согласно сложившимся нормам функционирования интернет-сообществ, пользователям разрешается регистрироваться под «аватаром» и заполнять свой профиль по собственному желанию. В связи с этим исследователям приходится брать на веру слова самого пользователя о том, что он идентифицирует себя в статусе студента.
Книжная культура студенческой молодежи претерпевает несколько очевидных изменений, главным из которых является трансформация представлений о тексте как знаково-символической системе сообщений, несущей интенциональную смысловую нагрузку об «авторе» и «контексте».
Если исходить из позиции, что сети стали постоянным и неизбежным посредником в социальной и культурной жизни студента, то смысловую емкость его коммуни-
каций представляет множественность виртуальных текстов, самых разнообразных по своей сути и значимости: от индивидуальных текстов (профиль, sms, почтовая переписка, комментарии, блоги и др.) до метаданных (перекрестные ссылки, источники с гипертекстовыми связями и др.). На первый взгляд может создаться впечатление, что само понятие текста в сети претерпевает сущностные изменения. На самом деле меняется только формат текста, а его типологические характеристики, применимые к вербальной коммуникации, остаются прежними.
В качестве иллюстрации, оперируя терминологией теории текста, можем проследить его типологии на примерах из сетевых коммуникаций. Так, статья или запись в блоге скорее тяготеет к монологическому тексту, хотя и предусматривает обратную связь в виде комментариев. В свою очередь комментаторы под любым резонансным постом вступают в диалог. Ещё более явный пример диалогического текста - «лог» (запись) чата, максимально приближенный к живой коммуникации текст. Сетевая коммуникация также предполагает вполне явное деление текстов на подтипы в зависимости от адресата. Сравним электронное письмо, текст которого адресован одному субъекту (лицу или организации), и петицию, специально созданную для максимального обнародования и размещенную на доступном любому носителю языка ресурсе. Важным представляется авторская оценка своего текста по такому параметру. Этика сетевого общества не предполагает копирование и передачу приватных сообщений, тогда как «репост, «реблог» (аналог традиционной «перепечатки» и «переиздания») публичного сообщения приветствуется и часто становится самоцелью. Следовательно, мы имеем дело с типологией «полиадре-сатный - моноадресатный текст».
Как субъект книжной культуры современный студент выступает в двух ипостасях: в качестве «языковой личности» и «узловой личности».
студент как «языковая личность»
Девиз первой ипостаси: «Я говорю - значит, я существую». Известно, что представители лингвистической философии поэтапно создали образ «языковой личности», перформативно созидающей свою идентичность в «коллективном характере языка». В границах лингвистической философии рефлексируется изменение смыслового содержания сообщений в зависимости от акта говорения, от его интенци-ональной направленности. В построениях М. Фуко, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара и других теоретиков постструктурализма утверждается идея о том, что «означаемое» порождается «означающим», что лингво-семиотическая среда находится в состоянии постоянного самопорождения, постоянной самонастройки, что она и есть первичная доступная субъекту реальность как таковая [7].
«Общение теперь не сам разговор, а то, что заставляет говорить. Информация - не знание, а то, что заставляет знать», - тонко подметил специфику сетевых коммуникаций еще в 90-х годах прошлого столетия Ж. Бодрийяр [4, с. 68]. Философ сознательно сфокусировал внимание на глаголе «заставлять», считая, что он помогает подчеркнуть силу властного воздействия сообщения. Именно поэтому современный язык интернет-коммуникаций широко представлен не только констатив-ными сообщениями, но и перформативами.
С посыла Дж. Остина, перформативное высказывание предназначается для именования акта коммуникации, предполагающего речевое действие. Перфор-
матив интенционален, т.е. направлен на адресата, и аутореферентен, т.е. соотнесён с ситуацией, которую сам же создаёт как действие. Любая реакция воспринимающего или адресата является для обеих сторон коммуникативно значимой, информативной. Несмотря на различный окрас (позитивный, пассивный или со-противленческий), перформативное высказывание непосредственно координирует действие всех участников коммуникации. В отличие от классического константного выказывания, перформатив не имеет своего референта «вне себя», «до себя» или «напротив себя». Перформатив обладает не столько ценностью истины, сколько ценностью силы. Он производит или преобразует ситуацию, он действует [8, с. 364 - 365].
Ж. Деррида, оценивая роль Дж. Остина, говорит, что тот вывел понятие перфор-мативного сообщения за рамки чисто семиотические, лингвистические и символические, доказав, что в нем есть сознательное присутствие интенции говорящего, поэтому он актуален преимущественно «в контексте». Перформативное высказывание - это сообщение интенционального смысла, даже если этот смысл не имеет референта в форме вещи. Двигаясь дальше Дж. Остина, Ж. Деррида не исключает вероятность, что перформатив может быть «процитирован», поскольку он является наиболее «событийным» высказыванием из всех возможных [8, с. 368 - 372].
Сегодня наблюдается экспансия перформативных высказываний в такие сферы общества, которые, казалось бы, по своей сути предназначены для диалога - в образование, медицину, культурно-просветительную сферу и т.д. Например, в образовательном дискурсе широко используются «перформативы-координаторы»: на страницах электронных учебников, на уроках/лекциях в формате мультимедийных презентаций, в учебных фильмах и во всех других видах визуально-коммуникативных способов обучения. Перформативы-маркеры отражают речевые ситуации и эксплицируют речевые действия, направленные на координацию коммуникативного поведения: например, «ввести пароль», «перейти по гиперссылке», «открыть главную страницу», «отметить несколько элементов» и т.д. Перформативы-регулятивы используются в высказываниях для регулирования межличностных отношений, которые контролируются с обеих сторон. Например, «внимательно прослушайте аудиозапись и ответьте на следующие вопросы», «выбери нужный класс в таблице и нажми на пиктограмму учебника». Перформативы-корректо-ры - это своеобразные формулы вежливости, которые актуализируют «чувство комфорта» у адресата. Непосредственно властную функцию коммуникации выполняют перформативы-операторы, которые заставляют формировать нужное суждение и предпринимать ожидаемое действие [12].
студент как «узловая личность»
Девиз такой личности: «Я на связи - значит, я существую». Сегодня за каждым пользователем Интернет неотступно следует его информационное окружение. Если у человека есть персональный компьютер, сетевое подключение и виртуальный кошелек, то он может загрузить любой доступный текст с любого компьютера, может общаться в режиме онлайн, узнавать новости, использовать развлекательные аудио- и видеоресурсы, играть в компьютерные игры. Налицо ситуация «электронного цемента»: ранее отдельные фрагменты жизненного онлайн-мира человека становятся все более взаимосвязанными и унифицированными [11, с. 27 - 28, 85 - 86].
Изменился и характер участия индивида в сетевых коммуникациях: за последние два десятка лет сетевой коммуникант прошел путь от индивидуального пользователя готового контента интернет-ресурса, созданного специально обученными для этого программистами, до создателя (индивидуального или коллективного) собственного ресурса и эксперта выложенного в сети проекта [14].
Реалии сегодняшнего дня демонстрируют двойственный процесс, происходящий в сетях: объединение социальных субъектов под эгидой глобальных сетей и самоорганизацию пользователей внутри сети. Социальные сети способны разворачиваться и сжиматься в зависимости от объемов своей аудитории; открываться, закрываться и объединяться; оперативно изменять и корректировать правила участия в сообществе, контролировать их выполнение вплоть до предупреждения и исключения тех, кто их не выполняет [см.: 2, 15, 18, 19]. Будучи децентрированной и неиерархичной социальной организацией, сеть способна создавать медийную платформу для получения информации, для консолидации интересов пользователей, обсуждения резонансных тем, организации голосования, демонстрации рейтинга одобрения/неодобрения и для других регулятивных, познавательных и психоэмоциональных аспектов коммуникации [2].
Жизненный мир студента уже прочно погружен в сферу гаджетов. Смартфоны и планшеты, благодаря своей мобильности, универсальности и многозадачности, позволяют иметь непрерывный доступ к Интернету, создавая тем самым противоречивые эффекты: с одной стороны, быстрый поиск информации, с другой - опасность временного «ухода» в виртуальную среду. Многие преподаватели высказывают сожаление о том, что студенты стали меньше читать. На самом деле речь идет не столько о снижении книжной культуры, сколько о перенесении ее в электронную сферу потребления. С одинаковым успехом, например, можно работать на семинаре по философии и с обычным учебником, и с оцифрованным текстом, если его заранее «вкачать» в электронную книгу, смартфон или планшет [13].
Проблема заключается не в том, что печатный учебник «ушел» из студенческой аудитории и ему на смену «пришел» оцифрованный текст. Проблема кроется в ситуации все более частого и длительного пребывания студента в «удвоенной реальности», порождаемой эффектом массмедиа. Такая «реальная реальность», по мнению Н. Лумана, имеет специфические свойства: она возникает в результате коммуникаций, протекающих внутри массмедийной системы, но предназначена при этом для внешнего и массового адресата. Результативность такой коммуникации можно воспринимать двояко: с одной стороны, как самореференцию - «понимание» с точки зрения субъективного «Я», выполняющего в процессе восприятия факта некую последовательность определенных операций, с другой стороны, как «инореференцию» - последовательную цепочку «наблюдающих» операций, «принятие» этих операций с точки зрения «Другого» [10, с. 11 - 12].
До использования сетевых технологий передача сообщений осуществлялась в таком темпе, когда информация успевала откладываться в сознании обучаемого в образе неких представлений. Визуальный процесс восприятия информации (например, чтение книги) предполагал сохранение дистанции и возможности задуматься. Сегодня, когда события запечатлеваются как сообщение «здесь-и-теперь» в режиме «он-лайн», когда расширяется поле «тактильной симуляции», где сообщения «летят» одно за другим и каждое из них, по сути, превращается в «тест» для адресата, у студента не остается времени на самореференцию. Рань-
ше, когда темп передачи сообщений был относительно спокойный и во многом зависел от самого человека, то он успевал читать и осмыслять информацию. Сегодня ситуация меняется, жизнь «сетевого» человека превращается в одно сплошное «тестирование». Выявляя такую тенденцию, Ж. Бодрийяр говорит о том, что мы живем в мире симуляций, где «ответ» подсказывается самим «вопросом», т.е. ответ заранее смоделирован и обозначен. Возникающий эффект реальности «внутри» самого сообщения во многом провоцируется так называемыми «тактическими галлюцинациями» [5, с. 134].
В итоге наблюдается столкновение двух миров - «отсутствия» и «присутствия» - этих разных систем отсчета времени и несовместимых пространств, когда событие под названием «обсуждение проблемы» происходит и там, и здесь, в каком-то новом «хронотопе». «Освещенный со всех сторон техникой», по метафоричному выражению Ж. Бодрийяра [4, с. 65], студент, казалось бы, присутствует в аудитории, но он визуально прикован к экрану своего гаджета, текст которого носит скорее новостной характер и не обладает напряженностью. А преподаватель, наоборот, взывает к драматизму диалога, к вербальному, «живому» обсуждению вопроса. Такое «присутствие» внешне похоже, скорее, на «отсутствие», которое отказывается что-либо сообщать и только само по себе есть.
Несомненно, этому есть разные объяснения. Семиотическая версия У. Эко видится способной пролить свет на проблему коммуникации «читатель - текст», особенно в ракурсе художественного произведения. Попытка найти «мостик понимания» между читателем и автором, который зашифрован в тексте сообщения и не поддается прямой коммуникации. Это часто приводит к тому, что «присутствие» оборачивается «отсутствием», неким засасывающим водоворотом, у которого мы непрестанно испрашиваем новые смыслы. Так рассуждает У. Эко. Он критикует позицию Ж. Деррида, обозначавшего художественное произведение скорее дискурсом, чем формой. С его собственной точки зрения, не надо сводить художественное произведение к совокупности структурированных знаков во имя того, чтобы позволить ему «самоопределяться» по собственному усмотрению. Культура как знаково-символическая система в том и состоит, чтобы порождать тексты, способные превращать «присутствие» в «значение». Любой текст есть сообщение, он информационно нагружен и интенционален. Попытки интерпретировать художественное произведение как сообщение, как факт коммуникации сводятся к тому, чтобы изречь «неизреченный остаток» [8, с. 363 - 365]. Художественное произведение выступает в двояком смысле: с одной стороны, как система «знаков первого порядка» оно сообщает собственную структуру, с другой стороны, как система «знаков второго порядка», т.е. означающих высказываний или речевых форм, коннотирующих возможные значения, оно позволяет понять смысл слов автора. Автор как конкретный человек, живущий в определенное время и в определенном обществе, способен актуализировать само по себе немое «присутствие», заставляет его говорить, населяет его значениями, соединяет с другими смысловыми системами.
Ярким примером того, как можно свести в одну смысловую систему «говорения», изменчивую и одновременно стабильную, множество разных языковых систем в режим онлайн и на одной медийной платформе, может послужить пример РюЬоок(а) - сетевого сообщества авторов и читателей, среди которых много студенческой молодежи. С одной стороны, организаторы сайта видят его назначение
в том, чтобы дать возможность авторам художественных произведений поделиться своим творчеством с широкой интернет-аудиторией. С другой стороны, такая площадка, благодаря удобству системы оценок и рекомендаций, может помочь читателям в выборе заинтересовавших их текстов. Предметом коммуникации читателя и автора здесь становится, так называемый, «фанфик». Этот неологизм отечественное сетевое общество позаимствовало из английского языка, где акроним fanfic ^ап+Асйоп) означает любительское сочинение по мотивам популярных оригинальных литературных произведений, произведений киноискусства, комиксов, компьютерных игр и т.д. [см.: 1, 9]. Создание фанфиков на сегодняшний день стало полноправной частью литературного творчества и в отдельных случаях имеет коммерческий успех. Являясь, по сути, примером коллективного авторства (персонажи - продукт творчества одного автора, сюжет - другого), такая форма к тому же гораздо более открыта для новых форм авторства и читательского опыта. Как интеллектуальная собственность текст фанфика одновременно принадлежит всем и никому.
Это подводит нас к одной из предпосылок появления РюЬоок -авторское право современной России на данный момент предоставляет свободу творчества в области т.н. «фикрайтерства» [18]. То есть сетевое общество дает молодежи возможность самостоятельно регулировать трансформацию «читателя» и «автора» в глобальном смысле. Не случайно сообщество РюЬоок позиционируется как «книга фанфиков», где молодежь осознает себя субъектом современной книжной культуры, что должно подтолкнуть исследователей к расширению ее понятия [9].
РюЬоок - лишь один пример многочисленных ресурсов, помогающих по-новому удовлетворить потребность сетевой личности в самовыражении посредством слова, текста, литературного творчества. Тематика этих сообществ далеко не всегда ограничена жанром или формой. Ценность и одновременно уязвимое место такого явления в том, что буквально любой продукт может быть обнародован и обязательно оценен - разница лишь в степени анонимности и в форме обратной связи. Это не только виртуальная альтернатива литературным кружкам, но и новый способ выстроить коммуникацию между автором и читателем в духе информационного общества.
Выводы: По мере внедрения разного рода гаджетов в повседневную жизнь современного студента, нормы его поведения и способы апеллирования к тексту начинают трансформироваться. Лингво-семиотический аппарат сетевой коммуникации, обладающий властно-перформативным потенциалом, особым образом представлен в процессе формирования книжной культуры молодого человека современного общества.
Как показывают примеры, приведенные в данной статье, сетевое сообщество можно создать на основе любого инструмента социального действия, способного иметь форму текста как сообщения. Интересы читателя успешно артикулируются посредством информационных каналов. Образование, творчество и другие сферы, символизирующие культуру, вынуждены менять форматы распространения информации, переходя от статичных книжных форм коммуникации к мобильным информационно-коммуникационным формам.
Сегодня можно говорить о том, что книжная культура студенческой молодежи формируется преимущественно на массмедийной платформе социальных сетей, где разворачивается драматургия триады «текст» - «автор» - «читатель».
Трансформация книжной культуры студенческой молодежи носит противоречивый характер, иллюстрируемый по шкале «что приобретаем» - «что теряем». В качестве приобретений можно выделить увеличение скорости работы с текстом; доступность широких баз данных; минимизацию цифрового неравенства; расширение возможности коллективного художественного творчества на платформе социальных массмедиа; расширение форм прямого диалога автора со своими читателями на страницах его блога и другие продуктивные новшества в реалиях формата сетевых коммуникаций. В качестве потери можно отметить, что процесс информатизации сферы общения автора и читателя оказывается сопряженным с минимизацией вербального, психотактильного, чувственно-эмоционального взаимодействия, т.е. всего того, что мы называем богатством «живого» общения. Обедняется сама драматургия творчества: рождение текста, ожидание «ответа» на него со стороны читателей и кульминация принятия/непринятия массовой аудитории слова автора.
Литература
1. Англо-русский словарь по общей лексике / [Режим доступа]: http://slovar-vocab.com/english-russian/general-dictionary/fan-fiction-3552293.html, дата обращения: 19.04.2015.
2. Бекбаева Н.Р. Интернет-коммуникации: социально-этический аспект / Н.Р. Бекбаева, Е.Е. Михайлова, А.Н. Фащенко // Вестник Тверского государственного университета. Серия: Философия. 2013. № 2. С. 5 - 17.
3. Бехманн Г. Современное общество: общество риска, информационное общество, общество знаний / пер. с нем. М.: Логос, 2010. - 248 с.
4. Бодрийяр Ж. Прозрачность зла / Пер. с фр. М.: Добросвет, 2006. 258 с.
5. Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть / Пер. с фр. М.: Добросвет, 2006. - 389 с.
6. Васильев В.И. К постановке вопроса об определении понятия «книжная культура» // Научная книга. 2002. № 3-4. С. 14-20.
7. Воеводина Л.Н. Философия культуры в эпоху постсовременности // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2014. №3. С. 29-35.
8. Деррида Ж. Поля философии / Пер. с фр. М.: Академический Проект, 2012. - 376 с.
9. Книга Фанфиков [Режим доступа]: http://ficbook.net, дата обращения: 19.09. 2015.
10. Луман Н. Реальность массмедиа / Н. Луман. М.: Праксис, 2005. - 256 c.
11. Мильчин А.Э. Издательский словарь-справочник. М.: ОЛМА-Пресс, 2003. С. 229.
12. Митчелл У. Дж. Я++: Человек, город, сети / Пер. с англ. М.: Strelka Press, 2012. - 328 c.
13. Михайлова Е. Е., Клинкова Д. А. Лингво-семиотический аппарат и властные функции интернет-коммуникаций // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Философия». 2012. Вып. 4 (36). С. 33 - 44.
14. Михайлова Е.Е. Философия в образовательном пространстве информационного общества // Вестник Тверского государственного университета. 2014. № 1. С. 83 - 87.
15. Монахова, Г.А., Монахов Д.Н. Влияние сетевых технологий на информационную культуру личности и общества // Социология образования. 2014. № 2. С. 101-107.
16. Пригожин И.Р. Сетевое общество // Социологические исследования. 2008. № 1. С. 24 - 27.
17. Шенцева Е.А. Сетевой подход в контексте философского дискурса // Вопросы философии. 2013. № 8. С.42 - 49.
18. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / пр. с ит. СПб: Sumposiym, 2004. - 538 с.
19. Longman Dictionary of Contemporary English / [Режим доступа]: http://www.ldo-ceonline.com/dictionary/fan-fiction, дата обращения: 19.04.2015.
20. Taylor Mark C. The Moment of Complexity: Emerging Network Culture. Chicago Press, 2002. 342 p.
